HP. Сборник

Гет, инцест, гендерсвитч, драма, рождество Джи-Джи варит кофе в медной турке (две ложки свежемолотого на стакан воды, до кипения (не) доводить) и любит ударения приоритетов расставлять (не)логичные по жизни (за лидерство среди них настойчиво борются жгучее желание бросить учёбу и навязчивая привязанность к брату, удачно умещающаяся в ёмкое определение близнеца). Фред предпочитает разливать по чашкам ароматный дарджилинг, затапливает камин в Норе на рождественские праздники и обожает разноцветные маггловские конфетки (что-то связанное с двумя «м»). Джорджина – странная половина – считает она. У неё рубашка поношенная, в крупную клетку, нагло одолжена из гардероба близнеца, вечно расстёгнута на четыре верхних пуговицы и слегка сползает с плеча, красующегося острыми ключицами. У неё пальцы тонкие-тонкие, в вечных разводах волшебных красок из «Вредилок Уизли» и с маникюром под заголовком «как придётся». У неё металлические браслеты вокруг тонких запястий громыхают раскатами при малейшем движении и больная мания под ледяным ноябрьским дождём бродить, пока до самых-самых ниток не вымокнет, а кеды не будут напоминать нелепо сшитые носки. Джорджина – лучшая половина – считает Фред. У неё улыбка наигранно-искренняя, небрежным порезом на лице, Фред давно разучился ей верить. У неё робкие ростки нежности в лёгких перебиты сорняками разных социально-этических «нельзя». Волосы пожаром по плечам полыхают, а в них вечно вплетённые ромашки сгорают заживо, на заре жизни самой. Фреду иногда кажется, что он сгорает также. У Джи-Джи ведь веснушки солнечными крапинками расползаются по фарфоровым щекам и он знает каждую, пересчитать и описать может по памяти. А ещё – смех в самых уголках глаз бирюзовых, автором самых сумасшедших идей и весёлых шуток – всегда она. И у обоих по пластырю на каждом душевном порезе, из которых гранатами сочится без остановки, рискуя оставить обескровленными. А потом вдруг Рождество заворачивает в покрывало снега белое, и она меняет дымящийся кофе в медной турке на горячий какао, непременно с маршмеллоу и леденцом-тростью. И острыми коньками царапает гладкий-гладкий лёд, и забирается на диван рядом с Фредом, кутается в объятия просто-братские, в него самого кутается и отогревает замёрзшие стопы в разноцветных носках. И «Let it snow» они крутят на маггловском кассетном плеере, заколдованном специально. И Джорджине так тихо-хорошо, приятно рассыпаться на крошки имбирного печенья в руках тёплых Фреда и уснуть так, перед камином (и плевать, что тихий вечер может похоронить их репутацию самых сумасшедше-весёлых близнецов). Она варит какао, он - глинтвейн на вишнёвом соке с добавлением двух палочек корицы и щепотки магии (помешивать тринадцать раз по часовой стрелке и шесть с четвертью - против), и хоть разочек они не волнуются, не думают о том, что не похожи на нормальных близнецов, нагло пользуясь пустой кухней в Норе. Просто варят каждый свой напиток в стальных кастрюльках, мурлыча песенки из маггловского плеера себе под нос, она всё также в его поношенной рубашке, а он закидывает разноцветные конфетки в рот. И нет никого счастливее в тихий-тихий снежный вечер.