К рассвету от Тилиона (Пасынки Илуватара - 2)

      С наступлением Длинных Ночей жизнь в лесу не то, чтобы замерла, но затаилась. Тихо ложился на землю снег, словно пушистое покрывало, и под этим покрывалом зрела сила для новой весны. Величественные деревья тянули свои ветви, с которых облетела листва, к темной лазури суровых небес и только пихты, хэмлоки и сосны сохраняли свою пушистую зеленую хвою, как поступали из года в год. Для Нэн это была волшебная зима. Впервые она жила, а не выживала, был новый, незнакомый язык, новые знания, она была согрета и сыта… И не одна. Она не торопясь ткала айятэ для будущей дочери, шила ей приданое, разговаривала с ней, будто малышка могла ее слышать. Ребенок в ответ начинал сердито пинаться. “Кто тебе сказал, что у тебя родится девочка?!” — поднимала ее на смех Бребенэль, едва ведьма заговаривала о ребенке. “У ведьмы всегда рождается один ребенок — дочь”, — терпеливо отвечала Нэн. “А часто ли ведьмы замуж выходят?” — поддразнивала эльфийка. — “Это ж совсем другое дело. Теперь ты почти одна из нас”. Но Нэн все равно не верила. Из-под ее рук выходили крошечные девичьи платьица с оборками и ленточками, белоснежные переднички и яркие полосатые чулочки. Она была довольна уже тем, что не надо экономить материал и выгадывать, что нужнее и на что хватит. В Лесу было хорошо, но по дому ведьма все-таки скучала. Чужой дом — не новоселье… Эльфы, конечно, приглядят за пчелами, и все же… И все же… — Как там дома? Все в порядке? — спрашивала она у вернувшегося мужа. — Все в порядке. За домом есть кому присмотреть. Гостья у тебя объявилась. И Один рассказал Нэн про встречу с Бертой. С трактирной девчонкой Нэн была знакома — в деревне все друг друга знали, но дружбы между ними не водилось. Шутка ли — целых восемь зим разницы! — Пройдет время, и “целых восемь зим” превратятся во “всего-то восемь зим”, — проговорил Ломион. — А что ты вообще знаешь об этой деве? Нэн не знала почти ничего. Живет при трактире, появилась там, когда ей было где-то зимы четыре-пять отроду, кто отец-мать — неизвестно, хозяйка купила ее у каких-то проезжих купцов за бурдюк сладкого вина. Сперва гусей пасла, на зиму ее Том внаём сдавал — в няньках у старосты жила, потом, как подросла, посуду в трактире мыла, теперь вот в подавальщицы перевели. — А дальше? — А дальше — быть ей шлюхой, как и всем прочим. Другой дорожки девке в трактире нет. Ломион ничего не сказал. Только брови свел. “Здешние людские обычаи отвратительны”, — мысленно сообщил он напарнику. “Они везде отвратительны”, — был ответ. — А известно ли тебе, что дева эта — непроявленная ведьма? Нэн отложила спицы и с изумлением уставилась на эльфа. — Берта?! Ведьма?! Ты шутишь? — И не думал даже. Ведьма. И ни твоя мать, ни ты ее не раскрыли. А раскрыла — можешь себе представить — какая-то черная колдунья, которую привечают в трактире. От нее-то Берта и прячется в твоем доме. Боится. Верно ли, что черная ведьма ни за что не войдет в жилище серой? — Истинная правда, если хозяйка дома, — подтвердила Нэн. — Серая ведьма живет своей силой, а черная — заемной. На ничейной земле, вроде трактира, серой ведьме с черной не тягаться, но в своем жилище серая ведьма легко может лишить черную ведьму ее заемной силы. Дом защитит. Серая ведьма домом сильна. — Но ведь дом принадлежит тебе, а не Берте. — Рисковать силой, чтобы проверить, дома хозяйка или нет, черная не захочет. — А удачу черная ведьма отдает? — Нет. Черные ведьмы не подпускают к себе мужчин и не рожают детей. — А про эту черную ведьму ты что-нибудь знаешь? — Про старую Амхен я слышала от матери, а та — от своей матери. Мать наказывала мне — если встретишь черную ведьму — беги скорее домой, не разговаривай с ней и ничего у нее не бери. Амхен уже тогда была старой. — Морготова сила! — присвистнул Один. — Это сколько ж она живет-то? Бессмертная, что ли?! — Нет. В свое время черная тоже уходит на Пути Людей. Но перед этим берет ученицу и воспитывает еще одну черную ведьму. Эта уже взяла. Один громко, по-солдатски загоготал. — На тот свет, значит, засобиралась? Туда ей и дорога! — Не она первая, не она последняя! — подхватил напарник. — Уйдет на Пути Людей, и там тоже колдовать станет! Теперь хохотали оба. Нэн недоумевающе хлопала глазами. Она с детства была приучена бояться старой ведьмы, а приятели откровенно потешались. — Почему вы смеетесь? — Потому что в мире людей магии — что прыти в дохлой лошади, — объяснил Ломион. — Нет ее там. Одно кривляние. — Нэн, а ты девчонку в ученицы возьмешь? — внезапно спросил Один. — Жалко ее черной ведьме отдавать. Нэн задумчиво покачала головой. — Сроду такого не бывало, чтобы серая ведьма брала ученицу со стороны. Мы передаем силу от матери к дочери. — А замуж ведьмы когда-нибудь выходили? — немедленно поддел Ломион. С некоторых пор это была любимая шутка лесных. — К тому же дочь тебе пока не