Ложь закрытых глаз

      — Саске, нет, — категорично произнёс Итачи, до боли сжимая предплечье младшего брата. Сидя в засаде на очередной миссии, они решали, как справиться с врагами, которых оказалось гораздо больше, чем они предполагали.       — Почему? — возмущенно зашипел младший Учиха, не сводя глаз с вражеского отряда. — Я отвлеку их внимание на себя, тогда как ты сможешь пробраться в их штаб и выкрасть документы!       — Тот, кто должен выкрасть документы, это ты, а не я, — возразил ему старший брат. — Так что я отвлекаю их, а ты пробираешься в штаб.       — Но… их слишком много! — Саске ни в какую не хотел подставлять Итачи под удар. — Может, наложишь на них массовое гендзюцу? Как тогда, на празднике?       — К сожалению, оно возможно только с сямисэном, — покачал головой тот, невольно поджимая губы. Та техника из свитка Орочимару действительно оказалась очень сложной, и пока Итачи не мог овладеть даже сотой долей этой силы. — Но у меня есть ещё одна идея, — старший Учиха сложил печати и сосредоточился на своих мыслях. Саске затаил дыхание, не зная, о чем тот думает. Впрочем, через несколько минут он всё понял, услышав в воздухе взмахи крыльев и характерные резкие звуки: к ним стремительно приближалась стая ворон.       — Ладно, я понял. Продержись, пока я не вернусь, — когда птицы начали налетать на вражеских шиноби, посеяв хаос и панику, младший Учиха, пригнувшись к земле, словно тень заскользил к штабу, где хранились ценные документы. Итачи, оставшись в засаде, продолжал держать ручные печати, тем самым контролируя птиц. Он обострил свои ощущения и мог различать чакру каждого шиноби и каждой вороны, направляя их на необходимые цели. Однако противники быстро сообразили, что стая птиц здесь появилась не просто так: в воздухе засвистели сюрикены и кунаи, и Итачи пришлось ослабить контроль, чтобы не погубить всех птиц. Одновременно дозорные начали шерстить всю округу, чтобы выяснить причину этой пернатой атаки. Старший Учиха, скрыв свою чакру, углублялся всё дальше в лес, стараясь отвести всех дозорных от штаба, чтобы его младший брат смог беспрепятственно проникнуть туда. Эта миссия должна была стать скрытной, однако шиноби Листа понимал, что из окружения просто так не вырваться. Но шум поднимать он тоже не мог и, вложив в зубы кунай, Итачи бесшумно забрался на дерево. А затем начал молниеносно уничтожать врагов, одного за другим, спрыгивая на них сверху и перерезая горло. Он действовал настолько быстро и незаметно, что вскоре среди деревьев уже лежал десяток трупов. Но большая часть вражеских шиноби так и оставалась у штаба, прогоняя остатки ворон. Итачи ощущал чакру младшего брата, понимал, что тот пытается проникнуть в штаб, но пока там стоят охранники, сделать это незаметно будет невозможно. Они уже догадались, что вороны были обманкой, и что вероятно кто-то собирается проникнуть в их логово. Поэтому усилили конвой и больше ни на что не отвлекаются. Значит, скорее всего…       — Глупый младший брат, — прошептал Итачи, почувствовав и услышав, что Саске бросился на них в открытую. Он ощутил огромный всплеск чакры и догадался, что юноша создал Сусаноо и теперь при помощи своего защитника просто сметает их на своём пути.       — Они же могут сообщить о нападении, — Итачи бросился к нему на подмогу, одновременно расправляясь со всеми, кто попадался ему на пути. — Как же ты бываешь нетерпелив! — он тоже выдал себя, используя Стихию Огня и создавая несколько огненных шаров друг за другом.       — Зачем Саске? — вскоре братья столкнулись спинами, и Итачи попал под защиту Сусаноо. — Зачем раскрыл себя? Почему не подождал? Я бы вывел всех.       — Ты слишком долго, — проворчал тот, поджигая кого-то черным пламенем. — Я расправлюсь с ними быстрее, пусть и открытым боем.       — Постой, что-то не так, — Итачи снова почувствовал странный всплеск чакры: такое происходило, когда кто-то создавал сложное и мощное ниндзюцу. Но Саске его едва слышал, обрушивая мощь Сусаноо на очередную букашку, что была под ногами. Однако именно от этой букашки и исходил тот поток чакры, который почувствовал Итачи. А в следующий миг что-то произошло.       Сусаноо исчез, а Саске рухнул на колени, прижимая руки к лицу. Из его груди вырвался громкий стон, наполненный страхом и отчаянием. Итачи не знал, что именно произошло, но слышал, как перед этим противник произнёс слова техники. И вспомнил, как когда-то давно он уже слышал о ней.       — Это же печать света, — проговорил он, поняв, почему Саске в таком состоянии. На старшего Учиху эта техника не действовала, поскольку у него не было глаз, а вот младшего она не просто ослепила, но и на некоторое время парализовала, проникнув через глаза в его тело. Несколько врагов, не успевшие скрыться, тоже пали под её действием, но это отнюдь не облегчило задачу. Новый всплеск чакры возвестил об ещё одном ниндзюцу. Наверняка это была какая-то добивающая техника, которую было легко применить на обездвиженном противнике. Не теряя ни секунды, Итачи коснулся плеча брата, отдавая тому львиную долю своей чакры и тем самым возвращая способность видеть. Однако шевелиться Саске пока не мог, да и был ошеломлён такой неожиданной техникой. Поэтому, используя его глаза, Итачи смог наложить на врага гендзюцу, которое оказалось таким мощным, что убило его за считанные секунды. Шиноби Конохи и сам не ожидал такого эффекта, поражаясь, насколько же сильны оказались эти глаза. Он ощутил в своём теле невиданные до этого эмоции: сила этих глаз разжигала в нём нешуточную страсть. Страсть к жизни, к бою, к власти и господству. Над врагом и над всем миром. Итачи с трудом подавил в себе этот неясный всплеск и вернулся к реальности. Вокруг ещё оставались враги, которые в любую минуту могли нанести удар. Довольно быстро старший Учиха расправился и с остальными: получив доступ к Шарингану, он использовал все его возможности, которые даже для него были в новинку, ведь свой собственный Мангекё он применил лишь раз в жизни на отце. Однако врожденная чуткость и память своих глаз позволили ему буквально за несколько минут овладеть техниками, которые Саске оттачивал месяцами.       — Нии-сан… — придя в себя, прошелестел младший брат, когда старший без сил опустился на землю и повалился на него. — Что…       — Всё в порядке, они уничтожены, — с трудом ответил тот, ощущая, что чакры совсем не осталось. Всё-таки Шаринган забирает очень много энергии, а до этого он почти всё отдал младшему братишке. До такого истощения Итачи давно себя не доводил.       — Что произошло? — Саске развернулся к нему и обхватил руками, ощущая, как его тело опускается на колени. — Ты ранен? Что с тобой? — тут же взволнованно вскричал он. Его глаза в ужасе распахнулись, когда юноша увидел, насколько мертвенно-бледным было лицо у брата. Совсем как тогда, когда он лишился души.       — Нет, глупый брат, просто потратил всю чакру, спасая тебя, — у Итачи всё же нашлось немного сил, чтобы щёлкнуть его по лбу. Саске, перехватив его ладонь, начал передавать чакру ему, хотя у него самого было не так много.       — Вспышка света… затем тьма, — судорожно говорил юноша, отдавая свою энергию, — мне показалось, я провалился в глубокий колодец, вода в котором мгновенно обратилась в лёд.       — Да, печать света, — Итачи понемногу приходил в себя и даже смог выпрямиться. — Это довольно сложная техника, никогда не встречал подобную, только слышал о ней. Нам нужно забрать документы и вернуться в Коноху, — поднимаясь на ноги, произнёс Итачи, окончательно придя в себя. — Скоро уже начнёт светать.       — Да, прости, я опять всё испортил, — пробурчал Саске, вставая вслед за ним, — думал, справлюсь с помощью Сусаноо и…       — Поговорим об этом позже, — оборвал его Итачи, — а сейчас закончим миссию.       Саске не стал ему перечить, ощущая, что брат раздражен. Несмотря на успех миссии (и приличную сумму за доставленные документы), юноша понимал, что без напарника ему бы просто пришёл конец. Он то и дело поглядывал на Итачи, пока они возвращались в Коноху, но тот молчал, пребывая в бесстрастном состоянии, а сам Саске боялся начинать говорить, ибо винил себя за свой промах. Впрочем — недолго. Когда они добрались до собственного штаба, Итачи сменил гнев на милость.       — Саске, я просил тебя следовать плану, — сурово, но заботливо отчитывал он младшего брата, стоя перед шкафчиками в раздевалке. — Миссия заключалась в скрытности и незаметности. Мы должны были просто пробраться в штаб и украсть документы, а не вступать в открытое столкновение. Тебе повезло, что печать света не подействовала на меня. А если бы у тебя был другой напарник, и вы бы оба ослепли?       — Ладно, ладно, я всё понял, — проворчал младший Учиха, украдкой глядя на его строгое, но невероятно красивое лицо. — А я и сам чуть не обделался, когда понял, что ослеп. И ты, и отец… все вы говорите, что я обладаю огромной силой. Вот и я понадеялся на неё. Но почему-то каждый раз, когда я думаю, что справлюсь, попадаю впросак. Почему так? — спросил он брата. — Ведь даже ты признаёшь, что я сильнее тебя.       — Да, Саске, признаю, — согласился тот, медленно снимая наручи и жилет и убирая всё в ящик, — однако в битве один на один я всё равно одержу над тобой победу.       — Как так? — насупился тот. — Ведь у меня и Мангекё, и Аматерасу, и Сусаноо…       — Потому что дело не в силе, Саске, — мягко заметил Итачи. — Точнее, сила — лишь одна из составляющих твоего успеха, как шиноби. Но без опыта, без стратегии, анализа и оценки — она становится лишь балластом. Словно ты обрушиваешь всю свою мощь на муравья или таракана, — он улыбнулся. — А для них хватило бы просто точного и небольшого удара.       — Эту теорию я как-нибудь проверю, — когда брат снял с себя амуницию Анбу, оставшись в черной учиховской футболке, мысли Саске снова вернулись к сегодняшней миссии. Сейчас, находясь в покое, он неожиданно остро ощутил одну из своих потребностей.       — Да, сегодня я сглупил и подставил самого себя. Но знаешь, после таких миссий, когда находишься на краю смерти… — подойдя к брату, он внезапно прижался к нему, и теплое дыхание коснулось его губ. — Так хочется почувствовать вкус жизни… — Саске был готов прильнуть к мягким створкам, как Итачи внезапно толкнул его и прижал спиной к ящикам для одежды.       — Я ещё как следует не наказал тебя за сегодняшнее непослушание, — лукаво шепнул старший Учиха, склоняя голову к его правому плечу и делая глубокий вдох, напитываясь запахом.       — Да? — Саске наоборот почувствовал, что ему перестало хватать кислорода. — Тогда может, совместишь приятное с полезным? — он положил ладони на пояс брата и скользнул ими под футболку, приподнимая её края и касаясь кожи.       — Мы же в штабе Анбу, — проронил старший Учиха, ощущая лёгкую дрожь от ласковых прикосновений: пальцы брата гладили сначала его бока, затем — грудь и живот, а теперь двигались ниже, спуская его брюки.       — Здесь никого нет, — Саске вытащил язык и провёл кончиком по его подбородку, — а если кто-то и зайдёт… — он посмотрел в тёмный угол, где ряды шкафчиков пересекались, образуя небольшую нишу, закрытую с двух сторон. — Слева есть отличное местечко, где нас никто не увидит. Так что, накажешь меня, нии-сан? — сладко шепнул он и потёрся своим бедром между его ног.       — Глупый братишка, — усмехнулся Итачи, неожиданно отрывая его руки от себя, переворачивая юношу лицом к шкафчиками и прижимая к ним же его запястья. — Снова ты хочешь всё и сразу…       Сам он навалился сзади, и по спине Саске прошла упоительная дрожь в предвкушении этого спонтанного соития. Всё произошло быстро, именно так, как он хотел: они даже не раздевались, Итачи просто приспутил его штаны и вошёл сзади, вжимая младшего брата в ряды шкафчиков. Едва переведя дыхание после первого глубокого толчка, Саске расставил ноги чуть шире и немного согнулся, отчего их тела стали соединяться ещё плотнее. Итачи продолжал прижимать его руки и довольно резко двигал бёдрами, выбивая из непокорного братишки воздух и короткие стоны. Впрочем, сейчас Саске был более чем покорен: он настолько подстроил своё тело под любовника, перенял его ритм и движения, что их соитие стало практически идеальным. Его старший брат порой грубовато сжимал волосы на затылке, заставлял повернуть голову и прижимался к губам, коротко и жадно целуя. Саске хотелось большего, ведь от каждого поцелуя внутри всё трепетало, и можно было даже не касаться себя, чтобы закончить.       — Нет, стой… — прерывисто выдохнул младший брат, когда старший, отпустив его голову, заскользил руками по животу, подбираясь к паху. Пальцы стиснули влажный член, и хлюпающие звуки теперь раздавались не только сзади, но и спереди. Саске был настолько мокрым, что капельки выделяемой смазки сочились по пальцам брата и капали на пол.       — Не всё, ещё не всё… — шептал юноша, упираясь кулаками и лбом в металлические дверки шкафчиков. Он начал изгибать спину, подгибать колени или наоборот приподниматься на носочки, отчего их идеальное сношение нарушилось, а темп — сбился.       — Не хочу заканчивать… — стонал он, начав невольно сопротивляться настигающему удовольствию. Итачи, дышащий ему прямо в шею, беззвучно рассмеялся и, напоследок куснув брата в плечо, внезапно выпрямился и вышел из него.       Ноги Саске почти не держали, но не успел он разгневаться на такую резкую перемену, как его перевернули и прижали спиной к шкафчикам. Итачи наступил на его спущенные штаны, и те сползли на пол, когда его брат освободил сначала одну ногу, затем и другую. Его голени были туго перебинтованы, отчего складывалось ощущение, что он в гольфах. Теперь Итачи навалился на него спереди, но не просто прижался — он подхватил брата и усадил его себе на пояс, одновременно проникая в его тело, прикладывая к шкафчикам и поддерживая снизу руками. Саске инстинктивно обхватил его ногами за пояс, стараясь удержаться на нём, а руками обвил за плечи, запуская пальцы в волосы. Эта внезапная смена позы снова подхлестнула их обоих, особенно, младшего, ибо проникновение брата было очень глубоким. Зажатый между шкафчиками и его телом, он не мог никуда деться, буквально насаженный на его естество. Более того, его собственный вес играл огромную роль в этих головокружительных ощущениях: когда Итачи чуть ослаблял поддержку, Саске ощущал, что принимает его в себя до предела. Сначала брат двигался медленно и глубоко, сам наслаждаясь этой позой — ведь они пробовали её впервые. Теперь, находясь лицом друг к другу, они могли целоваться. Губы то и дело приникали друг к другу, а кончики языков тёрлись, стараясь проникнуть в рот другого глубже. Но желание оказалось сильнее даже самых сильных шиноби: уже через несколько минут Итачи перестал контролировать свои движения, а Саске не мог целоваться, поскольку стоны так и рвались наружу. Пальцы старшего брата практически намертво впились в ягодицы младшего, и тот уже не боялся упасть, понимая, что руки любовника теперь не хуже стола или кресла, на которое можно опереться. К тому же, он крепко обхватывал его бёдрами. Когда движения любовника ускорились, юноша не смог сдерживать свои стоны: его рот открывался сам собой, а язык изгибался в напряжении. Он перестал глотать, отчего слюна понемногу вытекала из уголков губ. Этот момент был слишком упоительным, чтобы думать о чем-то ещё помимо этого сумасшедшего удовольствия.       Итачи тоже стонал, пригвоздив брата к шкафчикам. Он уткнулся головой в его плечо и даже закусил рукав его футболки, чтобы приглушить свои неприличные звуки. Старший Учиха едва ли ощущал, насколько сильно младший сжимал его волосы в порыве своего экстаза. Он не ощущал его веса, хотя в Саске килограмм было столько же, сколько в нём самом. Это тяжелое, горячее тело сейчас было самым желанным, самым сытным. Оно убеждало и доказывало, насколько потрясающей может быть жизнь. Ведь в ней существовали не только боль и отчаяние, а вот такие, хоть и короткие, но самые яркие минуты истинного наслаждения. Так хочется жить, чтобы вновь и вновь получать такую награду за свою любовь к нему.       — Саске… — едва слышно выдохнул Итачи, когда их страстное желание соития наконец-то осуществилось. Юноша мутно посмотрел на брата, продолжая обнимать его и цепляться за плечи. Он кое-как опустил ноги, но быстро понял, что они его держать не будут. Хорошо, что за спиной были шкафчики, иначе бы он просто рухнул на пол и потянул за собой Итачи. Тот, впрочем, тоже едва держался: он повалился на младшего, и они вместе медленно начали сползать на пол.       — Я… — Саске каким-то образом удалось удержать его и не упасть самому. — Черт, не знаю. Это было… просто на пределе всех фантазий, — прошептал он, до сих пор не различая предметы вокруг себя.       — Да, но… когда тебе в следующий раз захочется испытать вкус жизни, давай дойдём хотя бы до кровати, — слабо улыбнулся Итачи, всё больше и больше обмякая на брате. После миссии, где он истратил всю чакру, этот акт на грани эмоций стал фатальным, и теперь после финальной вспышки адреналина старший Учиха был недалёк от бессознательного состояния.       — Прости, я… — осознав его состояние, Саске хотел передать ему немного своей чакры, но и сам был на нуле. Притом, что у него было раза в два больше чакры, чем у брата, постоянно уязвимого в этом отношении.       — Ничего, это стоило того, — Итачи всё же нашёл в себе силы и отстранился от него, поднимая спущенные штаны. Саске покосился на свои брюки, которые ему до ужаса не хотелось надевать, но пойти в полуголом состоянии он тоже не мог. Вздыхая и морщась, шиноби кое-как оделся, а Итачи тем временем опустился на лавку, пытаясь выровнять дыхание и набрать хотя бы немного сил, чтобы дойти до дома.       — Может быть, найти кого-нибудь, чтобы помочь тебе с чакрой? — заботливо спросил Саске, поправляя его волосы, которые сам растрепал. — Позвоню балбесу, он тут же примчится.       — Нет, всё в порядке. Просто дай мне минутку, — попросил его брат, закрывая глаза и сосредотачиваясь на внутренних ощущениях. Саске присел рядом с ним и лёгонько прижался к плечу, испытывая самые нежные чувства.       — Хочешь, я отнесу тебя на закорках, как ты носил меня в детстве? — весело спросил он, касаясь руки Итачи. Тот тоже слабо улыбнулся, переплетая их пальцы.       — Нет, ты и сам едва на ногах стоишь.       — Это того стоило, — повторил Саске его слова. — Именно после таких опасных миссий, несмотря на стресс и истощение, секс самый яркий. Я бы хотел проделать то же самое с тобой, жаль, что сил не осталось.       — Мы можем продолжить и завтра, — Итачи ненадолго прижался губами к его макушке и, опираясь на его плечо, поднялся на ноги.       — Правда? Тогда ловлю тебя на слове, — Саске тоже встал и поднял предплечье, чтобы брат смог опереться на него. Мало того, что он лишился всех сил, так ещё из-за отсутствия чакры полностью ослеп и не различал дороги. Итачи не стал отказываться от помощи и положил ладонь на его руку. Вместе они вышли из штаба Анбу и направились к кварталу Учих, глубоко дыша и наслаждаясь кислородом после душной раздевалки.       — Ты заметил, — проронил Саске, когда уже показался герб их клана на воротах квартала. — Мама стала как-то странно себя вести. Раньше улыбалась и всё звала нас есть, а теперь постоянно уходит, стоит мне заговорить или помочь ей.       — Да, я почувствовал, — согласился старший брат. — Она будто не хочет оставаться с нами наедине.       — Как ты думаешь, она что-то узнала о нас? — осторожно предположил Саске.       — Не исключено. В последнее время мы потеряли всякую осторожность и слишком увлеклись друг другом, — покачал головой Итачи.       — Я поговорю с ней. Выясню, что случилось и стоит ли так тревожиться об этом. А то будем волноваться, как о Мадаре, а окажется, что… — Саске усмехнулся, прервавшись. Пёс вернулся на следующий же день после их путешествия на Остров Демона. Причем, в целости и сохранности, без каких-либо намёков на скорую смерть или ранения. Итачи слегка пожурил его, а Саске едва удержался, чтобы не залезть в его сознание при помощи Шарингана и разобраться с настоящим Мадарой. Впрочем, злиться он тоже долго не мог и стал относиться к нему как прежде, как к члену их семьи.       Вдвоём братья медленно добрались до своего дома. Внимания на них практически никто не обращал, лишь пара Учих в их квартале проводила парней подозрительным взглядом. Только переступив порог, Итачи попросил довести его до своей комнаты. Он настолько устал, что не стал даже принимать душ и раздеваться, а опустился на кровать прямо так и, похоже, сразу же отключился. Саске кое-как вытащил покрывало из-под него и накрыл сверху. Ему очень хотелось прилечь рядом с братом, но юному шиноби всё же не помешало бы сначала вымыться: страсть Итачи выражалась не только в движениях, поцелуях или касаниях, но и во вполне материальном семени, которое уже неспешно сочилось из его тела.       Принимая душ, Саске то и дело вспоминал, насколько же упоительными были те мгновения в раздевалке Анбу. Юноша всё чаще ловил себя на мысли, что готов заниматься любовью где угодно. Раньше ему хотелось делать это дома или в хлеву, а сейчас он не чурался самых опасных мест. Ему в принципе хотелось отдаваться страсти при любом удобном случае, но он немного опасался рассказывать об этом брату, боясь, что его ненасытное желание лишь отпугнёт того. С другой стороны, Итачи, хоть и не требовал от него секса, никогда не отказывал, и Саске всегда ощущал его желание. Возможно, ему тоже постоянно хотелось этого, но как обычно в плане самоконтроля старший Учиха был совершенен.       «Отдохнём немного, — Саске не стал подниматься к себе, а прилёг прямо на диване в гостиной, — а потом… скажу ему. И пусть делает, что хочет», — он поудобнее устроился, обхватывая подушку руками и провалился в сон. На почве предыдущих размышлений, его посетили некоторые эротические сновидения. Саске был не то, чтобы не рад их появлению, скорее немного смущен, ведь в этом доме ему снились только сны о детстве. И вот вдруг — он взрослый. Стоит в странной мрачноватой и незнакомой комнате, в которой много старых вещей. Она похожа на чердак или антикварный магазин. Среди древних картин, посуды и мебели в глаза бросается большое зеркало в мощной позолоченной раме. Оно пыльное, и Саске ищет, чем бы протереть его. Под руки попадается тёмная футболка, и юноша понимает, что это его собственная, с гербом клана на спине. А когда убирает пыль, то видит в зеркале своё отражение. И не только своё. Он обнажен, как в реальности сна, так и в отражении, но на той стороне, помимо него за спиной кто-то стоит. По длинным волосам нетрудно узнать во второй нагой фигуре собственного брата, но когда Саске оборачивается, за своей спиной не видит никого. Он не может оторвать взгляд от гладкой поверхности, несмотря на то, что от этого места у него бегут по спине мурашки. Но те двое в зеркале… Они не просто стоят. Итачи прижимается к брату сзади, и его ладони скользят по груди любовника. Саске на той стороне откидывает голову назад, упираясь затылком в его плечо. Его рот приоткрывается, он наверняка стонет, потому что эти прикосновения невероятно приятны. Другой, одинокий Саске, тоже словно ощущает это на себе, и его плоть, как и в отражении, начинает твердеть и подниматься. Он зачарованно смотрит на то, как руки брата скользят по телу отражения вниз, проводят по напряженному животу и добираются до паха. Как он что-то сладко шепчет ему на ушко, покусывает его, покрывает поцелуями его шею и плечи. Настоящему Саске нестерпимо хочется попасть на ту сторону — он подходит к зеркалу вплотную и прижимается к его холодному стеклу. Его тело разгоряченное и влажное, хочет получить хотя бы немного этой ласки. Но почему же, кроме прохлады зеркала, ему не достаётся ничего? Почему лишь его отражение счастливо, а он вынужден наблюдать со стороны, испытывая эти муки похоти?       — Саске… — внезапно он слышит голос, от которого по спине и ногам снова бегут мурашки. Первым делом юноша смотрит в отражение — там всё так же, старший брат ласкает младшего, трогая его тело и заставляя стонать. Но теперь помимо холода зеркала Саске ощущает жар, который скользит по его спине, ягодицам и бёдрам. Дрожь охватывает всё его тело, и он, отстранившись от зеркала, чувствует позади себя опору и приникает к ней. Всё его существо трепещет, когда он видит и чувствует руки, уже не в отражении, а на собственной груди. Пальцы ласкают его соски, из юноши вырывается стон. Он запрокидывает голову и видит лицо брата.       — Ты здесь… — выдыхает он, а руки Итачи двигаются ниже, достигая его плоти. — Я так ждал тебя… — тело снова содрогается в экстазе, и Саске краем глаза улавливает отражение в зеркале. Теперь то, что он видит происходит на самом деле. Руки и губы брата двигаются так же, и его мокрое порочное тело изгибается также. Если это происходит на самом деле, тогда что было до этого? Как будто он… увидел будущее.       Саске в отражении подался вперед, прогибая спину и упираясь ладонями в зеркало. Ощущая, как брат заставляет его согнуться, второй Саске сделал то же самое. Теперь они смотрели друг на друга в упор и видели, как их телами овладевают. Саске ощущал невероятный жар, который заполнил каждую частичку его тела. От вспыхнувшего потока сладострастия, он не удержался и, высунув язык, провёл по прохладной поверхности зеркала, надеясь, что хотя бы это остудит его. Однако всё, что он смог ощутить — как сталкивается с другим, неимоверно горячим языком, который проникает в его рот.       Ощущая участившееся сердцебиение, Саске открыл глаза. Во рту до сих пор стоял солоноватый привкус томатов, словно он залпом осушил стакан сока. Тело тоже было странным: он отдохнул, но хотел бы полежать ещё, потому что ощущал слабость в ногах после долгого напряжения. Сердце быстро колотилось в груди, а губы пересохли. Юноша поспешил облизнуть их и вдруг понял, что испытал оргазм прямо во сне. В этом непонятном, мрачноватом, но невообразимо приятном сне.       «Как будто мне этого в реальности не хватает». — недовольно подумал парень, поднимаясь на ноги и отправляясь в ванную. На улице уже успело стемнеть, значит, он проспал не меньше шести часов. Услышав в прихожей какие-то звуки, юноша быстро вымыл руки и поспешил вернуться в гостиную. Он увидел, как Микото, держа в руках пакеты с продуктами, прошла на кухню. Саске последовал за ней, вспомнив, что обещал брату поговорить с ней.       — Саске, — заметив сына, Микото отвела глаза в сторону и молча принялась выкладывать из пакетов продукты. На самом деле, все овощи и фрукты они выращивали сами, да и молочных продуктов в семье всегда было в избытке. Но мама всегда старалась приготовить для сыновей что-то вкусное, чтобы повседневная пища не становилась обыденностью. В основном она покупала рыбу и морепродукты на местном рынке, вот и сейчас раскладывала на столе свежие кальмары.       — Хочу сделать фаршированные кальмары к ужину, — проговорила она, когда все продукты были выложены, пакеты опустошены, а фартук надет.       — Помочь тебе? — Саске потянулся к подложке с грибами, но мама внезапно перехватила её и сама начала снимать плёнку.       — Я сама, всё в порядке, — негромко ответила она, отворачиваясь от сына и доставая с полки чашку. Саске нахмурился, угрюмо глядя на её склонённый затылок. И так уже продолжается больше двух недель.       — Что случилось, мама? — серьёзно спросил он, когда Микото сложила грибы в чашку и промыла их.       — О чем ты? — обходя его, женщина положила чашку на разделочный стол и взяла в руки нож.       — Не лги мне, — Шаринган в глазах Саске позволял видеть не только следы чакры. — Ты же знаешь, что мои глаза видят всё. И я, и Итачи заметили, что ты стала себя по-другому вести. Что ты скрываешь от нас?       — Я скрываю? — рука Микото дрогнула, когда она нарезала грибы. Чтобы не порезаться, женщина положила нож и стиснула пальцами фартук, пытаясь успокоиться. Саске отчетливо видел, как у неё дрожат руки.       — Недавно я рано проснулась, — с трудом начала Микото, явно преодолевая сильное чувство. — Хотела узнать, Итачи уже ушёл доить коров, или нет. Заглянула к нему в комнату и… — она прервалась, а сердце Саске пропустило удар. — Увидела. Не только его. Ты тоже был там, Саске. Вы лежали вместе в одной кровати и не просто лежали, а прижимались друг к другу и были обнажены. Да, я знаю, что когда вы были маленькими, вам всегда нравилось спать вместе. Но сейчас… — она нашла в себе силы и посмотрела в глаза младшему сыну. — Что это значит, Саске? — холодно и по-учиховски спросила Микото, требуя вразумительного ответа. Понимая, что самое страшное всё же произошло, Саске убрал свой Шаринган, смотря на мать своими глубокими черными глазами. На её лице читалось напряжение, тревога и даже страх, но больше всего она жаждала услышать правды.       — То, в чем ты боишься признаться самой себе, — проронил младший сын, смотря на неё в упор и не моргая. — Мы с Итачи любим друг друга. И уже не как братья.       — Что?! — ахнула Микото, прижимая ладонь ко рту. Её глаза теперь наполнял не только страх, но и ужас услышанного. — Что значит, не как братья? Вы…       — Да, любовники, — ровно ответил шиноби, кивая головой. — Мы осознали свои чувства ещё тогда, три года назад. Но лишь сейчас перестали бояться их и приняли. Надеюсь, ты тоже сможешь принять их и нас, — подчеркнул он, видя, как Микото мотает головой из стороны в сторону, не в силах слышать этой правды.       — Нет, я не верю, — судорожно дыша, пролепетала она. — Не верю этому! Это невозможно… это… — внезапно женщина сорвалась с места и подбежала к лестнице, которая вела на второй этаж. — Где мой Итачи? Пусть он скажет, что это неправда! Просто недоразумение… — Микото начала подниматься, как вдруг Саске, настигший её, схватил мать за руку и рванул на себя. Его тёмные глаза вновь полыхали алым, внушая Микото неподдельный страх.       — Итачи больше не твой, мама, — надменным и пугающим голосом прошептал Саске, подавляя её рассудок и волю своей грандиозной силой. Микото даже не требовалось активировать свой Шаринган, чтобы ощутить всю мощь его чакры. — Теперь я буду опекать и заботиться о нём. Я единственный, кто может защитить его. Я люблю его и дорожу им больше всех на свете. Больше никто не посмеет причинить ему боль и разделить нас. Ни ты, ни отец, ни клан, ни сама Коноха. Он не оставит меня, а я не отпущу его. Мы будем вместе до конца наших дней. И даже после смерти я отыщу его душу, где бы она ни была.       