Глава I. Тёмная троица
Таким образом, свободная воля и мысль полководца ежеминутно встречают препоны своим движениям, и для преодоления этих препон требуется особая сила духа и разума. Клаузевиц К. [1]
Как болит голова! Сколько ж мы вчера выпили? И ведь зачем? Зачем так напиваться, если на следующий день не помнишь повода?! Так что-же вчера пили? Помню водку в стопках, помню вино в рогах. Неразбавленное. Что могло случиться, чтобы рогами неразбавленное вино пить? Как же всё-таки болит голова! А это ещё что? Огромный хрустальный кубок с водкой. Вчера был Второй Хор что ли? Какой Второй Хор? Фигня всякая в голову лезет. Точно! Пили на спор. О чём спорили? Стоп. Но что-же произошло? Нет, не помню. Надо открыть глаза. Может поможет. Приподняв веки, я начал разглядывать обстановку. Сначала я увидел такую надпись.«Вас приветствует Система! На самом деле нет. Это пьяные глюки. Поздравляем с позорной для любого ОРС смертью. Ха-ха. Желаем приятного времяпрепровождения. Осторожно! Двери закрываются…»
На этом моменте я зажмурился и снова открыл глаза. Надпись исчезла. На всякий случай я скомандовал: «Система. Показать интерфейс. Открыть инвентарь. Control-Alt-Delete». Реакции не было. Я подумал глюки и глюки, спросонья и не такое кажется. Вот когда просыпаешься и думаешь, что наша вера правая, мы победим! GottMittUns! Да здравствует король Густав-Адольф II! Ставьте пики и держать строй! А потом вспоминаешь, что на веру и Снежного короля тебе глубоко плевать, так как нам платит командующий. Он неуязвим для клинка и пули, он ведёт нас к победе. Да здравствует Валленштайн! А Гагсбург далеко [2]. И только потом доходит абсурдность всех этих мыслей. Теперь прямо перед глазами была рука, судя по её положению — это моя левая рука. Переведя взгляд правее, я обнаружил белый рог, отделанный серебром. Блестящие пластинки были покрыты по краям тонкой вязью тенгвара, а в центре изображалась сцена охоты. Поняв: это всё — что пока видно, я решил приподняться и сесть ровно. Голова снова отозвалась болью на движения, но я привычно ощутил спиной жесткую и высокую спинку стула. Руки легли на подлокотники, а боли в голове становились всё слабее, и я наконец получил возможность нормально осмотреться. Я сидел во главе длинного деревянного стола в зале приличных размеров. Стены были хоть и деревянными, но ровными, обтёсанными. Вообще почти все в этом помещении было из дерева, исключая камин, в котором ещё тлели угли. И это было всё что давало свет. Пара люстр видимо для свечей или факелов, однако сейчас они не давали света. Кроме того, в зале сидело ещё два существа. Сейчас они прибывали в состоянии подобным моему пятью минутами ранее. Собственно, сказать о них можно было немного. У субъекта справа были светлые волосы и весьма яркая хоть и пропылённая одежда. У субъекта слева, как и у меня, были чёрные волосы, а одежда его напоминала таковую у правого субъекта. Одежда походила на кафтан или длинный камзол. Перед субъектами, на столе стояли тарелки, на которых ещё оставались остатки закусок. Со стороны черноволосого в стол был воткнут кинжал. А кинжал же блондина лежал у недоеденного куска мяса. Ещё раз оглядев зал, я решил, что у меня также должно быть оружие. Не найдя его на столе, я потянулся к поясу и привычным движением вытянул весьма примечательный кусок железа. Этот узкий кинжал был отделан золотом, а по лезвию шла надпись: «Тёмному Финвэ в дар от Искусного Финвэ». Написано было тенгваром, на квенья. С одной стороны, как это ещё может быть написано? С другой стороны, я хотя и увлекался миром Толкина, читать эльфийские надписи не умел, предпочитая