HP. Сборник

Гет, романтика, дружба /2 ноября 1990/ Осень в этом году выдаётся чертовски холодной. Чарли Уизли, с закрытыми глазами стоя на парапете Астрономической башни, чувствует дрожь по вертикали позвоночника и думает о том, что, наверное, было бы неплохо взять зимнюю мантию с собой. Ему чертовски нравится ощущение свободы, скользящее по кончикам пальцев, и ветер, который осторожно ластится, словно кот с дымчатой шёрсткой. Чарли Уизли расслабляется, стоя так высоко над землёй, что основания башни теряются в сгущающихся сумерках, Чарли Уизли чувствует себя драконом – огромным, устрашающим (и безумно ласковым в глубине души – лишь бы нашёлся кто-то, кто приручит), сильным и бесконечно свободным. - Твою мать, ты сдурел? Чарли не вздрагивает от резкого возгласа; лениво открывает один глаз, оборачивается и имеет удовольствие лицезреть перед собой семикурсницу с ирреально-яркими волосами, явно вознамерившуюся стащить (ну или сбросить, что, вообще-то, маловероятно) его с парапета. Самое время начать объяснять, что прыгать он совсем не собирался, но Чарли отчего-то молчит и с прищуром глядит на странную девчонку, ожидая, видимо её дальнейших действий, или просто разглядывая неординарную альтруистку. - Ты глухой? Слезь оттуда! Он делает шаг вперёд и оказывается твёрдо стоящим на тёмно-бордовой каменной плитке в полуметре от неё. - Грубовато выражаешься для наполовину Блэк. Она кривится и, кажется, еле сдерживает желание хорошенько ему двинуть, но он вдруг широко улыбается и протягивает ей широко раскрытую ладонь. - Я Чарли Уизли. - Тонкс. /6 января 1991/ У Доры каре нежно-розового цвета, иногда переходящего в голубой, грубые ботинки в стиле немодного милитари или ярко-жёлтые кеды – на выбор, не по сезону лёгкие куртки, любовь к крепкому словцу, колкий юмор в избытке и «не-смей-называть-меня-нимфадорой» через слово. У Чарли Уизли кудряшки рыжие-рыжие, хватательный рефлекс при виде снитча, странная зависимость от большой высоты и закатов и совсем уж фриковая мечта о драконах. Им обоим, в принципе, до нормальности, как пешком до Марса, но они особо не расстраиваются. Тонкс живёт по принципу «чем чуднее, тем круче», а Чарли в принципе в жизни волнует мало что, кроме квиддича, драконов и Тонкс теперь ещё. Они вечера часто-часто проводят перед камином в Выручай-комнате, обложившись подушками и обсуждая чудика-профессора по ЗоТС и недавно выведенную породу дракона. Дора всегда скидывает свои ботинки, зашнурованные до колена, надевает круглые цветные очки в духе Джона Леннона и врубает рок-н-ролл, на полную выкручивая ручки старого маггловского проигрывателя (они понятия не имеют, каким чёртом он работает посреди волшебного замка, но их не парит, если честно). Им обоим в новинку быть с кем-то близким духовно, так, чтобы рассказать всё-всё: о глупой мечте отправиться автостопом под Битлов в Румынию, о прочитанной неделю назад книжке из запретной секции и о полудетской влюблённости в мародёра-оборотня, которой вечный красный свет сияет. Чарли её учит стоять на парапете с закрытыми глазами, так, чтобы свобода струилась вдоль голубоватых венок, а она его – играть на двух видах гитар, глухо мурлыча строчки известных песен. - Знаешь, дракон в мифологии символизирует испытание, которое нужно пройти, чтобы получить сокровище. - Правда? - Ага. Меня всё не покидает ощущение, что где-то за углом поджидает дракон в качестве платы. - За что? - За тебя. Она тихо смеётся и делает музыку громче. /24 мая 1991/ Весна сияет теплом в качестве компенсации за осень. Сердце по артериям гоняет чистое счастье: у них экзамены сданы, впереди – долгая-долгая жизнь, за которую они реализовать всё-всё успеют (из Франции в Румынию доехать в доме на колёсах, заслушиваясь Битлами через маггловский радиоприёмник, книги все-все перечитать, вылечиться от глупой детской влюблённости). Им вдвоём так хорошо-комфортно-уютно, что ничего не нужно, кроме небольших номеров придорожных европейских мотелей, кофеина на завтрак и стопроцентной уверенности в том, что рядом есть рука, за которую можно ухватиться в случае неверного шага. Они уверены, что так всегда будет, что они не изменятся даже через годы, и что дружба их будет вечной. И Тонкс останется при своих ботинках, волосах нежно-розового и раздражении на каждое «Дора» из его уст. И Чарли всё также будет грезить драконами, закатами и ею.