В ужасе слушая его слова, Микото находилась на грани сознания. Ей пришлось вцепиться в перила, чтобы не упасть, ибо ноги её не держали, а разум отказывался понимать всё то, о чем говорил Саске. Чтобы её мальчики совершили настолько ужасающий поступок?       — Мама? — сверху послышался взволнованный голос Итачи, и Микото в бессилии посмотрела на него, ища крупицу надежды в старшем сыне. Тот быстро спустился, в недоумении ощущая чакру младшего брата, которая была враждебно окрашена, и матери, едва теплящуюся в её теле.       — Что происходит? Я слышал ваши голоса… — рассеянно спросил старший сын. Микото, вцепившись в его плечи, практически повисла на нём, умоляюще смотря в его лицо.       — Прошу тебя, скажи что это не так, — зашептала она, поражая Итачи всё больше и больше. — Что это была ошибка! Что вы… просто не поняли друг друга. Что вы… так и остались братьями… — причитала она, сжимая футболку Итачи всё сильнее и сильнее.       — Она видела, — одними губами произнёс Саске, отвечая на немые вопросы брата. — Нас, в одной постели. Без одежды. Я рассказал ей всю правду, нии-сан. Прости, что не дождался тебя.       Итачи, ощущая беззвучные рыдания матери, на несколько мгновений застыл около лестницы, держа её за руки. Его взволнованное лицо начало преображаться: эмоции исчезли, и впервые за долгое время Саске увидел тень той каменной маски, что когда-то его брат носил постоянно. Он до боли стиснул запястья Микото, но всё же смог оторвать её руки от себя. Опустил их, отошёл от семьи на несколько шагов и внезапно опустился перед матерью на колени. Выставил ладони вперед, а лоб прижал к полу.       — Прости, мама, — глухо произнёс он, когда Микото и Саске ошеломленно замерли, смотря на него сверху вниз. — Но это правда. Мы с Саске уже давно живём не как братья. И, боюсь, теперь уже ничто это не изменит.       В доме повисла гробовая тишина. Микото, казалось, даже перестала дышать, а Саске, ошеломленный таким жестом, не мог сразу двинуться с места. Но всё же заставил себя и, подойдя к брату, опустился на колени рядом с ним, так же склоняясь до пола.       — Не бери всё на себя. Мы оба виноваты в этом, — процедил он и немного приподнялся, смотря на мать. Та, не в силах принять этой правды, снова начала качать головой, а затем, не проронив ни слова, направилась к выходу, с мыслью покинуть этот дом.       — Куда ты? — окликнул её Саске, когда она, наспех обувшись, схватила свою сумку.       — Куда-нибудь, лишь бы не видеть и не слышать этого, — прошептала Микото, ощущая, что не может сдержать слёз. — Поживу пока у Кушины, а вы — делайте, что хотите. Теперь ты разочаровал не только отца, Итачи, но и меня, — произнесла она напоследок и покинула поместье. Оставшись одни в звенящей тишине, братья некоторое время не могли прийти в себя после настолько неожиданного поворота в их жизни. Саске покачнулся и прижался к стене, глядя на то, как Итачи медленно поднимается на ноги. На его лице снова была бесстрастная маска, но младший Учиха догадывался, каким ударом для него стал этот разговор. И снова будто он один виноват во всём.       — Итачи, — хрипловато позвал его брат, когда тот собрался подниматься на второй этаж, в свою комнату. — Мы бы не смогли скрывать это от неё вечно. Поэтому… может и лучше, что всё произошло вот так. Знаю, ты хотел подготовить её к этому… Но мне кажется, что в подобной ситуации, готовь — не готовь, правда всё равно больно ударит.       — Может быть, ты и прав, — глухо ответил тот, снова собираясь подниматься, но Саске опять его задержал. На этот раз подошёл со спины и уткнулся в плечо, делая глубокий вдох.       — Ты ни в чем не виноват, нии-сан, — прошептал он, беспокоясь, что брат снова будет изводить себя чувством вины, как всегда это делает. — Ведь за мной было последнее слово, и я столкнул нас обоих в пропасть. Так что…       — Всё в порядке, Саске, — Итачи немного развернулся и потрепал брата по голове. — Я уверен, что мама сможет понять нас, ей только нужно время, чтобы разобраться во всем этом. Я надеюсь, что как только у неё получится, всё станет, как прежде, — опустив руку, он всё-таки смог подняться наверх и закрылся в своей комнате, а Саске, тяжело опустился на нижнюю ступеньку лестницы, запуская пальцы в свои волосы.       — Не будет уже как прежде, нии-сан. Ничего не будет…