Она плохая мать?

— А-а-а! — вопит Ева, чувствуя, что ее лицо словно колют сотни очень маленьких, но все же не очень приятных иголочек. Реджина придерживает ее все время, пока идет трансфигурация, и еще потом, когда золотистая дымка ненадолго закрывает черты ребенка. — Кхе, — кашляет Ева и крутит головой. — Сейчас, дорогая, скоро все пройдет, — утешающе гладит ее по спинке Реджина, а Эмма и Тинк стоят рядом, беспомощно наблюдая за рассеивающимся золотым туманом. — О, черт! — восклицают одновременно Реджина и Эмма, когда дымка полностью пропадает. — Получается, все мои старания были напрасны! — громко злится Тинк. — Мой подарок ребенку помножили на ноль! Э-эх, совести у вас нет! — Няня? — хмурит темные брови малышка. — Мама? — вскидывает она на Реджину свои карие глаза. — Ма? — оборачивается ребенок к шерифу и тянется руками к тому, что кажется ей чем-то… непривычным. — Господи… — бормочет Эмма и вдруг начинает дико, до слез, до колик в животе хохотать, потому что озадаченность Евы, трогающей свои оттопыренные уши, бесценна. — Очень смешно! — ворчит Тинк. — Я ведь тогда чуть не поседела, когда вломилась к Темному за редчайшим зельем! Так старалась, чтобы успеть наложить чары до родов и чтобы никто ничего не заметил! И ведь малышка была такой красоткой! И вот, все зря! Что тут все-таки произошло, а?! — Ох, Тинк, — смахивая с глаз слезы, пытается побороть истерический смех Эмма, — это… ну ты даешь… Реджина не смеется. Она продолжает вглядываться в лицо Евы — абсолютно такое же, как прежде, если не принимать во внимание проявившиеся сейчас гены Белоснежки… — Мама? — пытается осознать происходящее ребенок и обиженно отворачивается от продолжающей хихикать Эммы. — Ева… — полным эмоций голосом произносит Реджина. — Детка… Она ошеломлена и, чувствуя слабость в ногах, усаживается в кресло, продолжая смотреть на ребенка. — Ну и кашу ты заварила, Тинк, если бы ты только знала… — говорит, успокоившись, Эмма. — Скажи только, зачем?! — Мне приснился провидческий сон, — беспечно пожимает плечами фея. — Я увидела в нем маленькую принцессу, которая должна была скоро родиться, и подумала, что исправить этот… небольшой косметический дефект было бы лучшим подарком моей крестнице! — Тебя ведь никто даже не приглашал быть феей Крестной, — тяжело вздыхает Реджина. — Но… как же? — теряется Тинк. — Ты что, Реджина? То есть, конечно, никто мне это не предлагал, но разве это… не предполагалось? — на ее глазах показываются слезы обиды. — Или, может, ты хотела, чтобы феей Крестной твоей дочери была Голубая?! Эмма и Реджина переглядываются, с опозданием осознавая одну очень важную вещь. — Она… моя, — тихо говорит Реджина. — Ева — моя дочь. Малышка, так, значит, ты моя? — неуверенно обращается она к ребенку. — Мама, — лепечет Ева и улыбается. Это странно… это чертовски странно — то, что чувствует сейчас Реджина. Она очень взволнована и очень рада, даже горда, и еще полностью растеряна, а через секунду появляется и новое знание: она не будет любить Еву больше, чем раньше, когда думала, что она дочь пирата, потому что любить это маленькое черноволосое солнышко еще сильнее, чем она уже любила, просто невозможно. — Она твоя, — говорит Эмма и вздыхает. — Слава Богу, она твоя. Ева… наша дочь. Реджина отрывает, наконец, взгляд от малышки и смотрит на Эмму. — Наша, — медленно повторяет она, стараясь до конца поверить в то, что считала невозможным. — Были сомнения?! — удивляется Тинк, рассматривая их, словно парочку сумасшедших. — Еве нужно дать теплого молока, — спохватывается Реджина. — У нее может заболеть животик от всей этой гадости, что была в зелье, а молоко… оно нейтрализует… И, ох, надо же поскорее разморозить Генри и Зелину с Робин! Она поднимается с кресла, чуть