Ложь закрытых глаз

      Покинув хлев, Саске не стал возвращаться в дом, ощущая, что просто не сможет там находиться. На него снова нахлынули те чувства и воспоминания, как тогда, когда он только вернулся в Коноху. Сердце сковало стальными прутьями — оно тяжело и неприятно билось в груди, будто находилось на грани. Дышать тоже удавалось с трудом — лёгкие будто были заполнены чем-то, и для воздуха там не осталось места.       Перебравшись через ограду, Саске покинул территорию дома и отправился по проспекту, который тянулся вдоль всего квартала Учих. Эта длинная улица, вымощенная булыжником, постепенно сменилась грунтовой дорогой, а потом и вовсе перешла в тропу, которая вела к широкому озеру, расположенному на окраине владения клана. Именно туда Саске и направлялся. Это место было по особенному дорого ему — в свои самые тяжелые минуты он приходил сюда, и водная гладь успокаивала его, снимала тяжесть с души, а сердце начинало биться ровнее. За этим исцелением Саске шёл и сегодня и, опустившись на край причала, мрачно посмотрел на собственное отражение, которое слегка расплывалось.       Снова пустота внутри. Эмоции, которые кипели при разговоре с братом, куда-то исчезли, оставив после себя только пепел. Саске не мог понять, что он сейчас чувствует — злится он, или печалится. Ему просто хотелось найти покой в своей душе, которая была измучена прошлым и настоящим, вымотана этой ментальной борьбой.       Саске прикрыл глаза, вслушиваясь в редкое кваканье лягушек и скрип сверчков. Это было похоже на медитацию: полностью расслабившись, он погружался в самые глубинные мысли и сосредотачивался на своих эмоциях, стараясь постичь их суть и найти источник пробуждения. Ведь только узнав истину можно одолеть то, что терзает его жизнь. Саске доставал из себя самые глубинные воспоминания, которые надёжно прятал все эти двенадцать лет. Воспоминания, где Итачи ещё мог видеть. Где он улыбался и был самым лучшим старшим братом на свете. Таких воспоминаний оказалось слишком много, и Саске, погрузившись в них, совсем потерял связь с реальностью.       — Нии-чан, нии-чан! — вприпрыжку сбегая по лестнице, маленький Учиха чуть не покатился кубарем вниз, настолько торопился. В руках над головой он держал большую книжку с яркими картинками. Это был подарок брата на недавний день рождения. Мальчик уже вдоль и поперек изучил её, но больше всего ему хотелось прочитать историю вместе с Итачи.       — Почитаешь мне книжку?       Его старший брат находился в большой просторной гостиной. Он сидел на коленях, склонившись над чем-то, а как только услышал звонкий голосок, выпрямился и слабо, даже чуть виновато улыбнулся. Не успел он ответить, как за руку Саске схватила Микото и строго произнесла:       — Не мешай брату учиться. Иди лучше кур покорми.       Она забрала из его рук книжку и дала кулёк с пшеном. Погрустнев, младший Учиха выбежал на улицу. Поиграл с Широ, высыпал пшено возле курятника, погонял вместе с питомцем кур. А когда вернулся в дом, с удивлением увидел, что Итачи всё так же продолжает изучать свиток, хотя прошло немало времени. Мамы уже не было, но помня её наказ, Саске не смел тревожить брата. Он осторожно опустился на колени и сел в уголке комнаты, терпеливо ожидая, когда тот закончит.       Минуты всё тянулись и тянулись, ноги у Саске уже затекли, а глаза начали слезиться от пристального вглядывания в старшего братишку. Он был готов сдаться, как вдруг Итачи, даже не оборачиваясь, постучал ладонью по татами слева подле себя. Тут же оживившись и заулыбавшись, Саске подполз к нему на четвереньках и сел рядом. Он крепился-крепился, смотрел в этот свиток с непонятными символами, но всё же робко спросил:       — Нии-чан, ты изучаешь новую технику?       — Да, — кивнул головой тот, не отрывая взгляда от манускрипта. — Это очень сложная техника. Отцу позволили взять её в закрытой секции архива, и уже завтра он должен вернуть свиток обратно, так что я хочу запомнить всё, что тут написано.       — Но тут столько много! — воскликнул младший братишка. — Разве можно…       — Саске, — Итачи, улыбнувшись, приложил палец к губам, — шшш.       