HP. Сборник

Гет, романтика, драма Гермиона Грейнджер наблюдает за Северусом Снейпом весь шестой - последний в Хогвартсе - год. У профессора зельеварения надломы по всей душе; шрамы на теле - отражением. Она видит лишь обрывки: тонкая белая ниточка через всю ладонь тянется к предплечью, скрытому чёрной учительской мантией, но этого вполне хватает, чтобы представить его спину, испещрённую остатками сектумсемпры или ещё какой неведомой темномагической дряни - в школьной библиотеке такого не найти. Если пробраться глубже, под кожный покров, обнажить его душу - сознание потерять можно - раны почти наверняка там рваные, и чёрная кровь (не чистая кровь, нет) выходит толчками в ритме пульса, замедляющегося на удар в месяц. Наблюдение - Гермиона уверена - лучший способ узнать о человеке что-то (в условиях надвигающейся войны лишним не бывает). Только все, что ей удаётся выяснить кажется неважными мелочами, ненужными деталями. Грейнджер знает, что профессор на завтрак выпивает две чашки кофе - со сливками, но без сахара - и никогда не притрагивается к кубку с тыквенным соком. Грейнджер уверена, что он спит не больше четырёх часов в сутки - этим вполне могут объясняться пергаментно-желтая кожа и почти фиолетовые синяки под глазами. Грейнджер думает, что школа и непроходимая тупость подростков выматывают его куда больше предполагаемой работы (двойного) шпиона. Наблюдения со временем превращаются в факты и укореняются в сознании. Терпеть колючий взгляд беспросветно черных глаз и болезненно-язвительные слова вдруг становится выносимым - Грейнджер делает вывод, что все это - не более, чем защитная реакция. Золотая девочка даже примерно не представляет, насколько близка она к истине - зато Северус Снейп очень даже замечает, что реагировать она на его выпады стала по-другому - никаких вспыхивающих щёк и горящих обидой светло-карих глаз. Изменениям объяснения он не находит, потому тоже начинает наблюдать - за двадцать лет работы с подростками это не составляет труда. Гермиона Грейнджер оказывается именно такой, какой он её всегда представлял (не то чтобы он много размышлял на её счёт). Она помогает первокурсникам с домашним заданием по трансфигурации, кудахчет вокруг Поттера и Уизли, словно они - несмышлёные цыплята (недалёко от истины, впрочем), и просиживает дни напролёт в библиотеке (книги предпочитает слюнявым поцелуям с тем же рыжим Уизли - ожидаемо, но все равно вызывает толику уважения). Гермиону Грейнджер положенно ненавидеть, презирать - грязнокровная заучка-гриффиндорка - комбо из разряда нереальных, но вот оно, его живое воплощение, стоит в пяти метрах от него и старательно натирает голыми, незащищенными руками котлы до сияния чистоты (отработка за очередную идиотскую выходку в стиле золотого трио). Декан Слизерина с удовольствием на грани садистского наблюдает за появляющимися ранками на белой коже - средство разъедает, ладони наверняка чешутся настолько, что кожу содрать хочется с мясом, но гриффиндорка молчит упрямо, не всхлипывает даже, что-то доказывая не то ему, не то - себе. Обоим будет наплевать, если она сорвётся и заплачет, но Грейнджер молчит, поджав губы, лишь продолжает натирать котлы. — Мисс Грейнджер, бытовые заклинания у вас нынче не в чести, или вы просто их игнорируете, считая себя выше такой элементарной магии? — не выдерживает он, видя, что ещё немного, и по её перепачканным в чернилах пальцам будут стекать алые струйки. Гриффиндорка недоуменно косится на лежащую на его столе свою волшебную палочку, затем глядит прямо в беспросветные глаза преподавателя. — Вы сказали "начистить котлы без использования магии", сэр, — чеканит каждое слово. — И эта фраза значит ровно то, что значит — не больше и не меньше. Грейнджер удивленно выгибает бровь, на миг забывая о боли в руках и о том, уже и с кем, собственно она находится. — Сэр? — Магия не должна быть вовлечена в процесс чистки котлов. То, что до начала этого процесса вам запрещается произносить защитное заклинание, оговорено не было. Гриффиндорка пожимает плечами и замирает, неуверенная, можно ли применить заклятье теперь. — Забирайте свою палочку и проваливайте, — презрительно бросает профессор зельеварения и устало прикрывает глаза, когда дверь за девушкой захлопывается. Гермиону Грейнджер положено ненавидеть, презирать — получается весьма хреново. Гермиона Грейнджер блистает знаниями и прёт напролом, как и положенно гриффиндорке — только все это вызывает лишь раздражение, не больше. Гермиону Грейнджер хочется хвалить за её рвение к учёбе и восхищаться её упрямым желанием знать больше — она жутко напоминает этим Принца-Полукровку (Грейнджер только не дотягивает немного — чистотой крови, знаниями в области зелий, факультетом). К Гермионе Грейнджер относиться хочется совсем по-другому, только нельзя — положение декана Слизерина и чёртового Пожирателя в одном лице обязывает. Только Гермиона не сильно расстраивается — она со временем учится читать между строк, угадывать по блеску в беспросветно чёрных глазах и по ноткам в глубоком тягучем голосе. Только Гермионе плевать на положение и правила — молодость не обращает внимания на такие глупости и разрешения тоже не спрашивает, в отличие от опыта профессора зельеварения. У Гермионы обнаруживается зависимость от Северуса Снейпа — болезнь из разряда неизлечимых. Ей хочется пальцами коснуться каждого шрама и лично залечить все надломы на душе — их у него миллионы, складываются в уродливые рисунки. Ей хочется облегчить его боль, у которой срок годности вышел давно, только нельзя — он не позволит. "Нельзя" вообще слишком много, от них дыхание затрудняется и кровь по венам бежит медленно, болезненно. "Нельзя" — отвратительное слово, обусловлено войной, дурацким разделением на страты и предрассудками, которыми их (не) магическое общество напихано сверху до низу. В их мире ничего не остаётся — только "нельзя" и две одинокие души.