Последняя надежда Тьмы

«Расхожий слух гласил: Мортоны, (Вампиры в замке за холмом) Из серебра терпя приборы, Сереть вдруг стали все лицом. И так уж были не красавцы, (Клыки и уши, все при них) Но тут уж призраки кружатся, Не узнают господ своих. Беда бедой! Вампиры взяли, Зарыли в землю серебро, Живых они навек прокляли, Сокровище — в дупле оно. Найди пенек железнодуба За урной с прахом чистых дев, За аркой дьявольского круга, И клад тебе откроет Свет»

Поэт настороженно наблюдал за де Мортоном, который, чуть шевеля губами, повторял про себя строки только что продекламированного стихотворения. Заказ от вампира был одновременно захватывающим и пугающим: с одной стороны обещал немалый гонорар, а с другой — он боялся, что его попросту не выпустят из замка живым. И ладно бы его в награду обратили в вампира — но ведь могли бы сделать зомби или просто вышвырнуть труп в море, рыбам на корм. — Скажи, а что значит эта «арка дьявольского круга»? — поинтересовался Даэрт, откинувшись на спинку кресла. — Не слишком ли сложная метафора? — Не совсем, это просто арка перед замком, — поспешно объяснил поэт. — Понимаете, элемент поэтичности всегда привлекает слушателей, а лишнее упоминание о… о… — Я понял, — оборвал его де Мортон. — Я полагаю, прах чистых дев в урне тоже служит для нагнетения атмосферы? — Именно! — с облегчением воскликнул поэт. — Тогда позволь другой вопрос, — вампир положил рукопись на стол и внимательно взглянул на служителя муз. — Возможно ли спеть твои стихи? — Я набросал даже запоминающийся мотивчик, — торопливо ответил мужчина, нервно проследив за летучей мышью, метнувшейся в угол. — Чтобы они его мурлыкали за работой! Знаете, такой… такой… п-при-прилипчивый… Маленький силуэт зверька, едва различимый в полумраке, вырос и принял человеческие очертания. Поэту это не понравилось, но выхода у него не было — не мог же он броситься к дверям, хотя хозяин замка его еще не отпускал. — Хорошо, — лениво протянул Даэрт, — тогда скажи, что ты хочешь в награду за свой труд, друг мой? Ловушка захлопнулась с воистину похоронным звоном, и поэт почувствовал, как по его спине отвратительно медленно сползает ледяная капля пота. Кровопийц в зале порядком прибавилось: помимо скучающего хозяина замка перепуганный насмерть человек насчитал по углам не меньше четырех бледных лиц — то есть, не менее восьми острых клыков! Математика была к нему на редкость беспощадна в этот день. — Разрешите… уйти, — пролепетал мужчина, облизнув разом пересохшие губы. — Столь мало? — фальшиво удивился Даэрт. — Что же, ступай, друг мой. Я благодарен тебе за твою работу. Вампир равнодушно наблюдал, как поэт пятится, униженно кланяясь, нашаривает дверную ручку… Пожав плечами, де Мортон вернулся к лежащим на столе свиткам, которые раскладывал по аккуратным стопкам, когда пришел этот горемыка. Значит, общая история сюда, а фамильные летописи — в дальнюю стопку. За дверью сдавленно прозвучал короткий крик и смолк. — Какая жалость! — огорченно воскликнул Даэрт. — Я забыл предупредить о неприкосновенности нашего гостя! Четверо остальных рассмеялись: замысел хозяина был им известен с самого начала, и наблюдать за тем, как человек радуется свободе, им было весело. — Но теперь, — продолжил де Мортон, — идти и петь эти вирши в местных… кабаках… Придется тебе, Генрих. — Но… — попытался было возразить вампир, которому вовсе не хотелось идти к людям, да еще и развлекать их песнями. — Иди, — бросил Даэрт. — Если в первый раз за тобой увяжется прелестная девица, сможешь оставить ее себе. Ободренный вампир с поклоном вышел из кабинета.