русский перевод. А сейчас я без всяких проблем прочитал эту надпись. Стоп! Я упустил главное. Тёмный Финвэ — это Морифинвэ, а Морифинвэ — это Карантир Тёмный. А у кого может быть кинжал Феаноринга с самым неприятным характером? Причём дарил клинок Куруфинвэ, или Куруфин, или Феанор. Пожалуй, только у самого Карантира. Догадка заставила меня проверить уши. Они были заострены. Оставалась лишь посмотреть в отражение. Но в зале нет ни одного зеркала. Я взглянул на кинжал, но в свете углей отражение было плохо видно. Чуть не упав, я подошёл к окну и отпер ставни. Яркий свет наполнил часть зала. За окном было множество домов и стены с башнями вдалеке. Ветер гнал по небу маленькие облачка. Солнце не только поднялось, но было достаточно высоко. Я вновь поднёс кинжал к глазам. На металле криво отражалось красноватое лицо с резкими чертами, обрамлённое чёрными волосами. Повернув голову и откинув волосы, я обнаружил листовидное ухо. Моё ухо. В некотором замешательстве я вновь занял место во главе стола. С одной стороны, я помню себя как Петра Платова. Студента, толкиниста и вообще неплохого человека. С другой стороны, я — Морифинвэ, сын Феанаро. Причём, последнее что я помню из жизни Петра это спор с попойкой у Ярика. А из жизни Морифинвэ последнее это, фактически, попытка утопиться в вине вместе с братьями. Так, хорошо, тогда примем за данность, что я — совмещённое сознание русского студента и принца Эльдалиэ, в теле этого принца. Как бы невероятно это не звучало.***
Я наполнил рог вином из бочонка и пригубил его. Весьма приятное. Я было собрался думать раньше, однако нужда прогнала меня из зала в туалет типа очко дабы облегчится после пьянки. Завершив эти дела, я вернулся на трон к размышлениям. Итак, что мы имеем? Знание о трёх эпохах Эндора (даже о своей смерти!) и знания о истории и технологиях другого мира, с одной стороны; с другой же стороны, есть знания и умения четвёртого сына Феанаро. Что нам нужно? Во-первых, выжить. Что уже непросто. Во-вторых, придётся исполнить Клятвы, в том числе для выполнения первого условия. Хотя Клятвы не совсем выполнимы. Точнее совсем не выполнимы. Если для выполнения клятвы Петра нужно лишь привести Первый Дом к процветанию, то для выполнения Клятвы Феанаро нужно сразится со Стихией мира. Ладно, жить надо. Будем решать задачи по порядку исправляя косяки добра. Может удастся развести Берена на Сильмарилл, но это ещё не скоро лет через 400, если Платов правильно запомнил хронологию. Сейчас лишь только пятый год с первого восхода солнца. И теперь я — обновлённый принц Морифинвэ попытаю счастья на полях Ард-Галена (Как же пафосно. Прим. ГГ). Вперёд! К новым свершениям! С этими мыслями я начал будить братьев. Спали они весьма крепко. Когда сонный Келегорм начал протирать глаза, я вручил ему наполненный вином рог. Он, благодарно кивнув, припал к спасительной влаге. Допив блондин указал на Куруфина и попросил: — И на это тело изыщи спасение. — Сейчас будет ему спасение, нашему замечательному Маленькому Отцу! — я, злорадно улыбнувшись, плеснул вино прямо на заспанное лицо принца слева, после чего всё же передал ему кубок с остатками напитка. Он, посмотрев на наши радостные лица, принял кубок, выражая всем своим видом, что негоже принцам Эльдалиэ вести себя столь по-детски. Я и Келегорм рассмеялись. И посмотрев на нас с кислым выражением лица, морщась от нашего ржания, Куруфин принял лекарство. Эльфы гораздо меньше людей страдают от похмелья. Поэтому братья быстро привели себя в порядок, мы даже успели чем-то перекусить. И минут через пять мы настроились на серьёзный разговор. Начал