Маленький мальчик, зажав себе рот ладошками, закивал головой. Он так усиленно старался сдержать себя и не задавать вопросов, что почти перестал дышать и покраснел до корней волос. Итачи, ощущая напряженные волны рядом с собой, которые мешали сосредоточиться, коснулся его плечика, и Саске вмиг отпустило. Он смог глубоко вдохнуть и выдохнуть, восстанавливая дыхание и выравнивая сердцебиение. Итачи, снова едва заметно улыбаясь, оперся ладонью в пол, а Саске сначала не решался, но потом сделал то же самое так, что их кончики пальцев соприкоснулись. Старший брат улыбнулся сильнее, и его улыбка отразилась на лице младшего.       — Готово! — наконец произнёс он, изучив свиток до конца. Саске, находясь в тишине и покое, рядом с любимым братом быстро уснул, а когда открыл глаза, солнце уже приближалось к закату.       — Ты запомнил всё? — протирая сонные глазки, спросил он.       — Да, — довольно и гордо ответил Итачи. — Хоть Шаринган ещё не пробудился, всё же мои глаза особенные. Они видят всё до мельчайших подробностей.       — Нии-чан, а если я прочитаю — я тоже запомню?       — Думаю, да, Саске. Когда ты подрастёшь — ты обязательно запомнишь, — взъерошив его волосы, ободряюще произнёс старший брат, отчего младший вновь просиял.       — А теперь прочитаешь мне? Ту книжку, что ты подарил? — с надеждой спросил он, глядя в эти тёмные, большие и красивые глаза, похожие на растопленный шоколад. Они были так близко, что хотелось протянуть руку и коснуться пальчиками густых черных ресниц, которые делали глаза ещё выразительнее.       — Конечно, ведь ты заслужил, — Итачи, свернув свиток, убрал его, а когда вернулся вновь, в его руках уже была та большая книжка с картинками. Саске пристроился рядом с ним, сжимая руку брата. За такую награду он был готов снова ждать, верить и знать, что его старший брат — самый замечательный человек на свете.       — Саске!       В чувство его привёл звонкий надоедливый голос, который раздался за спиной и в одно мгновение вернул Саске к реальности. Открыв глаза, Учиха будто окунулся в ночную мглу, настолько сильным оказался контраст с его солнечным воспоминанием. Сзади слышались быстрые шаги, и юноша даже не обернулся, ибо сразу понял, кому они принадлежат.       — Теме… Думал, что я оставлю это просто так? — подбежав к нему, Наруто схватил напарника за широкий ворот тёмной футболки и рванул на себя. Поскольку Саске сидел, Узумаки пришлось склониться, и их взгляды столкнулись друг с другом. Клокочущий голубой и промозглый чёрный. Ладонь Наруто сама собой сжалась в кулак, он даже отвёл назад руку, замахиваясь для удара. Однако что-то его остановило. Правая рука даже начала дрожать от напряжения, настолько тяжело было Узумаки сдержать свой гнев. Он часто и резко дышал, а тело трясло от бушующих эмоций, но всё-таки юноша так и не смог закончить то, что начал.       — Что это? — прошипел он, встряхивая Саске как следует. — Почему не отвечаешь мне? Не оскорбляешь как обычно, не хватаешь меня, не отталкиваешь, не бьёшь первым? Что это за обреченный взгляд? — угрюмо воскликнул Наруто, а его рука сама собой опустилась. Саске равнодушно смотрел куда-то в сторону, будто ему было всё равно, что с ним сейчас сделают. — Даже расхотелось врезать тебе, как следует, — сын Хокаге отпустил воротник его футболки, и Саске, обмякнув, ссутулил плечи, опуская свой взгляд к воде. — Потому что это не тот Саске-ублюдок, которого я знаю, — пробурчал Наруто, опускаясь на причал рядом с ним. Целую минуту он всматривался в лицо Учихи, пытаясь понять, что же с ним не так. Саске действительно едва походил на себя: не было ни привычной надменности, холодности и прожигающего взгляда. Он молчал, хотя прежде постоянно отвечал на выпады колючими словами, а его взгляд был каким-то пустым и потерянным.       — Ты же не из-за миссии так расстроился? — наконец спросил Наруто. — Если подумать, ты был странным ещё до неё, правда, не до такой степени, что тебя не узнать. Что случилось? — хмуро повторил юноша. Саске молчаливо смотрел на тёмные воды, а ветер слегка трепал его взъерошенные волосы. Прошла минута, две, пять… А Саске так и не заговорил, будто даже и не знал, что Наруто рядом с ним.       — Ладно, — буркнул Узумаки, отворачиваясь. — Не хочешь — не надо. У меня и других дел полно, — он поднялся на ноги и, отряхнув штаны, развернулся, уверенно делая шаг вперед.       — Полгода, — внезапно произнёс Саске, отчего Узумаки чуть не свалился с причала в воду. Остановившись, он подозрительно обернулся, словно сомневался, послышалось ему, или нет.       — Что полгода? — всё же осторожно спросил Наруто, возвращаясь на прежнее место и опускаясь подле Саске.       — Уже полгода, как я живу в Конохе и в фамильном доме, — продолжил его напарник, а потом его губы внезапно изогнулись в странной усмешке. — И даже не заметил, что Итачи не видит. Ты знал об этом? — глухо спросил Учиха, так и продолжая смотреть только на воду.       — Так ты всё-таки понял это, — удивился Наруто, а странное поведение Саске внезапно стало донельзя понятным. — И когда?       — Сегодня, — выдохнул тот. — Случайно увидел, а он не стал отпираться. Так что насчёт тебя? — Саске всё же скосил глаза на напарника. — Ты знал?       — Да, — кивнул головой светловолосый юноша. — Но, как и ты, не сразу это понял. А может, вообще бы не понял, если бы отец не сказал, — неловко засмеялся он. — Я ведь тот ещё болван, — улыбка стала грустной, и Наруто опустил глаза. — Я говорил тебе, что наши мамы хорошо дружат, а после того, как Микото-сан развелась, моя мама стала часто её навещать и помогать вашей семье. Ну и я вместе с ней. Сколько мне тогда было… — задумался Наруто. — Лет шесть или семь? Когда я стал приходить в ваш дом. Итачи-оничан сначала мне показался очень странным. Я приносил ему игрушки, звал гулять и кататься на велосипеде, а он сторонился меня. И, казалось, даже был напуган моим рвением подружиться. Несмотря на то, что он был старше меня, у меня появилось стойкое чувство, что его нужно оберегать. Однажды, что-то произошло, — нахмурился Наруто, а его голос стал ниже на пару тонов, — я как-то обидел его. Разозлился, что он не пошёл со мной и сильно ранил словами, назвав трусом и слабаком. А он… просто улыбнулся и попросил прощения. Тогда отец и рассказал мне, что Итачи-оничан не видит и не может играть, гулять и веселиться, как остальные дети. Мне тогда стало очень стыдно и противно от самого себя, — Узумаки судорожно вздохнул, — папа попросил присматривать за ним, и я был рад хоть как-то искупить свою вину. Мы часто с ним виделись, и вскоре я понял, как ошибался в нём, называя слабаком и трусом. Потому что он уже тогда был невероятно силён. Итачи-оничан сторонился людей, потому что опасался, что из-за его слепоты к нему будут относиться, как к калеке. Но всё свободное время он тратил на то, чтобы стать таким, как прежде. Изматывал себя днями и ночами сложными и опасными тренировками. Когда я приходил к нему, то видел всё больше и больше бинтов и перевязок на его теле. Ты знаешь, что обычно тренировки не приносят ранений, как миссии, но для Итачи-оничана каждая тренировка была сродни заданию. Потому что он не мог знать — попадает он по цели, или нет, нападёт враг сверху, или нет, будет друг рядом, или нет. Я и Шисуи-оничан часто предлагали ему тренироваться вместе — ведь так было бы проще ему и эффективнее нам, однако он отказывался, говоря, что самостоятельно научится быстрее. И ведь научился! — с восторгом воскликнул Наруто. — Научился так, что ни я, ни кто-либо другой не замечает, что он не видит. Не знаю, как именно он может так свободно перемещаться в пространстве — кажется, он использует свою чакру вместо глаз. Он не видит противников, но чувствует их. И тем он поразительнее, — улыбка на лице Наруто стала шире, — ведь даже без зрения и Шарингана, он — один из лучших шиноби Конохи наравне с Какаши-сенсеем и моим отцом. Папа говорит, что такой ниндзя, как Итачи — на вес золота. Как Хокаге и как человек он очень уважает его и доверяет самые сложные миссии, тем самым показывая, как Коноха нуждается в нём, несмотря ни на что.       — Кто ещё знает об этом? — едва слышно спросил Саске.       — Только самые близкие, — Наруто начал загибать пальцы, — твоя мама, конечно, я, Сакура-чан, мои родители, Шисуи-оничан, Какаши-сенсей… и всё, наверное. Теперь ещё и ты, — добавил он.       — Так мало? — удивился Саске. — Он ведь работает в кондитерской, и там постоянно крутится куча народу. Неужели никто не замечает? А в Анбу?       — Может быть знает кто-то ещё, — пожал плечами Наруто, — я просто перечислил тех, кто близок к нему. Твой брат состоит в Анбу, хотя редко выходит на миссии из-за своего недуга. Его стиль боя очень необычный, и это мастерство пока никто не смог превзойти, но я собираюсь, — хихикнул юноша. — Итачи-оничан так хорошо ориентируется в пространстве, что я порой забываю, что он не видит, и зову его в кино или ещё куда, а потом понимаю, и внезапно становится грустно, что я такой дурак, — вздохнул он. — Ведь наверняка это очень ранит его. Неспособность быть таким, как все…       Ему пришлось прерваться и поднять голову, потому что Саске внезапно резко выпрямился и встал на ноги.       — Это я настоящий дурак, — услышал его бормотание Наруто, прежде чем Учиха успел уйти. Саске надеялся, что разговор с кем-то поможет ему разобраться в себе, однако запутал лишь сильнее. Он опять не мог понять, что чувствует в данный момент, узнав об истине: продолжает ненавидеть Итачи? Да, скорее всего, да. Это чувство так просто не искоренить. Оно росло двенадцать лет, поглощая все остальные эмоции и за один день исчезнуть не может. Но вместе с тем, это восхищение Наруто, его слова о том, что всё это время не только Саске становился сильнее — его брату пришлось буквально возрождать себя из пепла — добавили новых красок в его водоворот эмоций. Каких именно, Саске пока не знал, но они изматывали его так же, как эта вездесущая ненависть.       Пытаясь понять себя, он дошёл до собственного дома и на мгновение замер перед воротами. Если сейчас снова встретится с Итачи, может не сдержаться. А может просто пройти мимо, как делал это раньше. Однако в данный момент Саске не знал, как поступит, ибо не мог предвидеть даже одного шага. Будущее стало для него невероятно туманным и неопределенным.       «Но если не сделаю шаг сейчас, не сделаю его никогда», — всё же толкая ворота, младший Учиха прошёл во двор. Он увидел Мадару, который посреди ночи почему-то ходил по двору и что-то вынюхивал. Когда Саске прошёл мимо него, пёс на мгновение поднял голову, а затем снова склонился и продолжил своё дело.       «Теперь понятно, почему это именно лабрадор, а не овчарка или дворняга. Это не сторожевой пёс, как я думал раньше, а поводырь».       Саске тоже не стал останавливаться, а быстро зашёл в дом и замер перед кухней, увидев свою мать.       — Ох, Саске, что случилось? — взволнованно спросила она, тоже заметив сына. — Ты так неожиданно спросил про Итачи… С ним ведь всё в порядке? — во взгляде появился испуг, когда Микото окатил яростный огонь в его алых глазах с активированным Шаринганом.       — Почему ты мне не рассказала, что Итачи не видит? — едва заметно шевеля губами, спросил Саске, приближаясь к ней. Руки Микото дрогнули, а глаза на мгновение расширились — в них появилось ещё несколько эмоций помимо страха, однако тот до сих пор преобладал. Она замерла, глядя на сына, а потом обреченно опустила голову, словно признавала свою вину.       — Значит, ты всё же узнал об этом, — грустно улыбнулась мама. — А я говорила Итачи, что долго скрывать не получится, что рано или поздно правда всё равно выйдет наружу. Но порой он такой же упрямый, как ты и ваш отец, — её улыбка стала ярче. — Итачи попросил меня не говорить тебе. Я была против, зная, что из этого ничего не выйдет, но он настаивал на своём. А я никогда не могла пойти против сына, — вздохнула она. — В силе духа с Итачи мне не тягаться. Я чувствовала, что поступаю неправильно, скрывая всё от тебя, но я не могла предать его, даже обманывая тебя, — в конце концов Микото подняла на Саске глаза, и её сын разглядел в них странную решимость. Похоже, она отнюдь не жалела о своём поступке и защищала бы своего старшего сына до последнего.       — Ты настолько любишь его?.. — начал Саске, с трудом сдерживая дрожь в голосе, — любишь больше меня, — прерывисто продолжил он, — поэтому ты оставила его себе, а меня отдала отцу?       — Ох, нет, конечно, Саске! — воскликнула мама, снова пугаясь его грозного вида и взгляда. — Если бы я могла, вы бы оба остались со мной! Но Фугаку… он тоже имеет право на вас, как родитель. Он мог отнять обоих сыновей, но забрал с собой лишь тебя.       — Итачи потерял зрение после той аварии? — сделав глубокий вдох, Саске попытался успокоиться, однако это не помогло. Его продолжало трясти, и всё же остатки самоконтроля помогали скрыть очевидный срыв. — Поэтому он не смог попрощаться со мной? Он был в больнице?       