Она плохая мать?

7.1. Оказывается, все люди и предметы имеют свои имена. Неразлучную парочку звали Снежка и Дэвид, а их неизменного третьего звали Нил. В доме жили мама, Генри, Зелина и Робин. Раньше здесь постоянно была еще одна… Вот с ней все сложно. Генри и она сама говорили, что это мама, и было трудно понять, как та может быть мама, если мама — другая, если мама — Она? Или так можно называть всех больших? Нет, все только смеялись, когда услышали, что она назвала мамой Бланш и Зелину, но вот глаза той, другой, от этого слова покрылись блестящей влагой, и она не смеялась, нет. Может, она все-таки тоже мама? Но другие называли ее «Эмма», и, в общем-то, стало приемлемым называть ее иногда «Эм», иногда «Ма» — как получалось, и, кажется, всех это устраивало. Теперь Эм не живет с ними, но часто заходит, и они сразу идут вместе гулять, и в общем-то это здорово, особенно когда Эм сажает ее на отдельное кресло на раме велосипеда, и они едут в лес и катаются там по грунтовой дороге, и Эм без умолку рассказывает ей какие-то истории, и иногда даже поет какие-то забавные песенки, веселя не хуже, чем умеет это делать Генри. Мама много дней была грустной, но теперь, похоже, все наладилось. Ее походка снова стала легкой, и она часто смеется, особенно когда приходит Энни. Однажды они вместе с мамой, Генри, Робин и Зелиной уселись в ее огромный джип и отправились на озеро. Кажется, у озера тоже есть название… по крайней мере, большие много раз повторяли слово «Пикник». Они расстелили большое покрывало прямо на траве и достали из корзинки свои ужасные сэндвичи, а потом Генри кидал им с Робин легкий полосатый мяч, а Энни с мамой и Зелиной обошли все озеро по кругу. После они все вместе пошли на мостки и бросали камешки в воду, и это было очень весело, хотя Робин, как обычно схитрила, и было жаль наблюдать за разочарованными лицами Генри и Энни, когда их рекорды были побиты. Этого оставить было нельзя… Робин зачаровала камешек, чтобы он прыгал бессчетное количество раз, а что произойдет, если заставить измениться поверхность, по которой он должен прыгать? Может, сделать ее более упругой… и более плотной, как мяч, в который они играли с Генри? Это, похоже сработало, и Энни победно подняла сжатую в кулак руку, когда брошенный ею камень, оставляя за собой дорожку серебристых следов, допрыгнул до другого конца озера. И тогда Энни обняла и закружила ее прямо там, на мостках, и ее руки были почти такими же сильными, как у Эм, и почти такими же теплыми, как у мамы. Конечно, Робин этого так не оставила, и они все полетели с мостков в озеро, но зачарованная поверхность стала похожей на ту прыгучую штуку, которая стоит в детском уголке супермаркета, и общий испуг быстро сменился смехом, нелепыми прыжками и играми в «догонялки», причем Энни была самой ловкой и, смешно, как краб, перебирая ногами, все же сумела догнать их всех, даже маму. Вот интересно, а если бы Эм была сегодня с ними, то кто оказался бы более быстрым? Этот чудесный день закончился как-то резко, когда они ехали в машине обратно, а на утро мама казалась гораздо счастливей, чем раньше. Но все же бывали и другие дни. Мама могла встревожиться из-за какого-то пустяка, например, после неожиданного телефонного звонка, или прийти сердитой и усталой с работы. В такие минуты почему-то очень хотелось, чтобы Эм была рядом, но это случалось по вечерам совсем нечасто. Обычно, когда приходила Энни, то Эм уже не появлялась. Хорошо, что вещи тоже связаны с людьми. Когда не хватает Эм, можно найти такой предмет, и чувство тоски проходит. Жаль, что этих вещей совсем немного, и самая успокаивающая из них запрятана глубоко в мамином шкафу… Глубоко, но все же можно добраться… и, поднатужившись, вытащить… да, есть! Теперь быстро завернуться в это… У нее странный запах и безумно красивый, яркий красный цвет, и она пропитана Эм, и в ней есть что-то очень особенное: кусочек дома и кусочек неуютности — отражение того, что было самой сутью Эм. Раздаются шаги… Это плохо… очень плохо, особенно если это Генри… в прошлый раз он казался рассерженным и даже выбросил эту дивную вещь на первый этаж, хорошо, что мама ничего не поняла и принесла ее обратно в шкаф… Что же делать? Надо как-то из этого выбраться… Ох… Мама стоит в дверях и смотрит на нее, запутавшуюся в длинных красных рукавах, и на ее лице появляется то странное выражение, смесь боли и нежности, которая, как облако, всегда парит над ней, когда рядом Эм. — Мама?.. — О, Ева… не бойся, я не буду ругать… иди сюда, детка. И они, прямо так — мама в легкой длинной футболке, она — закутанная в красную вещицу, на ее руках, идут на задний двор к маленькому больному дереву, за которым мама ухаживает каждый вечер. Оно совсем слабое и чахнет с каждым днем, и, как ни вливай в него силу, это не помогает, уже много раз испробовано… И тогда мамины руки гладят, а пальцы сжимают красную кожу, и мама тихо шепчет: — Я тоже скучаю по ней, детка… я тоже скучаю.