Она плохая мать?

У Робин возникает хитро-сосредоточенное выражение лица, и заметившие это Генри и Зелина отрываются от завтрака. Проходит несколько секунд; во взгляде девочки, устремленном в сторону любимой тетушки, появляется недоумение. Реджина невозмутимо продолжает расправляться с нежнейшим сырным омлетом (все-таки иногда и от Эммы бывает толк), а ее блузка остается белоснежной, как чистый холст. Тогда Робин переводит взгляд на Эмму, и на лице Зелины появляется ехидная ухмылка, еще до того, как на скучной серой футболке шерифа расцветают гривастые розовые пони, резвящиеся на зеленом лугу под нависшей коромыслом радугой. Генри фыркает, и внимание всех собравшихся за столом переключается на новую проделку Робин. — А мне нравится! — одобрительно замечает Эмма под хихиканье остальных. — Пожалуй, ее и надену сегодня на день рождения Нила. Благодушное настроение не покидает ее до вечера, и они мирно, даже не цапаясь с Зелиной, к вящему удивлению мадам мэр, гуляют с девочками в парке, также чинно обедают в кафе и, захватив подарки, направляются всей семьей к Чармингам на вечеринку. Малышу очень запомнилось последнее Рождество, так что, узнав, что у него скоро праздник, он сильно обрадовался и сказал, что будет с нетерпением ждать Санту и Рудольфа; уговоры плохо подействовали, и вечеринка обещала быть смешанной: приветственные плакаты, шары и гирлянды неуловимо несли на себе след рождественских праздников. Открывшая дверь Снежка распахивает глаза при виде вызывающе яркой футболки дочери; пока остальные проходят и складывают на отдельный стол подарки, она отзывает Эмму в сторону и шепчет: — Дорогая, я правильно понимаю, что ты не оставляешь попыток подбить клинья к моей бывшей мачехе? Не то что бы я против, но все же эта аляповатая радуга… Достаточно пошлый намек, тебе не кажется? Неужели ты шла по городу в этом? И Реджина позволила? — А что здесь такого? — удивляется Эмма и сразу хмурится, припомнив, как таращились на них соседи и какими пунцовыми при этом становились щеки Реджины. — Ну, я пытаюсь, мам, да… Ради детей, ты же понимаешь, — стараясь казаться старше и серьезней, произносит она. — Вчера вот подарила ей черенок. — Черенок? — удивляется Снежка. — Вообще-то я думала, что это цветы. Но Реджина сказала, что это черенок, агась. Ей вроде понравилось. Посмотрев на расплывшееся в мечтательной улыбке лицо дочери, Снежка думает, что да, разумеется, конечно, исключительно ради детей, и тоже улыбается. Вечеринка проходит с размахом: Нил оглушительно визжит, искренне радуясь каждому распакованному подарку, как могут лишь дети. Робин дарит ему магический трансформер: по гениальной задумке создателя, игрушка может перевоплощаться в лодку, вертолет или устрашающего робота, и двигаться, повинуясь простому желанию владельца; подарок вызывает общее восхищение. — Пришлось ей немного помочь, — важно кивает Зелина, — но в целом она справилась сама. Тем временем Нил подходит и смачно целует Робин, вызывая на ее лице растерянность и шок. Дэвид неловко крякает и, пискнув, что надо проверить мясо, выбегает на кухню, а Снежка, покраснев почти так же сильно, как Робин, смущенно хихикает и извиняющеся бормочет: — Даже и не знаю, где он мог такому научиться… — Ага, ба, — сразу саркастически кивает Генри. — Наверное, в мультике увидел. Кажется, в «Свинке Пеппе» вчера как раз показывали что-то такое. — Вот-вот, — неубедительно кивает Снежка и робко смотрит на ухмыляющуюся Реджину и хлопающую глазами потенциальную тещу своего отпрыска. Оценив идентичные ухмылки Генри и Реджины, Эмма думает, насколько же сильно ее дети похожи на мадам мэр, и удивляется острому уколу удовольствия от этой мысли. Нил все настойчивее требует фейерверк, потому что на Рождество ведь всегда бывает фейерверк, да? Ракеты закуплены, но майские вечера слишком светлые; тогда Зелина очерчивает круг над домом Чармингов, и воцаряется необходимая полутьма. Все выходят на улицу. Ева, безмятежно проспавшая почти весь праздник, на руках Эммы жадно поедает банан и в радостном возбуждении то и дело тычет им матери в ухо. Шум и грохот, с которым рвутся петарды, сначала немного пугает ее, но она уже на руках Реджины, а это значит — нечего бояться, ведь рядом с мамой ничего плохого не может произойти, да и подпрыгивающие рядом и радостно вопящие Нил и Робин укрепляют эту догадку. После фейерверка Генри дарит Нилу стеклянную банку, в которую поместил светодиодную гирлянду на батарейках и цветную бумагу; белые огоньки мерцают за стеклом, как светлячки в траве. Ева сосредоточенно изучает поделку брата и машет крошечными пальчиками: с них срываются сверкающие мотыльки и стрекозы; они разлетаются вокруг, кружат над Нилом и щекочут его лицо. Ребенок трясет головой и смеется, и стоящая рядом Робин смеется тоже, и тогда Ева делает на несколько секунд так, что их голоса звучат, как серебряные колокольчики, и в это короткое мгновение даже взрослым кажется, что Санта со своими оленями вот-вот пронесется над майским Сторибруком. После все возвращаются в дом; Ева переключает свое внимание на любимого дедушку, который ну просто уморительный сейчас в костюме снеговика, несмотря на блестящий лоб и не очень приятный аромат. Заметив, что Реджина замешкалась, Эмма тоже немного задерживается и догоняет ее только на пороге дома. Внутри раздается смех от очередного проявления привязанности юных влюбленных; пользуясь моментом, Эмма ловит руку Реджины, безмолвно прося ее остановиться. — Омела, — робко улыбается она, кивая головой вверх. Над дверным проемом действительно прикреплена веточка омелы. Мадам мэр смотрит на нее с сомнением и ничего не отвечает. — Только сегодня, Реджина, — шепчет Эмма. — Пожалуйста? Взгляд темных глаз, наконец-то, устремляется на ее лицо. В нем нет привычной колкости — он изучающий, мягкий и, может, чуточку печальный. Реджина делает крошечный кивок головой, и Эмма, не веря своему счастью, наклоняет голову. Она сближает их губы и касается нежно, легко, словно Реджина сделана из песка, как пряничный человечек Евы, и может рассыпаться от резкого движения. Руками Эмма с такой же бережностью обхватывает талию Реджины и немного прижимается. Очень хочется углубить поцелуй, но она знает, что сегодняшний вечер не для этого. Позволив еще несколько сладких мгновений их губам соприкасаться, Эмма, наконец, отстраняется. Реджина резко вдыхает воздух и смотрит на нее с тем загадочным выражением, которое, правда, очень редко, появлялось на ее лице еще тогда. Кажется, она хочет что-то сказать, но тут раздается сардонический смешок рыжей ведьмы, и Реджина краснеет и вздрагивает, когда та говорит: — Может, стоит позвать Нила и Робин? Они хоть покажут вам, как это делается по-настоящему!