Он приходит каждые сорок дней, открывает двери своим ключом, обнимает меня и молчит о ней так, что мысли пронизывают плечо. И я чувствую, как начинает ныть в подреберье, как спазм проникает вглубь, расходясь по сосудам, как будто нить догоняет упущенную иглу. Он молчит, улыбаясь, в Его глазах я читаю проклятое слово: долг. Он авансом ее для меня писал, и теперь мне оплачивать каждый слог, каждый день, проведенный в ее тепле, каждый шаг по запретным ее мирам… Он сидит, завернувшись в потертый плед. Я готовлюсь медленно умирать. А потом, возвращаясь в себя, едва различая за болью Его черты, я встаю и прошу у Него слова, сквозь которые сможешь проникнуть ты, я прошу одолжить мне еще чуть-чуть, силуэты становятся все ясней… Он смеется и хлопает по плечу. Мы встречаемся. Каждые сорок дней. Кот Басё
***
- Ты точно этого хочешь? - Дело не во мне. Этого требует честь, - говорит она и отводит глаза. Арья это замечает, но ничего не говорит. Здесь этого делать нельзя. Санса права, слишком много поставлено на карту. Честь семьи, честь дома, их собственная. Такое нельзя спускать на тормозах. Санса стала жестче, это было ее собственное решение, ее инициатива. Но почему же тогда она отводит глаза? От внимательного взгляда Арьи так же не укрылось, что пальцы ее в этот момент быстро перебирали подол платья под столом, как четки. - И чего же она требует? – О, они должны были разыграть этот спектакль. Арья должна была. Не для присутствующих и уж тем более не для виновника сего собрания. Просто ей нравилось видеть, как Санса борется с собой, и уж тем более ей было интересно, какая из двух Санс победит: та, которую она знала с самого детства, образ которой в ее голове до сих пор не вязался с той Сансой, которая сейчас сидела во главе стола, которую все почему-то называли «Леди Старк». Как же глубоко ты увязла в образе Леди Старк, сестричка? - Защищать мою семью от тех, кто вредит ей, - говорит Санса. Жесткие слова, жесткий рот, но ресницы предательски дрожат. Типично для человека, который изо всех сил старается не моргнуть. «Только не моргать, седьмое пекло!» - мысленно приказывает ей Арья. Плачущая Леди Винтерфелла, выносящая смертные приговоры ей совсем ни к чему. И всем северным лордам тоже ни к чему. Если она даст слабину, то их можно закапывать рядом с проклятым Мизинцем, будь он неладен. Арья видит его, хоть и не поворачивает головы. Тот, как обычно, пытается делать вид, что его это не касается - поза расслабленная, глаза в пол. Время от времени бросает косой взгляд исподлобья в сторону Сансы, убеждаясь, что она следует продуманному сценарию. Козел бородатый. - Что ж, ладно, - говорит Арья, пытаясь спрятать за безразличным с виду тоном тонны невысказанного сарказма. – Приступай. - Вы обвиняетесь в убийстве, - начинает Санса. Тонкие пальцы больше не перебирают подол, а лишь напряженно его сжимают. – Вы обвиняетесь в измене. Что вы на это ответите, - говорит она и медленно переводит взгляд с лица сестры на лицо лорда-протектора Долины. - Лорд Бейлиш? Арья видит, как в первый раз за весь вечер дернулось его лицо и злорадно отмечает себе, что весь этот спектакль стоило разыграть хотя бы ради того, чтобы увидеть, как рушится построенный им мир прямо на глазах у лживого засранца. Да, ощущения действительно гораздо более приятные, чем если бы просто прирезать его сидящего на ночном горшке - Моя сестра задала вам вопрос, - говорит она с мягкой улыбкой. Так и не скажешь, что лорду-протектору осталось жить от силы пять минут. - Леди Санса, простите, - гаденыш снова натягивает на себя игривую маску