Последняя надежда Тьмы

Вся свора кружила вокруг ног Даэрта, рыча и огрызаясь друг на друга в гонке за внимание хозяина, которое, впрочем, было целиком и полностью поглощено разговором с матерью, стоявшей на балконе. Одетт де Мортон, облокотившись на резные перила, выговаривала сыну, собравшемуся на охоту вместо того, чтобы решать различные домашние и крестьянские вопросы, а сам юноша, отмахиваясь от собак, отвечал ей в той легкомысленной манере, какая обычно свойственна золотой молодежи, не слишком обремененной долгом и ответственностью. Почтенная женщина начинала раздражаться и говорить все громче, гончие, в свою очередь, в нетерпении проявляли все больше беспокойства, а де Мортон все так же улыбался, похлопывая короткой плеткой по сапогу. — Вот что, матушка, — наконец сказал он, потерев тонкими пальцами переносицу. — Я вернусь и займусь всем этим. Погода хороша. — Крестьяне рассказывали, что в окрестностях видели нежить, Даэрт, — строго заметила госпожа Одетт, махнув рукой в сторону леса, через который лежала безопасная тропинка в город. Даэрт всегда сворачивал с нее в чащу во время охоты. — Чего только крестьяне не рассказывают, матушка! — рассмеялся юноша. — Не беспокойтесь, со мной всегда есть магия и меч! — Но ты занимался чародейским искусством только для вида, — возразила было мать, но Даэрт уже исчез в дверях конюшни. Его лошадь была уже оседлана, а заспанный конюх держал в руках лук наследника замка, который тот всегда брал с собой на прогулки в лесу. Мул слуги тоже был готов, но де Мортон небрежно отмахнулся от попыток оруженосца отправиться вместе с ним: видеть уже с утра его чрезмерно простое и скучное лицо он не желал. Едва он вскочил в седло, как вся свора восторженно завизжала и бросилась наружу, и каждая собака горела желанием первой отыскать след какого-нибудь благородного животного. Выезжая со двора, Даэрт обернулся и махнул матери на прощание; та чинно ответила легким трепетанием белого платочка. Копыта лошади дробно застучали по лесной дороге, но вскоре аристократ свернул в чащу, и шаги ее стали мягкими, едва слышными. Собаки носились туда-сюда, фыркая и уткнувшись носами в сырую после вчерашнего дождя землю. Подходящего следа — лисицы, волка или хотя бы оленя — им пока не попадалось, но Даэрт особенно не тревожился; даже если запах окажется для них слабым, в чем он сомневался, он сам сможет проследить путь какого-нибудь животного по отпечаткам в глине и тем самым развлечься. Что угодно было лучше той рутины, которой матушка намеревалась его занять. Он выехал на поляну, где вся его свора столпилась вокруг чего-то, жалобно скуля. Поведение собак насторожило юношу: они то отбегали от напугавшего их предмета, то возвращались, будто не в силах уйти. Де Мортону некстати пришли слова матери о нежити, однако он быстро отмел их, как не слишком состоятельные: если бы это действительно был живой мертвец, так заинтересовавший его гончих, то они бы точно бросились наутек, а не болтались бы вокруг. Он подъехал поближе и обнаружил лежащее на земле тело косули — вероятно, ее загрызли волки, которых спугнули его псы. Похлопав коня по шее, аристократ слез с его спины и опустился на одно колено рядом с телом, недоумевая, что так взволновало собак. На косуле не было ран, а в теле почти не осталось крови. Даэрт отпрянул, сразу догадавшись, что произошло. От убитого животного наверняка пахло вампиром, отчего-то польстившимся на косулю, но недостаточно сильно, чтобы вызывать в собаках что-то более серьезное, чем обычную тревогу и непонимание. Но, раз тело еще не растащили менее щепетильные падальщики, убийство произошло недавно, а значит, вампир может быть близко. Де Мортон поспешно вскочил в седло; скорее домой, призвать охотников на кровопийц, чтобы опасная тварь не бродила на свободе! — Домой! — скомандовал он, и свора послушно помчалась в сторону тропы. Он пустил лошадь быстрой рысью, опасаясь, что иначе она поломает ноги о выступающие древесные корни, и поэтому отстал от собак. Каково же было его удивление, когда они с воем показались среди стволов, удирающие от чего-то впереди. Даэрт хорошо знал свою свору и теперь мог не сомневаться: впереди находится что-то, с чем ему тоже лучше не встречаться. Вампир, не иначе! Лошадь под ним встревоженно всхрапнула и, когда де Мортон потянул за поводья, пытаясь заставить ее развернуться и бежать в другую сторону, вдруг поднялась на дыбы, забила передними копытами и неожиданно взбрыкнула крупом, так что неготовый к такому повороту событий Даэрт вылетел из седла и упал на землю, приложившись головой о корень. Через темную пелену перед глазами он увидел, как уносится, стуча копытами, его конь и пожалел