Ложь закрытых глаз

      — Нии-чан, нии-чан, а что ты делаешь? — ползая около своего старшего брата, спросил маленький Саске. Тот, сидя за низким столом, оторвал взгляд от книги и посмотрел на него. Потрепал по голове и легонько ткнул пальцами по лбу, отчего младший братишка зажмурился и невольно потёр это место.       — Читаю книгу, — переворачивая страницу, ответил Итачи.       — А что это за книга? Про принца и принцессу? — не унимался тот, теперь встав на колени и дёргая брата за рукав.       — Нет, это стихи, — сдержанно ответил старший брат.       — А что такое стихи? Почитаешь мне? — с надеждой спросил маленький мальчик. Итачи, перевернув страницу, взял книгу в руки и развернулся к нему.       — Хорошо, вот послушай моё любимое:       «Я слов любви       Не говорил.       Лишь в сердце глубоко       Течет, не иссякая,       Река любви». *       — И что это значит? — озадачился маленький Учиха, — почему он не говорит то, что чувствует?       — Потому что слова — это лишь слова, Саске. Они никогда не передадут всю глубину того чувства, что живёт внутри человека. Даже если я сто раз скажу, как люблю тебя, эти слова не будут стоить и сотой части того чувства, что я испытываю к тебе.       — Твоего особенного чувства? — робко улыбнулся младший брат, прижимаясь к старшему.       — Да, именно его, — тот снова потрепал мальчика по голове и обнял одной рукой. — Но ещё бывает так, что ты не можешь сказать о своих чувствах человеку, как бы сильны они ни были. Это больно, это мучительно, но с этим приходится мириться.       — Но почему? — опечалился Саске, — разве это так сложно? Просто сказать…       — Да, порой бывает очень сложно. Преодолеть себя. А порой долг оказывается сильнее чувств. И мы должны жить так, как нам предопределено, а не так, как мы хотим сами.       — Я хочу быть с тобой, нии-чан, — шепнул маленький Учиха, согреваясь в объятьях брата. — Это ведь предопределено?       — Я надеюсь, Саске, что да…       «Надо же. Я уже и забыл, что Итачи в детстве тоже читал мне эти стихи», — проснувшись, первым делом подумал Саске. Он медленно открыл глаза и осмотрелся вокруг. Всё-таки уснул, но лишь под утро, большую часть ночи промучавшись в бессмысленных попытках объяснить собственный поступок. И раз за разом вспоминая те необъяснимые ощущения, что он испытал от подобной близости с братом. Что это было? Просто любопытство? Нет, отнюдь. Ради интереса можно было попробовать целоваться с любой девушкой, но никак не с собственным братом. Желание проверить те ощущения, о которых говорили одноклассники, тоже должно было вылиться в иное русло. У него никогда не было подобного интереса — вся бурная подростковая энергия уходила в тренировки и на миссии, а романтическую любовь Саске считал величайшей глупостью человечества. Даже если бы ему пришлось в дальнейшем связать себя узами брака и продолжить род Учих, он бы точно не стал делать это из-за каких-то чувств, а пошёл бы на подобный шаг лишь из-за долга и осознания собственного конца. Нет, то, что случилось, было не праздным интересом, не способом узнать что-то новое. Для этого существовали сотни других путей. Но из всех вариантов Саске по необъяснимой причине выбрал самый непонятный, самый пугающий и самый ошеломляющий. Собственного брата.       — Чёрт, похоже, проспал, — поняв, что за окном уже не раннее утро, и солнечные лучи пробиваются в его комнату, Саске отбросил одеяло и вскочил на ноги. Он мельком взглянул на часы — действительно, стрелки уже перевалили за семь. Значит, весь тот режим, что он устраивал в предыдущие дни, сейчас рухнул как карточный домик.       «И я снова не помог Итачи. А вдруг он ждал меня? — умываясь и одеваясь, подумал юный Учиха. — Хотя… может это и к лучшему, — он прикрыл за собой дверь и спустился вниз. — Не представляю, как теперь говорить с ним наедине…»       Впрочем, совсем скоро Саске пришлось это представить, ибо спустившись на кухню, он застал Итачи у плиты. Юноша замер в дверях, не зная, что делать и куда бежать. Брат наверняка его уже почувствовал, однако не поворачивался и не отвлекался от своей готовки. Подниматься наверх было бы глупо, подойти к нему Саске физически не мог — его тело буквально оцепенело, а дыхание настолько стихло, словно остановилось вовсе. Итачи, наполнив чаши рисом, примял его сверху и чуть развернул голову в сторону прохода. Ощутив, что мысли брата направлены на него, Саске вздрогнул и невольно опустил глаза. Ни один из них не хотел начинать разговор первым и неизвестно, как долго бы это продлилось, если бы со двора на кухню не вошла мама. В руках она держала куриные яйца, а рядом с ней степенно шёл Мадара, то и дело облизывая морду языком в предвкушении завтрака.       — Ах, Саске, уже поднялся, — проговорила Микото, убирая яйца и моя руки. — Как раз к завтраку, — она забрала чаши с рисом, которые приготовил Итачи и быстро накрыла стол. Старший сын помогал ей, и Саске невольно отметил, что лицо того хмурое и задумчивое. Да и действовал он не так рассеянно, как обычно, а был предельно сконцентрирован и будто видел всё вокруг.       — Что же ты стоишь? — удивилась Микото, когда они с Итачи опустились за стол, а Саске так и продолжил стоять в проходе, словно прирос к полу. Старший Учиха уже неторопливо ел рис с соевыми бобами. Взглянув на него ещё раз, юный шиноби всё же нашёл в себе силы двинуться с места и тоже опустился за стол. Он сел напротив Итачи, а Микото тут же придвинула ему чашку с рисом. Завтрак проходил в напряженном молчании. Саске больше смотрел на брата, чем ел рис. Итачи тоже приподнимал голову в его сторону, и его глаза двигались, словно он отвечал своим взглядом. Саске невольно сжимал зубы, после пытался проглотить что-то ещё, но не выходило. В итоге он не съел даже половину.       — Да что с вами такое? — в итоге не выдержала Микото, когда братья вновь стали смотреть в разные стороны. — Оба проспали, и теперь будто в гляделки играете. Неужели опять поссорились? — всплеснула руками она. — Когда успели? Ведь только вчера всё было в порядке, вы даже помогали друг другу…       — Нет, мама, не волнуйся, — поспешил переубедить её Итачи. — Никто не ссорился. Просто… — снова кивок головы в сторону младшего, — у нас появились неразрешенные вопросы.       — Да? И какие же? — удивилась мать. Старший Учиха, доев свою порцию, поднялся на ноги и налил всем чай. Спокойно и уверенно: руки у него не дрожали, а вода не лилась. Полная концентрация. Снова сев на место, Итачи сделал глоток, к своему счастью не видя любопытно-встревоженных взглядов матери и младшего брата.       — Это правда, что наши дед с бабкой были родными братом и сестрой? — наконец произнёс Итачи, обращаясь к Микото, а Саске удивленно распахнул глаза, тоже глядя на неё. Сама женщина потупила взгляд, ощущая на себе пристальное внимание обоих сыновей. Она тоже выпила чаю и отщипнула кусочек от воздушной булочки с маком.       — Да, по линии отца, — подтвердила мама. — Правда, не родными, а единокровными, однако это не меняет факта близкого родства.       — Как так? — изумился Саске. — Разве близкородственные связи не запрещены? Это же влияет на потомство.       — Да, запрещены, — согласилась Микото, — но наш клан нашёл способ справиться с этим. Вы же знаете, что чистота крови всегда была приоритетной для Учих. Ведь именно благодаря ей порождались уникальные способности для каждого представителя клана. Но чем больше кровь «разбавляли» чужой, сочетаясь браком с иными кланами, тем слабее были эти способности, а в некоторых поколениях Шаринган не появлялся вовсе. Можно сказать, что клан Учих — не совсем нормальный клан. Чтобы усилить и сохранить главную ценность — Шаринган — наши предки создали особую технику, которая препятствовала