Ложь закрытых глаз

      Длительное воздержание Саске принесло свои плоды. Он был настолько жадным, нетерпеливым и похотливым, что даже лишившись всей энергии под утро, продолжил желать своего удивительного брата. Он так не хотел упустить даже секунды, проведенной с ним в этом облике, что заставлял себя бодрствовать почти до рассвета, несмотря на истощенность и усталость. Он даже не понял, как отключился и уснул, ведь безотрывно смотрел только на неё. А может, реальность так плавно перетекла в сон, что и во сне он видел эти губы и восхитительные глаза. А пробудившись, неожиданно ощутил страх — ему показалось, что вся предыдущая ночь ему просто приснилась.       Потому что комната была пуста. Ни фонарей по углам, ни расписной ширмы, ни столика с саке, ни футона, ни самой красавицы. Даже шпильки или пояса не осталось. Не было ничего. Пожалуй, только сямисэн, который стоял в углу. Хотя он всё время стоял в этой комнате для каллиграфии. Саске был одет в белую юкату и лежал прямо на татами. Солнце просачивалось сквозь рисовую бумагу сёдзи и светило ярко, будто на дворе уже был полдень. Он медленно поднялся, ощущая слабость во всём теле и лёгкое головокружение. В горле немного горчило после саке, ему хотелось пить, да и есть тоже. Покачиваясь, юноша добрался до фусума и, отодвинув её, вышел в коридор. Он тут же почувствовал запах еды и отправился на кухню. Взглянул на часы — стрелки действительно приближались к полудню. Судя по окружающей тишине в доме никого не было.       — И куда же вы все подевались? — первым делом младший Учиха налил себе воды и выпил стакан залпом. Жажду это утолило, но вкус горечи не ушёл. Поэтому после воды он выпил ещё и молока, пожарил себе пару яиц и нашёл в холодильнике кусок сыра. Прожевывая это всё на ходу, юноша вышел во двор и проверил скот. Свиньи как обычно радовались своей короткой жизни и хрюкали в загоне, куры постоянно ковырялись в земле, а вот коров в хлеву не было. Захватив с собой вёдра с водой, он отправился на пастбище, где напоил животных и проверил теленка. Тот был очень рад видеть молодого Учиху, что прыгал вокруг него и облизывал его руки и лицо.       — Скоро ты вырастешь и будешь оприходовать всех телок и коров в округе, — усмехнулся он, трепля его по голове. — Не жизнь, а малина, да? — Учиха хлопнул его по бедру и отправился домой. Принимая душ, Саске осмотрел себя со всех сторон, но следов бурной ночи нигде не обнаружил. Впрочем, их при любом раскладе не должно было быть, ведь он постоянно находился сверху.       «Неужели и правда сон или иллюзия?» — разочарованно подумал Саске, переодеваясь и выходя из дома. Итачи, конечно же, был в кондитерской, а мама наверняка ушла с Мадарой на рынок. На миссию его пока не вызывали, поэтому ему как можно скорее хотелось увидеть брата, чтобы разобраться в своих мечтах и реальностях.       Почему-то при первом взгляде на Итачи Саске ощутил дикий стыд и тут же отвёл глаза. Юноша стоял напротив кондитерской, но видел брата через витрину. В своей белой форме с мягкой улыбкой на лице и кротким опущенным взглядом Итачи был похож на ангела, на истинную добродетель, и, вспоминая, что происходило ночью, Саске чувствовал себя так, будто изменил ему с самой популярной и дорогой ойран увеселительного квартала.       «Он ведь не мог быть таким вчера, просто не мог…»       — О, Саске! — из-за здания кондитерской показался Наруто. Похоже, он перетаскивал какие-то ящики к служебному входу, поэтому Учиха не сразу его заметил.       — Ну как тебе наш вчерашний подарок? — подбежав к нему, спросил сияющий Узумаки.       — Неплохо. А ваша прогулка по набережной?       На лице Наруто появилась такая самодовольная улыбка, что Саске всё понял без слов.       — Лучше я и представить не мог, — хихикнул друг. — А ты как-то не особо весел? Да и бледный, — заметил Узумаки. — Ночью ведь ничего не случилось?       — Случилось, — находясь в некой прострации, ответил Учиха. — Я был с женщиной.       — А?! — голубые глаза вылезли на лоб. — С же… С какой женщиной? Как был с ней? То есть… вы занимались… А как же твой брат? — сбивчиво бормотал он, представляя всевозможные картины.       — Помнишь Айко-таю из «Белой лилии»? — спросил Учиха. Наруто усиленно закивал головой. — Я был с ней. Всю ночь. Мы занимались любовью.       — Постой, — парень выставил руку вперед, ибо кое-что в его мыслях не сходилось. — Но Айко-таю… это же переодетый Итачи?       — Да, там он переодевался, а вчера был настоящей.       — Я ничего не понимаю, — помрачнел Наруто. — У вас были игры с переодеваниями?       — Нет. Он был женщиной, понимаешь? Настоящей женщиной. У него была грудь, а вместо члена… женские органы. И это…       — Саске, — угрюмо прервал его Узумаки, — а ты уверен, что тебе это не приснилось? Может, твой подавляемый инстинкт наконец-то вырвался наружу и буквально кричит тебе о нормальных желаниях?       — Значит, ты тоже считаешь, что это не могло произойти на самом деле? — хмуро спросил Учиха. На что его друг пожал плечами.       — По мне звучит как неудовлетворенная фантазия, — ухмыльнулся он и хлопнул напарника по плечу. — Ладно, мне пора работать, — сказал светловолосый шиноби и снова убежал за кондитерскую.       — Поверь — в Конохе нет человека, удовлетвореннее меня, — процедил Учиха и, собравшись с силами, зашёл в магазинчик сладостей.       — Добрый день, Саске.       Волна мурашек тут же окатила его тело, стоило ему услышать этот низкий, безумно красивый и глубокий голос старшего Учихи. Итачи спокойно стоял за прилавком, а его глаза были устремлены на младшего брата. Тот, нервно дёрнувшись, всё же отошёл от двери и приблизился к нему, до сих пор ощущая некоторое смущение в его присутствии.       — Полагаю, ты пришёл сюда не для того, чтобы поесть пирожных, — так же ровно продолжил он, доставая из-под прилавка чашку и наливая в неё крепкий ароматный кофе.       — И не для того, чтобы попить кофе, — проворчал младший брат, но всё же принял чашку из рук старшего и сделал глоток.       — Ты не выспался? Или встал не с той ноги? — вежливо поинтересовался Итачи.       — Не пойму — ты издеваешься надо мной, или говоришь серьёзно? — хмуро пробормотал Саске. — То, что было ночью… было иллюзией, верно? Твоим гендзюцу высшего класса? — глотая горький кофе, спросил он. — Вчера я не использовал Шаринган, опасаясь рассеять эту иллюзию. А когда проснулся в пустой комнате, то сразу подумал, что что-то не так.       — Тебе не понравилось? — бесстрастно спросил старший брат.       — Всё было потрясающе, но… — Саске грустно усмехнулся. — Получается, что только в моём сознании. Конечно, в гендзюцу ты мог быть хоть женщиной, хоть единорогом. Это несложно. Вот только выходит, что ты не получил ни капли тех ощущений, которые мы испытывали там.       — Саске, — внезапно мягко позвал его брат, а тот поднял на него печальные глаза. — Не знаю, почему ты так решил, но всё, что случилось этой ночью, было реальностью. Так же, как и другие ночи, которые мы провели вместе.       — Правда? — печальный взгляд Саске мгновенно наполнился восторгом. — Мне это не приснилось, серьёзно? Тогда почему…       — Комната была пустой? — догадался тот. — Потому что без гендзюцу действительно не обошлось. Те фонари и ширма были иллюзией, но не больше. Я был реальным, моё женское тело, все мои одежды, саке, еда и футон — всё было реальным. С утра я просто убрал все наши следы, чтобы мама ненароком не увидела. Ты бы знал, во что превратился тот футон, — вздохнул он.       — Значит, ты всё чувствовал? — затаив дыхание, спросил юный шиноби.       — Абсолютно. Несмотря на то, что женского тела у меня больше нет, все ощущения остались в моей памяти и отчасти передались мужской сущности. Так что не переживай об этом. Главное, что тебе понравился мой подарок.       — Понравился — это слабо сказано. Я чуть не умер там от счастья и возбуждения, — усмехнулся Саске.       — Да, я заметил, — подливая ему кофе, Итачи несколько посерьёзнел. — Ты был очень возбужден. Может быть, женское тело тебе действительно доставляет больше удовольствия, чем мужское? — спросил он. — И теперь ты не захочешь принимать меня таким, какой я есть?       — Что? — изумился тот. — Ты боишься, что я не захочу тебя, как парня? Чушь, — усмехнулся младший Учиха. — Если сомневаешься, то можешь отыметь меня прямо здесь и сейчас — сверху я ещё долго не захочу быть, зато снизу — пожалуйста.       — Мы проверим это, но немного позже, — с прохладной вежливостью ответил ему Итачи. — А сейчас у нас посетители.       Саске недовольно сжал зубы, когда в кондитерскую вошли две школьницы в коротких юбках. Они о чем-то говорили и хихикали, но стоило им пересечься с черными глазами младшего Учихи, как обе замерли и тут же поспешили к прилавку. Саске пришлось покинуть кондитерскую, чтобы не распугать всех посетителей. После признания брата о вчерашней ночи ему стало легче. Получается, это было у него не в голове, а происходило на самом деле. С его телом и телом Итачи.       — У меня странные ощущения, — неуверенно произнёс Саске, когда вечером они с братом занимались каллиграфией в той же комнате. Сегодня тут горело две обычных свечи с правого края стола, где сидел младший Учиха. Он то и дело поглядывал по углам: ему мерещились то красные фонари, то ширма с художественной росписью, то футон.       — Будто это правда происходило не со мной, — добавил юноша, обмакнув кисть в тушь.       — Скорее это ощущение у меня, — заметил Итачи, едва заметно улыбнувшись. Он написал очень красивые строки, а Саске попытался их скопировать, но вышло весьма коряво.       — А тебе… не стыдно? — неловко спросил Саске, стараясь действовать более аккуратно и не поддаваться эмоциям.       — С чего бы? — усмехнулся старший брат, чуть развернув голову в сторону младшего.       — Ну… ты так вёл себя, как настоящая… ойран, — с трудом подбирая слова, проговорил младший Учиха, сам смущаясь от воспоминаний. — Я бы на твоём месте сгорел бы со стыда, — обескураженно признался он.       — А ты хотел бы быть на моём месте? — мягко спросил его старший брат.       — Ну… может не именно на твоём, но попробовать однозначно любопытно, — пробурчал Саске. — Вот только я бы не смог так играть роль. Я постоянно забывался, что это ты и будто и впрямь оказывался в «Белой лилии».       — Я же говорил, что просто тело не может вызывать особенных эмоций, — ответил ему Итачи. — А играть всевозможные роли, как ты уже догадался, мне безумно нравится. Всё-таки, у меня есть небольшой опыт в этом.       — Не то слово, — пробормотал Саске. — Опыт у тебя явно большой, — он написал ещё несколько строк на новом свитке и ему показалось, что вышло довольно неплохо.       — А тебе… понравилось? — снова сконфуженно спросил Учиха-младший. — Я был не слишком заботлив.       — Не страшно. Это ведь я обещал выполнить все твои желания. И да, мне очень понравилось, но не потому, что ты великий любовник. А потому, что я хотел тебя. И потому, что свою роль ты тоже отыграл великолепно, — игриво добавил Итачи.       — А я играл какую-то роль? — удивился младший Учиха. — Всего лишь старался тебе соответствовать. Атмосфера была... слишком глубокой, — криво добавил он. — И саке отменным.       — Да, мне хотелось, чтобы ты расслабился. Саске, ты мой брат, значит и актёрские способности у тебя не хуже моих, — заметил Итачи, подтягивая его свиток к себе и проводя ладонью над бумагой.       — Насчёт актёрских способностей не знаю, а вот ролевые игры точно твой конёк. Ты что-то чувствуешь? — видя, как тот скользил ладонью над бумагой, спросил Саске.       — Да, ты вложил много чакры, — ответил тот и зачитал эти строки:       Снова встают от земли,       тускнея во мгле,       хризантемы, прибитые сильным дождём. *       — Снова твои любимые хризантемы? — улыбнулся Итачи, дочитав хокку до конца.       — Да, они такие стойкие и несгибаемые, похожи на тебя. Я никогда особо не обращал внимания на цветы, но теперь…       — Я тоже знаю одно, — Итачи развернул чистый свиток и обмакнул кисть в тушь. — Думаю, тебе понравится.       Любитель цветов!       Ты стал неприметно       Рабом хризантем, ** — прочёл Саске, пока чернила не успели высохнуть. — Ну, положим, я не такой уж и любитель цветов, но рабом стал. Твоим… — потянувшись, он осторожно коснулся губ брата. Итачи, приобняв его, мягко ответил на его поцелуй, но углублять не стал, лишь кончиком языка провёл по его губам.       — По поводу утреннего разговора, — произнёс Саске, когда они отстранились друг от друга, — во мне ничего не поменялось. Да, с женщиной мне очень понравилось, но тебя, как мужчину, я по-прежнему хочу. Особенно, сверху.       — Но не сегодня, верно? — тронув его по кончику носа, сказал Итачи.       — Если хочешь, можем и сегодня, — тут же предложил Саске. — Хотя после вчерашнего… тяжело прийти в себя.       — Нет, не стоит. Я тоже чувствую полное удовлетворение. Думаю, мы найдём с тобой другое интересное занятие.       — Да, кстати! — тут же выпалил Саске. — На последней миссии я поймал противника с помощью гендзюцу, но мне показалось, что оно слабое. Поможешь мне усилить его?       — Гендзюцу, созданное твоими глазами, априори не может быть слабым, Саске, — заметил тот. — Думаю, проблема в том, что ты ещё не до конца способен контролировать свою силу. Здесь тебе должна помочь медитация.       — Да, сейчас самое время для неё, — согласился младший Учиха, отодвигаясь от стола и принимая соответствующую позу Лотоса. Итачи опустился напротив него, закрывая глаза. Когда зазвучал его голос, Саске тоже опустил веки, вслушиваясь в него всеми чувствами.       — Представь, как ты гуляешь по пустынному пляжу, залитому лучами закатного солнца. Ощущаешь теплоту песка, приятно согревающего босые ноги, и разглядываешь ракушки в полосе прибоя. Ты не смотришь на себя со стороны, не задумываешься о серьезных проблемах, не анализируешь своё эмоциональное состояние. Не думай ни о ком и ни о чем. В этот момент для тебя нет ни прошлого, ни будущего — существует только «здесь» и «сейчас», и ты полностью растворился в текущем времени. Не контролируй своё дыхание, просто следи за ощущениями. Сконцентрируй чакру в глазах, но не открывай их, ибо случится непоправимое. Почувствуй свою силу, почувствуй то, что живёт в тебе. И сделай это своим…       Голос Итачи постепенно утопал во мгле, Саске ощущал, как прохладный морской бриз обдувает его тело, а яркие лучи солнца падают прямо на лицо. Красный цвет проникает сквозь закрытые веки, и глаза горят. Но этот жар приятен, он не опаляет, а исцеляет. Он чувствует свою силу — она столь огромна, что буквально просачивается через его кожу, образуя вокруг тела ореол. Сердцебиение учащается: Саске начинает часто дышать, понимая, что руки у него дрожат. Ему хочется как-то выплеснуть эту силу, чтобы освободиться и почувствовать лёгкость. Но что он может сделать? Создать Сусаноо или воспользоваться стихией Инферно? Просто направить свою энергию к морскому горизонту?       Внезапно резкий звук привёл к пробуждению. Саске вздрогнул и открыл глаза, узнавая очертания комнаты каллиграфии. Итачи так и сидел напротив него в позе Лотоса, но он тоже пришёл в себя.       — Саске, Итачи… — в дверях стояла мама. Именно она невольно оторвала их от медитации. Младший сын заметил, что Микото очень бледная, а старший почувствовал в её голосе сильное волнение.       — Что случилось? — спросили они одновременно, поднимаясь на ноги. Микото смотрела на них так отчаянно, что Саске разволновался не на шутку.       — Ваш отец… — едва слышно прошептала она. — Вернулся.       — Что?! — снова унисонный возглас братьев. — Как вернулся? — напряженно цепляясь за стену, спросил Итачи. Его эта новость ошеломила больше всех остальных.       — Так. Не предупредил и приехал. Он… на кухне. Хочет вас видеть, — пролепетала мама и отстранилась, тоже прижимаясь к стене.       — Нии-сан, — Саске подошёл к брату и стиснул его руку, тоже замечая, как тот побледнел.       — Всё в порядке, Саске, — спокойно ответил тот. — Это должно было когда-то случиться. Не скажу, что я готов встретиться с ним, но бежать от этого не буду.       — Зато я готов встретиться с ним, — процедил младший Учиха и потянул старшего за собой. — Пойдём.       Сердце Саске так же гулко билось в груди, как и во время медитации, когда они переступили порог кухни, и он увидел мужчину, сидящего за столом. Длинные темные волосы, доходящие до плеч, строгое лицо, большие черные глаза, как и у других представителей клана. Под ними заметные складки, которые придают лицу ещё большую суровость и которые передались его старшему сыну. Сдвинутые брови и плотно сжатые губы. Да, именно таким он и запомнил отца, когда расстался с ним год назад.       А вот Итачи запомнил отца другим, и сейчас его рука даже подрагивала от желания увидеть его глазами Саске. Оба брата застыли напротив него и не шевелились до тех пор, пока тот не поднял на них глаза.       — Значит, вот какой ты теперь, — хрипловато произнёс Фугаку, обращаясь к старшему сыну. Тот вздрогнул и невольно опустил голову, ощущая давление его чакры.       — Как видишь, — негромко ответил Итачи, также чувствуя, как пылает чакра Саске.       — Зачем ты вернулся? — не выдержал младший брат, стараясь держать эмоции под контролем. Фугаку перевёл мрачный взгляд на него и поднялся на ноги.       — Затем, что ты не выполнил мою просьбу. Разве ты забыл, зачем вернулся в Коноху?       — Чтобы жениться и встать во главу клана? Не забыл, — усмехнулся Саске. — Но позволь мне самому принимать решения относительного моей жизни.       — Относительно твоей жизни? Ты что, думаешь, можешь делать, что хочешь и существовать в своё удовольствие? Ты — наследник клана Учиха и должен посвятить свою жизнь нашему роду! — Фугаку вновь перевёл свои пылающие глаза на Итачи и скрипнул зубами. — Это ты снова прочистил ему мозги? — с ненавистью спросил он старшего сына. — Не сбивай моего сына с пути, по которому он должен пойти!       — Я не сбивал, — холодно произнёс Итачи, и внезапно Саске показалось, что огонь налетел на ледяную стену, не в силах её растопить. — Я всеми силами пытался наставить Саске на путь, что выбрал для него ты, но он сам сделал свой выбор.       — Свой выбор? — снова взгляд на младшего. — И какой же?       