Ложь закрытых глаз

      Несмотря на бурную ночь, Саске удалось проснуться рано. Он чувствовал себя уставшим, но определенно спокойным и уравновешенным. Итачи лежал рядом, и младший Учиха довольно улыбнулся, теснее прижимаясь к нему и кладя голову на грудь. Подобные моменты в тишине и покое были редки: обычно брат всегда сбегал с рассветом в хлев, если только сильно не уставал. И вот теперь, он лежит рядом. Такой расслабленный, красивый и на удивление невинный. Его спящее лицо кажется по-детски чистым, не омраченным проблемами, страхами или грехами. Саске то и дело косил на него глаза, не зная, что ему сейчас нравится больше: это обнаженное, порочное, пахнущее им тело, или это практически святое лицо.       — Ты постоянно говоришь, что люди несовершенны, что они всегда тянутся к тому, что их дополняет. Но ты… Ты противоположность самому себе. Разве может кто-то дополнить тебя? — прошептал Саске, осторожно целуя его закрытые глаза. Итачи слабо шевельнулся, отчего младший брат затаил дыхание, наблюдая за его пробуждением. Пришло около трёх минут, прежде чем его веки затрепетали, и он немного приоткрыл глаза.       — Саске? — первым делом хрипловато спросил старший брат и поднял руку, нащупывая его непослушные волосы.       — А ты надеялся проснуться в своей кровати с кем-то другим? — иронично ухмыльнулся тот, приятно зажмурившись от его поглаживаний.       — Который час? Уже утро? — голос брата постепенно приходил в норму.       — Да, шесть утра, — а вот у Саске до сих пор был низким и осипшим.       — Нужно вставать, коров доить… — старший Учиха попытался приподняться, но поскольку Саске лежал прямо на нём, просто встать не удалось.       — Коровы подождут. Давай полежим ещё немного, — попросил он, убирая волосы с его лица. — Мы редко можем позволить себе это.       — Ты ведь не злишься на меня? — осторожно спросил Итачи, продолжая трепать его по голове. — Я даже передохнуть тебе не давал.       — Злиться? С чего бы, — незаметно улыбнулся юный шиноби. — Я был впечатлен твоим рвением. Думал, что я один такой озабоченный и постоянно хочу тебя. А выходит, что и ты можешь не давать покоя. Это было здорово, нии-сан, — признался Саске, — хотя и немного беспокоит меня. Ведь была причина такого неудержимого голода?       — Ты хотел узнать, до сих пор ли я принадлежу тебе. Так вот, я тоже хотел знать — можешь ли ты любить меня, несмотря на все мои поступки. Прошлые и настоящие, — спокойно ответил старший брат, а его рука замерла, чуть сжимая голову младшего.       — Ты же знаешь, что да. Как можешь думать иначе? — хмуро пробормотал Саске. — Я всегда любил и буду любить тебя. Даже когда ненавидел, всё равно любил. Иначе ненависть не была бы такой сильной. И какие ещё поступки? Орочимару заставил тебя что-то сделать? — предположил юноша.       — Поговорим об этом чуть позже, — Итачи всё же смог отстранить Саске от себя и поднялся с кровати. Чуть покачнулся, но быстро восстановил равновесие и собрал распущенные волосы в хвост. Младший Учиха, продолжая лежать в кровати, лениво скользнул взглядом по его телу, пока старший надевал юкату. На коже четко выделялись следы прошедшей ночи, и некоторые из них выглядели крайне вызывающими. Словно почувствовав его взгляд, Итачи коснулся пальцами своей шеи и обреченно вздохнул, понимая, что ничего не поделать.       — Хорошо, что у клановой одежды высокий воротник, — усмехнулся Саске, тоже поднимаясь вслед за ним. Они вместе приняли душ, хотя смыть все последствия после любовного уединения не могли. К тому же, принимать душ вместе, когда куда-то спешишь — тоже оказалось плохой идеей, потому что их губы постоянно искали друг друга, а пальцы скользили по телу. С трудом оторвавшись друг от друга, братья переоделись в одежду клана и вышли во внутренний двор. В последнее время дойкой коров занимался больше Саске: он наловчился и теперь собирал молоко не хуже брата. Правда, молодой бычок постоянно тыкал мордой в его плечо и просился играть, а когда младший Учиха отмахивался, то бежал к старшему и практически валил его с ног в стог сена, ибо Итачи не всегда мог уклониться. А после этого начинал вылизывать своим большим языком его лицо. Саске шипел, вскакивал на ноги, выгонял непоседу на улицу, помогал брату подняться на ноги и оттирать лицо.       — Саске, к нему тоже ревнуешь? — весело спросил Итачи, когда все утренние работы по хозяйству были окончены. Братья, захватив завтрак с собой (Микото успела приготовить им горячие бутерброды с яйцом, ветчиной и помидорами — всё в хлебе), отдыхали на пастбище, в пойме реки, наслаждаясь прекрасным утром, вкусной едой и терпким зеленым чаем. Итачи просто вдыхал аромат свежих трав и цветов, подставлял лицо лёгкому ветерку, ощущая тепло солнечных лучей и тела брата, что сидел рядом. Саске, поглядывая на коров и бычка, играющего с Мадарой, срывал близрастущие полевые цветы и пытался сплести из них венок, вспоминая детство: Итачи постоянно делал украшения из цветов для него. Однако у младшего брата не получалось так же хорошо, как у старшего, поэтому он просто переплетал стебли. Когда Итачи завёл разговор об утреннем случае, руки юноши дрогнули, и он чуть не разорвал то, что успел сплести.       — Ещё бы! — возмутился Саске, скомкал все стебли и листья и бросил этот шарик в бычка. — Он позволил себе то, что даже я позволить не могу!       — Вылизать меня? — улыбнулся Итачи, кладя ладонь на его бедро и поглаживая его. — Хочу тебя огорчить, Саске, но помимо бычка меня облизывал ещё Мадара, обе наших коровы…       — Хватит, — оборвал его младший братишка, трясясь от ревности. — Я тоже должен это сделать! — он развернулся к брату, скользнул взглядом по его красивому профилю и, не задумываясь, провёл языком по его щеке, от подбородка до самого лба. Итачи, беззвучно рассмеявшись, ткнул его в лоб, заставляя братишку отстраниться.       — К сожалению, твой язычок не такой большой и не сможет сделать это за раз, — пошутил старший Учиха, пока младший раздосадованно потирал лоб. Впрочем, у Саске быстро нашёлся не менее игривый ответ.       — Зато он может кое-что другое, — проронил юноша и, мягко сжав подбородок брата, развернул его лицо к себе. И припал к его губам чувственным поцелуем. Теленок продолжал играть с лабрадором, а коровы также мирно пощипывали траву. Конечно, им было невдомёк, что в паре метрах от них, два человека испытывали истинное счастье. Ощущая напор нежных губ, Итачи подался вперед и положил руки на плечи младшего братишки. Братья то и дело меняли положение губ, чтобы было приятнее прикасаться языками. Саске не приукрасил свои способности: его гибкий игривый кончик языка дарил невероятные ощущения, вновь разжигая, казалось бы, утихшее желание. Впрочем, Итачи тоже не сидел без дела: он отвечал своему пылкому брату-любовнику с неменьшей охотой. Когда Саске отвлекался, он скользил по его нижней губе и по внутренней стороне верхней, покрывая их медленными и осторожными поцелуями. Иногда отстранялся, заставляя братишку недовольно ворчать от отсутствия продолжения, а после наоборот — неожиданно целовал его, вводя в приятный ступор. И не только двигались губы и язык — их пальцы то и дело гладили, перебирали пряди друг друга, скользили по шее и спине. Саске распалялся от каждого прикосновения: целовал напористо и даже агрессивно, а Итачи усмирял его нрав более медленными и нежными поцелуями. Младший Учиха сдавался этой упоительной неге, но полностью не пал под её натиском. Стоило брату ослабить бдительность, как он снова атаковал его своей страстью. А когда он уж слишком зарывался, то Итачи легонько кусал его губы или сжимал зубами кончик языка, посылая трепет по всему телу.       Их ритм постепенно выравнивался: каждый прислушивался к другому, и чувства мгновенно утащили обоих в свой водоворот. Саске уже не был захватчиком, а Итачи не гасил его огонь. Желание словно разлилось между ними поровну, и ощущая это идеальное равновесие, они закончили упоительную ласку. Отстранившись, будто взглянули друг на друга: Саске часто дышал, ощущая, как покраснело лицо, а Итачи улыбался, чуть склонив голову. Его губы были влажными и немного ярче, чем обычно, отчего все черты лица казались ещё более выразительными.       — Удивительное место, правда? — негромко спросил старший брат, делая глубокий вдох: аромат луговых трав его пьянил. — Здесь все ощущения кажутся такими свежими и чистыми.       — Да, здесь тихо и спокойно. Идеально подходит для нас, — кивнул головой Саске, снова пристраиваясь рядом с ним и прижимаясь сбоку. — Ты сегодня не пойдёшь в кондитерскую?       — Нет, возьму ещё один отгул.       — В последнее время ты зачастил, — Саске подозрительно сузил глаза. — Насколько я помню, прежде ты работал без отпуска и выходных, ибо не видел жизни без своих пирожных. А теперь…       — Да, я тоже заметил, что стал отлынивать от работы, — ухмыльнулся старший брат. — Но дело не в том, что я ленюсь или хочу отдохнуть. Находясь в кондитерской, я всегда чувствовал себя счастливым. Но некоторое время назад осознал, что она не даёт мне необходимых эмоций. Потому что по-настоящему счастливым я чувствую себя только находясь рядом с тобой.       — Правда? — лицо Саске просияло от восторга. — Наконец-то ты признался в своих чувствах, — довольно добавил он.       — Кажется, в своих чувствах к тебе я признался давно, — Итачи снова потрепал его по голове, затем приложил ладонь к щеке и кончиками пальцев коснулся глаз. Саске видел его лицо и ему показалось, что светлые теплые эмоции начали постепенно гаснуть, возвращая его привычное безразличие.       — Тогда может расскажешь и о том, о чем думаешь всё время? — осторожно спросил младший Учиха, когда брат снова выпрямился и как будто обратил свой взор в сторону реки. Коровы паслись недалеко от берега, и привязи хватало, чтобы они могли подойти к самой кромке и попить воды.       — Что произошло на Острове Демона? — добавил младший брат, стараясь, чтобы тишина не затягивалась.       — Ничего страшного на первый взгляд, — наконец-то ответил Итачи, а Саске весь сжался в ожидании гнетущей истины. — Он хочет заключить со мной сделку.       — И какую же? — с придыханием спросил юный шиноби.       — Как я говорил тебе прежде, когда мы возвращались из Страны Моря, Орочимару синтезировал некий вид клеток, благодаря которым может создавать органы. Некоторые, как например, те лёгкие, что теперь у Наруто, вполне обычные, другие же он совершенствует, добавляя к ним что-то ещё. Они становятся более сильными, выносливыми и менее поддаются разрушениям. Таким способом он создал глаза и попросил меня «испытать» их, — криво усмехнулся Итачи. — Как ты помнишь, служа у Акацки я получал живые глазные яблоки, но они не выдерживали моего Шарингана. Эти же глаза оказались действительно особенными: я не чувствовал ни тяжести, ни жжения, ни той пелены, что свойственна обычным. Они были очень лёгкими и как будто родными.       — И что же? — сипло спросил Саске. — Ты говорил о сделке. Он что-то попросил за них?       — Да, попросил, — подтвердил старший брат. — Но тут стоит упомянуть об ещё одном «изобретении» Орочимару. Помимо органов он смог создать искусственную жизнь из собственных клеток. Помнишь те большие колбы? Зародыш был в одной из них. Я сам видел его, и он был жив.       — Да ну… — ошеломленно выдохнул Саске. — Мы с тобой как-то предполагали, что он способен на такое, но чтобы теории вот так воплотилось в реальность? Но зачем ему это? Больше нечем заняться?       — Нет, Орочимару делает это не из-за праздного интереса или научных исследований. Не знаю, лжёт он или говорит правду, но сам он это объясняет стремлением создать совершенное тело и своего преемника. Того, кому он сможет передать все свои знания и опыт. И поверь мне, это невероятно ценный дар для того, кто сможет принять его.       — И что же? — всё больше волновался Саске. — Он попросил что-то для ребенка? Если его можно так назвать, — тут же пробубнил он себе под нос.       — Да, — Итачи говорил спокойно, всё так же устремляя свои мысли к такому же мерному течению реки. — Он смог создать совершенное тело, но вот душу ему оказалось создать не под силу. И тогда он вновь попросил меня вернуть ему душу Мадары, чтобы поселить её в это дитя.       — Серьёзно? — Саске изумленно посмотрел на лабрадора, который продолжал играть с теленком и не слышал их разговор. — Ты ведь не согласился? То есть… — снова испуганный взгляд в сторону брата. — Ты ведь мог просто забрать эти глаза и прикончить Орочимару в той лаборатории! Тебе это под силу, нии-сан! — возмутился он, не понимая, почему брат не поступил именно так. — Ты и без глаз с ним расправлялся, а уж с глазами!.. У тебя ведь пробудился Шаринган?       — Да, глаза впитали мою кровь, и поскольку они были чисты, без примеси чьей-либо чакры, то я смог пробудить Шаринган в них. Но дело не в этом, Саске. Да, я бы мог одолеть Орочимару, но тем самым я бы уподобился ему, а я не привык к такой подлости. К тому же, благодаря Котоамацуками Шисуи он не может причинить мне вред. И он не так прост, как кажется. Орочимару слишком хитёр, наверняка он был готов к подобному исходу. По сути, его невозможно уничтожить — даже если физическое тело погибнет, благодаря проклятым печатям он вернётся вновь… Но дело всё равно не в этом, — Итачи даже покачал головой, чтобы разобраться в своём потоке мыслей. — Душа Мадары очень сильна, я не могу допустить, чтобы такая сила попала ему в руки. К тому же, не могу позволить, чтобы он остался в этом мире и прожил ещё одну жизнь. Я обещал Изуне, да и сам Мадара стремится к нему. Так что обмена не будет в принципе, но…       — Я достану эти глаза, — внезапно сурово заявил Саске и нахмурился. — Плевать, что Орочимару может воскреснуть — он слаб и будет ещё слабее. Просто разделаюсь с ним и со всеми его подельниками, чтобы он не смог найти лазейки к возвращению. Если ты этого желаешь, я это сделаю, нии-сан! — яро воскликнул он, а его черные глаза на мгновение замерцали алым.       — А хочу ли я этого? — проронил Итачи, и Саске снова ошеломленно уставился на него, не понимая мыслей брата.       — То есть как? Ты же снова сможешь видеть! Меня, маму, этих коров, теленка, Мадару! Как это ты не хочешь? Если есть такая возможность, нужно действовать! — попытался убедить брата он, не понимая таких сомнений. Ведь разве может быть что-то лучше того, чтобы вернуть самый незаменимый дар природы?       — А вдруг не сработает? — всё так же тихо говорил старший Учиха. — Если этих глаз хватит не на три-четыре часа, а на три-четыре недели или месяца? Все эти годы я привыкал ко тьме, мирился с ней и выживал в ней. Если я снова увижу свет, привыкну к нему, а потом вновь потеряю…       — Да, я понимаю, чего ты боишься, — поддержал его Саске. — Но месяц всё же лучше чем три часа. Можно заставить Орочимару сделать ещё несколько пар таких, или ещё лучше — выведать у него секрет этих искусственных клеток. Если он будет постоянно снабжать тебя глазами, то тьмы ты больше не увидишь.       — Может быть, ты и прав, — на задумчивом лице Итачи внезапно появилась слабая улыбка. — Но тогда нам придётся оставить его в живых или пленить, что тоже маловероятно. А ты бы хотел, чтобы я снова видел? — спросил он, обращаясь к брату.       — Конечно! — не задумываясь, выпалил тот. — Что за вопрос, будто можно не хотеть этого, — уже тише добавил Саске и ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Конечно, его первоначальный порыв был обусловлен желанием видеть Итачи счастливым. Пытаясь лучше понять, что старший брат переживает, Саске постоянно сравнивал себя с ним. А что, если бы глаз лишился он? Несомненно — его стремление к свету было бы колоссальным. Должно быть и Итачи хочет этого также, как хотел бы он.       — Да, я был бы рад достать тебе эти глаза, — с некоторыми сомнениями продолжил юный Учиха. — Был бы счастлив, смотря на тебя, видеть в них свет, знать, что ты тоже видишь меня и мои чувства к тебе. Но… — он внезапно запнулся, ощущая, как в одно мгновение пересохло в горле. Одна мысль не давала ему покоя, отчего радость за брата не была абсолютной.       — Но? — удивился Итачи, чуть развернувшись к нему.       — Ты назовёшь это глупостью, но пока ты без глаз, я чувствую, насколько необходим тебе. Ощущаю свою значимость для тебя. Я могу помогать тебе, защищать тебя, оберегать и даже контролировать. У меня есть веская причина постоянно находиться рядом с тобой. Меня внутри переполняют эмоции, когда я могу делать для тебя что-то полезное. Но если ты вернёшь глаза и обретешь свою прежнюю силу — буду ли я нужен тебе так же, как нужен сейчас?       — Что ж, что-то подобное от тебя я действительно ожидал услышать, — Итачи внезапно улыбнулся и не смог не ткнуть братишку в лоб. — Отчасти в твоих словах есть доля истины. Обретя силу, я, возможно, стану думать о каких-то более значимых вещах, нежели наша семья или клан. Потому что увижу то, чего не замечаю сейчас. Мои собственные потребности и чувства могут уйти на второй план, тогда как более значимые вещи окажутся на первом.       — И что же для тебя более значимо? — мрачно спросил Саске, совсем не радуясь такой перспективе. Что же получается — либо глаза, либо он?       — Мы шиноби, Саске. И смысл жизни у нас может быть один — защита Конохи и, пожалуй, всего мира.       — Тц, — из младшего Учиха вырвался недовольный звук. — Не беспокойся, Коноха и без тебя себя защитит. К тому же, ты и так защищаешь её, выходя на миссии. Впрочем, — он немного успокоился, понимая, что ещё не всё потеряно. — Даже если ты обретешь глаза, вряд ли станешь сильнее меня, — самодовольно и гордо заявил Саске. — Значит, и Коноху защищать мне вместе с придурком. Так что, можешь не думать об этих важных вещах. Я позабочусь о них, а ты… позаботься обо мне.       — Глупый младший брат, — ещё один тычок по лбу заставил его зажмуриться и недовольно засипеть. — Думаешь, я уже совсем ни на что не годен?       — Годен, — снова напыщенно ответил Саске, потирая свой лоб. — В постели, в отличие от Конохи, тебя вряд ли кто-то может заменить.       — Что ж, надеюсь, ты не станешь проверять эту теорию на практике, — снисходительно вздохнул Итачи и поднялся на ноги. Снял сандалии и с удовольствием ступил босыми ногами на траву. Саске лениво смотрел, как он удаляется и сам вспоминал, насколько это здорово. В детстве они часто резвились, играя в догонялки или просто бегая босиком. Ведь ощущения от травы были потрясающими. Саске тоже хотел подняться на ноги и разуться, чтобы воплотить свои воспоминания в реальность, однако невольно замер, поняв, что Итачи не просто решил прогуляться босиком. Он направлялся прямо к реке и на ходу снимал с себя одежду. Саске нервно сглотнул, ощущая, что в горле снова пересохло. Когда брат достиг песчаного берега, на нём уже не было ничего, даже нижнего белья. Молодой человек медленно зашёл в реку, адаптируясь к её температуре, а когда уровень достиг колен, он сделал рывок и нырнул, с головой уходя в воду.       Саске так и продолжил сидеть у дерева, немного растерянный таким спонтанным шагом. Река была всего в нескольких метрах от него, и юный шиноби всё прекрасно видел. Брат так долго пробыл под водой, что заставил его волноваться. Вынырнул он прямо посреди реки и, перевернувшись на спину, расслабился, позволяя течению нести своё тело. К счастью, оно было не быстрым, поэтому из поля зрения он не исчезал. Ощущая, что вода затягивает, Итачи снова переворачивался на живот и плыл против течения, вновь достигая того места, где вошёл в воду.       «Наверное, он чувствует меня. Или коров. Поэтому так безошибочно определяет его», — подумал Саске, невольно наслаждаясь тем, как сильное тело рассекает воду. Брат намеренно плыл против течения, так же, как и в своей жизни, выбирая самый сложный путь. Мышцы его плеч и спины напрягались, становились отчетливо видны. Стараясь не упустить ни одной детали, Саске активировал свой Шаринган и теперь мог различать даже капли воды, которые разлетались вокруг него, стекали по волосам, лицу и всему телу. Но ему было мало и этого. Не выдержав, юноша поднялся на ноги и всё же подошёл к реке, чтобы лучше видеть его. Каждый изгиб тела, каждое движение под водой. Его влажная кожа, отражая солнечные лучи, была великолепна. Такая гладкая, сверкающая, ровная — она напоминала шелк и фарфор одновременно. К ней хотелось прикоснуться, понять, тёплая она и мягкая, или твёрдая и холодная.       