HP. Сборник

Гет, романтика У Драко Малфой тонкие запястья кутаются в школьный свитер, волосы белые-белые и ровные от слова «идеально» рассыпаются по плечам, и ледяное море плещется где-то на донышке аквамариново-серых глаз. У Драко Малфой чернила струйкой по левому предплечью, «не ебёт» на подкорке сознания в качестве девиза по жизни и маска мозаикой из кусочков ледяного презрения на лице. Маска прилипла так надёжно, что снять её, кажется, можно только с кожей, содрав клочок за клочком. Ложь впиталась, въелась, оставшись в каждой клеточке хрупкого до выпирающих костей тела. У Германа Грейнджера из идеального только чётко очерченные скулы - на этом, пожалуй, всё. У Германа Грейнджера волосы, каштановые, вьющиеся в вечном беспорядке, "Превосходно" в графе оценок напротив каждого предмета и хроноворот камнем на шее. У Германа Грейнджера кровь грязная-грязная, вечный запах табака, отпечатанный на выпирающих венах, и зимний свитер насыщенного тёмно-синего в белых ёлочках вместо форменного серо-скучного. Они разные-разные – им пересекаться не позволено законами, но только у них одна на двоих гостиная старост и звание префекта гордостью на значке. – Мне всегда было интересно, кто с кем из вашей троицы спит? – спрашивает она однажды, сидя на подоконнике и легко покачивая ногой на высоте нескольких десятков метров. Грейнджер давится чаем и смотрит на неё с удивлением (не с возмущением даже – за несколько месяцев жизни в одной гостиной привык к подобного рода вопросам). – Что, прости? – Или у вас ménage à trois? – ехидно уточняет слизеринка, заставляя Грейнджера беспомощно сжимать кулаки, представляя в ладонях её тонкую шею. – Патрулируешь за меня сегодня, – Малфой не спрашивает и не просит, лишь констатирует факт. – Сегодня твоя очередь, – напоминает Грейнджер, до последнего стараясь сохранить спокойствие, да только чувствует, что раздражение уже покатилось по венам, от одной только фразы с идеально очерченных губ. – Но ты охотно меня подменишь, – усмешка у Малфой неприятная, колючая, отзывается жжением где-то под рёбрами. Грейнджер отчаянно борется с желанием послать в девушку что-нибудь неприятное, напоминая себе, что он всё-таки джентльмен, и делает три глубоких вдоха в безуспешной попытке успокоить натянутые нервы. – Отнюдь. Драко смотрит на него с интересом, затерявшемся где-то посреди осколков холода в серых глазах – Грейнджер славится своей неконфликтностью и разумностью (единственный из золотого трио). – Значит, коридоры будут пустовать, – слизеринка безразлично пожимает плечами, всем своим видом демонстрируя, насколько ей плевать. – А если я пожалуюсь МакГонагалл? Интереса в глазах слизеринки прибавляется на пять сотых грамма, она подходит к нему ближе, но тормозит всего в паре метров. – Ты же благородный, Грейнджер, – фыркает она, – Ты же гриффиндорец. Ты не сдашь. В эту секунду Германа разрывают желание нагло усмехнуться ей в лицо и отправиться к декану, всё-таки послать что-то очень мерзкое, вроде Летучемышинного сглаза (уизлевского фирменного, кстати), и поцеловать отвратительную Драко Малфой, грубовато сжимая её тонкие запястья с идеальным маникюром. Что-то сродни этому, возможно мелькает в его глазах, потому что Малфой отшатывается от него, но только он успевает поймать её за руку и выдохнуть ровно в губы: – Ненавижу тебя. Драко Малфой не сопротивляется; ей тёплые губы с привкусом мёда и табака в кайф, как личная форма зависимости (попасть на иглу с одного раза – для неё не проблема), и руки, слишком нежные для того, кто ненавидит, – необходимостью. Ей стягивать его рубашки (кипельно-белые, повседневные, или в клетку в честь похода в Хогсмит) наслаждением до покалывания в пальцах, и покрывать шею поцелуями – тоже. Ей касаться вьющихся волос и вдыхать пергаментно-табачный запах – ускорением пульса и расширением зрачков на всю аквамариново-серую радужку. Но это – её самый главный секрет. Раскрытие таких секретов стоит жизни пожалуй – той самой, что теплится в хрупком теле, где чернила струйкой по левому предплечью и душа как остаточное явление где-то чуть ниже сердца. Раскрытие таких секретов стоит жизни – ещё и той, что кислородом в лёгких парня – того самого, у которого «Превосходно» в графе оценок напротив каждого предмета и грязная-грязная кровь в венах (как же ей плевать, Мерлин). Раскрытие таких секретов стоит жизни – и потому она настойчиво утверждает нечестное насквозь: – Я тебя ненавижу. И лишь едва ощутимым дыханием, на ушко, под пологом темноты горько-счастливое «я тебя люблю». Драко Малфой бережно хранит свой секрет.