Она плохая мать?

— Крю-юк! — зловеще произносит мадам мэр, и Эмма с ребенком на руках невольно отходит в сторону, вспомнив, что не так уж много времени прошло с тех пор, как Реджина перестала быть Злой Королевой. И Реджина протягивает руку, чтобы опутать пирата ветвями, потому что видеть его мерзкую ухмылку после всего, что он сделал, невыносимо и нельзя. Но появившиеся сучья сразу же тают в воздухе, едва касаясь пирата, а он ухмыляется шире. — Все еще считаешь меня за дурака, ведьма? Я был им раньше, но теперь поумнел и не стал бы заявляться в этот гнусный притон без защиты, — горделиво ткнув в свой плащ, заявляет Крюк. — Любимая, и ты здесь, конечно, — поворачивается он к Эмме, — так и знал, что ты выжила, сука, после того глупого прыжка из окна. Потом его взгляд сосредотачивается на ребенке, и Ева хмурит темные брови и жмется теснее к груди матери, потому что незнакомец ей не очень-то нравится, и серый полупрозрачный заслон вокруг его фигуры чем-то страшен; за ним словно шевелятся гадкие скользкие щупальца — разорванные нити некогда прекрасных связей и чувств, канаты обиды и злости… Реджина бросает файерболл, но он рассыпается, не достигнув целого метра до Крюка. Одна из искр долетает до ног Эммы, и она просит: — Реджина, не надо! У него зачарованный плащ, и мы только повредим себе! — Соображаешь, — одобряет, осклабившись, Крюк. — А у тебя стало чертовски людно, Реджина. Раньше с тобой жил только ублюдок Нила, а теперь еще и сестрица со своим ублюдком, и, похоже, моя бывшая женушка?.. — Ты… кого-то встретил? — холодеет Реджина. Она надеялась, что Зелина поможет или хотя бы успеет позвать на выручку Дэвида, что Генри и Робин не попались пирату на глаза, но…. — Эти трое даже не заметили меня, — горделиво говорит Крюк. — Аж сам залюбовался, какая из них вышла скульптурная группа. — Нет! — в отчаянии шепчет Реджина. — О да, я запасся волшебными снадобьями, ведьма, ведь врага надо брать его же оружием, — кивает пират. — Ну что, любимая, похоже, ты кое-что припомнила? У тебя чертовски сильный организм, надо признать. Даже зелье забвения, которое я вливал в тебя литрами, работало неважнецки… Ты каждый раз все вспоминала буквально через несколько часов! Заметив, что гнев Крюка с каждым словом растет, Реджина по собственному опыту понимает, что очень скоро он выплеснется, и тогда они могут пострадать, тогда может пострадать Ева! — Зачем ты хотел, чтобы Эмма все забыла? — спрашивает она первое, что ей приходит на ум, лишь бы отвлечь пирата. — Зачем?! — поднимает тот брови. — А как же иначе? Едва моя женушка поняла, что ребенка нет в Портленде, она сразу сказала, что важнее вернуться к детям, чем искать гребаную фею. И как я ни убеждал, что младенец только мешался бы под ногами, она ничего не хотела слышать! Я сразу выбросил ее телефон, но едва подпустил эту прославленную охотницу за головами к компьютеру, вместо поисков следов Тинк, она состряпала электронное заявление о расторжении брака. Так ты решила позаботиться о моих чувствах, любимая? — повернувшись к Эмме, спрашивает Крюк. — Так ты думала искупить свою вину передо мной? Такой ты выбрала путь исправления? «Идиотка! — в отчаянии думает Реджина. — Разве она не видела, что Крюк становится психом? Ну почему она не написала нам, что в беде, не написала, где ее искать?! Ох уж этот чертов комплекс Спасителя!» — Я сделала это, — хрипло отвечает Эмма, успокаивающе покачивая на руках встревоженную Еву, — чтобы ты понял, что мы не будем вместе, вне зависимости от того, найдем мы Тинк или нет. Что я не передумаю. Я очень виновата перед тобой, знаю. Но то, что сделал ты… Ты обманом заставил меня оставить детей… обманом заставил уехать из города… чтобы я оказалась в месте, где моя сила ничего не стоит. — Разве я бил тебя, принцесса? — брезгливо кривится Крюк. — Разве ударил хоть раз не в целях защиты, а не только когда ты нападала на меня, словно дикая кошка? — Ты удерживал меня в той тесной квартире, как в тюрьме, Крюк! Ты держал меня там, как