Келегорм: — Руссандол вернулся из плена Врага, и это хорошо. Он вернулся и отдал корону деда — это плохо. Ничего нельзя изменить? — он вопросительно посмотрел на меня. — Слова сказаны сег… вчера утром, и вряд ли Нолофинвэ упустит шанс по праву назваться королём всех Нолдор. А мы не найдём у них доброты к нам. — И никто не отговорил Нельо? Никто не провозгласил его королём по праву крови? — Куруфин требовательно упёрся в меня глазами. — Я бы попытался доказать ему, что наш отец не зря первый из сыновей Финвэ, те кто пошёл через Хэлкараксе сделал это или по собственному почину, или по наущению дяди. Но Канафинвэ оставил меня здесь «руководить воинством Дома Фаэнаро», видно, чтоб глаза не мозолил, — я обвёл глазами братьев. — Но наш брат вернулся из плена Моринготто, на это мы и не надеялись. Надо бы наконец увидеться с ним. Вы же его ещё не видели, и я заодно с вами отсюда выберусь. — И то верно. Как он пережил плен? — Келегорм. — Тело иссечено Врагом, правая кисть потеряна при побеге, но дух его сияет ярче прежнего! — я ответил с гордостью за брата. А на кого ты оставишь «воинство Дома Фаэнаро»? — с улыбкой поинтересовался Куруфин, несмотря на неприятный характер, он был рад спасению брата. — Разумеется на Алкардиля, моего майордома. — В таком случае, к чему терять время? Раньше выедем — раньше приедем. И прикажи слугам наконец прибраться! — Келегорм недовольно рассматривал устроенный бардак. — Так ты сам вчера орал им не мешать принцам набираться, — я припомнил вчерашний вечер. — Вчера — не сегодня! — было мне ответом. — Тогда встретимся у западных ворот, как закончим дела? — спросил Куруфин. Мы подтвердили. — А возможность переплыть через Митрим мы не рассматриваем? — вопросил у нас Келегорм. — Я думаю это напомнит многим… Не стоит портить отношения на пустом месте, особенно пока мы слабее, — благоразумно решил Куруфин. — Поддерживаю, — я тоже был не фанатом портить отношения просто так. — Идёмте же, надо поздравить брата с возвращением и напомнить родственничкам, чей дом первый! — Куруфин увлёк нас за собой к крыльцу. Где мы попрощались, а Келегорм сообщил вышедшему из конюшни Хуану, что скоро новая поездка. И братья удалились. Глядя братьям вслед, я думал, что это за шанс, оказаться здесь, в Средиземье зная канон. Сколько всего можно изменить… Из размышлений меня вырвал голос Морлаха, моего оруженосца: — Принц, прикажите седлать коней? — Да, готовься к поездке в северный лагерь. Скажи личной дюжине готовится и подготовь мой личный стяг, и сам подготовься, всё же ехать не так близко. — Всё будет сделано. — Можешь не сильно торопиться, братьям надо сделать какие-то дела. И пошли кого-нибудь за Алкардилем, он остаётся за главного, вдруг, у него есть вопросы. — Да, хорошо. — Можешь идти. Раздав ценные указания, я направился на кухню. Что-то перекусив, я переоделся у себя в комнате и направился было на двор, но был перехвачен Алкардилем. Которому подтвердил назначение и уведомил его, что ничего особенного не нужно. И распрощавшись с ним спустился вниз, во двор. Воины избранной дюжины деятельно проверяли снаряжение. Собственно, сама избранная дюжина — это, как нетрудно догадаться, двенадцать воинов дружины принца Нолдор, которые выполняют функции телохранителей при князе. Должность начальника этой дюжины одна из наиболее престижных, почти как капитан королевских мушкетёров, который приравнивался к маршалу Франции. В принципе, все войска Нолдор делились на дюжины, и Петровская часть моего сознания искренне возмущалась столь кривым, с точки зрения десятеричной системы счисления, делением войск. Часть сознания Морифинвэ считала такую систему простой и логичной, и была права, со своей двенадцатеричной точки зрения. Получалось, как в том анекдоте про программиста: «Для примера возьмём тысячу рублей, или лучше для ровного счёта тысячу двадцать четыре». Это уточнение, хотя и не меняло привычных человеку математических законов, но всё-таки затрудняло жизнь, так как арабских цифр на десять и одиннадцать нету. Ещё одна хитрость заключалась в том, что дюжинник в состав дюжины входил, а гроссмейстер (аналог сотника) в гросс (дюжину дюжин) нет. Поэтому передо мной сейчас было тринадцать эльфов (дюжина и оруженосец), которые держали под уздцы двадцать восемь лошадей (по две на участника поездки). — Смирно! — избранный дюжинник Гильглин всегда приветствовал своего князя прикладыванием кулака к сердцу и всех остальных тоже всегда строил. — Сейчас мы отправляемся на северный берег Митрима. Пора внукам Териндэ [3] собраться вместе, чтобы объяснить всем и каждому: кто на что имеет какое право! — мой спич был встречен предвкушающими ухмылками. Всё же мне стоит урезать осетра, а то придётся воевать с большей половиной Нолдор. — Когда мы выступаем? — Гильглин желал конкретики, всё же он должен был обеспечить безопасность моей персоны. Он хорошо помнил смерть своего младшего брата, который бился в дружине Феанора против балрогов, и был обезглавлен Готмогом. Поэтому зная горячий нрав сыновей Феанора, он относился к нашим решениям со здравой долей скептицизма. — Мы собираемся у западных ворот и вместе отправляемся к Майтимо. Поедем через западный берег Миртима, не зря же собираемся у западных. А отправляемся мы на встречу прямо сейчас, странно будет, если мы приедем позже. Они то были на охоте, а мы сидели здесь, — после моих слов Гильглин вопросительно посмотрел на меня. Я, приняв из рук оруженосца копытный транспорт и заняв на нём своё место, кивнул. На лице дюжинника промелькнула улыбка, и он продолжил всех строить. — Стройся в поход! Стяг развернуть! Мы выступаем. Сигнал! Не посрамим честь избранной дюжины, — рог ответил командиру, который выхватил у оруженосца знамя, что, по мнению Гильгнина, было не на достаточной высоте. Полотнище взвилось к небу на свежем порыве. Серебряная восьмиконечная звезда на чернёном поле в окружении червлёных сполохов огня. И мы выступили. Ехали мы торжественно, но не очень долго. Лагерь чай не Москва, дистанция от центра до ворот невелика. Выехали за ворота. Улицы не так уж и широки, чего толпиться то? Стали ждать братьев, которые не замедлили появится. Несмотря на то, что правят они одним народом, каждый имеет своих избранных воинов. Престиж же! На естественный вопрос: «Уже успели доделать все дела? Мы то подъехали совсем недавно». Был получен естественный же ответ: «Морьо, твой Гильглин так натренировал дружину, что как будто хотел, чтобы о выступлении твоей дружины узнавал даже Манвэ, не то что скромные братья». Я посмотрел на Гильгина, он улыбался, щурясь на солнышке и прямо на меня смотреть не желал. Келегорм, как старший брат, взял командование на себя. Возражений не последовало. Тьелкормо имел славу неплохого воеводы. Мы вместе с дюжинниками определили порядок следования, дозоры, и Келегорм дал общий сигнал начала перехода. Поход стартовал. Я с братьями ехал во главе колонны. Рядом с Келегормом неизменно бежал пёс Хуан. За нами развивались наши стяги и отряд бодро двигался на запад. Вокруг расстилались возделываемые поля. Где, как не здесь, растить хлеб? Есть то что-то надо. Крепость Первого дома удалялась от нас. Отъехав от колонны, я направил коня на пригорок. Оттуда открылся, не ахти какой, но вид. Моя тень