Ложь закрытых глаз

      Место, в котором они оказались, сначала напоминало обычное подземелье. Длинный коридор, выложенный от потолка до пола камнем, был достаточно широк и всё больше уходил под землю. В стены были вделаны подставки под факелы, однако они пустовали. Для братьев это не имело значения: Итачи не видел, а Мангекё Саске позволял разглядеть все детали даже лучше, чем днём. Пока они шли, под ними проползали белые змейки и исчезали где-то в поворотах или между камней. Саске следил за ними взглядом, а Итачи шёл по отголоскам чакры Орочимару, безошибочно определяя путь к главному источнику.       Вскоре этот длинный коридор начал расширяться и привёл их к просторному помещению с высокими сводами. Оно было заполнено большими прозрачными емкостями, напоминающими огромные цилиндрически колбы. От них исходил мягкий зеленоватый свет, а наполнены они были жидкостью. От них тянулись многочисленные провода. Некоторые были пусты, а в некоторых что-то плавало.       — Что за черт, — пробурчал Саске, осматривая всё это. — Похоже на экспериментальную лабораторию.       — Так и есть, Саске-кун, — раздался откуда-то хрипловатый голос, в котором отчетливо слышалась усмешка. Братья одновременно вздрогнули, силясь понять, откуда он идёт. Младшему Учихе казалось, что эхо отражается с каждой стороны, но он, как и Итачи, начал ощущать, откуда исходит источник. Старший брат пересёк этот зал до конца. Слева находилась небольшая дверь, которая вела куда-то ещё и была приоткрыта. Он без колебаний зашёл туда, а Саске едва успел следом. Комната, что открылась его взгляду, была не меньше предыдущей, но наполняли её не колбы, а высокие полки со свитками и книгами. Они были везде, даже валялись на полу, и среди них на кресле, напоминающем трон, восседал Орочимару.       — Саске-кун, Итачи-кун, какая неожиданная встреча, — почти по-змеиному прошипел он, лукаво улыбаясь. С их последней встречи саннин практически не изменился: та же бледная кожа, узкие желтые глаза с сиреневой подводкой, длинные темные волосы и простая одежда с характерным поясом из веревки. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, а рукой подпирая голову. Его взгляд буквально впился в двух Учих, которые оберегали друг друга.       — Не думал, что после нашего удивительного свидания ты захочешь увидеть меня вновь, Саске-кун, — добавил он и оскалил зубы. — Так соскучился?       — Может вырвать у него язык? Всё, что нужно, достану из его головы, — процедил младший Учиха, а его Мангекё вновь запылал.       — Я думаю, мы обойдёмся без кровопролития, — спокойно произнёс Итачи. Он стоял чуть ближе к Орочимару и немного заслонял брата собой.       — Итачи-кун как обычно крайне рассудителен, а тебя, Саске-кун, я поздравляю — твои пробужденные глаза просто великолепны, — он едва заметно облизнулся, продолжая хищно скалиться.       — Обойдёмся без лишнего трёпа, — также грубо продолжил младший Учиха, выступая из-за плеча брата. — Нам нужна информация о запрещенной технике, которая пожирает внутренние органы.       — Да, есть такая, весьма древняя и опасная, — кивнул головой бледноликий мужчина. — Неужели о ней кто-то знает, кроме меня?       — Получается, что так, раз мы говорим о ней, — угрюмо добавил младший Учиха. — Как от неё избавиться?       — Саске-кун, неужели ты думаешь, что такую ценную информацию я расскажу просто так? — каверзно спросил Орочимару, а Итачи усмехнулся.       — Не только информацию. Нам нужны органы — лёгкие. Здоровые и живые, — произнёс старший брат.       — Вы как раз по адресу. Наверное, как вы уже могли заметить, я промышляю чем-то подобным. Но… это будет дорого стоить.       — Ты не в том положении, чтобы торговаться, Орочимару, — прошипел Саске, а чакра вокруг него начала формировать очертания Сусаноо. — Если ты забыл, то я напомню тебе, что я владею Мангекё Шаринганом и подпалю всю твою лабораторию и тебя вместе с ней Черным пламенем. А заодно посмотрю, как ты будешь плясать, не в состоянии избавиться от него.       — Ну, ну, Саске-кун. К чему такая жестокость, — успокаивающе произнёс хозяин лаборатории. — К тому же, поджарь вы меня, так и не узнаете, что это за техника и как от неё избавиться.       — Тогда просто залезу к тебе в голову и вытащу всё оттуда, — огрызнулся младший Учиха.       — Похоже, Итачи-кун так не считает, — отметил Орочимару, поглядывая на старшего Учиху.       — Зная, что мы идём к тебе, ты наверняка предпринял какие-то действия против гендзюцу, — проронил старший брат, немного хмурясь. — Впрочем, это несложно проверить.       — Против обычного гендзюцу — возможно, но против Мангекё бесполезны любые барьеры, — прошептал Саске, готовый к любым действиям.       — В этом ты прав, Саске-кун, — прошаркал Орочимару. — Вот только загвоздка в том, что я не могу помнить абсолютно все техники, о которых читал когда-то. Так что вряд ли ты найдёшь что-то полезное в моей памяти.       — Всё, о чем ты читал когда-то, уже в твоей памяти, — осадил его Итачи и тяжело вздохнул. — Однако ты неплохо её прочистил, избавившись от всего ненужного, — он нахмурился. — Саске, чтобы восстановить его память и найти необходимое, нужно потратить время. Не думаю, что оно у нас есть.       — Чертов пройдоха, — выплюнул младший брат. — Чего ты хочешь за технику и орган?       — Хм… всего ничего, — взгляд Орочимару снова стал пытливым. — Один из вас проведет эту ночь со мной. Вот и всё.       Глаза Саске расширились до невозможного — он остолбенел и не мог понять, издевается тот или говорит серьёзно. Итачи, странно качнувшись, в отвращении скривил губы, сдерживая порыв гнева внутри себя.       — Он что, издевается? — не вытерпел Саске, смотря то на самодовольного Орочимару, то на напряженного брата, который был не настолько ошеломлен, как младший.       — Не совсем, — холодно ответил Итачи, стискивая кулаки. — Этот человек… испорчен настолько глубоко, что не чурается самыми низменными пороками. Своей фальшью и ложью он заманивал в своё логово несчастных детей и подвергал изощренным пыткам их тела и души. Дети тринадцати-шестнадцати лет — его излюбленное лакомство. Причем, преимущественно, юноши.       — Послушать тебя, так я какой-то монстр, — рассмеялся Орочимару, чуть подаваясь вперед и цепляясь пальцами за подлокотники кресла. — Зато ты у нас святой, Итачи-кун, — на его губах снова заиграла неприятная улыбка, а сладкий взгляд перешёл на Саске. — Возлежать с собственным братом… Даже я бы до такого не догадался, — прошелестел он, облизывая своим длинным языком губы, а представляя нечто иное.       — Заткнись, ублюдок! — вспыхнул Саске, расценив этот жест в свой адрес. — Ты ничего не знаешь о нас!       — Хотя вряд ли бы я догадался, — продолжил Орочимару, проигнорировав его и снова переводя взгляд на старшего. — Ведь у меня нет ни братьев, ни сестёр, — усмехнулся змееглазый.       — Зачем мы тебе? — так же бесстрастно и надменно продолжил Итачи. — Мы не подходим под твои вкусы. Саске уже двадцать один, а мне так и вовсе двадцать шесть. Для тебя мы оба — как перезревшие плоды.       — Да, Итачи-кун, я помню, каким необыкновенно аппетитным ты был в свои юные годы, — желтые глаза возбужденно запылали. — Тогда я даже не знаю, чего хотел больше — вернуть то, что ты у меня украл, или поймать тебя самого. К сожалению, мне не удалось ни того, ни другого. Саске-кун, четыре года назад, когда мы впервые встретились, ты меня тоже очень впечатлил, — младшего Учиху передёрнуло, когда он снова увидел этот язык. — Впрочем, глядя на вас, я думаю, что иногда кислое и жесткое очень надоедает и до безумия хочется вкусить чего-то сочного и мягкого, настолько, чтобы сок стекал по губам и подбородку, а мякоть таяла во рту, — он снова облизнулся. — Все мы не без греха, так что выбирайте, кто из вас, — саннин щёлкнул пальцами, и прямо в воздухе появился запечатанный свиток и колба, похожая на те, которые они видели в экспериментальном зале. Однако по размерам она была намного меньше, а в зеленоватой жидкости угадывались очертания лёгких.       — Саске, бери это и уходи, — спокойно произнёс Итачи, не двигаясь с места. Младший метнул разъярённый взгляд на старшего, а его губы сами собой скривились.       — Черта с два! Я не оставлю тебя наедине с ним! — прорычал младший Учиха, касаясь рукояти катаны на поясе. — Если ты остаёшься, то и я остаюсь!       — Скажу по правде, — отметил Орочимару на его страстный порыв, — я был бы рад, если бы вы остались вдвоём, но у нашего любимого Наруто-куна не так много времени.       — Откуда ты знаешь, что это Наруто? — прошипел Саске, гневаясь и злясь на всех, включая самого себя. Подвергать Итачи такому унижению? Да лучше он сам ляжет под этого змея, нежели позволит сотворить это с любимым братом!       — А ради кого ещё вы бы так стелились? — вскинул руки Орочимару. — Время, — напомнил он.       — Саске, — хладнокровно повторил Итачи. — Здесь он прав. У нас не так много времени.       — Но почему опять ты? — разозлился тот, не понимая, почему все вышло из-под контроля. — Должен идти на какие-то жертвы? Я останусь, а ты…       — Саске. Не отнимай у меня роль старшего брата, — повторил тот и едва заметно улыбнулся. — И неужели ты считаешь, что моя честь стоит жизни Наруто?       — Нет, но… — начал было тот и прервался. Переубедить Итачи он не сможет, да и сам понимает, что старший брат испытывает схожие чувства по отношению к нему. Об этой унижающей сделке даже не хочется думать, остаётся только верить в своего брата. Понимая, что счет идёт на секунды, Саске, подойдя к нему, припал к плечу и глубоко вздохнул.       — Просто… скажи, что у тебя есть план, — взмолился он и спросил так тихо, чтобы слышал только Итачи. Где-то на уровне инстинктов Саске знал, что тот не сдастся так просто. Он уже побеждал Орочимару в честном поединке, что помешает ему сделать это снова? Он выкрутится. По-другому просто не может быть.       — У меня есть план, — тоже очень тихо ответил Итачи и взъерошил его волосы. Саске, отстранившись, кивнул головой и забрал колбу со свитком. А потом зверем посмотрел в сторону Орочимару.       — Только посмей что-нибудь сделать с моим братом! — прорычал он перед уходом. — И я сделаю то, что обещал — спущу шкуру и поджарю тебя Черным пламенем.       — Буду ждать это с нетерпением, Саске-кун, — елейно ответил тот. — Дорога туда и обратно займёт у тебя около десяти часов. Как раз сможешь забрать своего драгоценного брата утром. Выход ты знаешь где, — добавил он. Младший Учиха, одарив его обжигающим взглядом, на прощание коснулся руки старшего, передавая ему большую порцию своей чакры для неминуемой битвы, и поспешил покинуть подземную лабораторию. Как только его шаги исчезли в длинных каменных коридорах, Орочимару, празднуя свою победу, поднялся на ноги и приблизился к Итачи, который стоял прямо и даже не склонял голову.       — Чего ты хочешь от меня, Орочимару? — невозмутимо и громко спросил молодой шиноби, ощущая сильную чакру напротив себя. — Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что сам я не дамся, а заполучить меня будет не так просто. Особенно, учитывая то, что в последний раз ты попал в мою ловушку.       — Да, я помню тот прискорбный случай, — усмехнулся хозяин подземелья, разглядывая своего пленника с ног до головы. — Но второй раз на те же грабли я не наступлю.       — Для тебя у меня припасены другие, — надменно ответил Учиха, не шелохнувшись.       — Ты так горд, Итачи-кун, — прокряхтел змееглазый. — Наверняка считаешь ниже своего достоинства говорить с грязью, вроде меня. С одной стороны ты — молодой, красивый, любящий и любимый, обожаемый чуть ли не всеми жителями Конохи. С другой — я. Старый, порочный извращенец, принимающий людей за расходный материал. Казалось бы, что может быть между нами общего? А оно есть, как бы ты ни отрицал. Мы оба лицемерны и лживы, эгоистичны, оба стремимся изменить этот мир к лучшему своими способами и преданы идее до конца. Оба подвержены порочным страстям…       — Порочным страстям? — перебил его Итачи: последнее сравнение его очень раздражало. — Как ты можешь ставить свои грязные желания на один уровень с моими? Я не использую детей для утоления похоти!       — Да ну? — на губах Орочимару заиграла плотоядная улыбка. — А сколько было нашему милому Саске-куну, когда ты впервые прикоснулся к нему? — когда лицо Итачи побледнело, он улыбнулся ещё шире.       — Когда Саске было шестнадцать, я не совокуплялся с ним, — через силу ответил Итачи, едва сдерживая свою ярость.       — Возможно. Ты ведь такой предусмотрительный. Дождался, когда братишка подрастёт, чтобы иметь его без угрызений собственной совести. Но ведь касался? — внезапно голос Орочимару зазвучал настолько близко, что Итачи невольно отшатнулся. — Касался его юного тела, целовал его губы, дарил наслаждение и получал его сам?       — Наша личная жизнь тебя не касается, Орочимару, — беря себя в руки, уравновешенно произнёс старший Учиха. — Я не принуждал Саске, а наоборот — отталкивал его, как только мог. Он мой брат, он всё, чем я дорожу. Я никогда не использовал его ради мимолётного наслаждения. Ты же срываешь любой цветок, который тебе понравится, а затем выбрасываешь его, стоит лепесткам лишь чуть увянуть. Не сравнивай меня с собой, — с отвращением повторил он. — У нас с Саске разница всего в пять лет, мы почти ровесники. Да, наша связь ненормальна, но она выглядит гораздо естественнее, чем влечение шестидесятилетнего старика к пятнадцатилетним подросткам.       — Как бы ты ни опровергал это, факты очевидны. Только ты способен понять меня, Итачи-кун, — ничуть не смутившись, продолжил нукенин. — Потому что ты, как и я, знаешь, насколько сладки и нежны бывают молодые невинные тела, жаждущие любви и ласки. Когда-то ты и сам был таким. Жаль, что наши пути разошлись, Итачи-кун. Впрочем, судьбе было угодно, чтобы мы встретились вновь. Ты ведь не веришь в случайности так же, как и я?       — Не верю. А ты решил воспользоваться шансом, который упустил тринадцать лет назад?       — Хм. Не провоцируй мои фантазии, Итачи-кун. Ведь, насколько я понимаю, не только ты владеешь своим разлюбимым братом, но и он — тобой. Признаться честно, в этой роли ты выглядишь гораздо притягательнее, чем твой грубый и невоспитанный щенок, — практически выругался он и опять изогнул губы. — Думаю, ты умеешь доставлять удовольствие гораздо лучше, чем он. Хотя признаю — в дерзости его своеобразное очарование. Удивительно, как ты смог прогнуть этого упрямца под себя. Как думаешь, а я бы смог?       — Потому что я такой же упрямец, — ухмыльнулся Итачи. — И нет. Тебе бы никогда не удалось заполучить Саске. Он может принадлежать лишь мне, потому что я для него весь мир, день и ночь, солнце и луна. Я для него воздух и вода, огонь и земля. Так же, как и он для меня. И ты знаешь, насколько он силён теперь. Одно неверное слово — и он уничтожит весь этот остров за считанные минуты. Его сила огромна, Орочимару. Настолько, что даже он сам порой не справляется с ней. Я знаю, ты жаждешь заполучить её. Но тебе не удастся подчинить Саске. Потому что я тебе это не позволю.       — Хах. Обожаю сорванцов вроде вас, — выслушав его, усмехнулся саннин. — Вас так упоительно ломать.       — Ты способен подчинить только слабых, Орочимару. На людей вроде меня у тебя сил не хватит, — спокойно парировал Учиха.       — Прекрати делать из меня монстра, Итачи-кун, — бледноликий мужчина поморщился, отступая на шаг. — Их было всего лишь двое, остальных я не тронул.       — Да, ты использовал их в своих экспериментах. И продолжаешь до сих пор, — жестко заключил Учиха.       — А вот здесь ты не прав, Итачи-кун. В своих исследованиях я уже давно не использую людей.       — Не используешь людей? — нахмурился старший Учиха. — Тогда откуда у тебя органы и существа в колбах?       — Наконец-то мы закончили с прелюдией и перешли к делу, — усмехнулся отступник. Орочимару подошёл к одной из полок, где хранились свитки и достал один из них из самого дальнего угла. Сложил несколько печатей, и тот обратился в очередную колбу, запечатанную в нём. На этот раз такую маленькую, что она помещалась в ладони.       — Заинтригован, Итачи-кун? — язвительно спросил хозяин лаборатории, вскрывая ёмкость с зеленоватой жидкостью. — Наверное, тяжело ожидать чего-то неизведанного, что с тобой может произойти. Подойди ко мне, — попросил он, а Учиха не двинулся с места. — Итачи-кун, я не буду повторять, — более настойчиво добавил исследователь.       — Чего ты хочешь от меня? — шиноби Конохи всё же сделал несколько шагов навстречу ему и остановился в полуметре.       — Будем честны друг перед другом, Итачи-кун, — своими бледными пальцами он стиснул его запястье и приподнял его руку. — Ты ведь не чувствуешь во мне зла? — прошептал нукенин, вкладывая что-то в его раскрытую ладонь.       — Чувствую. Но сейчас оно не направлено на меня, — Итачи ощутил, как кожи касается что-то прохладное и гладкое. Как только пальцы нащупали две круглые сферы, он скривил губы.       — Снова подачка? Как от Акацки? — брезгливо спросил он, протягивая ладонь обратно. — Мне не нужны глаза, Орочимару.       — Да брось, — усмехнулся тот. — Не лги самому себе, Итачи-кун: видеть ты желаешь больше всего на свете. Конечно, после того, как любить своего ненаглядного брата, — язвительно добавил он. — Не говори, что не хочешь видеть его.       — Эти глаза не помогут мне. Думаешь, я не пытался? Их хватит часа на четыре, не более. Акацки давали мне несколько в день, чтобы я мог выполнять миссии, используя Шаринган.       — Итачи-кун, не недооценивай мои способности, — сладко улыбаясь, проговорил саннин. — Ты же знаешь, что я люблю проводить эксперименты, приближаясь к совершенству. И то, что я тебе предлагаю — не обычные глаза.       — И чьи же они? У кого ты их забрал? — с неприязнью спросил он. — Я не чувствую в них никакой чакры, хотя они живые.       — Ни у кого. Я сам создал их. Давай же, Итачи-кун. Если ты будешь так тянуть кота за хвост, твой несносный младший братец спустит с меня шкуру раньше, чем я рассчитываю, — нетерпеливо произнёс он.       — И зачем же ты даёшь их мне? С чего вдруг такая щедрость? Может надеешься, что за них я отдамся тебе? Отдам своё тело или свою силу? Буду служить тебе?       — Нет, конечно. Нужно быть дураком, чтобы надеяться на это, — усмехнулся мужчина. — Я хочу проверить их на тебе, а заодно показать тебе кое-что.       — И что же это? — вернув глазные яблоки в зеленоватую жидкость, Итачи вытащил из глазниц свои стеклянные и убрал их в карман. Орочимару, довольно скалясь, сложил ручные печати и произнёс несколько слов, после чего пустые глазницы старшего Учихи заполнились этими странными глазами. Ещё несколько печатей и слов — и глазные яблоки соединились со всеми нервами, становясь частью тела Итачи.       — Кое-что, над чем я работаю, — сказал Орочимару, отходя назад и любуясь на своё творение. Несколько минут молодой шиноби Конохи стоял не шевелясь и не открывая глаза. Хозяин подземелий терпел, а когда веки его гостя затрепетали, он самодовольно улыбнулся. Итачи медленно открыл глаза, и когда свет проник в его разум, на губах тоже появилась пренебрежительная улыбка.       — Какая досада, — надменно протянул Учиха, ощущая эти глаза всё сильнее и сильнее, — после стольких лет тьмы первое, что я вижу — это твоё отвратительное лицо.       — Как жестоко, Итачи-кун. Я ведь готовился к нашему свиданию, — рассмеялся тот и снова приблизился к своему гостю. — И как тебе они?       — Что это за глаза? — Итачи жмурился и закрывал веки. — Они очень лёгкие, я почти не ощущаю их тяжести и чакры предыдущего владельца…       — Говорю же — у этих глаз не было владельца, — с лёгким раздражением повторил Орочимару. — Они созданы не из человеческой материи, а из клеток, искусственно выведенных мной. Эти глаза изначально пусты, но чем дольше ты ими владеешь, тем больше они впитывают твою чакру и приспосабливаются к тебе, как к истинному владельцу. Более того, если ты активируешь свой Шаринган…       Едва Орочимару смог это произнести, как застыл на месте, ощущая себя стрекозой на иголке. Итачи, не дожидаясь его предложения, сам задействовал своё доудзюцу и первым делом решил использовать его на хозяине лаборатории, погрузив того в гендзюцу.       — Неплохо, Итачи-кун, — проскрипел Орочимару, когда шиноби отпустил его. — Теперь эти глаза пропитались твоей учиховской чакрой. Будет интересно проверить их на ком-то другом: стали они Шаринганом, или это временный эффект?       — Значит, вот для чего я был тебе нужен? — усмехнулся молодой человек. — Хочешь наладить массовое производство Шарингана, напитывая пустые глаза моей чакрой?       — Хорошая идея, Итачи-кун, но вряд ли ты захочешь стать моим инкубатором, — заметил тот и, обойдя молодого шиноби, направился к залу с огромными колбами, поманив гостя за собой. Итачи, нехотя следуя за ним, рассматривал всё вокруг себя. В подземной лаборатории оказалось весьма сумрачно: окружающие предметы было возможно разглядеть благодаря неясному свету фонарей и зеленоватому сиянию из колб. Орочимару остановился у первой из них, в которой Учиха-старший увидел какой-то орган. Он явно не принадлежал человеку, но очертаниями походил на большое сердце.       — Как ты знаешь, Итачи-кун, я всегда стремился обрести совершенство. Так же, как и ты, — скосив глаза на бесстрастного гостя, начал саннин. — По молодости пытался раскрыть все секреты этого мира, чтобы познать главный из них — бессмертие. По моему скромному мнению, именно бессмертие является совершенством, к которому человек стремится всеми силами.       — Ты прав. В этом мире каждый стремится к совершенству, — перебил его Итачи, подходя к следующей колбе, где плавало что-то похожее на желудок. Много желудков. — Потому что ни один человек не может быть совершенным сам по себе. Но ты можешь достичь бессмертия, Орочимару, однако так и останешься несовершенным. Потому что за все те годы, что дала тебе судьба, ты так и не смог обрести гармонии в себе. Посмотри на себя, — Итачи повернулся к нему и бросил испепеляющий взгляд своим алым Шаринганом, который немного жег глаза. — Ты прожил больше полувека, но так и не смог найти человека, который дополнял бы тебя во всём. У тебя нет ни семьи, ни детей, ни спутника или друга. Я признаю, что возможно ты величайший человек в своём поколении, Орочимару. Ты обладаешь огромным пластом знаний, владеешь редкими и забытыми техниками. Но делает ли это тебя счастливым?       — А что есть счастье? — развёл руками хозяин лаборатории. — Ты достигаешь счастья, когда имеешь своего бесценного братишку или он имеет тебя, я же достигаю удовлетворения, когда что-то создаю.       — Безусловно, нет ничего прекраснее секса с любимым, но не это делает меня счастливым, — усмехнулся Итачи, отходя ещё дальше. — Не думай, что я живу лишь низменными инстинктами, как ты. Ты создаешь за счет того, что разрушаешь другое. Я же пытаюсь сделать людей счастливым не разрушая то, что есть.       — Признаю, Итачи-кун, прежде я действительно много чего разрушил, чтобы создать что-то новое. Стремясь к бессмертию, я использовал людские тела. Самые крепкие, чтобы продлить свою жизнь. Но их хватало года на два-три, а то и меньше. Мне приходилось постоянно менять их, так же как тебе — твои глаза. А это, как понимаешь, очень надоедает. И тут я вдруг подумал, что этого идеального тела вовсе не существует в этом мире! Как я могу достичь совершенства, используя что-то настолько несовершенное? Тогда я изменил свои взгляды на конечную цель и стал использовать другие методы для её достижения. Вместо того, чтобы перебираться десятками дефектных тел, я решил создать одно, но идеальное. Без изъянов и недостатков. Используя клетки животных и людей я вывел особый генетический материал, который способен к самовоспроизведению и обновлению. Получив его один раз, можно не волноваться о том, что он когда-либо закончится или иссякнет. Благодаря этим особым клеткам я смог создать ткани, а после и органы, которые ты видишь здесь.       — Я подумал, что в последнее время о тебе мало слышно. Значит, этим ты занимаешься, сидя в своей лаборатории? — Итачи обошёл ещё несколько колб.       — Да. Органы — лишь ступенька к созданию совершенного тела, — согласился исследователь. — Однако это оказалось не так просто, как я думал. Создать их по отдельности у меня получилось. Но соединить в единую систему…       — Постой. В тот день, когда ты выкрал свиток из библиотеки Конохи, и когда мы столкнулись в деревне Скрытой Травы, — снова перебил его Итачи. — Если ты решил создать совершенное тело сам, зачем пытался похитить тело Саске? Всё-таки вернулся к старому?       — О, тело Саске-куна, — Орочимару мечтательно изогнул губы. — Не в обиду тебе, Итачи-кун, но оно совершеннее всех тел, которые я видел или использовал. Однако нет, к старому я не вернулся, несмотря на такой соблазн. Мне нужно было не тело Саске-куна, а твоя душа.       — Что? — удивился старший Учиха. — Ты же нападал на Саске!       — Да, потому что знал, что ты бросишься защищать его и что ты единственный, кто сможет почувствовать мою технику.       — И зачем же тебе была нужна моя душа?       — Для этого, — Орочимару обошёл все высокие колбы и скрылся где-то между ними. Итачи, оторвав взгляд от очередных органов, проследовал за ним и нашёл мужчину у самой дальней ёмкости, которой не было видно за всеми остальными. Она была немного поменьше, а жидкость в ней как будто светлее. Поэтому и свечение от неё исходило более мягкое и тёплое.       — Что это? — Итачи разглядел в ней небольшой изогнутый комочек, который не был похож ни на один орган. — Это… зародыш? — изумился молодой шиноби, различая крошечные части человеческого тела, находящиеся в зачатке. — Эмбрион?       — Да. Один из самых удачных, — подтвердил нукенин. — Я создал его из своих клеток, добавив их в тот материал, из которого выращиваю органы.       — Сколько ему? — этот «экспонат» показался Итачи самым интересным из всего, что находилось в лаборатории. Его Шаринган перестал гореть, а глаза с любопытством улавливали каждую деталь, отпечатывая всё в сознании.       — Шесть недель. Предыдущий продержался лишь четыре и погиб, — ответил Орочимару, тоже подходя близко к колбе. — Похоже, мне хоть чем-то удалось тебя удивить, Итачи-кун, — читая искренний интерес на его лице и в его глазах, удивился саннин. — Несмотря на свой юный возраст, ты познал много вещей и знаний в этом мире, но такое видишь впервые.       — Да, ты прав. Я действительно удивлён. Хотя мы с Саске предполагали, что ты способен на что-то подобное. Кажется я начинаю догадываться, — он выпрямился и снова обратил свой взгляд на бледноликого саннина. — Зачем тебе понадобилась моя душа.       — Да, — впервые за всю ночь улыбка сползла с лица Орочимару, а сам он нахмурился. — Тело мне создать удалось. А вот душу — нет. А чтобы создать нечто совершенное, необходимо два компонента: идеальное тело и сильная душа.       — А разве ты не свою душу планировал в него перенести? — указывая на эмбриона, спросил Итачи.       — Я подумал зайти немного дальше, — улыбнулся тот. — Хочу быть создателем… чего-то нового.       — А ты не пробовал просто стать отцом? — усмехнулся Итачи, снова обращая свой интерес к эмбриону. — Это и проще и приятнее.       — Чушь. Я не для того проводил столько исследований, чтобы скатиться к обычным человеческим нуждам, — поморщился змееглазый. — К тому же, это не новое, а старое. Веками отточенный механизм.       — Что ж, может быть, здесь ты прав. Но почему моя душа, Орочимару? Ведь если ты соединишь её с этим телом, разве это не буду снова я?       — Нет, не будешь. Твоё сознание будет новым и чистым, а душа не обременена тяготами прошлого и настоящего. Вообще-то изначально я планировал использовать душу Мадары, как сильнейшего из воинов прошлого, но поскольку ты отнял её у меня, решил воспользоваться тобой. Ведь у тебя тоже невероятно сильная душа, Итачи-кун.       — Неужели? — снова искренне удивился тот. — Разве не ты до этого говорил, что я настолько слаб, что отдаюсь самым порочным удовольствиям, — иронично припомнил он.       — Дело не в этом, — отмахнулся Орочимару. — Здесь уже играет роль твоё тело, которое тянет душу вниз. По сути вы с Саске-куном — две части одного целого. Одного идеального. У него — прекрасное сильное тело, у тебя — невероятно стойкая и чистая душа. Какой бы грязью тебя не поливали, она всё равно останется такой. В мыслях я не раз соединял вас друг с другом, представляя, что получится, если твоя душа окажется в теле брата. Думаю, подсознательно вы тоже к этому стремитесь, но другим способом, — он оскалил зубы, смотря на гостя.       — Ты же знаешь, что я не отдам тебе свою душу, — спокойно произнёс Итачи. — Каким бы искалеченным ни было моё тело, мне комфортнее в нём, чем в любом другом, совершенном.       — Конечно, ведь при другом раскладе ты вряд ли сможешь настолько эффективно сношаться с братцем, — пробормотал себе под нос Орочимару и захихикал. — Да, я ожидал подобного ответа, Итачи-кун. Я не могу причинить тебе вред, мой разлюбезный господин Учиха, благодаря тому маленькому трюку, что провели со мной Саске-кун и Шисуи-кун. Поэтому у меня к тебе предложение, — он обошёл колбу с эмбрионом и остановился напротив Учихи. — Отдай мне душу Мадары, а взамен можешь забрать эти глаза.       — Значит, решил воспользоваться моей слабостью? Ты себе не изменяешь, Орочимару, — хладнокровно произнёс молодой шиноби. — Мадаре незачем больше оставаться в этом мире. Его счастье находится в другом. К тому же, получив такую силу — совершенное тело и душу — ты не боишься, что в конце концов уничтожишь мир?       — Такой исход событий я предвидел, и мне было бы крайне любопытно его увидеть, — снова хрипло засмеялся саннин. — Но это слишком грандиозный план. Как ты и сказал, я полвека живу один. Может быть, я наконец-то решился поделиться с кем-то всеми своими мыслями?       — У тебя же есть твой сподвижник?       — Кабуто лишь инструмент. Весьма полезный, но я не чувствую в нём, так сказать, родственную душу. Не чувствую того, кто мог бы стать моим преемником. Моим продолжением.       — Значит, ты тоже ищешь того, кто тебя дополняет, — улыбнулся Итачи. — Душу Мадары тебе отдавать слишком опасно, Орочимару. В ней заключена огромная сила, а зная тебя, ты непременно захочешь воспользоваться ей. К тому же, он не хочет возвращаться в этот мир снова. Мадара с самого начала стремился к смерти, а ты преградил ему путь. Он должен умереть, чтобы встретить того, кто давно ждёт его.       — Брось, Итачи-кун, — закачал головой Орочимару. — Почему ты так печёшься о нём? Ты даже не знал его. И не это ли достойная цена за глаза?       — Нет. Плата слишком высока, — покачал головой тот, а мужчина усмехнулся.       — Разве ты не хочешь снова видеть, Итачи-кун? — мягко спросил он. — Дело не в окружающей природе, зданиях, чтении или изучении новых техник. Нет, для этого глаза тебе не нужны. А вот чтобы увидеть его, ты готов пойти на многое, не так ли?       — Нет, не готов, — снова отверг его слова Итачи, а его плечи напряженно приподнялись. Орочимару это заметил и привычно оскалился, как змея, увидевшая свою добычу и готовая вонзить в неё зубы сию секунду.       — Ты хочешь видеть его, — подчеркнул хозяин подземелий, приближаясь к своему гостю. — Ты хочешь смотреть на его красивое лицо, изучать его превосходное тело. Читать в его глазах чувства, что он испытывает к тебе и наслаждаться ими. А этих чувств очень много: начиная от покорности и благоговения и заканчивая страстной одержимостью. Знаешь, сколько удовольствия можно получить, узнав о каждом из них? А это возможно лишь с помощью глаз. Видеть каждую эмоцию, что охватывает его душу и тело. Заставляют его задыхаться и трепетать. Наблюдать за его спокойным сном и умиротворением, следить, чтобы он был осторожен во время миссий и вовремя подоспеть, чтобы защитить его.       — Хватит… — прошептал Итачи, сжимая кулаки и тяжело вдыхая. Однако Орочимару не услышал его или не захотел услышать, поэтому продолжил, повышая голос.       — Как ты можешь жить, не видя его улыбки? — его голос эхом разлетелся по всему залу. — А ведь он способен улыбаться и только тебе. Ты теряешь такие ценные мгновения, которые принадлежат лишь тебе! А его смущение? Его робкий, но просящий взгляд, когда желания распирают его, но он не смеет беспокоить тебя своими глупостями. Его восхищение тобой? Его грусть, его тоску по тебе, его радость и восторг, когда ты потакаешь всем его прихотям. Его обожание, когда ты властвуешь над ним и его раскрепощенность, когда он подчиняет тебя, — Орочимару приблизился так сильно, что практически шептал на ухо, искушая самые глубины его души. — Неужели ты не хочешь увидеть всё это?       — Прекрати! — не выдержал Итачи его сладкого голоса и в сердцах ударил кулаком по ближайшей колбе рядом с которой стоял. Его тело странно изогнулось, будто его ударили в живот. Не в состоянии стоять прямо, он прижался лбом к прохладному стеклу и распрямил пальцы, скользя руками по гладкой поверхности. Он закрывал глаза, с силой зажмурив веки, а сердце так разволновалось, что болезненно трепетало в груди. Молодой человек пытался взять себя в руки, но это оказалось не так-то просто.       — Кто бы мог подумать, что наш монолитный Итачи-кун в одно мгновение рассыпется на кусочки, — насмешливо прокашлял Орочимару, видя, как парню тяжело прийти в себя. Слишком глубокие чувства задели эти казалось бы простые слова. Слишком сокровенные желания, которые он подавлял и хоронил в себе изо дня в день.       — Итачи-кун, это не мечты и не фантазии, — снова продолжил науськивать нукенин, пристроившись позади его согнутого тела и кладя ладони на его плечи. — Это может стать реальностью. Уже стало реальностью. Тебе стоит сказать лишь «да» и отдать мне какую-то древнюю душу. И всё, о чем я говорил, ты сможешь увидеть. Ну же… — он так сильно прижался к нему, что Учиха невольно покачнулся, опираясь телом на колбу. Ещё несколько секунд мучительной борьбы с собой — и он смог сбросить с себя змея и встать прямо, как прежде.       — Ты не думаешь, что я могу просто убить тебя и спокойно забрать эти глаза с собой? — его радужка снова стала алой, и Орочимару возбужденно заулыбался, наслаждаясь сиянием Шарингана.       — Нет. Ты не такой подлец, как я, Итачи-кун, поэтому не сделаешь этого, — ровно ответил саннин. — Пожалуй, я не буду требовать у тебя ответа прямо сейчас, — отступил он. — Видя твоё страстное желание, я убедился в том, насколько ты хочешь получить глаза. Подумай над моим предложением, но не больше восьми месяцев, — он взглянул на колбу, где находился эмбрион. — Когда моё дитя созреет, душа должна быть в нём.       — Почему ты так стремишься поместить в него чужую душу? Возможно, он обретет свою собственную, и она сделает его гораздо счастливее, чем другая иная. Так что ты тоже подумай, Орочимару, — возразил ему Итачи. — Хочешь ты сделать его очередной своей марионеткой или позволишь ему самому найти путь в жизни.       — Путь в жизни? — бледные губы снова коварно изогнулись, и Итачи подумал, что ничего хорошего ждать от этого не стоит. Орочимару сложил печать, и в воздухе появился запечатанный свиток. Учиха напрягся, заранее готовясь дать бой. Однако к его удивлению, саннин бросил этот свиток прямо ему в руки и недовольно посмотрел в его наполненное сомнениями лицо.       — Что это? — Итачи не открывал свиток, тоже подозрительно сверля глазами скользкого собеседника.       — Маленький подарок, — протянул тот, сложив руки на груди. — Слышал, ты освоил звуковое гендзюцу. В твоём положении для тебя это единственное мощное оружие. В своё время я очень долго и тщательно изучал природу звука. Ты знаешь, что на Горе Мьёбоку, где живут все жабы, имеется особое музыкальное гендзюцу, которое существует с незапамятных времен?       — Да, про гору я слышал, но с особенностями жаб не знаком, — ответил Итачи, заинтригованный содержанием свитка. Всё-таки Орочимару и здесь оказался прав: к познанию новых знаний у них обоих был несдержанный интерес. — Кажется, только семья Намикадзе может призывать их.       — Из твоих знакомых только они, — усмехнулся Орочимару. — Но я знал ещё одного саннина, благодаря которому и получил эти знания. Магэн: Гамариншо — это очень сильное звуковое гендзюцу, для которого не нужны инструменты или печати. Лишь собственный голос и мелодия. Долгое время считалось, что этой техникой могут пользоваться только жабы, однако я поэксперементировал и, скажем так, адаптировал её для человеческих связок. Это мощнейшая техника, превосходящее любое гендзюцу, даже созданное Шаринганом. Она действует как на владельца Шарингана, так и на носителя Риннегана. Для неё не нужен глазной контакт, следовательно, отменить её жертва не сможет. К тому же, под контроль можно взять сразу несколько человек. По сути, у неё нет недостатков, кроме, пожалуй, одного. На её изучение уходят долгие годы, ибо одно неверное колебание голоса может свести всё к нулю. За десятки лет я так и не смог овладеть ей, — признался Орочимару. — Здесь мало только знаний, нужен абсолютный слух и управление собственным голосом. Я сомневаюсь, что кто-то из живущих вообще может изучить её. И всё же… — его глаза возбуждённо сверкнули. — Хочу снова провести эксперимент.       — И что ты за это хочешь? — Итачи, не удержавшись, распечатал свиток и активировал Шаринган, чтобы в его сознании отпечаталось всё, до последней черточки.       — Я же сказал, что это подарок, — елейно повторил он. — К тому же мне не хочется признавать, что все мои труды по добыванию и адаптации этой техники оказались напрасными. Знаешь, как творец, я хочу видеть своё детище в живую, — заключил он.       — Думаю, ты умрёшь раньше, чем я её изучу, — усмехнулся Итачи, по ходу чтения качая головой. Сложность этой техники действительно оказалась колоссальной. Хотя дело было скорее в точном воспроизведении, чем в запоминании.       — Я же собрался жить вечно, ты забыл? — поддел его саннин. — Так что это лучше тебе поторопиться и начать изучение, пока ты не превратился в сморчка. Хотя что тебе делать на старости лет — забавляться со своим братишкой всё равно не сможешь, — едко добавил он. Итачи оставил этот выпад без комментариев, погрузившись в чтение с головой. Он жадно заглатывал эти знания, словно опасался, что вода в источнике закончится, а Орочимару, довольно наблюдая за ним, продолжал вещать.       — А может, тебе ещё подкинуть технику вечной молодости? Знаешь, кое-кто ей очень успешно пользуется. Наверняка за отпущенный вам короткий срок юности вы не успеете насладиться друг другом.       — Когда ты стал таким участливым, Орочимару? — вновь запечатывая свиток и пряча его у себя, поинтересовался Итачи. — Тебя никогда не волновали судьбы других людей. Тебе стало скучно? Ты наверняка хочешь с кем-то обсудить результаты своих исследований, получить похвалу и признание. С кем-то, кто бы понимал тебя, разделял твои интересы и стремления. Делал это не из страха, а из собственных побуждений. Что ж, в этом я тебе не могу помочь. Ты мне неприятен, но всё же, несмотря на это, я признаю, что вряд ли существует шиноби, обладающий большими знаниями, чем ты, — он зажмурил глаза, а затем снова открыл их, привычно смотря в пол. — Я не хочу оставаться твоим должником, и когда-нибудь расплачусь за эту технику, вне зависимости от того, смогу я её изучить, или нет. А теперь забери их, — он указал на свои глаза, возвращаясь к их первоначальному разговору. — И не искушай меня больше. Я действительно страстно желаю этого, но поступиться со своим словом не могу. Мне достаточно того, что Саске рядом, а всё остальное… — он осекся и перевёл дыхание, снова беря эмоции под контроль. — Всё остальное неважно, — всё-таки смог сказать Учиха.       — Ну-ну, — Орочимару продолжал скалиться, смотря на него. — Порой даже я не могу отличить твою ложь от правды, Итачи-кун. А уж кто как ни я разбираюсь во всех тонкостях этого искусства. И снова ты лжёшь, закрывая глаза. Наверное, потому что боишься увидеть правду. Будет немного больно, — предупредил он, складывая печати, отсекающие нервы.       — Я привык.