Ложь закрытых глаз

      Саске не стал больше пугать брата двусмысленными намёками, а дал ему несколько дней прийти в себя. Он старался по максимуму отдалиться и не досаждать ему, чтобы Итачи привык к спокойной обстановке их дома и не чувствовал угрозы. Брату очень нравилось проводить время во дворе, кормить и ухаживать за животными, общаться с ними и с Мадарой. Саске наблюдал за ним издалека, отмечая, что прежние черты и интересы возвращаются. К матери он тоже постепенно привыкал, хотя говорил с ней нарочито вежливо и старался подолгу не оставаться наедине. Порой он уходил на пастбище и сидел на природе, наслаждаясь запахами и звуками или музицировал в доме, когда Саске рассказал ему о сямисэне. Итачи очень удивило то, что он занимался каллиграфией. Молодой человек так и не мог понять, как будучи слепым он делал это.       — Музыку мои пальцы помнят, а вот как держать кисть — нет, — сам признавался он, когда Саске предлагал попробовать. Младший Учиха не стал настаивать, позволив брату самому выбирать развлечения. Саске тоже не сидел без дела: большую часть времени он проводил в библиотеке, пытаясь найти подходящую технику, которая позволила бы его Шарингану попасть в разум цели без глазного контакта. Он привык использовать свои глаза во всем, особенно, в гендзюцу, хотя накладывать разного рода иллюзии мог и без Шарингана. Но эти техники были слишком слабыми и не настолько искусными, не настолько точными. К тому же, они лишь создавали иную реальность для жертвы, но никак не могли изменить её разум.       «Шисуи как-то говорил об этом, — в один из дней Учиха раскатал все более менее полезные свитки, которые взял из библиотеки, прямо на полу в гостиной собственного дома, — что только его Котоамацуками может настолько точно влиять на сознание. Но ведь должно быть что-то, с чем бы справился мой Мангекё…» — он переполз от одного свитка, к другому, внимательно вчитываясь в содержание.       — Интересно, где Итачи нашёл информацию о звуковом гендзюцу? — бормотал себе под нос Саске. — Возможно, оно бы могло помочь. Хотя нет — оно тоже лишь для искажения реальности. Нужно что-то… более глубокое…       Несмотря на то, что Шаринган открывал своему владельцу колоссальный спектр всевозможных гендзюцу, Саске постоянно натыкался на то, что для его использования прежде всего необходимо установить с жертвой глазной контакт. По своей сути, сколько бы раз он ни сражался с Итачи, гендзюцу при помощи Шарингана он на брата так ни разу и не накладывал. Да и сам Итачи обучал его техникам, заточенным именно под Шаринган, хотя сам использовал их без глаз. Да, у Саске они, несомненно, получались сильнее и действеннее, зато у брата были разнообразными. И практически на все случаи жизни.       — Надо же, какая ирония, — дочитав последний свиток, Учиха тяжело вздохнул. Его удивительные глаза, способные подчинять своей воле, разрушать и управлять сознанием, оказались бесполезными для спасения любимого брата. Если только…       «Пересадить ему чьи-нибудь глаза? И попробовать забраться в разум через них? Кажется, Шисуи именно так применил на нём Котоамацуками. Что ж, может быть это действительно выход…»       — Саске-кун… — внезапно за спиной послышался робкий голос, и Учиха удивленно обернулся. За изучением свитков он совсем не слышал, что происходит вокруг. В гостиную нерешительно прошли две молодых куноичи. Одной из них была Сакура Харуно, которая несколько неуверенно смотрела на бывшего напарника по седьмой команде. Её приход не был таким уж и удивительным — девушка так или иначе, но появлялась в клане Учих. А вот вторую куночи здесь видели очень редко. Поэтому Саске с сомнениями смотрел на привлекательную блондинку с длинными волосами.       — Сакура и Ино… — проговорил он, поднимаясь на ноги и выпрямляясь. Яманака послала ему обворожительную улыбку и переглянулась с подругой.       — Наруто, вернувшись из Сунагакуре, рассказал о том, что произошло с твоим братом, — преодолевая свою робость перед Учихой, начала Харуно. — Поскольку клан Яманака специализируется на техниках, связанных с разумом, мы подумали, что сможем помочь Итачи-сану. Если ты не против, конечно, — поспешно добавила она, до сих пор опасаясь этих черных глаз. Младший Учиха несколько секунд молчал, мрачно осматривая двух куноичи с головы до ног. Конечно, он хотел решить эту проблему сам, даже отказался от помощи Риннегана Нагато, хотя Акацки, без сомнения, выглядел гораздо сильнее и опытнее, чем эти девушки. Но в чём-то Сакура оказалась права.       — Да… — всё же протянул он, заставив своих гостей вздрогнуть. — Я не могу проникнуть в сознание Итачи при помощи своего Шарингана, поскольку мне требуется глазной контакт. Но, возможно, Яманака сможет. Ваша техника переноса сознания уникальна для клана, к тому же, глазной контакт вам не нужен. Только нужно быть очень осторожным, — он внимательно посмотрел на Ино, а та сразу же закивала.       — Можешь не волноваться — я действую очень аккуратно, — заверила девушка.       — Итачи сейчас наверху, отдыхает. Пойдёмте, — проговорил Саске и повёл своих гостей на второй этаж. Уровень чакры старшего Учихи до сих пор был очень низким, будто тело намеренно приостановило её выработку. Поэтому от работы во дворе он довольно сильно уставал и нуждался в частом отдыхе. Ребята зашли в его комнату очень осторожно, и старший Учиха не услышал их, пребывая в дрёме. И всё же, чтобы не беспокоить его, Саске на всякий случай погрузил его в более крепкий сон, положив ладонь на лоб. Он отошёл к окну, тогда как девушки окружили его брата с двух сторон. Сакура, используя свои медицинские техники, проверила общее состояние его здоровья и потоки чакры, а Ино, присев напротив, прикрыла глаза, мысленно настраиваясь к переносу сознания.       — Физически с ним всё в порядке, — шепнула Сакура, подходя к младшему Учихе, который наблюдал за действиями Яманака. Та обмякла на стуле и уже около минуты не шевелилась. Как, впрочем, и Итачи. — Только очень мало чакры. Полагаю, что это связано с деформацией памяти — он как будто перестал быть шиноби…       — Ах! — её прервал внезапный возглас Ино, и Саске с Сакурой вздрогнули, тут же торопливо подходя к ней. Девушка пришла в себя, но сильно дрожала и часто дышала, словно после физической нагрузки.       — Что? — напряженно спросил Учиха, снова кладя ладонь на лоб спящего брата и проверяя его состояние. Оно было таким же, как и несколько минут назад.       — Мне не удалось поместить в него своё сознание, — торопливо начала рассказывать Ино, держась за руку Сакуры. — Там что-то есть… какой-то барьер. Он разделяет долговременные и кратковременные воспоминания. Я попыталась прорваться через него, но оказался слишком прочным. К тому же… — куноичи прервалась, а Саске ощутил что-то тревожное в себе. — К тому же, если его сломать, воспоминания будут полностью уничтожены. Не знаю, как так получилось… — она замотала головой, — но это определенно не простая потеря памяти. Это какая-то очень сильная техника и, вероятнее всего, гендзюцу.       — Гендзюцу? — изумился Саске, в который раз испытывая сильнейшее разочарование из-за того, что не может использовать свои глаза. Кому как не ему и разрушить это гендзюцу! — Но как… кто мог наложить его?       — Не знаю, но могу сказать одно, — окончательно придя в себя, Ино серьёзно посмотрела на Учиху. — Его может снять только тот, кто наложил эту технику. Либо Итачи-сан должен справиться сам. Любое внешнее вмешательство может стать фатальным для твоего брата.       — Вот как, — глухо проронил Саске, не понимая, кто мог такое совершить с его братом. Если это те шиноби из древнего клана деревни Скрытой Скалы, тогда почему они не сделали то же самое с младшим Учихой. Или это был кто-то ещё, к примеру…       — Да, благодарю вас за помощь, — Саске снова проводил девушек, — и тебя в особенности, — перед уходом сказал он Сакуре.       — Почему меня? — удивилась она. — Ведь это Ино использовала свою технику.       — Да, но идея была твоей. Хотел поблагодарить тебя за то, что ты до сих пор не отвернулась от меня, несмотря на то, как я грубо с тобой обращался.       — Ты меняешься, Саске-кун, — улыбнулась она. — И меняешься в лучшую сторону. Это мне в тебе и нравится.       — Если есть что-то, что я мог бы сделать для тебя… — начал было он, но девушка покачала головой.       — Всё в порядке. Мне уже и правда… ничего не нужно, — Сакура снова улыбнулась и поспешила за своей подругой.       «Смогла ли она хоть что-то почувствовать к Наруто? — глядя им вслед, подумал Саске. — Или до сих пор влюблена в меня? Может мне попробовать на ней ту же технику, что я использовал на Хьюга? Или это уже слишком?»       Впрочем, пока у Саске были заботы важнее этой. Он вернулся в комнату Итачи и снял с него технику сна. А затем, присев на кровати, начал наблюдать за его пробуждением. Когда Итачи был таким отрешенным, бесстрастным и равнодушным, чувства Саске, казалось, усиливались вдвое, если не втрое. Ему хотелось заполучить и подчинить себе брата ещё больше, чем обычно. Добиться от него ответных чувств, сломать очередную маску на его лице, заставить его любить, ненавидеть, сгорать в страсти, как всегда горел он. И в то же время Саске не смел коснуться его, ощущая чистоту мыслей и пустоту души брата. Если бы его чувства могли бы наполнить её так легко…       — Ты ощущаешь меня? — негромко спросил младший Учиха, когда старший открыл глаза и слабо шевельнулся. Юноша протянул руку и коснулся его лица, убирая несколько прядей со лба.       — Да, ощущаю, — хрипловато отозвался Итачи, поднимая спину и садясь практически напротив брата. — Гаара сказал, что должно быть, я ощущаю твою чакру. Она кажется мне очень тёмной и густой, а ещё пугает меня.       — Пугает? — Саске невольно усмехнулся. — Кто бы мог подумать, что твой глупый младший брат когда-то будет пугать тебя, — он придвинулся ближе и осторожно обхватил Итачи за пояс, прижимая к себе. Тот ощутимо напрягся, но отстраняться не стал, хотя и ощущал, что лицо Саске очень близко.       — Помнишь, я сказал, что есть что-то, что напугает тебя ещё больше? — тихо проговорил младший Учиха, опаляя дыханием губы брата. — Когда ты так близко, я едва могу сдержать себя, — торопливо добавил он, ощущая участившееся сердцебиение. — Но твоя холодность лишь сильнее разжигает огонь во мне. Раньше это был огонь ненависти, который я пытался выплеснуть в битве, а теперь… — он не выдержал и приник к его губам. Сначала осторожно, просто касаясь их, а затем проводя языком между створок и утыкаясь в сомкнутые зубы.       — Что ты делаешь? — Итачи отшатнулся от него, но из-за того, что брат крепко прижимал его к себе, далеко отстраниться не смог.       — А теперь во мне бушует лишь страсть, — Саске надавил на его корпус и упал вместе с братом на кровать. Схватил его руки и прижал их к подушке, нависая сверху.       — Выпустить которую можно только в постели, — он снова набросился на губы брата, и на этот раз его язык смог проникнуть достаточно глубоко и даже коснуться языка Итачи, отчего по его телу прошла ощутимая дрожь.       — Зачем ты это делаешь? — в голосе старшего Учихи отчетливо звучал страх. — Я же твой брат, а не твой любовник! — он попытался скинуть Саске с себя, но был слишком слаб, а чакра младшего подавляла его волю.       — Хаха, — надменно усмехнулся Саске, ощущая в себе ошеломляющую волну желания. — Мы были любовниками, будучи братьями. Как тебе это? — склонившись, он подхватил зубами кожу на его шее и крепко сжал их, снова ощущая, как вздрогнуло тело брата под ним, а с губ слетел болезненный стон.       — Невозможно… ты лжёшь мне… — потеряно выдохнул Итачи, не понимая, как такое возможно.       — Зачем мне лгать тебе? — Саске отпустил его руки, понимая, что брат всё равно не сможет вырваться. — Если ты не веришь моим словам, то моему телу поверишь. И своему заодно, — он выпрямился, стянул с себя футболку, а следом и брюки. А затем вложил свою плоть прямо в ладонь брата, заставляя того ошеломленно вздрогнуть.       — Почувствовал? Насколько он твёрдый? — когда Итачи отдернул руку, шёпотом спросил Саске. — Ты весь дрожишь. От страха? — его глаза заблестели от азарта. — Так удивительно, нии-сан, видеть, как ты чего-то боишься. Боишься меня… — с наслаждением протянул он, склоняясь ниже и вдыхая запах его волос. Нет, ванили в них до сих пор нет, зато пахнет сеном и их домом. Уже гораздо лучше.       — Сейчас ты так слаб, — медленно снимая с него одежду, говорил Саске, — что я могу сделать с тобой что угодно. Но я не буду причинять тебе боль. Ведь я люблю тебя. Так сильно, что ты даже не можешь себе представить. Но вот твоё тело может, — окончательно раздев его, Саске отбросил одежду в сторону и накрыл его тело своим, разгоряченным и возбужденным.       — Твои пальцы вспомнили, как играть на сямисэне. Значит, и тело помнит, как мы любили друг друга, — он снова приподнялся и начал целовать его и касаться руками, то и дело ощущая, как брат вздрагивает.       — С памятью ты потерял и способность ко всем техникам и забыл, что являешься шиноби, — лаская языком его шею и грудь, шептал младший Учиха. — Поэтому не сопротивляйся мне, — ощущая как брат пытается вырваться, Саске опутал его руки нитями своей чакры, и те, словно наручники, надежно сцепили его запястья. — Сейчас я настолько силен, что ты даже предположить не можешь. Не сопротивляйся, прими меня. Услышь мой голос, почувствуй мой запах, вкуси моё тело… — развернув его голову к себе, он снова глубоко поцеловал брата, одновременно вцепляясь в его бёдра и разводя их в стороны. Итачи снова вздрогнул под ним, но на этот раз по-другому. Над телом до сих пор властвовал страх, но Саске был уверен, что к нему примешалась что-то ещё.       — Твоё тело помнит, помнит меня… — страстно прошептал младший Учиха, скользя ладонями по его животу и останавливаясь прямо в паху. Итачи был абсолютно сбит с толку. Саске видел, что он не может понять, что происходит. С одной стороны, его мысли отвергали подобную связь, но он не понимал, почему так сбилось дыхание, сердце трепещет, как сумасшедшее, а кровь приливает к щекам. И не только к ним.       — Чувствуешь? — довольно произнёс Саске, когда его плоть начала твердеть прямо в пальцах. — Впрочем, этого мало. Я хочу дать тебе больше, — склонив голову, он лизнул его затвердевший орган языком, вновь и вновь наслаждаясь трепетом тела. Чтобы брат не смел сводить ноги, Саске намертво вцепился в них пальцами. Сначала его язык просто скользил вниз и вверх, а затем губы плотно обхватывали его плоть, отчего та наливалась кровью ещё больше. Тело Итачи покорялось, поэтому Учиха-младший позволил себе отпустить его бёдра. Его пальцы коснулись промежности, и тело брата странно отозвалось, а поняв его намерения, Итачи снова воспротивился, весьма ощутимо сдавив бёдрами его голову.       — Нет, ты должен ощутить всё до конца! — преодолевая его сопротивление, Саске вцепился пальцами в колени, разводя ноги и практически лёг на него, толкаясь в его тело. Ещё раз судорожно вздрогнув, Итачи замер, не понимая, как может принимать другого мужчину.       — Да, вот так… — страстно выдохнул Саске, проводя языком по его щеке. — Ты можешь принять меня глубже, нии-сан… — он снова толкнулся, и с губ брата слетел короткий стон, когда его тело полностью заполнилось любовником.       — Как ты можешь делать это с собственным братом? — едва слышно прошептал он, когда Саске, преодолев сопротивление его тела, начал двигаться более равномерно и плавно, выгибая свою спину и касаясь своим бёдрами его.       — Только с собственным братом я и могу это делать, — сбивчиво ответил Саске, снова целуя его губы, лицо и облизывая глаза. — И ты тоже спал только со мной. Чувствуешь? Насколько легко твоё тело принимает меня? — словно в доказательство его слов, Итачи бессознательно изогнул спину, отчего брат снова смог глубоко погрузиться в него. — Это не просто случайность или инстинкт. Ты всегда хотел меня, независимо от того, что мы испытывали друг к другу. И сейчас… тоже желаешь, даже не зная этого… — правой рукой он надавил на живот, а затем коснулся плоти, продолжая свои размеренные движения. Итачи больше не говорил. Не сопротивлялся, не просил остановиться… Он не понимал, что с ним происходит. Вопреки всем объяснениям, слова Саске оказались истинными. Желание, что рождали его голос, запах и собственное тело, оказалось неподдельным. И это желание было не просто похотью или вожделением, вызванным голодом тела. Нет, это желание было вызвано необходимостью принадлежать и отдаваться. Его тело само стремилось любить и быть любимым, вопреки какой-то воле или сознанию. Старший Учиха не мог себя контролировать и закончил практически в самом начале их соития. Саске довольно облизнулся, смотря на то, как побледнели губы брата после оргазма. Он часто дышал через рот и невольно клонил голову в бок, словно прятал свои глаза.       — Удивлен, что так быстро? Да ещё с парнем, — усмехнулся младший брат, водя пальцами по его влажному животу, который тут же напрягся. — Всё потому, что я знаю, как тебе нравится, знаю, насколько нужно в тебя войти, знаю, как прикасаться к тебе внутри. Ты ведь хочешь ещё, верно? — он легонько подвигал своими бёдрами, и старший брат снова напрягся, покусывая губы.       — Я даже не буду выходить и касаться тебя, — продолжил Саске, снова начав двигаться, — ты сам поймёшь, что возбуждаешься прямо от этого…       Впрочем, совсем не касаться Саске не смог сам. Он то и дело склонялся ниже, чтобы поцеловать его, оставить на шее очередной красноватый след или обвести кончиком языка его соски. Итачи поначалу молчал, прикусывал губы, и пытался совладать со своим дыханием, но когда он действительно начал возбуждаться прямо во время процесса, сдерживаться стало невмоготу. Когда его член снова стоял, а тело горело, Саске, закинув одну ногу к себе на плечо, стал двигаться быстрее и резче, понимая, что сам готов подойти к финалу. С губ брата всё чаще слетали стоны, а Саске только сильнее заводился, слыша их.       — Сейчас мамы нет, можешь стонать, — шепнул он, проводя пальцами по губам брата, — но потом… тебе нужно сдерживать себя, как раньше… — юноша прервался, поскольку почувствовал, как кончик языка коснулся его подушечек, и не сдержался сам, изливаясь в его тело с необычайным упоением. Однако брат был до сих пор напряжен, и его тело продолжало трепетать в преддверии экстаза. Понимая, что не довёл дело до конца, Саске мгновенно вышел из него и припал к его паху ртом, жадно обхватывая губами плоть и заставляя кончить себе в рот. Как только тело брата обмякло, Учиха-младший рухнул рядом с ним на кровать, вытянулся и сделал глубокий вдох.       — Ты прежде всегда контролировал себя и не начинал сам, поддаваясь мне. Я опасался, что ты не хочешь меня… Но подозревал, что как раз-таки всё наоборот. И теперь убедился в этом, — он положил ладонь на его бедро и легонько стиснул пальцы. — Сейчас, без воспоминаний, ты — как открытая книга. И как никогда показываешь мне, как хочешь меня.       — Даже если и так, — проронил Итачи, впервые после полового акта заговорив с ним, — тебе от этого легче?       — Да, намного легче, — усмехнулся Саске. — Так же, как и тебе, — он активировал Шаринган и беглым взглядом окинул его тело. — Твой уровень чакры повысился. Через секс всегда было эффективнее всего напитывать тебя ею. Ощущаешь, что появилось больше сил? Правда, мне не следует перебарщивать с этим, а то вдруг ты захочешь вырваться и убежать от меня, — освободив его руки от нитей чакры, юный Учиха поцеловал его запястья, постепенно переходя к предплечьям, а в итоге прикасаясь губами к плечу.       — Значит, теперь я твой пленник? — без ярких эмоций спросил Итачи, словно уже смирился с этим.       — Ты можешь выходить из дома, гулять и дышать свежим воздухом на пастбище, но не покидать поместье и квартал Учих, — сказал ему Саске. — Также не говори маме ни о чем. Да, она знает, что мы были не просто братьями, однако не стоит ей лишний раз разбивать сердце. К тому же, защитить тебя от меня она не сможет. И не знаю, получится ли у тебя вообще выйти из комнаты сегодня и в ближайшие дни, — он снова навалился на брата, на этот раз прижав его лицом к подушке и забравшись на спину. Руки Итачи теперь были свободны, но он не стремился отбиться или воспротивиться. Лишь сразу вцепился пальцами в постель, понимая, что напор любовника на этот раз будет не меньше.       