указывала на север. Подняв взгляд выше, я поразился эльфийскому зрению. На той стороне озера высился другой лагерь. Он почти не отличался от нашего, хотя и был чуть больше. Собственно, на этом различия с этого ракурса заканчивались. На глади серебряного озера виднелись лодки под белыми парусами, это местные эльфы промышляли рыбой. Нолдор были к этому непривычны. Если поднять глаза ещё чуть выше можно видеть синие горы, на такой дистанции всё синие. А выше было только небо. Когда я вернулся в колонну, братья обсуждали прошедшую охоту. Я включился в разговор, и за ним потихоньку текло время. Мы проезжали поля и деревни этого прекрасного края. Мы продвигались к бродам через реку, которая брала начало из холодных вод Митрима и уходила на запад в сторону залива Дренгист. На заставе у этого брода мы и решили заночевать. Сделали привал. Перекусили. Пёс Хуан тоже получил свою порцию вяленого мяса. Во время смены лошадей я заметил, что Атаринкэ не просто пересел на вторую лошадь. Он взял с собой с первой лошади странный продолговатый свёрток. Я обратил внимание на него и поинтересовался у Куруфина: — А скажи мне, Курво, что у тебя за вещь в чёрной ткани у седла? До этой поездки никогда её у тебя не замечал, — мне было интересно. — Ах это, Морьо, — брат похлопал по свёртку рукой, — тебе тоже интересно… Атаринкэ усмехнулся, увидев, что Турко также смотрит вопросительно. Видно тоже задавал этот вопрос. — Это… Нет, я отвечу тебе тоже, что и Турко. Эта вещь, — он сделал ударение на слове «эта», — напомнит нашему старшему брату и о его правах, и о его обязанностях, и о благородстве всего нашего Дома. Я думаю он будет полезен Нельяфинвэ, ведь наш брат потерял не только руку. Мы с Келегормом переглянулись. Мы поняли о чём вероятно идёт речь, но отнимать триумф у брата никто из нас не хотел. Солнце подбиралось к горизонту. Нет, не к горизонту. Я же в плоском мире! Солнце уходило за горы в Валинор, а наши тени направлялись к Ангбанду. К заставе мы подъехали, уже не видя лика солнца. В этом была виновата не столько длина пути, сколько расположение заставы. До хребта Митрим на западе было около пяти миль. И он успешно закрывал светило. К переправе мы подъезжали под громкие звуки рогов. Ведь, по мнению Гильглина, все должны встречать сынов Феанора, выказывать уважение Первому Дому. Придётся что-то делать с этой бравадой, а то у меня в подчинении самые ультрафаэнористые нолдор. Это замечательный мотиватор. Но какой минус к дипломатии! А так как эльфы не умирают, эта проблема грозит стать для меня вечной. На заставе отряд остался до утра. Заботы о средствах передвижения мы с братьями свалили на средства заботы о вооружении благородных принцев, в миру оруженосцами именуемыми. Близилась встреча с остальными родственниками в этом мире.***
Подъём был ещё до зари. Потом быстрый завтрак и переправа на северный берег. Гильглин опять устроил звуковое оповещение. Сонливость быстро пропала под натиском холодной речной водицы и громогласного эльфа, которого, судя по громкости, поддержали остальные дюжинники. Отсюда до лагеря Второго Дома было миль 20-25. Переход будет короче вчерашнего. Келегорм быстро подтвердил страже северной стороны переправы, что мы принцы крови и направляемся в северный лагерь (стража северной стороны подчинялась владыке Финголфину, а стража южной стороны была подвластна нашему Дому, такое вот разделение). И мы начали новый переход. Ландшафт северного побережья Митрима ничем не отличался от южного. Поля, деревни, выходящие в это время в поле или на воду эльфы. Над горами поднималось солнце. Пока это был маленький золотой кружок