Она плохая мать?

330 дней назад. — Ма-ам! Ева превратила мои ботинки в какую-то слизь! Господи, ребенок, ты специально, да? — Генри, я сейчас все исправлю! Ого… подожди, это надо сфотографировать, иначе Зелина никогда мне не простит… Она была так горда, когда я рассказала, что Ева повторила подвиг Робин и подожгла шевелюру Вейла… — Я это помню… Мам, ну давай быстрее, невыносимо противно стоять в этом! Почему вообще в ней пробудилась магия? Ведь моя сестра была таким славным ребенком! — Хороший вопрос, Генри… Ну вот, теперь все в порядке; оцени, теперь твои ботинки даже блестят. Что касается Евы, в ней всегда чувствовалась магия. Но я точно не знаю, что послужило окончательным толчком для ее пробуждения. В тот день Ева научилась улыбаться, когда таращилась на погремушки, которыми размахивали перед ней Нил и Дэвид, потом зашла Снежка, они пошли на прогулку… А вечером, помнишь, ты искупал ее и спел ту нелепую песню про жирафа, и позже мы вместе покормили ее. — А еще, прежде чем уложить, ты ее поцеловала, мам, и сказала, что любишь и никогда не оставишь. Кажется, когда ты пела колыбельную, наш дом впервые осветила та жутковатая розовая иллюминация с золотыми искорками? — Да, это случилось тогда… — Получается, ее магию разбудил не какой-то один толчок, а просто… просто она накопила в себе достаточно любви? Нашей общей любви? — Я точно не знаю, сынок. Но твоя теория может оказаться правильной. Магия Евы — очень светлая, и чувства любви, заботы, защищенности работают двусторонне: усиливаются такой магией, и сами усиливают ее. — Светлая магия? У нашей Евы? По ее милости я сейчас стоял в сугробе соплей! К тому же она любит все поджигать! Прямо как ты… в прошлом. — Ну… должна же она была унаследовать что-то и от меня. В магическом плане. — Мам? Значит, ты теперь веришь? Ну, что Ева твоя? — Кажется, она заснула… Пойдем потихоньку… Ох, Генри, мне чертовски неловко каждый раз обсуждать это… Но я никогда не скажу иначе. Ева моя. Вы оба мои дети. — Мам… как ты думаешь… Эмма вернется? — Я уверена. Она не может бросить тебя… и Еву. — Разве не это произошло? Она даже телефон отключила. — Генри, она любит вас. Ей просто требуется перерыв. Им с Крюком нужно время, чтобы заново научиться доверию. Это очень важно в семейных отношениях. — Но мы с Евой… мы ведь тоже семья. — Я знаю, дорогой. Но разве я плохо забочусь о вас? Эмма и Крюк никогда не оставили бы тебя и Еву, если бы не были полностью уверены, что я, Снежка и Дэвид всегда будем с вами. — Наверное, ты права… Но я все равно очень злюсь на маму… Как она может быть такой глупой! Ева научилась улыбаться и превращать мои лучшие ботинки в горку соплей, а мама ничего этого не видела! Ведь она всегда говорила, как ей жаль, что она пропустила мои ранние годы… И вот теперь она пропускает время, когда растет Ева. Может, она говорила неправду? Может, ей вовсе не жаль, что ее не было рядом, когда я все время хныкал и пачкал памперсы? — Ох … Твои вопросы разрывают мне сердце, сынок. Конечно, Эмма говорила тебе правду. Она действительно сожалеет. А Ева… ты ведь снимаешь сестру чуть ли не каждую минуту, правда? Эмма ничего не пропустит, благодаря тебе. Вот увидишь, они скоро вернутся, и… Генри, милый, не надо, пожалуйста, не плачь…