качнувшись, и Эмма перехватывает у нее ребенка. — Пойдемте все вниз, — распоряжается Реджина и взмахом руки возвращает на место валяющийся блок кондиционера. Тинк и Эмма с Евой на руках послушно выходят из комнаты, обойдя остающегося без сознания стреноженного Крюка. Реджина тоже устремляется к выходу, но потом возвращается. Она долго рассматривает загорелое лицо с пробивающейся на подбородке щетиной … а потом смачно, с удовольствием пинает его в низ живота. — Трус и слизняк, — презрительно произносит она, когда пират жалобно стонет, и не оглядываясь выходит из комнаты. — Так это Крюк их так? — запоздало понимает Тинк, пока Реджина, стоя в дверях кухни, бормочет заклинания, отменяющие обездвиживающее заклятье. — У вас тут что, все было по-настоящему?! Ох… я даже, кажется, начинаю трезветь… — Что за фигня тут случилась?! — восклицает Зелина, едва проходит оцепенение. — Мы собирались попить чаю, и вдруг — хренак!.. — Мы все сегодня очень много ругаемся, — недовольно цокнув языком, замечает Реджина. — А у нас дети! — Прости, — виновато бормочет Зелина и обнимает недоуменно моргающую глазами Робин. — Испугалась? Все хорошо, милая… — Тинк? — замечает Генри фею. — Привет! Тебя давненько не было в Сторибруке! Ох! А что… что это с моей сестрой? — вытаращивает он глаза. — Ее что, тоже заколдовали? — Да нет, как раз-таки расколдовали, — с досадой отвечает Тинкербелл. — Она теперь стала немного похожа… на бабушку, — озвучивает Генри то, о чем думали все. — Это все, что тебя удивляет? — нервничая, спрашивает Реджина. — Ну… да, — подумав, отвечает подросток. — Красивые ушки были моим подарком крестнице! — все еще сердится Тинк. — Она все равно красотка! — пристально рассмотрев племянницу, заявляет Зелина, и все, даже Робин, согласно кивают. — И тебя… не удивляет, что она на меня похожа? — осторожно спрашивает Реджина. — А на кого еще должна быть похожа твоя дочь? — недоуменно таращится Зелина. Реджине снова хочется куда-то присесть, но… — Молоко, — вспоминает она. — Надо дать Еве молока. — А мы как раз хотели попить чаю, — улыбается Генри. — Что же все-таки тут случилось? — Да так, — мрачно хмыкает Реджина, открывая холодильник. — Один крайне самоуверенный пиратишка раздобыл где-то волшебных артефактов и возомнил себя великим магом… Генри с Зелиной переглядываются и одновременно спрашивают: — Крюк? Где он? — Ты его убила? — Вы все-таки убили Крюка?! — с тревогой спрашивает Дэвид, появляясь на кухне. — Да нет же! Он связан. Наверху. — Я провожу тебя, пап, — говорит Эмма. — Генри, пойдем с нами. Надо дотащить его тушку до машины… — О! — замечает, наконец, Дэвид произошедшую с внучкой метаморфозу. — Крюк вернул Еве ее истинный облик, — поджав губы, говорит Реджина и немного краснеет. — Понятно, — кивает Чарминг. — А что… даже красиво… мне нравится, — робко замечает он. — И все? — неверяще спрашивает Эмма. — Пап, если ты не понял: Ева — дочь Реджины! — Ну, разумеется. А чья же еще? — поднимает брови Дэвид. — Ладно, Эмма, Генри, пойдемте! Кстати, Реджина, почему у вас входная дверь нараспашку? — приостанавливается он. — Это Крюк ее так оставил, когда вломился? — Нет, это я, — смущается Тинк. — Разозлилась, что особняк окольцован заградительной магией и шарахнула… Просто так хотелось побыстрее увидеть крестницу! — Шарахнула она, — ворчит Реджина, протягивая Еве бокал с молоком. — Сколько ты вообще выпила? — Немного… крепкого нектара с другими феями, — пристыженно бормочет Тинк. — Я приехала утром, а Голубая как раз в отъезде, ну мы с девчонками… и оторвались немного… Но потом я все же вспомнила, что надо повидать крестницу! А у вас тут… такое! — Ладно, — беззлобно ворчит Реджина, — ты появилась очень вовремя: по крайней мере, этот псих никого не застрелил. Сестры