на небесном своде, но мне всё казалось, что в зените этот шарик был больше. Возможно, это моя фантазия, но здесь и сейчас, в Средиземье Первой эпохи Солнце было более близким объектом, и хранила его весьма конкретная особа. Но все эти размышления не мешали мне наслаждаться красотой восхода. Маленькие облачка, которые иногда закрывали солнце, подсвечивались золотом на небесной синеве. Озеро покрывали клубы серебристого тумана. Стоял штиль. И звуки природы почти не нарушали этот умиротворённый пейзаж. Постепенно картина менялась. Солнце поднималось над горами всё выше. Туман над озером начал рассеиваться, открывая недвижимую гладь воды. То тут, то там мелькали рыбачьи судёнышки, видно их хозяева производили какие-то манипуляции с сетями. И от их действий по по зеркальной поверхности, отражающей небо, шли круги. Всё больше звуков улавливали мои эльфийские уши. Насекомые, птицы — все они просыпались, внося свою лепту в шум утренней природы. Потом задул ветер. Озеро украсилось десятками белых парусов, а туман почти пропал. Наши стяги тоже заколыхались на утреннем бризе. И хоть чуть-чуть, но повернули кончики к северу. Так изображение стало видно, если повернуться назад. Да и из лагеря можно попробовать рассмотреть, но пока их или никто не увидел, или никто не отреагировал. Не орки? Вот и замечательно. Сами приедут и всё скажут. Поразмыслив, я подъехал к Гильглину. Мне было интересно: почему наша бравада ограничивается лишь высокими стягами да громкими рогами? Сформулировал этот вопрос я так: — Гильглин, а почему я ещё не слышал песен, славящих наш Дом? — он с хитринкой посмотрел на меня. — Ещё не время драть глотки, мой принц, — дюжинник указал вперёд, — Далековато. Никто не услышит. Не стоит напрягаться раньше срока. Я оглядел Гильгина, который вновь отвернулся и смотрел вперёд. Он хотя и не имел бороды, но ментально был старше многих. У эльфов вообще сложно определить возраст. Но этого конкретного нолдо я знал с детства. Он был старше моего отца (имеется ввиду, конечно, Куруфинвэ), которому служил и помогал по указанию деда. Как непривычно, дед — король всех Нолдор. С другой стороны, как может быть иначе. Во всяком случае, Гильглин был с детства приставлен ко мне отцом, и прежний Морифинвэ не гнушался советами этого эльфа. Не собирался ими пренебрегать и нынешний я. Во время смены лошадей Келегорм снова не оставил свой свёрток на месте. Этот предмет, завёрнутый в чёрную материю, был всегда при нём. Даже спал он, сжимая в руках своё сокровище. Это было не типично для моего брата, но в предстоящем раскрытии этой тайны я не сомневался. Мы подъехали к лагерю достаточно близко чтобы видеть происходящее у его открытых ворот. Было крайне неприятно наблюдать стяг Нолофинфэ на башнях лагеря, который строили мы. Вдруг через воротный створ в нашу сторону вылетел белый силуэт. Силуэт был всадником в белых одеждах на белом же коне. За ним последовало ещё два силуэта. Они были не столь однородны, но отличий друг от друга не наблюдалось. Мы прибавили скорость. Сблизившись, мы смогли разобрать, кто нас встречает. Впереди скакал не всадник, а всадница. И сомнений о её личности у нас не осталось. — Турко, нас никак встречает сама Белая Дева Нолдор, — это Курво. — Да, брат, — ответил Келегорм, — Хуан, встреть её! И огромный пёс с громким радостным лаем рванулся вперёд. — А Амбаруссат тащатся за ней, — я опознан несущихся к нам близнецов. — Мой принц, глядите, — Гильглин первым заметил новых действующих лиц, — Дюжина! У ворот! В золотых плащах! Действительно, посмотрев на ворота, я увидел группу эльфов (а кого ещё?), которая скакала