Ложь закрытых глаз

      «В итоге так ничего и не нашёл, — удрученно думал Саске, сидя вечером на террасе и поглаживая голову Мадары, которая покоилась у него на коленях. Целую неделю он провёл в архиве, копаясь в старых свитках и пытаясь среди бесчисленного исторического текста найти хоть одно упоминание об Изуне. Там была история клана Учих, однако последнее столетие из неё будто вырезали. — Может, он был каким-нибудь преступником? И сведения о нём хранятся в закрытых секциях? Но чтобы попасть туда, необходимо личное разрешение Хокаге, ведь там хранятся запрещенные техники. Проще действительно спросить, но…»       Саске осёкся и отвернул голову в сторону, когда заметил брата, возвращающегося после работы. С их последнего, как обычно эмоционально-одностороннего разговора тоже прошла неделя, в течение которой они не перебросились и парой слов. Итачи тоже почувствовал его и остановился в паре метрах от террасы. Мадара, почуяв хозяина, приподнял голову и, вытащив язык, начал часто дышать.       «Спроси его, — сказал какой-то голос внутри Саске. — В этом нет ничего сложного. Просто открой рот и спроси».       Однако сделать это оказалось гораздо сложнее, нежели подумать. Ладони Саске мгновенно вспотели, пальцы похолодели, а сердцебиение участилось. Он был зол сам на себя за такие реакции при виде Итачи, однако самоконтроля не было и в зачатке.       — Слышал, ты с успехом справился в одиночной миссии, — первым произнёс старший Учиха, медленно приближаясь к брату. — Какаши-семпай сказал, что научил тебя новой технике, а ты освоил её практически за день. Это невероятно, — в голосе Итачи слышалось искреннее восхищение, но оно лишь задело Саске сильнее. Он поднялся на ноги и замер прямо напротив брата, ощущая, как от него исходит запах ванили и шоколада после кондитерской.       — Это всё лишь для того, чтобы уничтожить тебя, — холодно ответил юноша, сжимая холодные ладони в кулаки. — Меня не интересует количество выполненных миссий, защита Конохи или одобрение Хокаге. Всё, что я делаю имеет лишь одну цель — превзойти тебя.       — Вот как, — казалось, это нисколько не покоробило Итачи. — Ты и так уже превзошёл меня. Кроме тайдзюцу, ниндзюцу и обычных гендзюцу у меня ничего нет, ты же владеешь Шаринганом и можешь использовать чрезвычайно мощные доудзюцу.       — Хватит лгать, Итачи, — прошипел Саске, едва сдерживаясь, чтобы не ударить брата. — Ты и сам прекрасно знаешь, что сильнее меня во всём.       — Не сильнее, — возразил тот, — я старше тебя, у меня больше опыта, но ты обладаешь большим потенциалом и способнее меня. Однако кое в чём ты прав, — его губы неожиданно подёрнулись в улыбке, что ошеломило Саске. — Я не дам тебе превзойти себя, — произнёс он, а в его голосе наконец-то зазвучало превосходство. — Можешь изучить хоть сотню техник, тебе не победить меня лишь одной грубой силой, — Итачи поднял руку и неожиданно легонько ударил кулаком младшего брата в грудь, — это единственное, что способно разрушить меня, — пробормотал он себе под нос и, опустив руку, направился во внутренний двор. Пораженный Саске несколько секунд просто стоял, не понимая, что произошло, а очнувшись, воскликнул:       — Что это значит, Итачи? — глядя ему вслед, юноша тяжело дышал. — Что способно разрушить тебя?       — Сам догадайся, глупый младший брат, — донеслось до него из темноты.       — Что б тебя, — выругался Саске, понимая, что пульс зашкаливает. То ли от пробудившейся ярости, то ли от раздираемого любопытства. Получается, всё же существует что-то, что может повергнуть Итачи?       «Но если это не силовые техники, тогда что? Значит ли это, что я вообще иду не тем путём, а лишь напрасно трачу своё время?» — понимая, что мозг сейчас вскипит, Саске бросился в дом, чтобы скорее остудить себя прохладной водой.       