старого самоуверенного козла, слегка приподнимая одну бровь, обращается к Сансе. Хм, что ж, может когда-то это работало. – Я сбит с толку. - Какое обвинение вас смущает? Начнем с самого простого, - Арья видит, что Санса смогла, наконец, собраться и перейти в наступление. Слава богам! Старым и новым! Лишь бы этот говнюк опять не запудрил ей мозги. – Вы убили нашу тетю, Лизу Аррен, столкнули ее в Лунную дверь и смотрели как она падает, вы отрицаете это? - Я хотел защитить вас, - отвечает он. Санса говорила, что Бейлиш столкнул тетку Аррен в Лунную дверь, но когда Арья попыталась выведать у нее подробности, аккурат перед тем, как созвать это собрание, когда они уже сидели в покоях сестры и обсуждали, что они предъявят зарвавшемуся лорду. - То есть он просто подошел и столкнул ее? – спросила Арья, не столько для дела, сколько из праздного любопытства. В том, что Бейлиш - говнюк она не сомневалась ни секунды. – А что до этого происходило? Как ты оказалась в этот момент в зале? Санса отвела глаза, прежде чем ответить «не совсем». Вот чему-чему, а не отводить взгляд когда врешь, Бейлиш ее не научил. Либо, конечно, тут было замешано что-то такое, что заставляло Сансу смущенно отводить глаза, когда она вспоминала о той истории. Может она вошла в зал в тот момент, когда Бейлиш с теткой Аррен предавались супружеской страсти, во время чего Мизицец столкнул ее в Лунную дверь? Ее воображение успело нарисовать еще пару картин милых смертей, которые бы могли смутить тогда еще не столь огрубевшую душу ее сестрички, пока Санса не прервала ее суетливым «это не имеет значения». Действительно, не имело. Арья разузнает как-нибудь после, когда Мизинца уже будут есть могильные черви. Но слова «защитить вас»… Хм, с чего бы Мизинцу защищать Сансу от тетки Аррен? Она, конечно, была дамочка со странностями, это было всем известно. Арья даже знала, что мама, Лиза и Мизинец росли вместе, а Лиза души не чаяла в Мизинце и сделала бы все, что он скажет, даже если бы он сам ей велел прыгнуть в Лунную дверь. В этом не приходилось сомневаться, хотя бы из-за того, что она отравила собственного мужа лишь после одного слова этого засранца, о чем ей тоже любезно поведала Санса. Почему же Сансу вдруг потребовалось защищать от тетки Лизы, черт побери?! Да еще таким радикальным способом. Как раз в этот момент, пока Арья была занята размышлениями о том, что не договаривает ей сестра, Санса перешла к обвинениям в убийстве Джона Аррена. Мизинец выступил на середину Великого Чертога и лихорадочно оглядывал зал, пытаясь встретиться глазами хоть с кем-то из собравшихся, но все смотрели холодно, либо просто в пол. Мизинец стремительно начинал бледнеть и путаться в словах, он только отрицательно покачивал головой, глядя на Сансу. Тут голос подал Бран. И тогда с лица Мизинца сошла последняя краска. Арье всегда нравился этот момент, когда человек понимает, что он уже почти труп, но он цепляется за последнюю надежду всплыть, любым способом. Именно в этот момент начинают умолять о пощаде, кричать, плакать, вспоминать все хорошее, что было сделано, прощать врагов. Человек, который точно знает, что умрет, никогда не будет умолять. Но большинство обычно умоляют. Просто в сознании человека никогда не укладывается понятие смерти. Она такая большая в этот момент, что закрывает все его поле зрения собой, и он уже не может ее разглядеть. Арья любила сама доводить дело до конца. Поэтому она была так зла на тех, кто не дал ей самой вычеркнуть имена из ее списка. - Вы сказали нашей матери, что это кинжал Тириона Ланнистера. Но это