заваривают чай, достают и расставляют на столе чашки, пирожные и варенье. — Я не думала, что Ева… родная мне по крови, — признается Реджина. — Но все равно ее любила… так сильно. — Ох, сестренка, — улыбается Зелина, — ну, а как иначе? Ты идеальная мать. — Мама! — подтверждает Ева и тоже расплывается в улыбке под молочными усами. — Все, мы его погрузили, — докладывает вернувшийся Генри. — Он очухался и ругается, как… как пират. — Дэвид позаботится о нем, — замечает идущая следом Эмма. — Давайте все же попьем чаю, — вздыхает Зелина. — Поверить не могу, что этот дилетант вот так застал нас врасплох. Теряю хватку. Все усаживаются за стол, но уже через минуту Реджина идет открывать дверь, потому что в нее часто и продолжительно звонят. Снежка. Ну, конечно. — Мне позвонил Дэвид, — смущенно улыбаясь, говорит она. — Пошли… Ева на кухне, — сразу все понимает Реджина. — Ба! — радуются дети. — Тебе она не «ба», — шипит на свою дочь Зелина. — О, все в порядке! Я согласна быть бабушкой и Робин! — улыбается Снежка. — Или, может быть, кем-то еще; Нил передает тебе привет, милая! — подмигивает она застеснявшейся сразу Робин и поворачивается к внучке. — Ох, Ева… Ну… ничего, да? Вот увидишь, тебя полюбят и такой. Однажды явится прекрасный принц… или принцесса, — спохватившись, добавляет она, — и ты будешь для своего избранника самой прекрасной, самой очаровательной… Все усмехаются, в основном, по-доброму, и только Тинк с сомнением хмыкает. — Скажите мне честно, — вздыхает Реджина. — Получается, вы все знали, что Ева… моя? — Ну, конечно, — кивает Снежка. — Мы с Дэвидом сразу были уверены, что она твоя дочь, но… — она ерзает на стуле, — возможно, на всякий случай попросили Генри принести по вашему с Евой волоску и отослали на экспертизу ДНК… — Что?! — Мы не хотели тебе говорить, — краснеет Снежка, — ведь ты нас не просила, и, получается, мы влезли не в свое дело. — Как всегда! — тяжело вздыхает Реджина. — Да еще и молчали! — Я тоже могу учиться на своих ошибках, — тихо произносит Снежка. — И знаешь что, Реджина, ты могла бы и сама сделать такую экспертизу, ведь мы не в Зачарованном Лесу живем. Чего ты боялась? Что Ева — дочь Крюка? Или, может, наоборот, того, что она окажется твоей дочерью?! Мы просто уважали твое желание оставаться в неведении. К тому же… ты все равно была Еве замечательной матерью. Реджина массирует гудящие от боли виски, и Эмма вдруг чувствует, что ей пора. — Пойду. Надо помочь папе с оформлением задержания Крюка… и вообще. — Эмма, — с тревогой окликает ее мать. — Буду поздно, — торопливо говорит она и, поцеловав дочь и взлохматив по дороге шевелюру Генри, идет к выходу. — Эмма, подожди, — догоняет ее в холле Реджина. — Мы ведь так с тобой и не договорили… — Да. Но… давай потом. Сегодня был такой тяжелый день, — отвлеченно произносит шериф. — Мне нужно о многом подумать. Кстати, я заметила в гардеробе, когда искала ремни, одну свою вещь. Не против, если я ее заберу? — Да… конечно, — растерянно соглашается Реджина. Она остается в холле и, когда Эмма спускается с красной кожанкой в руках, изучающе смотрит на шерифа. — Спасибо, что не выбросила мою куртку, — благодарит Эмма. — Эмма… — шепчет Реджина. — Мне правда пора, — отворачивается шериф. Она бредет к выходу, игнорируя, как Реджина зовет ее по имени, но останавливается как вкопанная, когда мадам мэр лучшим своим командным голосом восклицает: — Мисс Свон! Шериф оборачивается и вопросительно смотрит на Реджину. — Возможно, мне понадобится помощь в саду, — говорит, застенчиво улыбаясь, хозяйка особняка. — У меня на самом деле много работы. Я уверена, что найдется тот, кто поможет тебе с садом, — вымученно улыбается в ответ Эмма. — Пока. Она выходит, и Реджина кусает губы, глядя на закрытую дверь.