Эти дни показались Саске каким-то наваждением. Он потерял связь с реальностью, бросил все дела и попытки найти необходимую технику для пробуждения воспоминаний. Забыл даже о том, что сказала Ино. В эти дни он едва ли покидал комнату брата, проводя с ним если не дни, то целые ночи. Утром Саске просыпался рано, быстро делал всю работу по хозяйству и возвращался к Итачи, который только пробуждался. Отводил его в ванную, отмывал его тело после насыщенных ночей, затем они вместе завтракали. Итачи не подавал вида и не говорил матери о том, что делает с ним Саске. Благодаря чакре, которой передавал ему младший брат, старший не выглядел измотанным и уставшим, хотя терял много сил во время любовных истязаний.       Как и сказал Саске, брат мог покидать дом и гулять по поместью, но дальше хлева или пастбища тот не мог зайти. От Саске ему негде было спрятаться: тот ловил его в сарае или на лугу и снова овладевал его телом, пытаясь насытить своё неукротимое желание. Итачи безропотно и покорно принимал его, не став сражаться ещё и со своей пробужденной похотью. Он сразу понял, что намного слабее своего брата, но что хуже — его воля слабее, чем его тело. И верный путь освободиться от этого безумия — дать Саске то, что он так жаждет. А он и правда жаждал — его тела, его покорности, его эмоций, его чувств, его слабости и безысходности. Удивительно, как после стольких раз желание младшего брата так и не угасло. Ему было мало владеть Итачи и ночью, и днём. Он жаждал большего, гораздо большего, и лишь на четвертые сутки истязания старшего брата, до него наконец-то дошло, почему он до сих пор не может утолить своё желание, несмотря на то, что тело физически, казалось бы, насыщено. Поначалу покорность брата и его беспомощность затмевали разум, потакая самым низменным инстинктам. Он был прекрасной жертвой, самой доступной для охотника. Но чем больше он насыщал своё тело, тем больше разрасталась пустота в его душе.       Да, Итачи хотел его. Он и сам признавал, что жаждет физической близости, что ему не в тягость отдаваться брату, поскольку он получает от этого удовольствие. Но не больше. Если Саске хотел получить покорную куклу — он её получил. Но ему не нужна была такая кукла, пусть совершенная и желанная. Он хотел любить своего брата и хотел, чтобы брат любил его. Всегда — и в детстве, и в юности, и сейчас он жаждал одного — любви Итачи. Его заботы, его ласки, нежности, его покровительства, его мудрости, наставничества. Вместе с тем был готов принять от него любую боль, даже самую сильную, хотел мучиться от страсти, ненависти, ревности, быть ему соперником, напарником, защищать и оберегать его, зная, что для него нет никого дороже глупого братишки…       — Сегодня ты не будешь брать меня? — бесстрастно спросил Итачи, когда младший Учиха по обыкновению прошёл в его комнату и опустился на кровать, но не стал целовать и обнимать, как обычно делал это. Его брат тоже сидел на кровати, подогнув ноги. Сидел прямо и словно смотрел в пространство, видя какие-то образы, которые не видели другие. Его волосы были распущены и спутаны — Саске больше не стремился собрать их в хвост или пригладить. В последнее время Итачи носил темно-зелёную юкату: её было проще надевать и снимать, чем футболку и штаны. А раздеваться ему приходилось очень часто.       — Или ты придумал более изощренную пытку? — так же ровно спросил он, не шелохнувшись.       — Для тебя это пытка? — хрипловато спросил младший Учиха. — Не знал, что от пыток получают такое удовольствие. Не ты ли вчера цеплялся за мои плечи, стараясь не выпускать до последнего?       — Да, я возжелал тебя. Буквально с того первого раза, — не стал опровергать его слова Итачи. — Но несмотря на то, что моё тело жаждет тебя, ты всё равно остаёшься для меня чужим человеком, — эти слова словно острое лезвие ножа резали сердце Саске.       — Значит, ты не примешь меня? — едва слышно спросил он, сжимая брюки на своих коленях.       — Верни меня в деревню Песка, — ответил ему старший брат, а младшего будто разрезало надвое. — Я готов простить тебе всё, что ты сделал, но в Песке мне будет лучше. Мне там спокойнее, намного, чем здесь. Там я чувствую себя… счастливым.       — Как же так получилось, Итачи? — голос Саске начал дрожать, а к горлу подкатил такой ком, что говорить он мог с трудом. — Шестнадцать лет мы с тобой шли друг к другу, преодолевая мыслимые и немыслимые преграды, как вдруг в один миг ты хочешь всё разрушить?       — Я хочу всё разрушить? — удивился старший брат. — А не ты ли первым разрушил то, что едва начало складываться между нами?       — Между нами ничего не может сложиться, Итачи, пока к тебе не вернутся воспоминания, — жестко произнёс Саске и внезапно схватил брата за лицо, касаясь большими пальцами его нижних век. — Ты подарил мне свои глаза, и с помощью них я могу подчинить любого, кроме тебя. Ты наделил меня такой силой, что благодаря ей я могу уничтожить весь мир. Однако я отказался от этого мира, отказался от силы, способной порабощать людей. Но почему, когда больше всего на свете я хочу использовать эту силу, чтобы спасти тебя, ты оказался единственным, кто не способен принять её? — его голос всё повышался, а ладони сильнее сжимали лицо брата, который даже не мог шевельнуться.       — Даже та техника, которой ты меня научил, заставила тебя лишь желать меня, а не любить. Почему же эти глаза оказались бесполезными для тебя? Ведь они существуют лишь для того, чтобы оберегать и защищать тебя… Почему же сейчас от них нет никакого толка?       От переполняющих нутро эмоций Шаринган Саске активировался сам собой. Он был готов обрушить стены этого дома, если бы это хоть как-то помогло. Итачи, ощущая его крайнее отчаяние и искренние эмоции, прошептал «прости», но это лишь больше разожгло гнев и ярость внутри Саске. Он отстранился от брата и вскочил на ноги, тяжело дыша и смотря на него свысока.       — Я найду глаза и через них заберусь в твою голову, — прошептал он, стискивая кулаки. — Мама или Шисуи наверняка согласятся на время отдать глаза тебе, — юноша уже развернулся и хотел выйти из комнаты, как вдруг оцепенел и буквально рухнул на кровать, ощущая в себе сильный порыв внезапного осознания пути, который всё это время лежал перед ним. Он снова перевёл взгляд на неподвижного Итачи и медленно покачал головой.       — Не надо никуда идти и искать никакие глаза, — прошептал младший Учиха, ошеломленно смотря на брата, которого будто видел впервые. Его губы странно изогнулись, а из груди вырвался нервный смешок. — Как же я раньше не догадался, — Саске полностью забрался на кровать и оказался прямо перед растерянным Итачи. — Твои же глаза тебе всё и покажут! Они знают, они помнят. В них — вся истина и наши чувства. Возьми их, нии-сан, — Саске схватил брата за плечи, а тот испуганно отпрянул, ощущая, что юноша не в себе.       — Что ты хочешь сделать? — опасливо спросил он, не понимая, что творится с молодым шиноби. Юный Учиха, сложив несколько печатей, обездвижил Итачи, чтобы тот не мог сопротивляться. Старший перестал двигаться, но всё слышал, чувствовал и осязал. Его сердце от страха чуть не выпрыгнуло из груди, когда Саске вытащил стеклянные протезы из его глазниц.       — Они покажут тебе истину, — прошептал Саске не своим голосом и снова сложил ручные печати, отсекая собственные нервы и возвращая глаза их законному владельцу. Лишившись их, юноша оказался во тьме, и нестерпимая боль наполнила его тело. Он ощутил предельный страх, сравнимый с осознанием собственной смерти или смерти брата. Силы покинули его, уровень чакры так же резко упал. Понимая, что лишается чувств, он упал прямо на грудь брата, ощущая внезапное тепло и спокойствие.       Чьи-то пальцы крепко стиснул его плечи, а страх и боль ушли. Саске стало так спокойно, как в детстве, когда он засыпал рядом с братом, или когда мама читала сказку на ночь. На лице появилась невольная улыбка, и прежде чем тьма окончательно затмила его разум, он услышал до боли знакомый голос, наполненный нескончаемой любовью и сожалением.       — Глупый младший братик. Что же ты наделал…