В больших тёмных глазах Микото снова что-то мелькнуло, настолько неуловимое, что Саске даже не понял этого чувства. Кажется, она была удивлена, но на этот раз подтвердила слова сына быстрее.       — Да, — кивнула головой мама. — После неё. Наверное, ты плохо помнишь, что происходило тогда — тебе ведь не было и пяти лет. Произошедшее с Итачи стало для нас настоящей трагедией. Ведь своим самым сильным оружием он всегда считал глаза. И вот, лишиться их в один миг… — её голос дрогнул, и Микото прикрыла ладонью рот, немного отвернув голову в сторону. — Итачи пришлось долго бороться с самим собой, чтобы вернуть хотя бы часть прежнего себя. Он практически заново учился ходить, двигаться, есть и пить… В первые дни, видя, как он спотыкается и падает, насколько беспомощным он стал без своего зрения, я думала, что его жизнь кончена, и максимум, на что он будет способен — это помогать мне по хозяйству. Однако Итачи смог перебороть себя, — она снова перевела взгляд на младшего сына, который вслушивался буквально в каждое слово. — Практически за три года он вернул прежнего себя. Невозможно поверить в то, что человек, лишенный зрения, может двигаться как он, не ощущая никаких препятствий на своём пути. И не просто двигаться, готовить, ухаживать за животными и убираться — он может сражаться. Как прежде, нет, даже лучше, чем прежде. Но всего этого он достиг не один. Если бы не Шисуи-кун и его поддержка…       — А отец? — не дослушав её, внезапно спросил Саске, разозленный тем, что всё это время Итачи был вынужден один переживать эту трагедию. — Почему развод, мама, когда с Итачи произошло такое? — вспылил младший сын и, больше не в силах себя сдерживать, практически перешёл на крик. — Вы с отцом что, с ума сошли? — раскинув руки, спросил он. Шаринган в его глазах горел всё ярче, будто Саске находился на грани жизни и смерти. — Решили развестись, когда Итачи так нужна была поддержка всей семьи! Разделили нас, когда я должен был стать его самой надёжной опорой! Почему он уехал со мной? — приблизившись, Саске ударил ладонями по столу и согнулся, будто хотел наброситься на Микото. — Он бросил вас? — звенел его голос, и внезапно юношу осенила поразительно простая вещь. Вот почему отец взял с собой не способного сына, а маленького глупого Саске!       — Бросил Итачи, потому что тот больше не мог оправдать его надежд? — зашептал он, пораженный осознанием этой мысли. — Потому что ослепший шиноби — уже не шиноби, а тем более не наследник клана Учиха? Это так? — Саске снова подался вперед, и ножки стола заскрипели по полу, отчего Микото отшатнулась и прижалась к стене. — Это так, мама?!       — Саске, — за спиной неожиданно раздался ровный холодный голос, и пылающего младшего Учиху будто окунули в ледяную воду. Развернув голову и скосив глаза, он заметил, как Итачи медленно приближается к ним. В своих руках он держал две ощипанных курицы, которым совсем недавно свернул шею.       — Не кричи на мать, — очень сурово продолжил старший Учиха, кладя эти трупики на стол. Саске отчего-то опустил глаза вниз и его передёрнуло: шеи у кур были не просто свёрнуты, а буквально оторваны от тела, из-за чего кровь стекала и по розоватой шкурке, а пальцы и ладони Итачи были красными от неё.       — Я не могу говорить за отца, — останавливаясь вровень с Саске, произнёс старший брат. Он смотрел прямо перед собой и на таком близком расстоянии юноша мог видеть его опустошенный взгляд, — но мама ни в чем не виновата. Ни в том разводе, ни в том, что не говорила тебе правды. Это я попросил её молчать, и она сдержала своё слово. Если хочешь кого-то обвинять — то обвиняй меня.       — Снова ты… — прошипел Саске, сжимая пальцы в кулаки и слыша, как ногти царапают поверхность стола, — пытаешься строить из себя героя, — смог закончить он и медленно выпрямился. Понимая, что если сейчас же не покинет это место, то окончательно взорвётся, Саске резко развернулся и буквально выбежал с кухни, невольно задев плечом брата. Итачи, покачнувшись, оперся на стол, а Микото, подойдя к нему, стиснула сына за руку.       — Ты ведь… не всё ему рассказал? — осторожно спросила она, когда младший сын исчез.       — Только то, что он увидел сам, — прозвучал ровный спокойный ответ.