в нашем направлении. Первый всадник в этой группе немного оторвался от остальных, он был на белом коне. Посмотрев на всё это, Тьелкормо приказал: — Галоп, — мы рванулись вперёд. И хоть Хуана догнать не удалось, мы сблизились с родственниками весьма быстро. Но первым их приветствовал Хуан, радостно облаяв и бегая вокруг. Хорошо, что лизать никого не лез. Такая туша полезет, и лошадь свалится или шарахнется куда-нибудь. Мы, снизив скорость, подъехали ближе. — Приветствую вас, принцы! Я рада лицезреть, Турко, Морьо, Курво, — Аредэль, коротко поклонившись, приветливо улыбнулась, — И тебя, Хуан, я тоже рада видеть, — пёс, который и до этого выражал крайнее дружелюбие (как это ни странно при его размерах), теперь замахал хвостом вдвое быстрей. — Приветствуем и мы тебя, принцесса, — Келегорм также склонил голову (окружающие повторили за ним), но потом улыбнулся и тепло добавил, — Привет, Ириссэ. Подъехали близнецы. Хуан их встретил не менее радостно. А Тьелкормо приветил их так: — Привет рыжим и одинаковым! — этикет между своими было соблюдать далеко не обязательно. Однако Турко стоило быть чуть тактичней. Реакция близнецов была мгновенной. — Приветствуем вас: наш несостоявшийся отец, угрюмая искра и какой-то ванья, притворяющийся принцем Нолдор! — близнецы привыкли отражать подколки старших братьев, а их опыт в этом деле был весьма велик. О последней шпильке стоит рассказать подробнее. Изначально у Келегорма были нормальные чёрные волосы, как и положено сыну Куруфинвэ. Но в подростковом возрасте Турко зачем-то понадобились золотые волосы. Может он хотел походить на ванья, считая, что это ему в чём-то поможет. Я тогда был в детском возрасте, и эту историю Турко мне не рассказывал, но я хорошо помню тот вечер, когда он в первый раз предстал в новом обличье. Поняв, что перекрасился окончательно (как он это сделал, я не знаю, это для меня неразрешимая загадка), Келегорм пытался оттянуть тот момент, когда отец всё узнает. Ухищрения придумывались самые разные. Вплоть до временного обратного перекрашивания. Но однажды Фаэнаро застал своего перекрашенного сына прямо за процессом восстановления естественного для нолдо цвета волос. Громы и молнии нещадно падали на золотую макушку, а что отец наговорил в запале я так никогда и не узнал, но с той поры Тьелкормо более не пытался скрывать свой цвет волос. Между тем, к нашей группе спешили эльфы в золотых с зелёным одеждах. Их предводитель вырвался далеко вперёд, однако поняв, что мы уже встретились, всадник на белом коне решил сохранять достоинство и величавость. Он чуть замедлился, дабы поравняться со своей дюжинной (с этой дистанции количество всадников уже не подлежало сомнению). Я хоть и догадывался о личности предводителя, но решил уточнить у Аредэли: — Ириссэ, кто это за тобой так гонится? Его настойчивости в преследовании могут позавидовать многие, как и выносливости его коня, — Аредэль оглянулась на приближающуюся группу и недовольно ответила. — Это Лаурэфиндэ, вассал моего брата Турукано. Он и отец шагу не дают ступить без надзора! — Ясно… — протянул Келегорм, — Встретим его, братья?! — Встретим! — наш ответ был громок. — Становись в строй! — Туркафинвэ продожал командовать, — Каждый ведёт свой отряд. Я пойду в центре. Морьо?! — Да. — Пойдёшь справа от меня. Курво?! — Здесь, — Куруфин хоть и усмехался этим, но отказываться не стал. — Пойдёшь слева. Амбаруссат, со мной! Ириссэ, я думаю, тебе лучше уйти за строй. — Нет! Я не хочу такое пропускать. Когда ещё вассалы моего брата будут пугаться моего сопровождения? — Ладно. Но в первой шеренге ты не поедешь, а то эффект достигнут