Итачи, пересекая внутренний двор, вышел на тренировочную площадку, что располагалась поодаль от главного дома. А за ней, ещё в сотне метрах к востоку от леса лежала широкая поляна, где целый день паслись коровы. Каждое утро Итачи отводил их сюда, надёжно привязывая, а вечером забирал, гоня к хлеву. Однако сегодня, он только успел отвязать коров, как внезапно резко обернулся в сторону леса, а его рука двинулась к поясу, хватаясь за кунай.       «Эта чакра! — в разуме Итачи вспыхнул ослепительно яркий стальной цвет, который приближался к нему со стороны леса. — Не может быть!»       — Добрый вечер, Итачи-сан, — раздался низкий с лёгкой усмешкой голос. — Что же вы сразу за оружие хватаетесь, приветствуя старого напарника?       — Кисаме? — ошеломленно выдохнул Учиха, а его мышцы напряглись до предела. — Что ты здесь делаешь? Как ты попал в Коноху?       — Надо же, вы что, забыли? — приблизившись к коровам, высокий мужчина в тёмном плаще с алым рисунком, тронул голову одной из них. Та, негромко промычав, испуганно отпрянула и спряталась за спину хозяина. — Вы же сами рассказали мне о лазейке?       — Что тебе нужно? — холодно спросил Итачи, убирая кунай, однако оставаясь настороже. — Я больше не член Акацки и завязал с ними семь лет назад.       — Я знаю, — довольно протянул широкоплечий мужчина, с невероятно бледной кожей, оттенок которой напоминал рыбью чешую, как и цвет его чакры. — Но вы же не забыли о своих старых товарищах? — делая ещё один шаг навстречу ему, ухмыльнулся он. — Организации нужна ваша помощь, Итачи-сан, как опытного владельца Шарингана.       — Опытного владельца? — иронично переспросил Учиха, — я никак не могу быть опытным владельцем, потому что лишился Шарингана в девять лет.       — Ну мы-то с вами знаем, как отлично вы можете пользоваться Шаринганом даже без своего зрения, — усмехнулся Акацки. — Тем не менее, мы нуждаемся в вашей помощи, ибо только опытный владелец Шарингана может вытащить из сознания необходимую информацию, преодолев все печати забвения. Обычное гендзюцу на это не способно, а вот Шарингану не страшны никакие преграды.       — Я же сказал, что больше не член Акацки, — спокойно повторил старший Учиха, на что Кисаме снова довольно улыбнулся.       — Да будет вам, Итачи-сан. У меня есть для вас подарок, — достав что-то из-под плаща, он сунул это прямо в руки Учихи. Итачи, ощутив под пальцами две небольшие круглые сферы, заметно содрогнулся, а его лицо исказило странное чувство: отчаяние, смешанное со страхом и каким-то страстным желанием неизбежного.       — Я слышал, к вам вернулся ваш младший брат, — как бы между прочим заметил Кисаме, заставляя Учиху снова напрячься. — Он ведь знает о вас не всё?       — Не впутывай в это Саске, — холодно ответил Итачи, сжимая свёрток пальцами. — Он не имеет к этому никакого отношения.       — Знаю, — отозвался Кисаме, — поэтому, полагаю, вам не составит труда ещё один раз помочь нам. Тогда я могу гарантировать, что о вашем прошлом никто не узнает. Буду ждать вас на границе Леса Смерти завтра в полночь. До встречи, Итачи-сан, — бросил он на прощание и в одно мгновение скрылся во тьме. В первые секунды после его исчезновения Учиха даже не мог шевельнуться. Он так и стоял, сжимая в руках «подарок» бывшего напарника по Акацки и ощущал остатки его чакры. В чувство его привели коровы, которые начали утыкаться мордами в его спину.       — Да, простите, — рассеянно пробормотал Итачи, пряча свёрток в карман и беря в руки веревки, которые свисали с шей животных. Ведя их за собой, он отправился к хлеву, ощущая в душе крайнюю неустойчивость.       