только, что прикрепил лук к седлу, после чего провалился в темноту. Придя в себя, он обнаружил, что кто-то его заботливо усадил спиной к дереву. Впрочем, не совсем кто-то: на пне напротив удобно расположился незнакомец в капюшоне, не позволявшем разглядеть его лицо. Однако Даэрт и так мог догадаться о некоторых чертах его лица — например, о бледной коже и красных глазах, свойственных всем кровопийцам, не говоря уже, конечно, об острых клыках. Вспомнив об этом, де Мортон поспешно ощупал шею, опасаясь обнаружить две маленькие ранки на вене. — Не беспокойся, — вкрадчиво произнес вампир. — Я не тронул тебя. — Почему? — подозрительно поинтересовался Даэрт. Незнакомец пожал плечами. — Потому что я не был голоден? — ответил он вопросом на вопрос. Нельзя было не признать, что это был разумный в некоторой степени довод, и аристократ решил пока что согласиться с ним. Он прислушался к своим ощущениям и с облегчением заключил, что, похоже, ничего не сломал и отделался только парой-другой ушибов, из которых самый серьезный, вероятно, был на голове. Нужно ли ему это везение, если в любой момент его может разорвать на части кровожадный вампир? Даэрт поднял взгляд на него. Из-за капюшона мало что можно было рассмотреть, но все-таки кое-что видно было. Вампир был худым, чтобы не сказать тощим: острый подбородок не отличался цветом от бледной шеи, что свидетельствовало о том, что их обладатель не очень любит солнце. Он был высоким, длинноногим и как-то по-подростковому нескладным, будто обращение застало его лет так в шестнадцать-семнадцать, когда конечности успели вытянуться, но не обросли мышцами. Это, конечно, не означало, что незнакомец так и остался вечным юношей, потому что голос у него не ломался, а у речи был приятный старинный акцент — так говорили бабушка и дедушка самого Даэрта. Его одежда была несколько потрепана и грязна, но крой его теплого плаща был хорош, и различить это можно было даже через налипшую дорожную пыль. Не был он похож на жуткого кровососа, какими их рисовали легенды и сказки. Его пальцы, хотя и были длинными, тонкими и нервно подрагивали, не венчались острыми когтями, а еще Даэрт, приглядевшись, заметил прядь каштановых волос, ниспадающую на ключицу; сказки изображали вампиров исключительно лысыми. Наконец, он не кутался в черную мантию с красной подкладкой и не смеялся леденящим душу смехом. — Так и будешь молчать? — несколько ехидно осведомился незнакомец. — А мне есть что сказать? — угрюмо поинтересовался де Мортон. — Верно… Что же, возможно, ты захочешь меня поблагодарить за то, что я несколько часов охранял тебя, не позволяя приближаться диким животным? — усмехнулся вампир. — Спасибо, — неуверенно поблагодарил его аристократ. — Так-то лучше, — удовлетворенно кивнул он. — Если ты хочешь сказать еще что-нибудь, то можешь называть меня… Ну, скажем, Арманом. — Арманом? — Даэрт надеялся на продолжение, рассчитывая узнать хотя бы, откуда прибыл этот вампир. — Просто Арманом, — фыркнул вампир. — После обращения я предположил, что статус обязывает меня принять благородное имя вроде Себастьяна, чтобы не нарушать ваш человеческий стереотип о нас. Не то что бы это мне нравилось. — А как тебя звали раньше? — спросил де Мортон. — Надо же, сколько вдруг вопросов… — задумчиво протянул незнакомец. Он встал со своего пня и отбросил капюшон с лица. Под ним обнаружилось типичное эльфийское лицо: точеные скулы, раскосые огромные глаза, ровные дуги бровей, мягкие линии рта и, конечно, острые уши. Под влиянием вампиризма черты несколько изменились, но Даэрт все равно узнал своего нового знакомого. — Так это вы были посланником короля с Аралана! — воскликнул он. — Который пропал на Инзельбурге, еще когда моя мать не родилась! Вы — Кирам Среброструнный! — Неподходящее имя для вампира, не так ли? — усмехнулся Кирам-Арман, снова набрасывая капюшон на голову. — Так и веет Араланом. — Зачем вы тогда пошли на кладбище? Там вы попались вампиру? Он вас обратил? — расспрашивал юноша, совсем позабыв, что этот мертвый-живой эльф в любой момент может убить и его тоже, если ему так захочется. — Я пришел туда точно так же, как ты придешь завтра в то место, которое я тебе укажу, — эльф качнул головой. — Добровольно. Ты можешь не приходить. Но если ты хочешь узнать ответы на свои вопросы — завтра вечером я жду тебя у Черной речки, где строится мельница. Где-то дальше в чаще тоскливо взвыла собака и резко умолкла. Даэрт понял, что ее убили и что Кирам не один в этом лесу. — Зачем вы убили моих собак? — окликнул он уходящего эльфа. Кирам не ответил и невероятно быстро скрылся среди толстых стволов. Обратно Даэрту пришлось добираться пешком — благо, тропа была недалеко.