грозит, — беспечно продолжил эльф. — Отчего б не взять ученицу, пока своя наследница не появится? — Опять шутки шутишь? — И не думал даже. Но все подробности рассказывать не стану, а то неинтересно будет. Конечно же, Нэн не поверила. “Эльфы — веселый народ. У эльфа и ветра не спрашивай совета”. — Ну что, Нэн? Возьмешь девчонку? Нэн вздохнула. — Не знаю даже… А куда мне ее девать? Я и сама здесь гостья. Что ж мне — второго человека эльфам на шею сажать? Неладно это. Вернемся домой — может, и возьму, коль она и вправду ведьма. Один не стал настаивать, но со временем решил вернуться к этому разговору. Белобрысая Берта, точная копия Мышки, отчего-то не давала ему покоя. — Бребенэль, дорогая, покажи Нэн наши собачьи упряжки да прокати ее по лесу с ветерком! — как ни в чем не бывало вслух обратился Ломион к отсутствующей невесте. При Нэн он всегда разговаривал вслух. Нэн знала, что на самом деле он обратился мысленно, по осанвэ, но повторил голосом, чтобы ее не смущать. Такая вот вежливость. Бребенэль выросла как из-под земли и тут же затормошила Нэн: — Пойдем-пойдем, в такую замечательную ночь нельзя сидеть дома! Какие звезды! Какая луна! Псов позовем! Ты когда-нибудь собирала зимние грибы? Оооо, ты много потеряла! Идем, идем же скорее! Я покажу тебе, где растут зимние грибы, и научу их готовить! Нэн безропотно последовала за подругой. Ей все здесь казалось сказочным, и она рада была увидеть еще какие-нибудь лесные чудеса. Лес — это чудо, чудо, длящееся каждую ночь — от вечера до рассвета. Но и день тоже превратился в чудо, от рассвета и до заката. Засыпать и просыпаться рядом с тем, кому веришь и кого любишь… То, во что Нэн еще летом не могла поверить, но что из несбыточности превратилось в явь. Напарники перешли на русский — чтобы ничьи любопытные уши, буде они окажутся рядом, не поняли содержания разговора. — Правильно, — одобрил Один, когда за девами закрылась дверь. — Незачем ей пока это знать. Я и сам еще толком не понял, что к чему. — Я расспросил Лассэлина. Кстати, ты прав — он Видящий. Отправил его к Эльворну — пусть учится. Так вот, Лассэлин утверждает, что девчонка эта — не человек и не лауме, а что-то между ними. Как твоя супруга. У ее Сути — Тень зверя. — Иди ты! — поразился Один. — То-то я чую — она мне вроде родни. Не то племяшка, не то кузина. — Вот так и собирается клан, — непонятно произнес Ломион. — Откуда ж она взялась такая?! — А это нам еще предстоит выяснить. Лассэлин просмотрел ее память и сообщил, что, ко всему прочему, в деревне она такая не одна. И кто знает, сколько их еще живет среди людей. — Час от часу не легче! А кто еще? — Трактирный паренек по кличке Дасти, приятель Берты, появился в деревне на пару зим позже нее. В деревню попал примерно таким же путем — дайн выкупил его у какого-то бродячего торговца. Приставил за стадом смотреть. Пока в трактире Злоязыкий сидел, Дасти у дайна в батраках ходил. А когда Злоязыкий пропал, трактирщик перекупил мальчишку и сделал его младшим скотником. Словом, напарничек, наведаемся мы с тобой с дозором в деревню. Я на Берту погляжу, Лассэлин — на Дасти, а ты черную ведьму припугни. Вряд ли ей понравится знакомство с лауме. Между прочим, Лассэлин клянется, что не уйдет из трактира, не отведав сыра из коровьего молока. Он, понимаешь ли, никогда его не едал. — Экспериментатор фигов, — проворчал Один. — Охота ему пробовать всякую дрянь? Вот траванется — кто лечить будет? — Не траванется. Мы — не вы. Кстати, знаешь байку про Лассэлина? Он оказался единственным, кто рискнул попробовать кока-колу, которую нам приволок пришелец из мира людей. — Хм. И как он до сих пор жив? — фыркнул Один. — Как видишь. И даже еловой корой не покрылся. Нолдор — они вообще живучие. Лассэлин через Хэлкар мальчишкой прошел, первую зиму кое-как пережил, а на вторую свои же отдали его в Лес. Здесь он получил новую семью и другое имя. Можешь вообразить — он намного старше меня, но до сих пор никаких талантов не проявлял. Думали, что так и будет всю жизнь в дозоры ходить и никогда пару себе не найдет. Кому бестолочь в клане нужна? И тут — на тебе — Видящий! Да хороший Видящий! Ты его первым почуял. — Да там и чуять нечего. Все на виду. Дело не в отсутствии способностей, а в толстом-толстом слое... нет, не шоколада. Лени. В общем, сухой остаток — наведаемся в эту деревню через полшестиночия. — Напарничек, а не состряпать ли нам для старухи хорошую страшилку? — вкрадчиво спросил Ломион. — Чтобы сбежала из этих мест, роняя тапки. — Да ты знаешь толк в извращениях! — С кем поведешься, друг мой, с кем поведешься… У меня припасен кувшин неплохого осеннего сидра. Ну что, вооружимся и создадим? Наведу на твою память такую иллюзию, что человек в жизни не распутает. И за кувшином сидра двое приятелей стали собирать страшилку для ведьмы из фильмов ужасов про инквизицию и средневековье, смотренных ими в брошенном Валар мире.