DXM

Хуже того – мне даже в голову не пришло оспорить то, что он собрался быть сверху. Чёрт знает, почему, но это тоже было как само собой разумеющееся. К тому моменту, как мы разделись, я уже даже подзабыл, что мы принимали DXM, забыл, что я вообще там делал. И вспомнил только тогда, когда он дотронулся до меня там. Я много раз читал о таких моментах, и обычно пишут что-то типа: «по телу будто пробежал электрический ток». Да, знаете, примерно так и происходит. Правда, только в первое мгновение, дальше чувства слегка притупляются. Если от первого прикосновения я сдавленно пискнул, то, когда он продолжил меня ласкать, я просто прерывисто дышал. Не знаю, наверное, я по жизни такой тихий. Пока я пытался осознать, что я чувствую, Америка не терял времени даром. Обдавая мою шею горячим дыханием, он между легкими поцелуями и укусами шептал какие-то милые глупости, одной рукой гладя меня по торсу, другой – массируя член. Я лишь продолжал судорожно дышать, зажмурив глаза. Внезапно брат остановился. Я недоумённо, и, наверное, разочарованно посмотрел на него. — Мэтти, ты молчишь, – с заплетающимся языком проговорил он, — Я хочу слышать, что тебе приятно. Может, тебе больше нравится по-другому? Я не успел ничего ответить, как был перевёрнут на живот, и мне ничего не оставалось, кроме как, обхватив подушку, уткнуться в неё носом. Альфи приподнял меня за бёдра. Щёки запылали от постыдности моей позы, но было в этом что-то дико возбуждающее. Я вздрогнул, и слегка дёрнулся вперёд, ощутив холодное прикосновение. Я понял: лубрикант. Чёрт бы его подрал, он что, и об этом заранее позаботился? «Надо будет сообщить ему о том, какой он чёртов извращенец!» — успел подумать я перед тем, как Америка, растягивая, ввёл в меня пальцы. Неприятно. Холодно. Как-то скользко… Зато по крайней мере не больно… Я вроде бы свыкся с этими ощущениями, но он начал двигать пальцами. Снова неприятно. Но почему-то хочется, чтобы он продолжал. Почувствовав, как брат скользнул пальцами, казалось бы, невообразимо глубоко, и слегка согнул их, я облизнул губы, и издал такой звук, какого сам от себя не ожидал. — Нашёл, — хмыкнув, сказал Америка. Я уж было хотел спросить, о чём он, но в следующее мгновение он начал в ускоренном темпе двигать по-прежнему согнутыми пальцами. Вот тут уже не получалось сдерживать стонов, правда они были больше похожи на всхлипы. Я не помню, как долго он мучил меня вот такими вот экзерсисами. Было приятно, определённо, но для разрядки этого было мало. Когда он, наконец, наслушался моих полустонов-полувсхлипов и вытащил пальцы, я в предвкушении обернулся. Альфред наклонился к моему уху, прижимаясь ко мне бёдрами, но не торопясь входить, и прошептал… Знаете, я ожидал услышать, что угодно, но не это. По крайней мере, не в этот момент. Я ждал что-то типа «Потерпи немного» или «Сначала будет немножко больно», ну на крайняк «Я так хочу тебя, давай кончим вместе!». Но никак не то, что он сказал. — Я люблю тебя, – с одной стороны мне показалось, что время замедлилось. Меня снова пробил озноб, не смотря на жар прижимающегося ко мне тела. Я успел подумать о том, что это тоже кажется абсолютно нормальным, ведь через секунду мы займёмся любовью. Но с другой стороны, всё произошло слишком быстро: не дав мне возможности что-либо ответить, он вошёл, вроде не резко, но неожиданно, я ведь отвлёкся, и будто забыл, что мы делаем. И в этот раз было правда больно. Плюнув на все лучшие традиции жанра, я не простонал, не вскрикнул, не заплакал, а сжал зубы, вцепился в подушку, и выдал банальное «ай». — Больно, Мэтти? – виновато спросил Альфред. Я как-то вымученно прошипел в ответ: — Да, пожалуйста, не двигайся… — Не волнуйся, я знаю, что делать, — с придыханием сказал брат. А я подумал, что если этот засранец сейчас начнёт фрикции вопреки моей просьбе – я его на месте порешу. Нет, трахну, а потом порешу. Но нет, он не начал. Он скользнул рукой по моему животу, и вновь принялся ласкать мой член. Примерно через минуту я сообразил, что Америка весь дрожит от напряжения, еле сдерживая себя. Пыхтя мне на ухо, он лишь продолжал доставлять мне удовольствие. Ну, понятное дело, я почувствовал укол совести. Решив, наконец, проявить хоть какую-то инициативу, я мягко остановил его руку и, повернув к нему голову, постарался как можно сексуальнее сказать «Давай».