заключенную! Отобрал телефон, чтобы я не могла связаться ни с кем, и мои дети… они были здесь, без меня! — Я был тем, кто думал о ребенке. Я искал Тинк. Отпустить тебя? Чтобы ты сразу понеслась к этой… — он бросает полный ненависти взгляд на Реджину, — к этой суке? Как удобно, Миллс, правда? Твоя фея-подружка делает внешность ребенка любовницы похожей на твою… А потом вы воссоединяетесь с моей женушкой и растите малышку, завирая всем о чуде — ах-ах! Я стал посмешищем всего города по вашей вине, проклятые шлюхи! — Я не хотела так поступать с тобой, прости, — тихо говорит Эмма. — То, что произошло, — только моя вина. Мы можем… можем уйти сейчас с тобой отсюда, вдвоем и… спокойно во всем разобраться… — Даже сейчас, — качает головой пират, и в его глазах появляется холодный блеск, — ты даже сейчас защищаешь эту чертову ведьму, Эмма… — Крюк, никто, кроме меня, ни в чем не виноват, — успокаивающим тоном говорит шериф. — Зелина, дети, Реджина — они не должны становиться жертвами наших разборок. — Ма? — вмешивается Ева и крепче охватывает руками ее шею. — Да, особенно ты, детка… — шепчет ей мать. — Мне неинтересны больше разговоры с тобой, принцесса, — холодно говорит Крюк. — Разве что, как ты выжила, выкинувшись с седьмого этажа. Признаться, я был несколько озадачен, не найдя на асфальте тело. — Я… просто очень хотела жить, чтобы вернуться к детям, — наморщив лоб, произносит Эмма. — И когда ты не оставил мне надежды… а ведь я умоляла тебя, помнишь? Мне ничего не оставалось больше… Не было другого выхода. Рядом с домом росло дерево; я рассчитывала замедлить падение, цепляясь за его сучки. Но вершина была где-то на уровне четвертого этажа, и, наверное, я набрала приличное ускорение… я цеплялась, как могла, но ветки вырывались из пальцев, обдирая мне спину, а сучья… да, они все-таки замедляли, хотя и оставляли ушибы… но асфальт все равно оказался очень, очень жестким… и я… не знаю… потеряла сознание? Но что произошло потом? Я ничего не помню… Меня нашли без чувств ровно через год и подумали, что я бездомная или проститутка, которую сильно избил клиент, — заканчивает путаный рассказ Эмма.  — Ты и есть проститутка, — презрительно шипит Крюк. — Думала разжалобить меня этим рассказом? Зря! Так тебе и надо! И еще мало! Он делает резкий шаг вперед, но Ева испуганно вскрикивает, и перед носом пирата вырастает сплошная огненная преграда. — Хороший трюк, ведьмы, — одобрительно хмыкает Крюк, — но я предусмотрел и это… Сейчас, где это бишь у меня… — Быстро, — командует Реджина, приближаясь к Эмме и хватая ее за руку. — Черт… не получается. Она в отчаянии пробует снова, но они остаются на месте и никуда не переносятся. — Окно, — сразу решает Эмма. — Слава Богу, хоть здесь не седьмой этаж… Она распахивает створку, но привычный пейзаж искривленный и вязкий, как если бы смотреть на него через очень толстое стекло, и вещество, что за окном — не воздух, нет, оно плотное и упругое, как желе, и высунутая в окно рука сразу отпружинивает обратно. — Телефон! — вспоминает Реджина и бросается к тумбочке, но как раз в этот момент огненная стена истончается, становится бледной и, задрожав, исчезает. — Стойте все, где стоите! — приказывает Крюк и достает из кармана пистолет. — Мне давно плевать на вас, шлюхи… Вы обе в сотню раз хуже тех честных портовых девок, с которыми я знался когда-то. Но сейчас… Мне уже все равно, понятно? Я пришел из-за ребенка. Да, твари, пока вы обустраивали весь этот блядский семейный уют, я рыскал по мирам в поисках зелья, которое могло бы стереть с ребенка твои проклятые черты, Миллс. Хорошо, что ты расщедрилась на цветные камеры наблюдения (где такое вообще видано, а?). Ведь я так и не нашел фею, зато встретил одного старого мага, и по цвету волшебства тот сразу определил состав, который поможет отменить заклятие, и я начал искать эти гребаные цветы… где я только не скитался! И все-таки нашел все, что нужно для зелья: яд ночных пчел и лепестки удумбары, слезы колибри и желчь дракона… — Ма? — снова спрашивает