Итачи не хотел вспоминать об этой, самой противоречивой стороне своего прошлого, однако появление Кисаме и, в особенности, его подарок, заставили Учиху вспомнить, каково это — пользоваться своей истинной силой, которая из поколения в поколение передавалась в клане Учиха, и на них с Саске достигла своего апогея. К тому же, истинные цели, что преследовала организация, совпадали с его целями, до сих пор жившими в сердце. Страстные чувства, отчаянное желание разрывало его душу, борясь с тем смирением, что он взрастил внутри себя. Пока Саске не понял истинный смысл его последних слов, у Итачи не было врага сильнее, чем он сам. Поэтому все двенадцать лет он сражался с собой. С тьмой, которая окружала его, и со своим желанием снова видеть свет.       Отведя коров в хлев, Итачи вернулся в дом. Матери не было — вечером она снова ушла к подруге, и старший сын был рад, что сейчас она не видит его, иначе бы сразу обо всём догадалась, ибо скрыть эмоции сейчас парню было не под силу. Он быстро принял душ и поднялся к себе в комнату, раздумывая, какое же решение должен принять. Мысли так поглотили его, что Учиха, приоткрыв дверь своей комнаты, поздно уловил звук натянувшейся струны. В одно мгновение стальные нити затянулись на его лодыжках и запястьях, отчего Итачи, потеряв равновесие, начал падать.       — Попался, — послышался позади надменный голос Саске. Не теряя ни секунды, парень запрыгнул на брата, прижимая того лицом к полу. В его пальцах были те самые нити, в ловушку из которых попался кондитер. Саске натянул их сильнее, и кожа на левом запястье окрасилась кровью.       — Не думал, что ты можешь попасться в такую простую ловушку, — младший Учиха, продолжая натягивать стальные нити, перевернул его тело и склонился над лицом. Глаза старшего брата как обычно были прикрыты, несмотря на своё положение он выглядел бесстрастным и даже расслабленным. Саске, пальцами приподняв его веки, широко раскрыл глаза и пристально посмотрел в них, используя свой Шаринган.       — Не получится, — догадавшись, что тот пытается взять его под контроль, проронил Итачи. — Шаринган при помощи глазного контакта не действует на меня.       — Да? Тогда может сам расскажешь о том, что может разрушить тебя? — грубо спросил Саске, — пока я не отрезал тебе руки и ноги? — тонкая нить ранила и второе запястье, а капли крови уже начали стекать на пол.       — Я не могу сказать об этом, поскольку этого оружия пока не существует, — проронил он, даже не дрогнув от боли.       — Что за чушь ты несёшь? — Саске резко двинул рукой, намереваясь повредить ему и ноги, однако на этот раз Итачи тоже начал действовать. Несмотря на свои путы, он смог скинуть брата и отшвырнул его к стене. Саске, однако, не выпустил стальную леску, и от порывистого рывка старший Учиха снова упал на колени, ибо брат потянул его за собой. Стальные нити ещё сильнее впились в его руки и ноги, а Саске, придя в себя, вытер предплечьем кровь, выступившую на губах.       — Сейчас ты похож на мою марионетку, — усмехнулся младший брат, а его глаза полыхнули огнём мести. Натягивая нити, он заставил Итачи подняться и приблизиться к себе.       — Я могу играть по твоим правилам, пока мне это не надоест, — проронил тот и резко метнулся в сторону. Саске не успел отреагировать — он натянул леску слишком поздно, а в руках Итачи уже был кунай, который он выхватил из-под сложенной на стуле одежды. Саске раздраженно щелкнул языком, когда брат перерезал свои путы. Юный шиноби успел достаточно сильно повредить его запястья и лодыжки, ибо Итачи не мог ровно стоять, ощущая онемение в руках и ногах. Воспользовавшись этим, парень налетел на него и снова опрокинул на пол.       — Сегодня у меня нет настроения играть с тобой в игры, Саске, — прошептал Итачи, уворачиваясь от занесенного кулака и одним движением выбивая из брата весь дух. Задохнувшись, младший Учиха припал к полу, ощущая, что желудок чуть не вылез через рот. Понимая, что Итачи сейчас навалится сверху, он хотел отскочить в сторону, но брат успел стиснуть ладонью его затылок и с силой приложил головой к полу. Юноша мгновенно потерял ориентацию в пространстве, а стены комнаты поплыли перед глазами. Заломив его правую руку за спину, Итачи так сильно скрутил его кисть, что запястье застыло в шаге от перелома. Саске болезненно прорычал сквозь сжатые зубы, пытаясь найти хоть один выход из этой ситуации.       — Чего ты добиваешься? — прижав его к полу собой, спросил Итачи, одной рукой держа его кисть, а другой фиксируя голову. Саске мог видеть его только с усилием скосив левый глаз. — Хочешь боли? — холодно произнёс брат, и запястье Саске начало хрустеть, а юноша не смог подавить рвущийся крик. — Или унижения? — боль мгновенно прекратилась, но на её место пришло леденящее душу оцепенение. Итачи выпустил его руку, но вместо этого навалился на младшего брата своим телом и, используя какую-то технику, парализовал его.       — Что ты… собрался делать со мной? — едва шевеля губами, прошептал Саске, а его лицо стало белым, как полотно.       — Я же спросил тебя, что ты хочешь, — высокомерно повторил Итачи, — боли, — он коснулся его плеча, и тело мгновенно пронзило страшной болью, которую не было сил терпеть, — или унижения? — рука скользнула под его живот и когда дотронулись до паха, Саске снова окатило жутким чувством, которое показалось ему ещё невыносимее физической боли.       — Выбирай, — шепнул Итачи практически ему на ухо, а глаза Саске, наполненные ужасом, распахнулись так широко, что казались почти круглыми.       — А если не выберу? — просипел он, мысленно принимая попытки вырваться из этой парализующей техники, — что ты сделаешь?       — Сразу оба варианта, — свысока произнёс тот, и Саске снова ощутил приступ страха. — Тогда ты будешь ненавидеть меня ещё больше, разве не этого ты желаешь? — добавил Итачи. Саске, зажмурив глаза, стиснул зубы, проклиная себя и свою глупость.       — Делай, что хочешь, — выдохнул он дрожащим голосом, — но знай, что после этого я убью тебя. И ни мама, ни Шисуи, ни кто-либо другой не смогут меня остановить.       — Как я и думал, — Итачи внезапно отстранился и поднялся на ноги. Щёлкнул пальцами, и оцепенение спало с тела Саске. Опираясь ладонями в пол, юноша приподнял голову, с ненавистью и злостью смотря на бесстрастного брата, чьи руки и ноги были в крови от нанесенных ран.       — Почему не сделал? — раздраженно проговорил Саске, как обычно впадая в крайнюю степень неуравновешенности.       — Я же сказал — у меня нет времени на игры, — холодно повторил старший Учиха. — Уходи и больше не испытывай моё самообладание своей глупостью, — он указал ему на дверь, и Саске, с трудом поднявшись на ноги, прошёл мимо него.       — Лучше бы ты сделал это, — перед уходом прошипел он, — потому что своим чёртовым благородством только укоротил путь к своей могиле.       — Такими темпами ты окажешься в ней быстрее, Саске, — когда в коридоре стихли его шаги, пробормотал старший Учиха. Кое-как добравшись до шкафа, он достал с полки аптечку и быстро перевязал свои запястья и лодыжки. Потоки чакры были нарушены, из-за чего руки и ноги почти отнялись, но благодаря знаниям медицинских техник Итачи смог их восстановить.       «Этот Саске… почти заставил меня выйти из себя, — опустившись на кровать, кондитер достал из кармана свёрток, что дал ему бывший напарник по Акацки и развернул его. — Впрочем, у меня есть проблемы посерьёзнее, чем думать о глупом братишке, — на ладонь выкатились два круглых шарика, и своими чуткими пальцами Итачи ощутил из гладкость, упругость и мягкость. Внутри тут же полыхнуло испепеляющее жгучее чувство, и он поспешил убрать этот ‚подарок‘ обратно. — Значит, у меня есть двадцать четыре часа до этого момента. Какое решение я должен принять? Самым верным и разумным было бы сообщить об этом Минато-сану и устроить Акацки ловушку… Но Кисаме слишком силен, к тому же, при нём Самехада. Он сразу почувствует, что я предал его и сбежит. А потом… он или кто-то другой из организации сдержит своё обещание, и Саске или мама пострадают. Попросить Шисуи помочь? Я каждый раз полагаюсь на его Котоамацуками, и каждый раз забываю, что второй раз этой техникой можно будет пользоваться лишь через несколько лет. Слишком опрометчиво. Четвертый запретил Шисуи использовать свой Шаринган без крайней необходимости. Он бережет его на случай, если деревня окажется в опасности. Так что это тоже не вариант. Пойти к Кисаме и самому уничтожить его? С Шаринганом у меня бы это получилось, однако я навлеку на себя гнев других Акацки, и тогда нашей семье не будет покоя. Что ж, у меня есть ещё двадцать четыре часа, чтобы найти правильное решение…»       Однако ни через двенадцать, ни через двадцать часов Итачи так и не смог найти правильное решение, которое не привело бы к плачевным последствиям. Так или иначе, но кто-то обязательно погибал, и этим кто-то обычно оказывался в лучшем случае один Саске, а в худшем — вся Коноха. Времени оставалось всё меньше, а за работой в кондитерской оно летело невероятно быстро. Ещё с утра Шисуи сразу заметил, что с его руками что-то не так — несмотря на форму с манжетами, бинты всё-таки порой выглядывали, а руки Итачи мелко дрожали. Особенно это было заметно, когда он носил чашки с кофе и подносы с пирожными.       — И как же это случилось? — во время небольшого перерыва спросил Шисуи. Итачи заварил им чай, а его напарник принёс свежеиспеченных фруктовых кексов.       — Это — результат нашего разговора с Саске, — усмехнулся Итачи, невольно дотрагиваясь до собственных запястий.       — Неужели он смог напасть на тебя? — поразился друг.       — Он устроил ловушку у меня в комнате. Использовал стальные нити и чуть не отрезал мне конечности, — вздохнул старший Учиха, наслаждаясь горячим чаем. — Руки и ноги пока ослаблены, но мне удалось восстановить потоки чакры.       — Ничего себе! — присвистнул напарник. — Хотя правда — как ты мог их заметить?       — Я был слишком неосмотрителен, потому что в собственном доме не ожидал никакого нападения, — спокойно прокомментировал Итачи. — До этого я упомянул о том, что есть одна слабость, которая поможет Саске меня уничтожить. И он всеми правдами и неправдами решил узнать об этом. Однако, сам и поплатился.       — Да? И что же это за слабость? — подозрительно спросил Шисуи. — Хотя, можешь не отвечать, — тут же перебил он сам себя, — кажется, я догадываюсь. А вот до твоего упёртого твердолобого братца это вряд ли когда-либо дойдёт.       — Если он поймёт, то со мной будет покончено, — рассеянно пробормотал Итачи, трогая тарелку и не находя на ней больше кексов.       — А мне кажется наоборот, — Шисуи отрезал от своего половину и отдал ему прямо в руки. — Ты покончишь с ним, и он будет валяться у твоих ног, — довольно пробубнил напарник, прожевывая последний кекс и запивая его чаем. — И? Ты просто отпустил его?       — Нет. Предложил ему на выбор, что он хочет — чтобы я сломал ему руку или изнасиловал, — спокойно ответил Итачи, тоже кладя в рот последний кусок. Шисуи пролил чай на свои брюки и часто закашлялся, подавившись. Другу пришлось побить его по спине, чтобы тот быстрее пришёл в себя.       — Ты знаешь, порой твои шутки… пробирают, — прокряхтел напарник, смахивая слёзы, выступившие на глаза от сильного кашля.       — Я не шутил, — отозвался Итачи, и Шисуи опять насторожился. — Я действительно был готов сломать ему руку, а вот насчёт второго слегка приукрасил, — неожиданно улыбнулся он, и владелец Котоамацуками облегченно выдохнул.       — Ну, если бы ты мне предложил этот выбор, то я не задумываясь бы выбрал второй вариант, — усмехнулся он. — И как только тебе пришла в голову такая изощрённая мысль? — поддел его напарник.       — Он разозлил меня своей выходкой, тем более, мне хотелось скорее осадить его, — пожал плечами Итачи, — вот и сказал то, что пришло первым в голову. Для него это было бы очень унизительно, согласись?       — Да, пожалуй, но этим ты спровоцировал его ещё больше, — кисло заметил Шисуи.  — Вообще я думал, что ваши отношения хотя бы немного изменятся в сторону понимания, после того как Саске узнает о твоей слепоте, но, похоже, даже это не способно укротить его ярость.       — Нет, он изменился, — возразил Итачи, — моя слепота ещё сильнее уязвила его, он почувствовал себя ничтожеством, и все те годы, в течении которых он старался превзойти меня, оказались для него пустым звуком. Потому что он не учёл одну вещь — я тоже не стоял на месте. Теперь, думаю, его ненависть достигнет своего апогея — вчера он был настроен очень серьёзно. Впрочем, и я тоже, — свою мрачную речь он снова закончил улыбкой.       — И любишь же ты устраивать себе сложности, — широко зевнув, Шисуи забрал с собой чашки и тарелки, отправляясь на кухню. Оставшись один, Итачи снова вернулся к прилавку, ощущая в себе странную отрешенность. На удивление этот разговор позволил ему определиться с тем, как он должен поступить. И этот чай был очень кстати.       — Прости, Шисуи. Надеюсь, ты сегодня не будешь видеть снов.       Лес Смерти располагался на юго-восточных границах Конохи и был одним из самых опасных мест страны Огня. Здесь проходили экзамен генины, вступая во взрослую жизнь шиноби. Опасность этого леса заключалась не только в вечном сумраке, хищных животных или ядовитых растениях. Сюда очень часто отправлялись на миссии ниндзя страны Огня, и именно в этом огромном лесу скрывались враги, отступники и предатели.       До полуночи оставалось меньше десяти минут. Кисаме, сложив руки на груди, стоял прислонившись к стволу высокого и мощного дуба. В темноте его статную фигуру было почти не видно, к тому же, листва деревьев придавала дополнительную защиту. Его глаза были закрыты — несмотря на то, что как и любой член Акацки он хорошо видел в темноте, по звукам всё же было легче ориентироваться. Назначенные минуты быстро истекли, и Кисаме недовольно поджал губы, ощущая лёгкое раздражение. Он так и знал, что снова придётся действовать силой, ибо просто слова не могут оказать нужного воздействия. Мужчина уже хотел самолично отправиться в Коноху, как вдруг Самехада за его спиной тихо заурчала.       — Я здесь уже несколько минут, Кисаме, а твой меч заметил меня быстрее, чем ты, — позади него раздался тихий отрешенный голос и, развернувшись, член Акацки столкнулся с горящими в темноте алыми глазами. Его губы тут же растянулись в довольной улыбке, а кровь в жилах буквально забурлила.       — А я уж думал, что вы не придёте, Итачи-сан, — елейно проговорил он, — собирался идти за вами.       — В этом нет необходимости, как видишь, я тут.       — Вижу, — ухмыльнулся мужчина и кинул в руки Итачи темный свёрток. Тот, поймав и развернув его, понял, что это плащ с красными облаками. — Сегодня вы действуете от лица Акацки, так что будьте любезны снова примерить его.       Итачи молча надел плащ, поднимая высокий воротник.       — Смотрю, вам понравился мой подарок, — так и не отводя пристального взгляда от его лица, проговорил Акацки. — Всё-таки Шаринган вам чрезвычайно идёт. Как вы себя чувствуете? Увидеть мир после стольких лет тьмы…       — Мы не должны терять время, — холодно проговорил Итачи и одним прыжком забрался на дерево. — Лучше быстрее закончим с этим.       — Да, да, как скажете, — Кисаме тут же последовал за ним. — С вашими глазами мы быстро найдём его, где бы он не прятался, — добавил он, когда они начали двигаться вперед, перепрыгивая с одного дерева на другое.       — Не думаю, — возразил Итачи, прикрывая веки. — В этих глазах нет и десятой доли той силы, что была в моём родном Шарингане. Они сгорят за пару часов и не дадут мне четко видеть, а лишь использовать контроль сознания.       — Это нам и нужно, — ответил Кисаме, с любопытством поглядывая на напарника на ходу. — Могу я задать вам вопрос, Итачи-сан? — и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Ваша сила слишком огромна, и обычные глаза не справляются с ней, но вы никогда не думали о том, чтобы взять глаза кого-то из клана Учих? Или, если вы жалеете их, хотя бы один. Скажем, глаза вашего брата, — Акацки плотоядно улыбнулся, когда Итачи приоткрыл веки, — они бы идеально подошли вам, а сила была бы безгранична. Я слышал, что в клане Учих когда-то давно был подобный прецедент — братские узы оказались слишком крепки, и сила владельца Шарингана получилась неимоверной. Или глаза матери? Материнская любовь тоже очень сильна, и я уверен, что она бы с радостью отдала любимому сыну один глаз. А может быть, лучшим вариантом стал ваш близкий друг? Несмотря на то, что ваша кровная связь с ним слабее, чем с братом и матерью, однако его Шаринган намного уникальнее и смог бы полностью раскрыть ваш потенциал. Наверняка лучший друг ради вас тоже пожертвовал бы своим прекрасным Шаринганом. Хотя… нет ничего слаще, чем получить Шаринган врага, — его улыбка переросла в оскал. — Разве вы когда-то не мечтали убить своего отца и в качестве трофея и памяти о нём забрать его глаза? А может, вы до сих пор надеетесь, что ваше собственное зрение чудом вернётся?       — Я понимаю ход твоих мыслей, Кисаме, — через пару секунд, когда тот замолчал, ответил Итачи. — Более того — когда-то я и сам думал о том же. Потеряв зрение и оказавшись в вечной тьме, я как никогда стремился к свету. Глаза своего брата я не мог забрать — он был далеко, да и посягнуть на маленького ребенка я бы не посмел. Отец в то время был сильнее меня, и безрассудство ни к чему бы не привело. Мама умоляла меня принять её глаз, Шисуи тоже был готов поделиться своим зрением, тогда ещё не зная о своём уникальном даре. Но я… несмотря на то, что хотел этого больше всего на свете, не мог принять их глаза. И это не из-за упрямства или жалости — у меня была причина поступать по-своему. И не потому, что я надеялся на возвращение собственного зрения. И теперь, спустя столько лет, я привык ко тьме. Больше мне это не нужно — я не желаю чужого Шарингана. Я научился обходиться без него, и даже без глаз могу защитить себя и свою семью.       — Да, я заметил, — Кисаме больше не улыбался, а из его голоса полностью исчезла насмешка. — Вы даже сейчас стараетесь держать глаза закрытыми, несмотря на то, что хотя бы несколько часов можете видеть.       — Да, потому что я боюсь привязаться к свету, — отозвался Итачи, остановившись и развернувшись к востоку. — После него будет сложнее снова погружаться во тьму. Я вижу его, — приподняв руку, Учиха указал направление, — в четырёхстах метрах от нас.       — Всё же вы — удивительный человек, Итачи-сан, — хмыкнул Кисаме, направляясь к цели следом за ним. — Я никогда не понимал и до сих пор не понимаю ваших мотивов. Однако в одном я оказался прав — в причине, по которой вы пришли сюда.