не будет. Постарайся незаметно следовать за моей дюжиной, — видно, только такие соображения подвигли сестрицу занять место позади строя избранной дюжины Турко. Поскольку до лагеря оставалось совсем немного, дозоры уже не осуществлялись. И у Туркафинвэ было под началом 45 эльфов включая Аредэль. Дружинники бросали запасных лошадей, становясь в сдвоенную шеренгу. Наши рожки дудели, предвещая потеху. Стяги радостно развевались на ветру. И хотя оружия никто не обнажал, всё это смотрелось весьма грозно. Особенно с учётом того, что напротив было тринадцать эльфов. Построившись, мы услышали сигнал — шаг (сигналы даются рогами). Мы двинулись. Отряд Глорфинделя уже давно не скакал, а осторожно продвигался вперёд, опасаясь нарваться на дипломатический скандал. Но какое это имело значение? Ведь мы уже шли к ним в боевом порядке. Звучит следующий сигнал — рысью марш! Золотоплащники сбились в кучу. Идти на нас опасно, а отступишь — потеряешь лицо. Вот мы уже сблизились. Рысь крупная, но на галоп никто не срывается, всем понятно, что потом придётся остановиться. Звучит команда — окружай! Мы резко замедляемся, обхватывая эту дюжину с трёх сторон. Ситуация немного напоминала сцену из второй части «Властелина Колец» Питера Джексона. Вопрос лишь в том: как завершится наш разговор? Внезапно раздался весёлый девичий смех. Аредэль выехала из-за дюжины Келегорма. — Ты настиг меня, благородный Лаурэфиндэ, лорд Дома Золотого цветка. Что же ты будешь делать? — Моя госпожа, я прошу вас проследовать в укреплённый лагерь на северной стороне озера Митрим. Ваш брат — мой князь беспокоится о вашем здоровье, и его можно понять. Его жена погибла на льдах Хэлкараксэ, а его дочь еле удалось спасти. Поэтому его беспокойство вполне оправданно, — Глорфиндель говорил спокойно и чётко. Его речь была весьма убедительна, и за одно лишь это его стоит уважать. А если вспомнить его воинские заслуги… Кстати, это первый персонаж «Властелина Колец», которого я здесь встретил. Возможно, стоит помочь ему выйти из столь дурацкого положения, это поможет Глорфинделю непосредственно, а мне плюсик в карму в его глазах, а влияние то у него есть. Тем временем объект моих мыслей продолжал, — Я буду в долгу перед сиятельными принцами. Если они вместе со мной и вами, моя госпожа, проследуют в гостеприимный дворец Нолофинвэ, где несомненно найдут кров и еду. — Я согласен с благородным лордом, повеселились и хватит. Нас ждут, в конце концов, — я влез в диалог Аредэли и Глорфинделя не дожидаясь излишнего накала страстей, подъезжая к говорящим. В ответ я получил несколько взглядов. Если глаза Келегорма, Амрода и Амраса выражали явное удивление столь быстрой попытке, свернуть конфликт, да ещё и с моей стороны, то в глазах Белой Девы Нолдор к этому примешивалась досада. Но Глорфиндель смотрел на меня с искренней благодарностью. Я продолжил, — Там, — я махнул рукой на запад, — сейчас разбегаются наши лошади. Разумеется, их всех изловят, но стоит ли вообще дожидаться пока они далеко уйдут. Мало ли, что может случится? После последнего довода недоумение в глазах окружающих явно пошло на спад. Ведь некое жлобство было свойственно мне и раньше. Операция по поимке лошадей много времени не заняла. Они хоть и не были стреножены, но никуда особо не убегали, мирно пощипывая травку. Свершив это благое и пацифистское дело (особенно с учётом интересов окрестных крестьян). Мы уже спокойно направились к распахнутым воротам. Перед въездом я решил уточнить кое-что у Гильглина. Подозвав его, я тихо спросил: — Песни ещё не пора петь? — Нет, мой принц. К чему песни? Все уже знают про нашу удаль.