Ева, с неприязнью рассматривая подозрительного типа. — Тише, детка, тише, — только и может сказать Эмма. Что сделать? Что можно прямо сейчас предпринять? — Чертовски не хватает второй руки, — угрюмо замечает пират, но, перехватив каким-то образом пистолет крюком, проворно достает из кармана плаща толстую пробирку со сверкающим золотистым составом и сразу быстро подцепляет ее крюком, а пистолет снова оказывается в его здоровой руке. — Ты хочешь напоить малышку этой гадостью, Крюк? — с тревогой спрашивает Реджина. — Мы даже андидот к оборотному зелью боялись ей дать… — И правильно, только пустая трата бы вышла, — хмыкает пират. — Твоя чокнутая подруга фея постаралась на совесть с наложением заклинания. Хотя… все ты лжешь, Миллс. Тебе ведь так нравится играть в идеальную мать. А когда личико этой малышки так похоже на твое, это еще приятнее, правда? — У Евы аллергия, Крюк, — пытается вразумить его Реджина. — Ей опасно давать непроверенные вещества! — Ну, эти вещества как раз проверены, — равнодушно отвечает пират. — Иди к папочке, крошка. А ну, опусти ее на пол, — командует он Эмме. Шериф лишь крепче прижимает к себе дочь. — Будет хуже, — предупреждает Крюк, с щелчком взводя курок. — Эмма, мы ведь все равно хотели это сделать, — взволнованно произносит Реджина. — Не доводи его, ведь Ева… он может попасть в нее! — Но что, если ей станет плохо от этого зелья? Там такие компоненты… их и взрослый-то не каждый вынесет! — Если и так… Мы спасем ее. Мы справимся! Эмма смотрит в бледное лицо мужчины, которого когда-то выбрала в мужья, и понимает, что перед ней человек, готовый на все. Она осторожно опускает Еву на пол, и, хотя из глаз того и гляди польются слезы, ласково шепчет дочери: — Милая, тебе придется это выпить… Не бойся ничего, ладно? — Ма? — недоуменно переспрашивает Ева. — Иди сюда, крошка, — ухмыляется пират. — Я угощу тебя сладким эликсиром! — Мняка? — сомневается ребенок. — Да, это «мняка», дорогая, — подтверждает Реджина, стараясь, чтобы голос не дрожал. Ева делает неуверенный шаг, еще один. Незнакомец по-прежнему не внушает ей доверия, но если мама и ма так сказали… — А я-то надеялся, что ты родишь мне сына, — вздыхает пират, рассматривая приближающегося к нему ребенка. — И еще думал, что ты мне верна. Дурак. Ева подходит на расстояние метра, и Крюк вытаскивает зубами из пробирки пробку и склоняется ниже. Он продолжает держать пистолет наведенным в сторону Реджины и бывшей жены и присматривает за ними, нахмурив брови. «Без глупостей», — написано предупреждение на его лице, и женщинам остается только бессильно наблюдать, как Ева приникает губами к предложенной пробирке и делает неуверенный глоток. Кажется, ей не очень нравится, но Крюк не церемонится и опрокидывает пробирку вверх дном так, что, захлебываясь, Ева проглатывает все ее содержимое. — Бе-е-е, — кричит Ева и, отпихнув от себя противный сосуд, несется с ревом к матери. Реджина подхватывает ее на руки, успокаивающе гладит, целует и шепчет что-то, пока она не затихает. Стоящая рядом Эмма бормочет: — Все в порядке, малышка… Сейчас все будет хорошо… Крюк снисходительно наблюдает за ними. Дело сделано. Осталось лишь подождать немного, когда зелье подействует. — Наслаждайтесь этими милыми чертами, пока еще осталось время, — насмешливо произносит он. — Реджина! — слышится снизу сердитый и удивленный голос. — Реджина, ты где? Это я, Тинкербелл! — Тинк?! — нахмурившись, переглядываются Эмма и Реджина. — Реджина, ты на втором этаже? Я иду! — Только попробуйте пикнуть! — шипит Крюк, оскаливая зубы. Надо же, какая редкая удача! Все птички слетаются в клетку! — Реджина, что за игры? Почему ты сделала особняк таким неприступным? Ты что, не рада гостям? — громко возмущается поднимающаяся по лестнице фея. — Не так-то часто я у тебя бываю! И почему ты заморозила сына и племянницу? Зелине не повредит, пожалуй, но детей-то зачем?.. Ты в спальне или где? Реджина! Почему ты не отвечаешь? Шаги слышатся совсем близко. Крюк улыбается совсем широко, когда