снова была ложь. Он был вашим, - сказала она, доставая кинжал. Взгляд Мизинца снова заметался. - Леди Санса, я помню вас еще девочкой! – Бейлиш бросился к столу Сансы, которая едва заметно вздрогнула. – Я защищал вас! - Продав меня Болтонам?! – все это начинало стремительно походить на семейную разборку. - Если мы поговорим наедине, - черт побери, да что он себе позволяет?! – я смогу все объяснить. - Порой, когда я пытаюсь понять мотивы людей, - Санса смотрела прямо в глаза Бейлишу и говорила совершенно бесстрастным тоном, таким, что даже Арья поверила. Если бы не ее пальцы. Если бы Мизинец увидел, то тоже бы не поверил. А сейчас, что сказать, ученица превзошла учителя. – Я играю в одну игру… Арья приблизилась к столу, чтобы стоять рядом с сестрой. Ей нужно было убедиться, что она не ошиблась. - Дайте мне шанс защитить себя. Я его заслужил. Санса прикрыла глаза и отстранилась. Ее руки наконец отпустили платье, которое неровными складками легло ей на колени. Бейлиш метнулся к сиру Ройсу, но тот и так, по слухам, его недолюбливал и был бы сам, наверное, не прочь снять ему голову с плеч. Тут Мизинец делает нечто ему несвойственное, а именно, падает на колени. - Санса! Умоляю вас! Я любил вашу мать с самого детства! - Однако же предали ее, - говорит Санса жестким, безапелляционным тоном. В этот момент Арья вспоминает, как всего несколько лет назад она плакала над задранной Винтерфельскими котами птичкой, игнорируя все доводы отца о том, что это кошачья природа – охотиться на тех, кто слабее. Какая ирония – задранная птичка. Арья смотрела с интересом, как кот сначала прыгнул на птицу, повредив ей крыло, чтобы она не могла взлететь, а потом методично загонял в угол, вместе с другими котами, постепенно окружая. Все сморели, и Робб и Джон, и она. А Санса потом плакала весь оставшийся день, так, что ни мать, ни септа Мордейн не могли ее упокоить. И котов с тех пор она никогда не любила. Какая ирония – задранная птичка. - Я любил вас, - Бейлиш как будто пережевывает эти слова прежде, чем произнести их, но Арья видит, как губы его дрожат. Арья бросает мимолетный взгляд на сестру, под стол, туда, где осталась часть Сансы, которая еще не может притворяться, которую леди Старк еще не контролирует и видит, как при этих словах пальцы Сансы снова судорожно схватили подол. - Однако же предали меня, - говорит Санса невозмутимо, а подол сжимаемого платья начинает едва ощутимо трепетать над полом. - Вы говорили, что правосудие мы должны вершить сами, - Санса встает и смотрит Арье прямо в глаза, беззвучно говоря «пора». – Благодарю вас за ваши уроки, лорд Бейлиш, - Арья бросила взгляд на лицо Бейлиша, потом на лицо Сансы и поняла. Да, пора. Другого пути не было. Она делает шаг к лорду-протектору, одновременно вынимая его же кинжал из ножен, но на ее удивление он не смотрит на нее, он смотрит на Сансу. Когда кинжал уже приближается к его шее, он все еще не смотрит на ее сестру и практически беззвучно еще раз произносит имя ее сестры. Хотя Арья уверенна, что существует еще один человек в зале, который, как и она, по губам прочитал то, что говорил лорд-протектор. Кинжал касается кожи и кровь едва не попадает на рукав Арьи, которая тут же отворачивается и отходит назад. Мизинец удивленно открывает глаза и тут же хватается за горло. - Я… - он открывает рот в последней попытке что-то сказать, наверняка что-то важное, в настоящий момент все слова обретают доселе невиданный смысл, но начинает заваливаться вперед и, наконец, падает, оставляя под собой медленно расплывающуюся красную лужу. Арья не смотрит