DXM

Тяжело дыша от волнения и непонимания происходящего, я взволнованно глянул на Америку. Он встал и, подойдя ко мне, взял меня за руки и резко потянул на себя. Сложно описать, какой восторг, смешанный со страхом, я испытал! Чувство было такое, будто меня подбросило вверх пружиной, что я вот-вот улечу. Во все глаза глядя на Альфреда, я судорожно вцепился в него, видимо, надеясь, что это меня спасёт от полёта в неведомые дали. Однако, Америка одним поднятием меня с места не ограничился, и, смеясь, опрокинул меня на кровать. Стоит ли говорить, что, когда все чувства обострены до предела, такое падение кажется чуть ли ни прыжком в бездну. Упав на спину, я невольно запрокинул голову назад. Святые угодники, я даже вспоминать не хочу, что я увидел, и знать не хочу, почему меня это так напугало. Вроде бы всего лишь спальня моего брата вверх тормашками, но, чёрт возьми, в тот момент она мне показалась иным миром. Каким-то шестым чувством я осознал, что, если я задержусь в таком положении, если продолжу смотреть туда, ЧТО-ТО оттуда придёт за мной. Да-да, именно так. Тогда это казалось более чем серьёзным, просто поверьте на слово. Я издал сдавленный вскрик, резко дернул голову вперёд и заёрзал на кровати, отползая к стене. На меня накатил дикий страх и, что, вы думаете, я сделал? Я выключил свет. Декстрометорфан даровал нам способность видеть сквозь веки, так что абсолютная темнота не стала проблемой. Брат встревожено залез на кровать и подполз ко мне. Почему-то мне казалось, что он абсолютно трезв, что он решил поиздеваться надо мной, дав наркотик лишь мне. — Ты как, Мэтти? – прошептал он и коснулся ладонью моей щеки. Я отшатнулся от него, словно он ткнул в меня раскалённым железом, с воплем «Не трогай меня!». К тому времени меня била мелкая дрожь, становилось то невыносимо жарко, то ужасающе холодно. Тело будто ломало, и левый глаз словно отставал от правого. А чтобы описать всё, о чём я думал в тот момент, нужно ой как постараться. Во-первых, мне было обидно – всё ещё казалось, что брат адекватен, хотя впоследствии я всё же осознал, что он ведёт себя не менее интересно, чем я. Просто, видимо, желая позаботиться обо мне, так сказать, поддержать меня в мой «первый раз», он как мог, держал себя в руках и оставил свои галлюцинации при себе. Во-вторых, я был зол, ведь Альфи улыбался. Он не понимал, что улыбаться нельзя. Ведь я не просто так выключил свет. Понимаете, в тот момент в комнате с нами было ЧТО-ТО, что не терпело света. Разумнее было его выключить. Это что-то, оно было опасно для нас обоих, я снова как-то подсознательно понял, что нужно показать, что мы признаём его превосходство, иначе оно бы... Не знаю. Наверное, убило бы нас. Да, было бы логично. Вот только Америка вообще не понимал, о чём я. И только когда я почти дошёл до истерики, умоляя не включать свет, когда у меня по щекам потекли слёзы, Альфред нахмурился и кивнул. — Что нужно делать, чтобы оно нас не тронуло? – прошептал он. Я слабо вздохнул, стараясь успокоиться. Клянусь, я не понимал, какой бред несу. Казалось, что я говорю совершенно разумные вещи. — У тебя есть зажигалка? – срывающимся голосом пробормотал я. Братец покопался в карманах и извлёк маленькую синюю зажигалку. Я с дрожью в ногах слез с кровати с абсолютной уверенностью в том, что под ней кто-то лежит и наблюдает. Крепко держа брата за руку, я подвёл его к большому зеркалу шкафа-купе, и мы уселись перед ним. Чёрт знает зачем, но я начал чиркать зажигалкой, не давая ей загореться, просто чтоб были секундные вспышки света. Не уверен, бывают ли массовые галлюцинации, но мы с Америкой синхронно посмотрели на НЕЧТО за нашими спинами. На этот раз было не страшно, я держал Альфреда за руку и смотрел, как что-то смотрит на нас. Наблюдая, изучая. Честно сказать, не помню, как мы переместились в коридор. Но, глянув оттуда в комнату, мы смогли сосчитать находящихся там существ. Их было семь. Не знаю, подыгрывал мне брат или нет, но он с удивительной точностью показывал на них пальцем и считал «Раз… Два… Три…». Снова провал в памяти. Следующая картина: я сижу на полу в коридоре, завернувшись в непонятно откуда взявшийся плед, и разговариваю с кем-то. Нормально так, в полный голос разговариваю. Помню, я говорил о своей бывшей. Жаловался кому-то, что хорошо бы навсегда остаться здесь, в темноте, в мире галлюцинаций, чтобы никогда не возвращаться к отвратительным, вызывающим тошноту проблемам. Кажется, снова плакал. Альфред в это время был на кухне. И я готов поклясться, что он произнёс одними губами, а может даже и просто подумал: «Надо бы включить свет». Позже оказалось, что он действительно сказал это почти неслышно, и чёрт знает, как я услышал это из коридора.