приоткрытая дверь распахивается, и озадаченная Тинкербелл перешагивает порог детской. — Ого! — удивляется она. — Привет! А вы… разве до сих пор не разобрались со своим любовным треугольником? Ой, извини, Крюк… — Тинк, — фыркает презрительно пират, — какими судьбами? — Решила навестить мою любимую девочку! Иначе что я за фея Крестная? Серьезно, вы должны мне объяснить, что происходит! У вас какая-то игра, маскарад или что? — спрашивает она, неодобрительно посмотрев на пистолет Крюка. — Маскарад?! Крюк переводит оружие на нее, и Эмма понимает, что надо действовать немедля. Они не могли перенестись, и плащ отталкивал разрушающие заклинания, но ведь у Евы получилось создать огненный занавес? Значит, заклинания, направленные на предметы или пустое пространство, должны действовать! Самой тяжелой вещью в комнате был внутренний блок кондиционера, и Эмма резким взмахом руки вырывает его из стены и направляет его точно в череп отвлекшегося пирата. Но Крюк в последний момент замечает угрозу и уклоняется, и предмет лишь сильно бьет его по руке и вскользь — по ногам и боку. — Ай! — сильно восклицает Крюк, выронив пистолет, и стонет сквозь зубы, баюкая ушибленную руку. — Вместе! Мы сильнее любого зачарованного плаща, когда вместе! — тихо говорит Реджина, и из соединенных рук Спасителя и Королевы на хныкающего Крюка обрушивается огненный шквал, и, кажется, у них получается: плащ начинает мерцать и уже не отталкивает магию, хотя все же и не разрушается, словно поглощая ее. — Ева! — сквозь напряжение, охватившее все ее существо, кричит Эмма. — Это плохой дядя! — Та! — с заметным облегчением соглашается вконец запутавшийся ребенок и кладет крошечную ручку поверх сжатых вместе рук. Импульс их общей энергии становится словно в десятки раз мощнее, и блестящий плащ распадается тающими клочьями; огненный шторм сразу стихает, а Крюк с громким стоном валится на пол, прямо под ноги обескураженной Тинк. — Ого! — нервно содрогается она и переступает через валяющийся рядом кондиционер. — Он, конечно, был одет не по погоде, в разгар-то лета, но это было как-то радикально, вы не находите?.. А вы часто так развлекаетесь по вечерам, ребята? — Идиотка, — устало замечает Реджина. — Ты задолжала нам нехилое объяснение, Тинк, — добавляет Эмма. — Няня? — неожиданно спрашивает Ева. — Детка! — довольно смеется Тинк. — Я знала, что ты будешь такой миленькой! — Еще бы, — сквозь зубы говорит шериф. Она ненадолго выходит, чтобы позаимствовать из гардероба Реджины пару широких кожаных ремней, и, вернувшись, крепко скручивает ими руки и щиколотки потерявшему сознание пирату, а потом, достав телефон, набивает короткое сообщение отцу. Реджина наблюдает за происходящим со смешанными чувствами. Может, не ждать ареста Крюка, а просто завершить начатое и превратить в уголь это наглое смазливое лицо? Но… простит ли ее потом Ева? Ребенок, тем временем, с некоторой опаской рассматривает Тинк. Что же теперь ждать от незнакомых людей? Энни оказалась очень веселой и доброй, и тогда думалось, что незнакомцам можно доверять… а вот этот тип, который обманом заставил ее выпить совсем непохожий на какао напиток, определенно не был добрым. И мамы не зря стали так напряжены, когда он появился… Но вот эта новая, с кучей белых кудряшек на голове, почему-то была словно хорошей знакомой, почти такой же родной, как Снежка, и светло-серебристые нити, которые открыто и свободно вились от нее и к маме, и к ма, внушали доверие… — Няня? — снова пробует разведать Ева. — Это мы посмотрим еще, — сурово замечает Реджина и не отпускает ребенка из рук. — Что за бес в тебя вселился, Тинк? — вздыхает она. — В смысле? — В прямом! — раздражается Эмма. — Зачем ты полезла в нашу жизнь? Кто тебя просил? — Э-э… — Не притворяйся немой! — сердится Реджина. — Говори! — Подождите… Что с ребенком? — спрашивает фея, не сводя с Евы глаз. Реджина поворачивает малышку к себе и вздрагивает. Лицо Евы искажается судорогой, черты размываются, и, значит, обратная трансфигурация началась!