на Мизинца, она прекрасно знает, чем все для него кончится, ее взгляд, единственной во всем Чертоге, устремлен на сестру. И только она замечает как та делает несколько глубоких глотков воздуха. Проходит где-то минута в полной тишине, прежде чем Санса решается произнести: - Уберите тело. Арья первая делает шаг к распростертому на полу мужчине, краем глаза видя, что Санса первой из всех присутствующих скрывается за ближайшей от нее дверью, когда северные лорды еще даже не успели сделать ни шага к выходу из зала. Все отводят глаза от тела, лежащего на полу. Особенно сир Ройс, он покидает зал вторым, после леди Винтерфелла, вместе с семенящими за ним рыцарями Долины. Еще через несколько минут о происшествии в Великом чертоге напоминает только красная блестящая лужа на каменном полу.***
Арья видит застывший силуэт наверху стены. Только огненно рыжие волосы, как у их матери, выдают в этих очертаниях ее сестру. Арья наблюдает за силуэтом уже около получаса, но тот не сдвинулся ни на миллиметр. Наконец она поднимается и становится рядом с ним. - Ну как ты? – задает она бессмысленный вопрос, на который уже знает ответ. Просто ей нужно убедиться, что манекен с рыжими волосами все еще жив. - Странное чувство, - отвечает Санса. Не Леди Старк. И Арья еще раз убеждается в правильности принятого решения. – Я верю, что в глубине своей гадкой души он все же любил меня. – Санса не смотрит на Арью, когда говорит, но Арья не сводит с нее глаз, ловит движение каждого мускула на лице, все еще ищет подтверждения того, что не ошиблась. - Ты поступила правильно, - твердо говорит Арья. - Ты поступила, - Санса наконец смотрит на Арью, но уже не так, как в Великом Чертоге. Неуверенно. Как когда-то, когда отец еще был жив, когда он казнил дезертира со стены, и Санса спросила у него: а он действительно заслуживает смерти? Тогда отец ответил: «да». Санса согласилась с ним, для нее, как и для всех Старков, отец был всегда непререкаемым авторитетом, но каждый раз, будь то птичка, то человек, в ее вопросах сквозила неуверенность, имел ли отец право так распоряжаться человеческой жизнью. У Леди Старк этой неуверенности не было, она была больше похожа на отца, чем на мать. - Я была лишь палачом, - ответила Арья. Приговор вынесла ты, - она бросила эти слова так, что Леди Старк бы это польстило, а Сансу бы обрезало и с интересом наблюдала, в кого из них двоих эти слова попали. – Ты Леди Винтерфелла. Санса замялась, лишь на секунду. - Тебя это беспокоит? - Я бы никогда не смогла стать Леди Винтерфелла, - и ты не смогла, - проговорила она, уже про себя. – Мне пришлось стать кем-то другим. И я бы никогда не вынесла то, что вынесла ты. - Вынесла бы, - Санса усмехнулась. Или это была Леди Старк? – Не привыкай особо. Еще ты странная и надоедливая. Да, за те несколько лет, что Арья не видела Сансу, у нее начисто отбило страсть к сантиментам. Та Санса, которую Арья знала до смерти отца, после этих слов со слезами бросилась бы ей на шею. Почему-то у Арьи от этой мысли пробежал холодок по спине. Санса снова вспомнила отца. Арья сама часто его вспоминала, но Санса всегда была больше похожа на мать, она стремилась быть похожей на мать, отец всегда казался ей жестче, чем следовало бы, отец был всегда кумиром Арьи, не Сансы. Даже это в ней не осталось прежним. Пока сестры Старк стояли на вершине стены замка и смотрели на север, откуда стены Винтерфелла заметал снег надвигающейся зимы, в подвале полуразрушенной башни, прямо у них за спинами, лорд-протектор Долины, иначе именуемый Мизинцем, судорожно вздохнул и открыл глаза.