врожденным заболеваниям детей от близкородственных связей. Она превращала какие-либо патологии в способности, отчего чистокровный Учиха получался невероятно сильным и талантливым. Единственным недостатком этой техники было крайне неустойчивое эмоциональное состояние подобных людей — они легко шли на поводу у своих чувств, а долг и честь клана были им абсолютно чужды. Ибо привязавшись лишь к одному человеку, они могли следовать за ним до смерти. Поэтому со временем у подобного создания чистокровных Учих появилось много противников. Да, они были сильными и способными, но абсолютно бесконтрольными. В истории нашего рода был период, когда кровь намеренно разбавляли, запрещая связь между родственниками. Однако бросание из крайности в крайность тоже не привело ни к чему хорошему. Кровь разбавилась настолько, что Учихи практически выродились, а Шаринган, передававшийся из поколения в поколение, исчез. К тому же, связи между Учихами одной семьи всегда были сильны, намного сильнее, чем к другим людям. И если они теряли того, кого любили больше жизни, то случалась катастрофа. Так, например, произошло с Мадарой, — Микото прервалась, делая глоток чая. Итачи был непоколебим, а вот Саске нахмурился, услышав знакомое имя.       — Мадара? — удивился он, взглянув в сторону пса, который, съев свою похлёбку, теперь лениво лежал в углу.       — Да, — продолжила мама. — Мадара родился именно в то время, когда клан Учиха находился на грани вымирания. Он был одним из немногих, у кого пробудился Шаринган, поэтому юноша занимал высокое положение в клане. Позже у него появился младший брат, который также смог унаследовать этот редкий на тот момент дар. Эти два Учихи были особенными, и чувства между ними — тоже. Мадара души не чаял в своём брате. Несмотря на то, что он стоял во главе клана, все его желания и стремления были сосредоточены вокруг брата. Его интересы для Мадары были выше интересов клана. К тому же, время шло, он становился взрослым мужчиной, а наследников у него так и не было. Такой ценный Шаринган мог пропасть, и его чистая кровь — тоже. Все уговоры были бесполезны, тогда другие члены клана сговорились и убили его брата, чтобы избавить Мадару от такой болезненной зависимости. Но, конечно же, это не помогло восстановлению клана. Лишившись своего младшего брата, который был дороже жизни, Мадара впал в безумие и уничтожил почти весь клан. Спастись смогли лишь несколько чистокровных, которые были способны противостоять ему своим Шаринганом. Что с ним стало после — неизвестно. Он покинул остатки клана и отправился скитаться по свету. Были версии, что от безысходности и тоски по брату он сошёлся с женщиной из клана Хьюга, владеющей Бьякуганом, которая родила ему сына и которому Мадара отдал всю свою любовь, копившуюся в нём годами. Однако этого человека с сильнейшими способностями Шарингана и Бьякугана никто никогда не встречал, поэтому это лишь легенда. После этой трагедии клан Учиха начал медленно возрождаться. Сейчас Шаринган пробуждается не у каждого, но члены клана имеют его в большинстве. У нас много дальних родственников, благодаря чему Учихи могут сходиться друг с другом без опасений. Но всё-таки, порой случаются браки между родными или двоюродными родственниками — если семья решилась на такое, происходит своеобразный ритуал, где используется запрещенная техника. Рожденные дети с сильными способностями встают во главу клана. Так случилось с вашим отцом. Его родители так же хотели, чтобы сын передал свои способности следующему поколению и сами подобрали ему невесту. Мы с Фугаку тоже являемся братом и сестрой в третьем поколении. Наш брак был основан на чистоте крови, однако взаимные чувства появились. Они возникли не сразу, но всё-таки, — Микото скованно улыбнулась, — после рождения Итачи мы почувствовали себя настоящей семьёй, а когда появился и Саске — счастью не было предела. Поэтому вы тоже являетесь чистокровными Учихами и когда-нибудь один из вас встанет во главу клана.       