Ложь закрытых глаз

      — Это ты попросил Четвёртого? — хмуро спросил Саске, когда они пробирались по зарослям папоротника, углубляясь в сердце острова. — Чтобы мы были в одной команде?       — Нет, я и сам был удивлён не меньше тебя, — ответил Итачи, следуя за Мадарой, который усиленно принюхивался к земле в поисках остатков чакры.       — Должно быть, это тот придурок, — забурчал Саске, стараясь оставлять меньше следов. — Он уговорил отца, чтобы сблизить нас. Этот усуратонкачи делает всё наперекор мне.       — Это ты о Наруто-куне? — в голосе Итачи послышалась теплота. Саске даже поравнялся с ним, чтобы взглянуть в лицо. Как он и думал — стоило ему упомянуть Узумаки, как старший Учиха буквально просиял. — Он хороший парень. Мне бы очень хотелось, чтобы вы подружились. Он поможет тебе увидеть свет, Саске.       — Подружились? — возмущенно переспросил Учиха-младший. — С ним? Как ты себе вообще можешь это представить? Он же… несносный, болтливый, надоедливый тупица, который вечно сует нос не в своё дело!       — Но всё же, именно его ты пригласил на тренировку и заставил сражаться против меня, — напомнил ему Итачи. Саске на пару секунд замолчал, а потом продолжил.       — Да, не смог удержаться, — признался он. — Несмотря на все его недостатки, между нами есть кое-что общее, что нас сблизило даже против моей воли.       — И что же это? — Итачи пришлось остановиться, поскольку Мадара застыл в нерешительности.       — Желание выйти из тени и превзойти того, кого больше всех уважаешь. Своего самого сильного соперника. И близкого человека, — глухо ответил Саске, — я думал, что Наруто с детства имел всё: у него счастливая семья, много друзей, да ещё и отец — правитель Конохи. Однако это всё оказалось для него огромной стеной, через которую он не может прорваться, поэтому остаётся в тени. Все, даже его друзья считают, что ему просто помогает Четвёртый, и что он станет следующим Хокаге лишь благодаря ему. Но это не так. Наруто действительно всего добивается сам. Со стороны он кажется недалёким и шумным, но на самом деле он упорно трудится, чтобы получить признание всех в деревне и исполнить свою мечту… — Саске внезапно осёкся, понимая, что Итачи развернулся к нему, а его губы едва сдерживают улыбку. И вообще весь он сейчас так похож на того старшего брата, которого Саске любил когда-то всей душой.       «Наконец-то я вижу твою улыбку, — ошеломленно подумал младший Учиха, смотря на Итачи во все глаза, — правда, меня невероятно раздражает то, что она появилась при разговоре о Наруто, но всё же… Ты впервые показываешь её мне. Только мне».       — Всё-таки я был прав, — Итачи снова отвернулся, потому что Мадара потянул его за собой, определив путь, — Наруто изменил тебя. Саске, я был очень удивлён, когда во время той миссии ты защитил его собой, но теперь, услышав тебя, многое понял. И не только то, что ты изменился. Понял, что у тебя на душе. О твоих мыслях и желаниях.       — Неужели? — процедил юный шиноби, — может просто следовало первым рассказать обо всём? Тогда бы и я смог понять тебя, и ты — меня. И не было бы всей этой ненависти, боли и отчаяния.       — Может быть, — согласился Итачи, — но всё же, что было, то было, теперь уже поздно рассуждать и строить варианты. Ведь каждый из нас думает, что поступает правильно. Мы так давно не говорили о чем-то простом, Саске, что это кажется невероятным, правда?       — Да, — согласился тот, поднимаясь в гору. — Не чувствовать желания убить тебя тоже кажется невообразимым. Я будто… начал проживать чью-то другую жизнь, а не свою. Или, — он снова прервался, — наоборот, вернулся к собственной жизни, но остатки прошлой до сих пор не отпускают меня. И я не знаю, как с этим справиться.       — Шшш, — внезапно прервал его Итачи, приложив палец к губам. Он спрятался за широким деревом, и Саске, подбежав к нему, сел на корточки, скрываясь за зарослями папоротника. Мадара, прижавшись к земле, тихо и утробно рычал.       — Похоже это оно, — едва слышно проронил старший Учиха, — место, где они скрываются. Однако я не чувствую яркой чакры, лишь её остатки.       — Я проверю, — Саске тут же выпрямился и стиснул пальцами обеих рук два куная. Итачи кивнул, и его младший брат бесшумно проник к месту, напоминающему склад. Оно располагалось в углублении, вырытом в невысоком холме и напоминало земляную шахту или пещеру. Саске нашёл тут ящики с оружием, продовольствием, одеждой и кучу планов и схем. Всё досконально изучив, он вернулся к брату.       — Да, это точно их место, но ни одного шиноби там нет. Может, они узнали, что за ними придут, поэтому успели сбежать?       — Нет, скорее всего, они вернутся сюда к рассвету. Сейчас ведь ночь?       Саске поневоле взглянул на небо, которое было усыпано звёздами. Странно, но ему показалось, что сейчас они гораздо ближе чем те, что он видел в Конохе. Как будто стоит протянуть руку и схватить это бархатное блестящее покрывало, накинуть на свои плечи и почувствовать себя настоящим королём в этой изумительной мантии из звёздного неба.       — Да, уже ночь, — подтвердил юный шиноби. Как жаль, что его брат не может увидеть этой красоты…       — Нам нужно где-то затаиться и выждать. Недалеко от этого места, — проговорил Итачи и снова тронул Мадару, будто передавал ему свои мысли. Тот и впрямь поняв брата, сразу поднялся на ноги и куда-то их повёл. Через пару минут они вышли на небольшую поляну, которая была спрятана от холма, но с которой было хорошо видно склад. Итачи, опустив рюкзак у ближайшего дерева, выпрямился и будто осмотрелся.       — Думаю, стоит развести огонь, — произнёс он, вслушиваясь в тишину. — Если будем сидеть тут всю ночь, то замерзнем.       — Но тогда они сразу обнаружат нас, — ответил Саске. — Если только ты их почувствуешь ещё у самого берега. И сделаешь костёр без дыма.       — Смогу, — ухмыльнулся Итачи, — и то и другое. Можешь собрать хворост? А я пока подготовлю место, — он прошёл ближе к центру поляны и, опустившись на колени, приложил ладони к земле. Саске молча отправился в лес, выполняя его поручение. Собрав сухих ветвей и травы, юноша вернулся на поляну и увидел в земле две небольшие ямки, соединенные между собой под дёрном. В одну из них, которая была глубже и шире к основанию, Итачи сложил собранное топливо и поджёг его при помощи своей техники огня. Языки пламени оказались под землёй, а дыма действительно не было. Достав из рюкзаков консервы, они нанизали мясо на палочки и поджарили его на огне. Мадара, принимавший активное участие в копании ям для бездымного костра, теперь ходил от одного брата к другому, надеясь что кто-то из них подкинет кусочек мяса и ему. Те сидели рядом, на расстоянии полуметра друг от друга, однако Саске был погружен в собственные мысли, а Итачи сосредоточился на согревании у костра.       — До сих пор не могу понять, как ты научился так ориентироваться в пространстве без глаз, — подал голос Саске, когда с трапезой было покончено. Он отдал последние кусочки Мадаре, который слизал их с его рук.       — Это было непросто, — ответил старший брат, чуть развернув голову в его сторону. — Шисуи помогал мне изучать древние манускрипты, где были описаны сложные техники. Он читал вслух, а я сразу же повторял за ним и так учился. Как-то раз мы нашли одну технику, созданную слепым шиноби много лет назад. Если говорить кратко, то её суть заключается в том, чтобы концентрировать чакру в своих глазах и ощущать смутные образы. Четвёртый называет меня сенсором, но всё-таки это не совсем верно. Я ощущаю чакру по-другому, нежели шиноби сенсорного типа. Ибо изначально моей целью было именно восполнить зрительный недостаток. Благодаря этой технике я могу различать чакру людей и животных и видеть её как цветные вспышки во тьме. Каждый человек имеет свой цвет чакры и его оттенок меняется в зависимости от эмоционального состояния.       — И какой же у меня цвет? — невольно спросил Саске.       — Сначала он был очень тёмным. Настолько, что я даже не смог понять, что это за цвет, хотя он отчетливо прорывал мою тьму. Цвет твоей ненависти обжигал меня, но я постоянно ощущал его. Потом, когда ты узнал о моих глазах, цвет стал меняться. Он светлел, становился тёмно-фиолетовым, а затем и сливовым. Сейчас оттенок стал светлее и больше похож на насыщенный пурпурный.       — Вот как. Значит, он настолько яркий для тебя? — Саске поднял руку и махнул ей перед глазами брата. Тот мгновенно схватил его за запястье и ухмыльнулся.       — Такой грубый порыв я почувствую даже без чакры, — весело произнёс он, а Саске опустил глаза. Брат разжал пальцы, и рука младшего безвольно рухнула, ударившись о землю. Пальцы невольно впились в мягкий дёрн, а другая рука до боли сжала бедро.       — Ты сможешь меня простить, нии-сан? — очень тихо спросил Саске, будто опасался, что эти слова может услышать кто-то ещё. Мадара вскинул голову и ударил хвостом о землю, удивленно глядя на юного шиноби, а Итачи, полностью развернувшись к брату, странно дёрнулся, будто хотел схватить его, а после то ли опрокинуть, то ли прижать к себе.       — Ты… впервые обратился ко мне так, — проронил старший Учиха, пораженно застыв перед ним. — Как в детстве…       — Это настолько тронуло тебя? — пробурчал Саске, даже боясь поднять на него глаза. У него стали мелко подрагивать руки то ли от напряжения, то ли от переполняющих чувств.       — Да, очень, — признался брат, тоже пребывая в странном состоянии. Если Саске продолжит себя так вести, раскрывая чувства, то и он не сможет больше прятаться за привычной маской невозмутимости. — Но за что же я должен прощать тебя? Ведь это я виноват во всём. В той ненависти, что пожирала тебя всё это время, в твоём одиночестве, в твоей печали и тоске.       — Нет, — прервал его Саске, замотав головой, — я сам выбрал этот путь. Сам заставил ненависть поглотить все остальные чувства. Я мог просто забыть о тебе и начать новую жизнь, но обратил прошлое против себя. И моё одиночество стало вынужденной мерой. Я хотел отвернуться от мира, чтобы наслаждаться собственной ненавистью. Чтобы ни один луч света не мог проникнуть в бездну, созданную мной. И когда всё это рухнуло в одно мгновение, я вдруг понял очевидное, — он всё же посмотрел на брата, хоть и знал, что станет больно. — Глаз нет у тебя, а слепым оказался я, — горько усмехнулся Учиха-младший. — Всё это время вёл себя, как глупый ребенок, требующий внимания. Да, наверное, это я и хотел от тебя — твоего внимания. Меня ужасно раздражал Наруто, которому ты улыбался и который называл тебя братишкой. Наверное, поэтому я стал ненавидеть и его. А когда Шисуи раскрыл мне глаза, я увидел не только настоящего тебя, но понял его, ибо та ненависть ослепила меня не только по отношению к тебе. Я понял маму, которая хотела всеми силами защитить тебя, и для которой твои желания были важнее собственных, моих и желаний отца. Сейчас, вспоминая о том, как я обращался с тобой, мне хочется просто спрыгнуть с обрыва в какую-нибудь пропасть, надеясь, что там меня никогда не найдут. Жаль, что я слишком слаб и не смогу этого сделать, — вздохнул он.       — Саске, ненависть ко мне была естественной реакцией, — возразил Итачи. — В детстве мы были очень сильно привязаны друг к другу, поэтому твой гнев, твоя ярость стали такими необъятными не без оснований. Ведь чем сильнее любовь, тем сильнее ненависть, — улыбнулся он. — И, наверное, наоборот.       — Но ведь… в какой-то момент я действительно хотел тебя убить, Итачи! — внезапно вспыхнул Саске, с отчаянием глядя на брата. — А если бы смог? Если бы убил, а потом узнал о тебе правду? Ты представляешь, что бы тогда было? Я бы просто обезумел и уничтожил бы всех, кто знал об этом: мать, отца, Шисуи, Четвёртого… за то, что ни один не рассказал о тебе и не уберег тебя от смерти.       — Поэтому я и не должен был погибать, — ответил ему брат. — По крайней мере, до того момента. Я хотел дать тебе время, и если даже после всей правды твоё желание ненависти бы не угасло, тогда я бы принял смерть от твоей руки. Я не боюсь этого, Саске. Не боюсь смерти, но никому не дам убить себя, если ты захочешь это сделать сам.       — А меня? Неужели ты никогда не хотел убить меня? — ощущая, как дрожит голос, прерывисто спросил Саске. — Своего глупого, неразумного, слепого брата, который только и делал, что шёл на поводу у своей ненависти, не замечая ничего вокруг?       — Я тебе уже отвечал на этот вопрос, — тихо произнёс Итачи. — Если бы ты погиб, моя жертва и моя жизнь стали бы напрасными. После твоей смерти у меня не было бы сил цепляться за эту тьму дальше, — он коснулся своих глаз, — я бы просто позволил ей поглотить меня целиком и последовал бы за тобой.       — Я никогда не понимал тебя, нии-сан, — шепнул Саске, подкидывая в костёр веток, — и твои чувства ко мне не могу понять и теперь.       — Может быть, потому что я сам их не понимаю? — слабо улыбнулся Итачи. — Саске, — внезапно его голос изменился, наполнившись любопытством, — могу я… «увидеть» твоё лицо? — попросил он. — Ведь я до сих пор не знаю, как ты выглядишь. Насколько ты стал взрослым. По голосу я конечно же понимаю, что ты уже не тот Саске, которого я видел в последний раз и продолжаю видеть в своих снах, но всё-таки, мне хотелось бы узнать настоящего тебя.       — То есть как? — удивился юный Учиха, снова смотря на него. — Ты же видел меня на той миссии, когда у тебя были чьи-то глаза?       — Они были слишком слабыми, и к тому времени как мы столкнулись, я уже почти ослеп и мог различать лишь контуры.       — Ладно, и как ты собрался увидеть меня? Тебе снова нужны чьи-то глаза? — неуверенно проговорил тот.       — Нет, — Итачи мотнул головой и подсел ближе, практически касаясь его тела своим. Саске, ошеломленный такой близостью, не смел даже отстраниться. Его брат, подняв руки, осторожно положил ладони на его лицо, мягко обхватывая его.       — Ты позволишь? — спросил он одними губами. Его глаза всё так же были опущены, а веки прикрыты, но голова находилась напротив младшего брата, поэтому тот мог видеть все изменения его эмоций. Впервые он видел Итачи настолько взволнованным и нетерпеливым.       — Да… — шепнул Саске, затаив дыхание и не шевеля ни одним мускулом. Непослушными пальцами он развязал протектор и снял его, полностью открывая лицо. Дрожь в его теле стихла, однако отчего-то сердце слишком громко стучало в груди. Пальцы Итачи мягко и осторожно провели по его лбу и носу, Саске на мгновение прикрыл глаза, чтобы брат мог коснуться и их. Он долго трогал закрытые веки и ресницы, ощущая, как младший невольно моргает. Затем погладил скулы и щёки, сжал подбородок, запоминая его форму и, наконец, обвёл губы. От последнего движения Саске отчего-то разнервничался и приоткрыл рот, ибо сдерживал дыхание слишком долго. Итачи, чувствуя его напряжение, убрал руки и отстранился, пытаясь в мыслях создать портрет, о котором рассказали ему пальцы.       — И как? Я сильно изменился? — пытаясь выровнять сбившееся дыхание, спросил Саске, до сих пор ощущая его пальцы на коже, особенно, на губах, которые оказались чувствительнее, чем остальные части его лица.       — Определенно изменился, — кивнул головой Итачи, — но не скажу, что сильно. Всё, как я и помню. Такой же высокий лоб, прямой нос и острый подбородок, — улыбнулся он. — Если только губы немного и глаза.       — Ну ещё бы, — буркнул Саске, отворачивая голову, будто опасался, что брат заметит его смущение. В этом нет ничего такого — ведь слепые познают мир с помощью рук, однако юноша никак не мог избавиться от этого стесняющего ощущения.       — Значит, ты лишь поэтому мне ничего не говорил? — возвращаясь к первоначальной теме, спросил младший Учиха. — Не хотел, чтобы я мучился так же, как и ты?       — Не совсем, — чуть помедлив, ответил старший брат. Его лицо стало серьёзнее, если даже не суровее. — Я не рассказывал тебе о себе не только из-за того, что не хотел причинять боль и страдания. Была ещё одна причина. По которой мы не должны сильно сближаться друг с другом. Нам лучше держать дистанцию, Саске. Причём постоянно.       — Опять? — брови юного шиноби поползли вверх. — Ты повторяешь эти слова? И опять я задам тот же вопрос, на который ты мне так и не ответил — почему? После того, как ты практически признался мне, что моя жизнь имеет для тебя большее значение, чем собственная, почему опять говоришь о том, что мы не можем сближаться?       — Потому что может произойти что-то гораздо более ужасное, чем твоя ненависть, направленная лишь на меня, — ответил Итачи, продолжал держать руки перед собой и переплетать пальцы, словно запоминая ощущения. — У всех чувств есть множество оттенков даже для одного человека. Мы можем ненавидеть, любить, можем завидовать, желать причинить боль, можем проявлять заботу и нежность, а можем унижать и втаптывать в грязь. Чувство не может быть одним. И моё тоже имеет несколько сторон. Две из них ты уже узнал — ту абсолютную любовь, из-за которой я отдал тебе глаза и то желание отомстить, когда я пытал тебя в своём гендзюцу. Были ещё и другие, однако не такие яркие, как эти два. И всё же среди всех тех чувств есть одно, которого я боюсь особенно сильно.       — Что это за чувство? — тут же выпалил Саске, не веря, что его брат может чего-то бояться.       — Тебе лучше не знать о нём, — уклончиво ответил Итачи, уже и сам не радуясь тому, что начал этот разговор. Саске, похоже, прочитал его мысли, ибо раздраженно и надменно усмехнулся.       — Раз уж начал о чем-то говорить, так заканчивай! — воскликнул он и схватил брата за ворот зеленого жилета, — или опять собираешься лгать и скрывать? — прошипел он, чуть ли не сталкиваясь с ним лбом.       — Саске… — Итачи сжал его предплечья, но руки брата оторвать от себя не смог. — Мы ведь только начали понимать друг друга, я не хочу разрушать это.       — Говори, говори, — не слушая его, шептал тот, а его вспыхнувшая чакра буквально опалила напарника. — Или я выпытаю у тебя эту правду!       Внезапно Итачи расслабился. Его руки скользнули вниз, а плечи опустились. Саске изо всех сил пытался понять, о чем же тот думает, однако лицо того как обычно было непроницаемым. Разве что губы странно кривились: то ли от боли, то ли…       — Ладно, — эта каменная маска треснула в одно мгновение, и Саске в смятении замер, не в силах пошевелиться, когда брат схватил его за волосы и отдалил лицо от себя. — Раз ты так хочешь это знать… — он начал приближаться, и глаза юноши стали совсем круглыми. — Только потом не кричи на каждом углу о том, что снова меня ненавидишь…       В первые секунды Саске даже не понял, что произошло. Он был настолько ошеломлён всем этим: их откровенным разговором, своими чувствами, прикосновениями брата, его странным лицом, что не смог отстраниться или оттолкнуть, когда губы Итачи внезапно прижались к его собственным, причём безошибочно найдя их. Будто окаменев, Саске неподвижно сидел, с трудом сквозь потрясение ощущая, как его язык движется без контроля сознания, отвечая другому, горячему и гибкому языку, который словно захватил его в плен. Поцелуй вышел настолько глубоким и отчаянным, что Саске даже перестал дышать как минимум на полминуты, поэтому, когда Итачи отстранился, он схватился за грудь и судорожно глотнул воздуха, во все глаза смотря на раскрасневшегося брата, у которого тоже сбилось дыхание.       — Что… это… — едва узнавая собственный голос, прохрипел Саске и снова вцепился в его жилет, намереваясь вытрясти из него всю правду. — Что ты творишь?!       Не успел вспыльчивый Учиха окончательно выйти из себя, как Мадара неожиданно вскочил на ноги и зарычал. Итачи, мгновенно придя в себя, оттолкнул шокированного брата и засыпал обе ямки, где был костёр, землёй. Затем, схватив рюкзаки и Саске, толкнул брата за дерево и сам встал рядом, практически вжимая того в ствол. Мадара тоже пристроился у их ног, осторожно высовывая нос. Со стороны берега послышались голоса, а через некоторое время они заметили около пятнадцати шиноби возле того склада, за которым следили. Те что-то несли с собой и хвастались добычей.       «Твою ж… Почему именно сейчас?» — раздраженно подумал Саске, понимая, что нужно начинать их операцию, а у него вся концентрация ушла псу под хвост. Все предметы скакали перед глазами, в горле пересохло, тело горело и лихорадило, а руки опять дрожали. А всё сознание наполнял лишь сладковатый запах Итачи — похоже, даже его форма шиноби пропиталась ванилью.       — Саске, — тихо шепнул ему брат, чувствуя, что младший совсем потерял голову от его спонтанного шага. — Потом можешь высказать всё, что думаешь обо мне, но сейчас мы должны сработать гладко, как команда. Ты понял меня?       Младший Учиха, стиснув кулаки, собрал всю свою волю, подавил рвущиеся эмоции и уверенно произнёс «да». Быстро обсудив план нападения, братья приступили к выполнению миссии.       Четвёртый Хокаге был прав, говоря о том, что Саске может многому научиться у брата. На самом деле, он уже давно учился, просто наблюдая за ним. И в детстве, и по прибытии в Коноху, следя за ним во время миссий. И вот сейчас, впервые за долгое время сражаясь с ним на одной стороне, Саске ощущал невероятную гордость, ибо понял, что наконец-то достиг того уровня, который позволял ему находиться рядом с братом. Иногда он забывался, наблюдая за его быстрыми и отточенными движениями, но стоило Итачи прикрикнуть, как тут же приходил в себя и с головой бросался в бой. За час они расправились со всеми отступниками практически голыми руками, лишь последние двое заставили Саске применить чидори, а Итачи — технику огненного шара.       — И что теперь с ними делать? — спросил Учиха-младший, когда самые стойкие отступники пали без сил.       — Можешь с помощью Шарингана проникнуть в их сознания и вычислить, кто из них имеет ценную информацию или владеет секретными техниками? Остальных мы уничтожим.       — Хорошо, постараюсь, — пробормотал Саске и активировал свои глаза. Когда-то отец обучал его этой технике как и другим, связанным с их уникальными глазами, однако в бою юноша ей не пользовался. Это оказалось очень изматывающим: погружаться в создание каждого, проходить сквозь болезненные или отвратительные воспоминания, однако он справился со своей задачей, потратив на это большую часть своей чакры. В итоге в живых они оставили лишь пятерых, которых забрали с собой в Коноху.       Саске хотел продолжить их разговор на обратном пути, однако брат приказал следить за пойманными шиноби и по его виду было понятно, что ни на один вопрос он не ответит. Всю дорогу до Конохи младший Учиха с трудом сдерживал кипящие эмоции, ощущая на себе взгляд Мадары, который будто намеренно не подпускал его к брату. Когда они, наконец, достигли деревни скрытого Листа, он чуть не убил всех этих отступников, пока конвоировал их в зал для допросов. Миссия была окончена, однако на пути у Саске выросло ещё одно препятствие — Хокаге задержал Итачи у себя в кабинете, и младшему брату пришлось ждать его в коридоре, мучаясь от гнева и вопросов.       — О, Саске!       Сегодня был явно не его день, поскольку хуже встречи с Наруто в коридоре резиденции Хокаге больше ничего не могло произойти.       — Ты уже завершил свою миссию? Ну как? Поладил с напарником? — перед ним возникло улыбающееся лицо Узумаки, и Учиха едва справился с желанием не ударить по нему.       — Да, завершил, — сдержанно ответил он, тем не менее сжимая кулаки. — А ты… можешь готовиться к смерти, если Итачи достался мне по твоей милости! — выкрикнул юноша, а Наруто невольно присвистнул.       — Ты опять на взводе, — озадаченно пробормотал он, потирая подбородок. — Странно, я думал, что всё будет гладко. Похоже, что-то пошло не так…       — Всё идёт не так, когда в дело вмешиваешься ты, чёртов усуратонкачи! — Саске схватил его за олимпийку и уже хотел раскрасить это лицо, как вдруг его посетила неожиданная мысль.       «А если я с ним сделаю то же, что сделал со мной Итачи, что он почувствует? Злость, обиду, гнев? Или так и будет улыбаться и утверждать, что я его друг? Разорвёт ли это нашу едва возникшую связь, или та окажется более прочной, чем я думаю?»       — Итачи-оничан, ты как раз вовремя, — сдавленно проговорил Наруто, выглядывая из-за плеча застывшего Саске. — Можешь забрать своего неуравновешенного брата с собой?       Старший Учиха, который только вышел из кабинета Хокаге, в нерешительности застыл перед двумя парнями, вцепившимися друг в друга. Он ощущал две ярких пылающих чакры: одна была практически лиловой и принадлежала его брату, а вторая скорее напоминала огонь, но не земной, а какой-то солнечный, способный прорвать любую тьму.       — Если хотите ещё пообщаться, то я не против, — усмехнулся он, проходя мимо них вместе с Мадарой, который не удержался и всё же рыкнул на Наруто. Саске разрывался от желания что-то сделать с Узумаки и последовать за братом. Когда Итачи уже спускался по лестнице, второе желание в нём победило и, оттолкнув своего напарника по седьмой команде, он бросился вслед за братом. Младший Учиха нагнал его уже на улице и несколько минут просто шёл рядом с ним, восстанавливая дыхание и обуздывая разбушевавшиеся чувства.       — Нам нужно поговорить, — наконец произнёс он, когда вдалеке показался герб клана Учих. Итачи молчаливо шёл вперед, ведомый Мадарой, однако его лицо было хмурым и сосредоточенным.       — Если ты о том, что произошло во время миссии… — начал кондитер, а его спутник затаил дыхание, отчего сердце забилось громче. Старший брат снова замолчал, а младший не выдержал.       — Да, именно об этом. Почему ты вечно преподносишь мне какие-то сюрпризы? — не отступал Саске, то и дело поглядывая на него. — Причём один хлеще другого. Ты снова хотел поглумиться надо мной? — сдерживая дрожь в руках, спросил он. Встреча с Наруто лишь подлила масла в огонь, — как тогда?       — Нет, я не хотел глумиться над тобой. Ни тогда, ни сейчас, — торопливо ответил Итачи, понимая, что Саске может подумать совсем не о том.       — Разве? — грубо переспросил его юный шиноби. — Тогда… под своим унижением ты понимал насилие надо мной. Ничем другим это быть не могло!       — Это были лишь слова. Я хотел напугать тебя, но не более. Я бы никогда не посмел так надругаться над тобой, — голос брата наполнился чувством вины, и Саске чуть умерил свой пыл.       — Но руку-то ты мне хотел сломать по-настоящему, и та боль точно не была лишь словами. А сегодня? Чего ты добивался сегодня, делая со мной это? Думал, раз я простил тебя, то можешь творить со мной, что вздумается?!       Они, наконец, достигли своего дома и когда оказались за воротами, Итачи, развернувшись к брату, слегка покачал головой.       — Я лишь хотел показать тебе, к чему может привести наше сближение с тобой. Это было предостережение, Саске. Держаться от меня подальше, — серьёзно объяснил он.       — А может ты просто хочешь оттолкнуть меня? — обреченно переспросил младший Учиха. — Разочарованный тем, что я узнал всю правду о тебе?       — Нет, я не хочу тебя отталкивать. Я лишь хочу, чтобы мы оставались обычными братьями, не более. Но ещё в детстве я понял, что это невозможно. Мы никогда не будем обычными, как бы ни стремились к этому. Твоя ненависть ко мне была гарантией того, что запертые чувства не найдут выхода и навсегда останутся похоронены в душе. Но стена треснула, а замок рухнул. И вот ты застал меня врасплох и вынудил показать одно из чувств, которого я боюсь сам. Но я обещаю тебе, что это не повторится — впредь я буду контролировать себя так же, как и раньше. Это просто предостережение, Саске, не более, — повторил он и торопливо отправился к дому, опасаясь очередного удара по душе.       — Зато в кои-то веки я заставил тебя сбросить маску и добился истинных эмоций, нии-сан, — прошептал младший брат, глядя на его удаляющуюся спину.