Саске стиснул кулаки, противостоя пронзительному взгляду отца. Сейчас, или никогда, подумал он, решив одним ударом развязать руки всем. Ведь вечно скрывать у них всё равно не выйдет. Отец так и будет продолжать давить на него, будет снова пытаться разлучить их. Да, их отношения окончательно испортятся. Возможно, он даже отречется от обоих, и всё же… они получат свободу. И будут делать то, чего хотят, а не плясать под чужую дудку.       — Я остаюсь с Итачи, — глубоко вздохнув, ровно произнёс Саске. — Во главе клана, или нет, но я буду с ним.       — В каком это смысле ты остаёшься с Итачи? — загремел отец, смотря на старшего сына, как на врага. — Ты должен завести семью и родить наследников!       — Я не хочу ни семью, ни наследников! Мне нужен только мой брат! — Саске тоже повысил голос, а его Шаринган запылал сам собой.       — Что ты с ним сделал? — зашипел отец на Итачи. — Когда он уезжал от меня, то у него была четкая цель и он шёл к её достижению!       Саске хотел двинуться вперед, чтобы закрыть брата собой и выстоять под напором отца, однако с Итачи что-то произошло. Юноша почувствовал это буквально на своей коже, как его пылающая чакра огнём прошла по ней. Итачи толкнул Саске назад и сам встал перед ним, прямо напротив отца.       — Да, я сделал, — внезапно резко и яростно произнёс старший Учиха, поражая младшего брата и отца до глубины души. — Я сделал его своим, если ты это жаждешь услышать. И больше не отдам никому, особенно, тебе. Саске — мой, — жестко и агрессивно заключил он, не принимая никаких возражений.       Случилось что-то странное. Саске не мог понять, что конкретно, но именно с этой секунды, как Итачи произнёс роковые слова, всё начало рушится. Ярчайшая вспышка света ослепила его и пустота наполнила сознание, однако перед этим он успел увидеть два алых огонька, прожигающих душу — Мангекё Шаринган отца.       Саске знал о способностях Фугаку. Знал, настолько тот может быть сильным, а благодаря Мангекё Шарингану способен пробуждать Сусаноо. Это знал и Итачи, хотя он больше догадывался, нежели представлял все его способности. И всё же, это не помешало ему пойти против него без глаз, заведомо зная, что его гендзюцу будут бесполезны против единокровного владельца Шарингана. Саске хотел остановить Итачи, помочь ему и вообще прекратить всё это, но не смог. Возможно, потому что так решила судьба. А возможно, потому что они были слишком счастливы вместе и жили этой неправильной жизнью.       Он очнулся один, посреди кухни, там же, где и лишился чувств. Голова болела, тело ломило и так ослабло, что парень едва смог подняться на ноги. В доме никого не было — ни Итачи, ни отца, ни матери, даже Мадара куда-то исчез. Ощущая странный запах, который шёл с улицы, Саске заковылял туда. Но стоило ему только покинуть дом, как его практически тут же парализовало. Половины особняка не было вообще — валялись только деревянные обломки. Не было и огорода, сада, хлева, свинарника и курятника. Вплоть до самого леса лишь выжженная и покрытая пеплом земля. Мёртвая земля.       — Что здесь… произошло? — хрипло просипел Саске, продвигаясь по ней к лесу. Ему показалось, что на опушке он видит кого-то. Его глаза действительно разглядели двух человек. Чем больше Саске приближался, тем яснее различал очертания отца, который стоял, опустив голову и был серьёзно изувечен, и матери, стоящей на коленях и склонившейся над чем-то. По спине прошёл холод, когда юноша увидел Мадару, распростёртого на земле. Пёс не шевелился и не дышал, а из его пасти сочилась кровь. Когда до родителей оставалась лишь пара метров, Саске вдруг понял, что его мать плачет, даже рыдает, не в силах сдержать горя, которое разрывало её душу. И склонялась она не над чем-то, а над кем-то. Над телом собственного сына.       — Что это… — осипшим голосом выдохнул Саске, останавливаясь подле неё и смотря вниз. Его глаза были широко раскрыты и видели всё до мельчайших подробностей. Впервые в жизни Саске захотел ослепнуть, чтобы не видеть этого. Не видеть сломанного тела, изувеченного лица, одежды, что вся была в крови. Не видеть пустых глазниц, кровавых губ, которых больше не согревало дыхание, и содранной плоти на руках. Не видеть этой пустой измученной оболочки, в которой больше не было жизни.       — Он мёртв, Саске, твой брат мёртв… — где-то на краю сознания прозвучал надрывный голос матери, но младший Учиха уже не слышал ни его, ни чего-либо ещё. Ему показалось, что его желание действительно исполнилось, и он ослеп — ведь перед глазами не было ничего, кроме этого безжизненного тела. Кроме ярко-алого цвета и огня внутри, что сжигал всё его нутро. Тело напомнило знакомое ощущение: кипящая сила внутри него стала вырываться наружу, просачиваясь сквозь его кожу. Его оглушил собственный крик, который он не узнал, и Сусаноо охватило его тело, за несколько секунд обретя завершенную форму. Однако Саске не знал этого. Он не видел, как его лиловый монстр разнёс остатки дома, как черное пламя вспыхнуло сначала вокруг него, а затем перебросилось на соседние дома. Как Аматерасу разрасталось всё больше и больше, пожирая всё, что попадалось ему на пути. Деревья, дома, скот, людей… Горело всё. Весь квартал Учих был объят черным пламенем, наполнен воплями отчаяния и боли — ведь именно их так жаждал услышать Саске. То, что не успело охватить Аматерасу, разрушал Сусаноо, просто сметая и давя всё своими огромными руками и ногами. Алый цвет, что застилал глаза Саске, постепенно темнел, и вскоре непроглядная тьма наполнила его разум и испепелила чувства, словно Аматерасу сжигало и его.       Саске думал, что именно это и случилось — он сгорел вместе с остальными членами его клана, да и всей Конохой, однако молодой Учиха внезапно ощутил себя посреди почерневшей земли. Он стоял на коленях, тяжело вдыхая запах пепла и понимая, как его чакра, пропитанная яростью и болью, на исходе. Он больше не мог создать Сусаноо, а черное пламя исчезло, пожрав вокруг всё. Однако среди этой тьмы он что-то увидел. Что-то яркое и зеленое — оно вспыхнуло и погасло, оставляя на измученной земле очередную рану. Ещё одно Сусаноо, но гораздо слабее его. Однако… всё же ему хватило сил, чтобы остановить Учиху, хоть и ценой своей жизни.       — Жалею лишь о том, что я пришёл так поздно, Саске, — прошептал голос Наруто совсем рядом с ним. Из его глаз, носа и рта сочилась кровь, а на теле зияло несколько глубоких ран. Но всё же он странно улыбался, держа своего друга за плечи. Перед ними лежало распростертое тело Шисуи, который потратил все силы и чакру на то, чтобы своим Сусаноо противостоять Сусаноо Саске.       — Убей меня… — прошелестел Саске, ощущая, как пустота и отчаяние вновь заполняют его, желая получить больше боли, страха и крови. — Иначе я уничтожу всю Коноху…       — Саске, ты уже… уничтожил её, — с горечью ответил Узумаки, едва различая пространство вокруг себя. — Своих родителей и моих, Шисуи, Сакуру-чан… всех…       — Да? Значит, у тебя нет причин оставлять меня в живых. Потому что следующее, что я сделаю — уничтожу тебя и весь мир!       — Не получится, Саске, — снова эта грустная улыбка на его окровавленном лице, — потому что мы уже мертвы…       За последние мгновение перед тем, как лишиться всех чувств, Саске понял, почему тот улыбался, а не кричал и не обвинял его: холодное лезвие клинка глубоко входило в его собственное тело, достигая самого сердца.       — Саске, Саске! — голос Наруто начал грубеть и стал низким, очень взволнованным. Младшего Учиху кто-то тряс за плечи, но он не хотел возвращаться к этому миру, не хотел чувствовать ту огромную рану, что зияла в его душе и не затягивалась. Однако этот голос… это тепло и эти руки…       — Саске, да очнись же ты! — кто-то не выдержал и с силой ударил его ладонью по лицу. Такого жеста юный Учиха игнорировать не мог и распахнул глаза.       Просторная комната, где они медитировали. Он лежит на полу и его бьёт сильная дрожь, а рядом с ним сидит бледный Итачи, сжимая его плечи и силясь понять, что происходит.       — Нии-сан… — ошеломленно прошептал Саске и бросился на него, со всех сил сжимая в объятьях. — Это правда ты?       — Да, Саске, я, кто же ещё, — поглаживая его дрожащее тело по спине, в недоумении ответил старший брат. — Что случилось?       — А что было? — сам не понимая, что происходит, спросил младший.       — Мы занимались медитацией. Прошло минут пятнадцать, не больше, как ты вдруг начал задыхаться, а твоя чакра просто полыхать. Я попытался пробудить тебя, но ты упал как в припадке, тебя начало колотить. Ты стонал, будто от боли, — у Итачи перехватило дыхание, — я очень испугался, Саске. Что с тобой? — приглаживая его волосы, спрашивал слепой шиноби.       — Нии-сан… — повторил младший брат, продолжая сжимать старшего в объятьях и дрожать. — Помоги мне… сдержать монстра внутри меня… — прошептал он, пряча голову у него на плече. — Сейчас я увидел, что будет, если я не совладаю со своей силой. Приехал отец, вы повздорили и начали сражаться насмерть. Не знаю, как, но он убил тебя, и когда я увидел твоё мёртвое тело… это начало из меня выходить. Мной овладела такая ярость, горечь и боль, что я уничтожил наш клан, сжёг деревню и всю Коноху. Моя сила… она пожирала меня, диктовала мне, что делать, и я не мог сопротивляться ей. И теперь… я боюсь, нии-сан, — прошептал он, согреваясь теплом его тела.       — Шшш, теперь всё хорошо, Саске, я рядом, — успокаивая его, Итачи продолжал гладить брата по голове и спине. — Это был просто сон.       — Не просто. Это как будто видение, — возразил младший Учиха. — Я даже не смог отличить его от реальности.       — Такое бывает во время медитации, когда твоё сознание находится в пограничном состоянии. Чтобы я проиграл отцу? — ухмыльнулся Итачи. — Такого не произойдёт.       — В моём видении отец был очень силён. У него Мангекё Шаринган, к тому же, твои гендзюцу на него не действуют и…       — Успокойся, Саске, успокойся, — голос Итачи стал более строгим. — Я же обещал тебе, что никто не сможет убить меня, кроме тебя. А уж с отцом я драк устраивать тем более не собираюсь.       — Но… — не унимался тот, продолжая задыхаться. Итачи, чуть отстранив его от себя, прижался к его лбу и заговорил, будто внушая свои мысли.       — Саске, сейчас ты примешь душ, а я заварю тебе успокаивающий чай. Ты выпьешь его и уснёшь. Твой сон будет крепким и долгим, а с утра ты забудешь о том, что произошло во время медитации. Ты меня понял?       Голос брата и правда гипнотизировал, потому что как только тот отстранился, Саске дрожал уже не так сильно и уверенно кивнул головой. Они поднялись на ноги и вместе вышли из комнаты каллиграфии: младший отправился в ванную, а старший — на кухню. Включив воду погорячее, Саске встал под душ ощущая, как дрожь постепенно сходит на нет. Видения до сих пор преследовали его, но его больше ужасала не смерть брата, а то бесконтрольное пламя, которое пожирало его изнутри. Та сила, которая живёт в нём — одна с рождения, а другая, которой наградил его брат — показалась Саске чудовищной. Он испугался самого себя, точнее того, как он слаб перед этой силой, как беспомощен и ничтожен.       Когда Саске вернулся из душа, Итачи уже был в его комнате. Он хорошо проветрил помещение, чтобы тому легче дышалось, и принёс чай на особых травах. Его ароматный запах уже с порога начал расслаблять Саске, а когда тот сделал первый глоток, тело наполнилось теплом.       — Лучше? — когда младший Учиха допил чай и лёг, Итачи поправил его подушку.       — Да, и правда — расслабляет, — согласился Саске, наблюдая за тем, как брат зашторивает окна и выключает свет.       — Хочешь, чтобы я остался? — спросил тот, стоя у двери.       — Ты знаешь, что да, — выдохнул Саске, понимая, что под покрывалом становится жарко. Итачи, чуть помедлив, дошёл до его кровати и лёг рядом, прямо поверх покрывала.       — Нет, иди ко мне, — Саске отбросил одеяло со своей стороны и прижался к нему.       — Снова дрожишь? — сжав его в объятьях, Итачи снова погладил его по спине. — Я думал, чай помог.       — Почти помог. Сейчас я дрожу не от страха, — прошелестел Саске, вжимаясь в него всё сильнее. А потом, не выдержав, прильнул к губам. Сначала мягко, просто подхватывая и поглаживая их, а затем сильнее, подключая ещё и язык. Итачи позволил ему углубить поцелуй, приоткрывая рот чуть шире и жадно впитывая его ласку.       — Саске, такой поцелуй… — прошептал он, когда младший брат на мгновение отстранился и снова прижался к его губам.       — Я знаю, — запыхавшись, ответил тот через минуту. — Ты нужен мне…       — Но мы ведь не хотели делать это сегодня? — поинтересовался Итачи, тем не менее спуская ладони ниже и гладя его округлые места. Саске весь сжался, ощущая, как в животе кольнуло возбуждением, и судорожно выдохнул.       — Да, не хотели. Но… я практически пережил твою смерть, так что теперь хочу почувствовать тебя и себя живыми. Мне нужно это. Хотя бы один раз… — он кое-как стянул с себя футболку, спустил шорты и снова прижался к брату. Итачи, ощущая, как горит и мелко дрожит его тело, слабо ухмыльнулся.       — Похоже, чай совсем не помог, — на пару секунд он выпрямился, тоже снял с себя одежду и, перевернув Саске на спину, накрыл его сверху. Он опустился прямо на него, ибо младший братишка хотел чувствовать тепло его тела, которое перемешивалось с собственным жаром. Несколько минут они просто целовались, обнимая друг друга, и гладили тела. Саске, лёжа снизу, скользил по его плечам и спине, а потом по животу, добираясь до паха. Тут Итачи пришлось немного приподняться, чтобы любовник мог свободно двигать пальцами, лаская его плоть. Сам он целовал его грудь, покусывал соски и обводил языком кожу вокруг них, отчего младший братишка тихонько постанывал. Итачи спускался всё ниже, пока не достиг низа его живота. Саске прикусил губу, чтобы сдержать более громкий и сладкий стон, когда брат мягко обхватил его член губами. Минет вышел настолько упоительным, что Саске второй раз за день практически потерял связь с реальностью. Итачи не торопился: он искусно водил своим языком, чередуя его с губами и следил за тем, чтобы возбуждение постепенно наливало его мужское достоинство. Как только Саске чуть сильнее сжимал ногами его плечи или изгибал спину, он отстранялся и целовал внутреннюю часть его бедра. А затем снова приникал к плоти, продолжая насыщать его лаской.       