Микото вновь замолчала, допивая свой чай. Итачи сидел со склонённой головой над чашкой, которая почти остыла. Его лицо вновь стало непроницаемым, однако во время рассказа на нём проскальзывали эмоции. Саске выслушал всё это с мрачным видом, а когда мама остановилась, сделал глубокий вдох и изогнул губы.       — Мадара? — надменно произнёс он, обращаясь к брату. — Ты именем этого психа назвал собаку?       Итачи, всё же прикоснувшись к чаю, ответил не сразу, будто наслаждался вкусом, а не участвовал в разговоре.       — Его безумие объяснимо, — непреклонно ответил старший Учиха. — Его лишили самого дорогого, как по-твоему он мог поступить, чтобы излить всю свою горечь? Если бы что-то подобное произошло со мной, я бы тоже не остановился ни перед чем.       — Ох, это ещё одна причина, по которой отец разделил вас, — произнесла Микото. — Видя вашу привязанность в детстве, особенно, после того случая, когда Итачи отдал свои глаза, он опасался, что эти чувства разовьются во что-то устрашающее и произойдёт то, что когда-то случилось с Мадарой: вы будете одержимы друг другом до такой степени, что пожертвуете кланом, если он встанет у вас на пути. Честно говоря, в тайне Фугаку желал, чтобы у него родилась дочь. Это решило бы многие проблемы. С другой стороны, два сына придавали ему уверенности в будущем о надёжной опоре клана. Но если бы один из вас был девочкой, могло случиться то, что произошло с его родителями. Учитывая вашу привязанность ещё с детства это могло стать идеальным вариантом для клана. Дети двух чистокровных Учих в третьем поколении… Даже трудно представить, какими невероятными способностями они обладали бы. Но… случилось то, что случилось, — она вздохнула и поднялась на ноги, убирая пустую посуду. Братья, ещё раз переглянувшись друг с другом (скорее на ментальном уровне, нежели на физическом), помогли ей с уборкой и сложили остатки еды в холодильник. После Итачи отправился к себе, а Саске отнёс свиньям ведро с овощным «рагу», которое мама приготовила с утра. Он очень торопился, поскольку хотел перед школой обсудить с братом этот утренний разговор. Поэтому, наспех бросив животным еду, юноша быстро вернулся в дом, вымыл руки и бросился наверх. Он даже не стал стучаться — просто открыл дверь и зашёл в комнату брата. Утреннего «столбняка» как и не было. Теперь Саске только и хотелось, что говорить и действовать.       Итачи, который переодевался, застыл напротив шкафа, застёгивая пуговицы на рубашке. Почувствовав брата, он слегка удивился, отчего брови приподнялись вверх. Однако в следующее мгновение слабо ухмыльнулся, будто говоря, что это было ожидаемо.       — Ну? — в своей грубоватой манере начал Саске, приближаясь к нему. — И зачем ты завёл тему про инцесты?       Итачи, застегнув пуговицы, закрыл дверку шкафа и развернулся к младшему брату.       — Хотел, чтобы ты понял сущность нашего клана, — с некоторым пренебрежением к собственному роду ответил он. — Им важно лишь сохранить наши способности и чистоту крови, невзирая на наши собственные желания. Они даже готовы «скрещивать» нас с родственниками, чтобы достичь желаемого.       Снова этот холодный, слегка высокомерный тон с нотками превосходства. Саске как никто другой знал этот оттенок, ведь раньше Итачи общался с ним только так, ставя младшего братишку на место. Но теперь у юного Учихи бежали по спине мурашки и подкашивались ноги от осознания того, сколько пылкости и страсти сдерживают эти ледяные стены. И теперь он знает, что способно их растопить.       — Ха, ты думаешь, для меня это открытие? — усмехнулся Саске, ощущая, как сердце сбивается с ровного ритма. Сейчас он просто бросится на эту стену, вонзая ледяные глыбы в себя. Удивительно нездоровая жажда причинять себе боль, стремясь к удовольствию. — Я всегда знал, что все Учихи — ненормальные. Ведь Шаринган — это следствие той техники, наложенной на больную кровь. И чем испорченнее она, тем сильнее способности. Значит, наш любимый папаша мечтал о том, чтобы мы спаривались? — презрительно спросил младший Учиха. Его глаза заблестели, а на губах появилась хищная ухмылка. Всё, он готов. Пусть хоть растерзает своё тело в клочья, но сделает это. Внезапно он схватил брата за руку и, опрокинув его на кровать, забрался сверху.       — И кто бы из нас был девочкой, нии-сан? — насмешливо спросил Саске, держась в паре сантиметрах от его губ. От этого обращения Итачи вздрогнул, а его лицо стало крайне рассеянным.       — Что ты имеешь в виду? — невольно напрягаясь, пробормотал он. Всё также прохладно, но с сомнениями.       — Всё просто, — Саске запустил пальцы правой руки ему в волосы и слегка погладил их. — Если бы один из нас был девочкой, отец бы не разлучил нас, даже когда ты лишился глаз. Потому что им при любом раскладе было бы выгоднее, если бы мы плодили маленьких Учих… — прошептал Саске и, сократив этот сантиметр между ними, сомкнул их губы. Сердце тут же подскочило в груди и начало гулом отдаваться в ушах. Их губы некоторое время лишь гладили друг друга, подцепляли, сжимали и вновь отпускали. Саске почувствовал влажное прикосновение языка на своих губах лишь через несколько минут и тут же облизнул его своим собственным. Его голова закружилась от резкого переворота: он даже не понял, как затылок ударился о подушку, а пульс подскочил раза в два, когда Итачи, вжимая тело в постель, настолько глубоко поцеловал его, что юноша чуть не отключился от ударившего в голову удовольствия.       Как же он любит срывать эту чертову маску.       — Очевидно, что милее была бы младшая сестрёнка, — торопливо шепнул Итачи и снова впился в губы Саске, а тот невольно изогнулся над кроватью и схватил брата за плечи. Снова несколько минут ошеломляющих ощущений, и юный Учиха, найдя в себе силы, перевернул брата и снова навис над ним сверху. Он тяжело дышал и улыбался, его глаза горели, а щёки пылали, и весь он выглядел так, будто одержал победу над сильнейшим противником.       — Нет, старшая нее-сама сводила бы с ума… — несколько мягких прикосновений к губам не позволили Итачи захватить власть, и Саске смог насладиться своей собственной инициативой. — Взрослое сформировавшееся тело и… — он едва смог оторваться от губ, — неутоленная жажда. Да… она была бы зверски голодной… — успел добавить он, как снова оказался снизу, сдаваясь напору брата. Поцелуи Итачи были длинными, глубокими и изматывающими. Он будто намеренно добивался того, когда младший братишка начнёт судорожно дёргаться под ним и бить ладонями по спине, чтобы тот наконец отпустил и дал глотнуть воздуха. Однако Саске сразу раскусил его план и держался до последнего. Он был готов даже потерять сознание, лишь бы не уступить ему. Лишь бы показать, что он готов вынести гораздо больше, чем думает его брат.       — Саске, — задыхаясь, они, наконец, отстранились друг от друга, но их лица так и продолжали держаться на расстоянии пары сантиметров. — Что мы творим? — не в силах успокоить своё дыхание и сердцебиение, спросил Итачи.       — Я думал, ты мне расскажешь об этом, — также прерывисто выдохнул Саске, глядя на него в упор и продолжая обнимать за плечи.       — Зачем ты вчера поцеловал меня? — Итачи попытался произнести это строго, но слова прозвучали скорее жалобно.       — Я не знаю, — честно ответил его младший брат. — Ты же помнишь, каким я могу быть нерациональным. Как зависим от вспыхнувших чувств, будь то ненависть или страсть. Как я эмоционально неустойчив и могу впадать из крайности в крайность. Но ты… — Саске снова запустил пальцы в его волосы и сжал голову, — почему ты меня вчера не остановил? Почему набросился сам, повалил меня, да ещё стал целовать так, что я чуть не задохнулся? Где твой абсолютный контроль, мой идеальный старший брат? Не ты ли всю свою жизнь пытался обуздать собственные чувства и не снимая носил маску холодной отрешенности? Ты безупречно играл свою роль вплоть до этих дней. Но что случилось теперь? Почему мне кажется, что я снова вижу того брата, которого когда-то обожал до безумия?       — Саске… — голос Итачи снова дрогнул, а губы словно хотели улыбнуться, но он не позволил им. — Этого я и боялся. Боялся этих чувств гораздо больше, чем той всепоглощающей ненависти ко мне.       — Это не чувства, — младший Учиха вновь рванул его на себя, и их губы практически соприкоснулись друг с другом, — можешь не верить, но часть меня до сих пор ненавидит тебя и не может простить. А другая часть… желает лишь этого, — он снова жадно приник к губам брата, а его пальцы до такой степени сжали волосы Итачи, что тот содрогнулся от мук боли и удовольствия. Его тело ослабло, и Саске смог выровнять их позиции — теперь они просто лежали друг напротив друга не в силах оторваться от поцелуя, который объединял их тела и мысли.       — Всего лишь половина, — шепнул старший брат, приглаживая торчащие волосы младшего на затылке, — заставляет действовать тебя так необдуманно. А что же делать мне, когда обе мои части желают тебя? — в который раз за эти минуты их губы соединились в трепетном поцелуе. Саске стиснул его предплечья, не позволяя отстраниться ни на сантиметр. Итачи продолжал гладить его волосы, и вместе с поцелуем удовольствие получилось невероятным. Они буквально не могли оторваться друг от друга, несмотря на то, что дыхание сбилось, а сердца обоих колотились как сумасшедшие.       — Нет, так не пойдёт, — Итачи с трудом, но всё же взял себя в руки, понимая, что он единственный может хоть как-то контролировать эту ситуацию. Саске до последнего не хотел его отпускать и до боли сжимал его язык зубами, но в итоге ему пришлось уступить.       — Почему? Разве тебе неприятно? — выдохнул младший Учиха ему в лицо. Он снова прижал брата к постели и забрался на него сверху, чтобы тот не смог его отвергать.       — Дело не в этом, — Итачи стиснул ладонями его лицо, ибо юноша так и стремился снова завладеть его губами. — В поцелуях нет ничего страшного, но если это продолжить, рано или поздно кто-то из нас захочет большего.       — Большего? — удивился Саске и на мгновение замер, пытаясь понять, что значит это слово.       — Неужели ты никогда не думал о том, к чему обычно приводят поцелуи? — поняв, что поставил младшего в тупик, спросил старший. Саске поджал губы, ибо Итачи попал прямо в точку. Кроме того, чтобы целовать его дни и ночи напролёт, он не думал ни о чем.       Внезапно руки брата, которые держали его лицо, опустились, и Саске почувствовал, как левая ладонь легла на его бедро и теперь медленно двигается вверх. Юношу тут же бросило в жар, его руки дрогнули и он практически лёг на Итачи. Дыхание стало учащаться, он не понимал, что за новые ощущения рождаются в его теле. Другая ладонь брата коснулась его спины и провела по пояснице, прямо по открытому участку кожи между брюками и футболкой. По позвоночнику прошло что-то раскаленное и сосредоточилось внизу живота. Саске прикусил губы, понимая, что дыхание становится слишком частым и громким. Его спина напряженно прогнулась, когда пальцы Итачи, гладившие её, чуть-чуть зашли за пояс брюк.       — Саске, ты не забыл, что тебе нужно в школу? — раздался снизу голос матери, и младший Учиха вскочил так, будто в него ударили током. Весь красный и смущенный, он взглянул на брата, который лежал на кровати и едва заметно улыбался. К его щекам тоже прилила кровь, но лёгкий румянец лишь красил его ещё больше, в отличие от Саске, лицо которого напоминало помидор.       — Поговорим об этом позже, — бросил он на ходу, вылетая из комнаты брата.