Итачи снова отдался воле течения и лёг на спину. Воды реки плавно покачивали его тело и снова медленно уносили к западу. Саске мог бы любоваться бесконечно на эту красоту, но снова не сдержался. Слишком мало просто смотреть. Ему необходимо чувствовать каждой своей клеткой. Поэтому, не задумываясь, он тоже быстро разделся и зашёл в реку. От прохладной воды по телу тут же побежали мурашки, но шиноби такая ерунда остановить не смогла. Он не стал нырять, как Итачи, а дошёл почти до середины реки на ногах. И едва успел схватить брата за руку, пока тот не уплыл. Итачи, снова уйдя на несколько мгновений под воду, тоже нашёл опору в ногах и улыбнулся, когда младший братишка жадно притянул его к себе.       — Не уплывай от меня так далеко, — шепнул Саске, обнимая его тело.       — А то что, не сможешь догнать? — также негромко шепнул старший Учиха, поглаживая его спину. — Помнишь, как мы плавали наперегонки? — легонько отталкивая брата от себя, Итачи немного отплыл назад. — Ты тогда барахтался и плескался, а догнать меня так и не смог.       — Конечно не смог! — возмутился Саске, порываясь снова поймать брата и прижать к себе. Тот так ловко ускользал, как настоящая рыба. — Я тогда был маленьким и толком не умел плавать. Зато сейчас… — он опять сделал рывок, а в лицо хлынула куча брызг: Итачи, ударив рукой по воде, перевернулся на живот и поплыл по течению. Так быстро и профессионально, словно настоящий пловец. Саске двинулся следом за ним в ту же секунду, пытаясь схватить хотя бы за ногу, но кончики его пальцев то и дело цеплялись только за воду. Они проплыли несколько десятков метров, и Саске начал ощущать, как адреналин всё больше и больше будоражит кровь. Сейчас больше всего на свете ему хотелось поймать эту «рыбку» и сделать её своей. Итачи не отрывался от него, был совсем близко, но всё время не хватало каких-то пары сантиметров. Саске не хотел применять какие-то техники: этот бой должен быть честным. Однако он знал, что ещё через десяток метров на их пути встанет преграда: несколько сваленных бревен, которые когда-то служили мостом между берегами. Саске уже видел их, а вот брат, похоже, не ощущал. Теперь у младшего появилась ещё одна причина остановить старшего и, глухо зарычав, он изо всех сил рванулся вперед, наполовину выпрыгнул из воды и смог настичь его тело. Вместе они снова ушли под воду, но Итачи больше не стремился вырваться или уплыть. Он расслабился и застыл, позволяя воде медленно поднимать себя к поверхности. Саске тоже замер, всплывая вместе с братом и смотря на него во все глаза. Веки того были опущены, на лице сияла лёгкая улыбка, а волосы развевались под водой, словно у русалки. Саске не знал, на сколько им обоим хватит дыхания, но не смог удержаться — приблизился к нему, схватил за руки и осторожно коснулся губ. Тело неумолимо двигалось к поверхности, а ему так много ещё хотелось успеть! Когда их губы сомкнулись, Итачи осторожно приоткрыл рот, и Саске почувствовал, как тот отдает ему остатки кислорода. Вода начала просачиваться сквозь движения их губ, и вскоре наполнила их рты, а они всё продолжали этот странный поцелуй, не в силах оторваться друг от друга. К счастью, до поверхности осталось совсем чуть-чуть, и шиноби с шумом и брызгами вынырнули из реки.       — Всё-таки смог догнать тебя! — откашливаясь и отплевываясь, выкрикнул Саске, подплывая к брату и снова сжимая его плечо. Тот, убирая мокрые волосы с лица, продолжал загадочно улыбаться.       — Догнать? Или спасти? — Итачи коснулся мостика из бревен: они вынырнули прямо рядом с ним.       — И то, и другое, — проворчал Саске, ощущая некоторое смущение, — подумал, что ты их не сможешь почувствовать, вот и подключил все силы.       — Саске, — Итачи приобнял своего братишку и легонько поцеловал его в левую щёку. — Спасибо. Я знал, что они где-то недалеко, но и правда не чувствовал их. Вода притупляет моё ощущение чакры, а у древесины её и вовсе нет.       — Вот видишь. Хоть на что-то я сгодился, — ухмыльнулся младший Учиха. Он перевёл взгляд на луг — они отплыли достаточно далеко от того места, где паслись их коровы. — Поплывём обратно, или дойдём по траве? — поинтересовался Саске. Итачи вместо ответа, снова ушёл под воду, красиво изогнулся, проплывая под толщей, и вышел через пять метров.       — Ладно, понял, — Саске тоже нырнул, ощущая, как течение пытается вернуть его обратно. На этот раз брат не стал отрываться от него. Он ждал, затем снова нырял и красиво плыл под водой, используя лишь свой корпус и ноги. Его длинные волосы покрывали всю спину и так же красиво волновались, повторяя движения его тела.       — Ты похож на русалку, — Саске был уверен, что у него бы не вышло так же искусно нырнуть без брызг и проплыть под водой как рыба. К тому же, у него не было таких длинных волос как у брата. — Что на суше, что в воде, что во время миссии, что дома, в постели или хлеву… кажется, что ты везде совершенен. Как тебе это удаётся?       — Просто ты ослеплен любовью ко мне, Саске, — легко ответил тот, пытаясь проплыть ещё немного на спине. — Как и я к тебе. Поэтому, мы видим друг в друге лишь то, что хотим видеть и не замечаем недостатков, — понимая, что на спине он далеко не уплывёт, Итачи снова перевернулся и поплыл, используя и руки и ноги. Саске плыл вровень с ним, стараясь не отставать и не опережать. Вместе они добрались до исходной точки и медленно вышли на берег, ощущая, как вода стекает с тела.       — Не знаю. Даже когда я ненавидел тебя, ты казался мне совершенным, — возразил ему Саске, вслед за братом переходя с берега на траву и ощущая, как та щекочет стопы. Несмотря на то, что солнце ярко светило, оба ощущали лёгкий озноб после выхода из воды.       — Твои недостатки я тоже люблю, мой глупый братишка, — ухмыльнулся шиноби, собирая свои длинные волосы сзади и выжимая из них воду.       — Пожалуй, один недостаток у тебя всё же есть, — Саске прижался к нему вплотную, ощущая, что температура их тел одинаково прохладная. — Вечно обзываешь меня, глупый старший брат… — он крепко обнял его и прижался губами к плечу, чувствуя то ли свою дрожь, то ли его.       — Прости, не могу избавиться от этой дурной привычки, — Итачи потрепал его по голове, но от этого холодные капли снова потекли по телу, и юноша дрогнул. — Что ты делаешь?       — Пытаюсь согреть тебя, — пробормотал тот, вжимаясь в брата всё сильнее. — Вода в реке была не очень тёплой, а солнце согревает не так быстро.       — Ты ведь тоже замёрз, — старший Учиха медленно скользнул ладонью вдоль его спины, заставляя младшего слегка прогнуться. — Есть лучший способ согреться, Саске, — мягко шепнул он и лизнул кончиком языка контур его уха. По телу юноши снова побежали мурашки, но на этот раз иного характера. Все они, собравшись в небольшой тёплый комок, засели прямо в животе.       — Правда? — взволнованно спросил он, ощущая трепетные прикосновения к своим щекам и глазам.       — Ты против? — ладони брата двинулись к его животу и спустились к паху, будто не доверяли его словам.       — Когда я был против этого? — усмехнулся Саске, сам украдкой целуя плечи и шею брата. — Только… побудешь моей русалкой? — запуская пальцы в его длинные мокрые волосы, попросил он.       — Но у меня ведь нет хвоста, — улыбнулся тот, продолжая шептать брату на ухо и наслаждаться его поцелуями.       — Зато у тебя есть длинные волосы, — Саске пропускал его пряди сквозь пальцы, словно расчесывал их, вынуждая брата запрокидывать голову, — и мокрое тело, — языком он собирал капли воды, которые до сих пор стекали по коже. Итачи, понимая, что ему нечего возразить против этих аргументов, слегка подогнул ноги, и братья вместе опустились на траву, нагретую солнцем.       — Саске, поторопись, — игриво произнёс Итачи, — иначе солнце согреет меня быстрее, чем ты.