Она плохая мать?

Эмма провела на диване вот уже пятую ночь подряд. Соответственно, уже пятое утро началось для нее с раннего подъема, пятнадцатикилометровой пробежки, душа, варки кофе и подачи его Королеве в постель. Изгнание из хозяйской спальни, которая грезилась теперь Эмме утраченным раем, стало поводом задуматься о том, что ей делать дальше. Как жить? И, главное, как все исправить. Окончательность и холод в сказанных Реджиной словах стали настоящим шоком. Выходит, то, что Эмма принимала за каприз и желание набить себе цену, таковым не являлось? Реджина действительно решила оставить все в прошлом? Как бы они ни ругались раньше, сколько бы ни оскорбляли друг друга, между ними всегда яростно горел огонь, с самого дня знакомства. Но в голосе, который изгнал ее на диван, была только бесконечная усталость. С Реджиной, которая пышет злобой и грозит уничтожить все живое, справиться было легко; но женщину, которая безразлично кивала ей каждое утро и оставляла принесенный кофе не выпитым, победить было нельзя, потому что та отказывалась сражаться. Обычно Эмма прикладывала к кофе маленькую записку, в которой кратко сообщала, какая погода на улицах Сторибрука, и неизменно просила простить ее. Прощение. Еще одна вещь, которая раньше почему-то не посещала белокурую голову. Эмма была так зациклена на сожалениях об упущенном годе, так стремилась сблизиться с собственными детьми, что совсем не думала о том, чем это время стало для Реджины. Ведь Эмма уехала, а она осталась; все косые взгляды и пересуды достались Реджине, все бессонные ночи, когда болел животик («Ева целых два месяца спала только тогда, когда мама держала ее на руках», — как-то обмолвился Генри), подгузники и пеленки, визиты к врачу, переживания из-за высокой температуры — все было ее. Но ведь и первый шаг, первая улыбка, первое «мама» — это тоже досталось Реджине. Снова. Эмма пропустила все это, как и с Генри. Как относиться к женщине, которая несколько раз пыталась убить сначала родителей, а потом и тебя, но растила твоих детей? Как вести себя с женщиной, о которой ты помнишь, кажется, все, даже как меняется цвет радужки глаз, когда она кончает, и о которой, как оказалось, не знаешь ничего, особенно, как попросить прощения? К сегодняшней записке и кофе шериф прикладывает цветущую веточку, сорванную, когда она возвращалась с пробежки. Она прокрадывается в спальню; Реджина в душе. Эмма, как обычно, оставляет принесенное на тумбочке, возле недостижимой пока кровати, и торопится вниз. Позже она пьет сок и уже собирается уйти (Дэвид просил приехать в участок пораньше, чтобы вместе подготовить сюрприз ко дню рождения Нила), когда мадам мэр поспешно спускается по лестнице. — Эмма, постой, — окликает она. В голосе слышно волнение, и шериф поворачивается с некоторой опаской. Может, Реджина сейчас скажет, что ей надоел записочно-кофейный ритуал? И попросит прекратить бессмысленные извинения? В руках мадам мэр зажата цветущая ветка. Вот и ответ. Эмма невольно вжимает голову в плечи, но сразу же выпрямляется. Ну, не хлестнет же ее Реджина по лицу, если ей не понравилось? Хотя… — Где ты это сорвала? — строго спрашивает хозяйка дома, и Эмма краснеет и моргает. — Я не помню. По дороге… Это ведь просто цветочки? — робко улыбается она. — Неправда, — укоризненно качает головой Реджина. — Признавайся, ты ободрала куст мистера Томпсона? — Нет! — упрямится шериф. — Я не буду ругаться, — мягко обещает Реджина. Стоит ли верить? О, Господи, ну почему она чувствует себя сейчас как ребенок? Она ведь уже давно выросла и у нее самой были дети… — Да! — дерзко отвечает Спаситель. — Это с его куста. Ветка торчала через забор. Как шериф Сторибрука, я должна была позаботиться о безопасности проходящих мимо пешеходов, и мне пришлось незамедлительно устранить источник опасности. — Вот как, — прищурившись, тянет Реджина. — Только кустарник ведь растет в самом конце сада мистера Томпсона, на углу дома, и с дороги его еле видно. — Но все же видно, — стоит на своем Эмма. — Посмотри, какая гибкая ветвь! Она могла вырасти, удлиниться, проскользнуть через ограду… и… кто знает, какие беды могли бы случиться, когда она… Эмма запинается, услышав смешок. Реджина качает головой, но выглядит почему-то очень довольной. — Спасибо, Эмма, — с чувством произносит она. — Старый скряга наотрез отказался продать мне отводок, когда я его попросила об этом. Подумаешь, я всего-навсего когда-то лишила его папашу титула и половины земель… Этот черенок с почками вполне может прижиться! Надо сейчас на двенадцать часов положить его в раствор… Хлопая глазами, Эмма понимает, что, похоже, ее глупый поступок в итоге хорошо был воспринят мадам мэр. — Вечером попробую высадить под пленку, — ласково бормочет мадам мэр, общаясь, кажется, уже больше с растением, чем с Эммой. — Я могу помочь, — с готовностью предлагает шериф. — Генри показал мне, как правильно держать мотыгу. — Ладно, — кивает Реджина. — Хорошего дня шериф. Только…. — Что? — снова замирает в дверях Эмма. — Интересно, а теперь все устраненные шерифом источники опасности будут оказываться в моей спальне? Во избежание недоразумений, Эмма: мне не хотелось бы в одно прекрасное утро обнаружить на своей тумбочке Лероя.