Дыхание Саске участилось и стало прерывистым. Он хотел сказать брату, что готов принять его, как тот, словно прочитав его мысли, отстранился сам и вновь навис над любовником, осторожно проникая в его тело.       — Сегодня не будешь просить сзади? — спросил Итачи, целуя его в висок, поскольку голова Саске была повернута. Он приподнял бёдра и таз любовника чуть выше и двигаться в нём стало удобнее.       — Сегодня мне нравится так, — выдохнул младший брат, поворачивая голову и приникая к губам старшего. — Я могу обнимать тебя, целовать и чувствовать тебя целиком… — он запустил пальцы в волосы Итачи и прижал его голову к своему плечу, а тот утробно простонал, когда любовник стиснул его мышцами чуть сильнее. Через несколько минут, когда их тела разгорелись и вспотели, Итачи снова приподнял спину. Левую ногу Саске он закинул к себе на плечо, а правая обвила его бедро. Руками старший Учиха упирался в постель, в то время как младший обхватил его за поясницу. Проникновения стали более глубокими и чувственными: они могли целоваться и ласкать друг друга языками, ощущая всё более нарастающее желание своих тел.       Сегодня их акт был долгим, медленным и спокойным — они будто испивали друг друга, наслаждаясь каждой минутой этого процесса и старались продлить её. Дело было даже не в конечном удовольствии, которого они оба в итоге достигли, а именно в самом единении их тел и том ощущении принадлежности, что они дарили друг другу.       — Тебе лучше? — мягко поглаживая разомлевшего младшего по лбу, спросил Итачи. Его тело наконец-то полностью расслабилось, обмякло и согрелось.       — Да. Всё-таки это лучшее лекарство, а не твой чай, — ухмыльнулся тот, так и продолжая удерживать брата между своих ног и не позволяя ему отстраниться.       — Что ж, я рад это слышать, — Итачи коснулся губами кончика его носа. — Теперь спать? Или… — многозначительно начал он и замолчал, замерев в миллиметре от его губ.       — Или… — точно также протянул Саске, невольно раздумывая над этим продолжением. Одного раза ему действительно хватило, чтобы прочувствовать каждую часть тела Итачи и насладиться его глубокой любовью. Но чтобы вот так после одного раза лечь спать… не в их стиле.       — Ртом, — наконец произнёс он, раздвигая ноги и выпуская брата из захвата. — Сделаем это ртом. Мне хочется… пососать, — пошло добавил он, вызывая на лице брата игривую улыбку. Тот поднялся на ноги, достал из тумбочки влажные салфетки. Пару взял себе, а пару бросил брату.       — Неудивительно, ведь вчера я лишил тебя любимого занятия, — он быстро протёр свою плоть, а Саске — промежность, после чего лёг подле брата вальтом, а тот развернулся к нему боком. Младший Учиха тут же приник языком к любимой части тела брата, а рукой погладил его ягодицы. Старший ухмыльнулся, тоже начав ублажать любовника.       — Ты прав. Мне его очень не хватало, — спустя пару минут произнёс Саске, с наслаждением облизывая и посасывая его член. — Твоё женское тело было идеальным, но ощущения, когда он в моём рту, не может заменить ничто.       Итачи забрал глубже, и юноша чуть не задохнулся от захлестнувшей волны удовольствия. Не в состоянии говорить, он тоже занял свой рот, в который раз отмечая, как идеально плоть брата помещается в нём. Как губы обхватывают его плотно, но без напряжения, а язык облизывает каждый участок. Саске с упоением посасывал его член, то выпуская изо рта, но наоборот смыкая губы и погружая в себя почти до самого горла. Младший Учиха хотел растянуть удовольствие себе и брату, но всё же не выдержал первым и закончил любовнику в рот. Его тело тут же обмякло, и Итачи, расслабив шею, коснулся затылком постели. Он лениво поглаживал бёдра младшего братишки, пока тот не привёл к финалу и его.       — Я хотел дольше, — обескураженно пробормотал Саске, когда брат лёг рядом с ним. — Может ещё раз?       — Саске, завтра рано вставать, — Итачи щёлкнул его по лбу, на что тот поджал губы и зажмурил правый глаз. — Не истощай себя, мы ещё успеем потренироваться в длительности.       — Ну ладно, тогда завтра, — тот отыскал покрывало и накрыл их обоих, прижимаясь под ним к любовнику. — Спасибо, что помог развеять ту иллюзию, — негромко добавил он. — Надеюсь, это не случится никогда…