Чудотворцы

      Несмотря на страшную усталость в теле, Фёкла уснула не сразу. Ей все время что-то мешало. Хмельной хохот, доносившийся с первого этажа, словно назло, будил ее именно в тот момент, когда она уже была готова заснуть. Неприятное ощущение какой-то ползучей букашки раздражало кожу и заставляло вновь и вновь открывать слипающиеся веки и проверять, правда ли по телу ползет мерзкая тварь. Мешало громкое «пение» цикад с улицы, от которого закладывало в ушах. Но в основном от сна отвлекали неприятные мысли. Без преувеличения, она устала от самой себя; твердила непокорному разуму смиренно отключиться, аргументируя тем, что на свежую голову раздумывать будет гораздо легче, чем сейчас, когда голова от постоянных размышлений кипит как чан с кипятком на огне. Не выходило. Как бы Фёкла ни стремилась, ни пыталась, в ее черепушке раз за разом включалась запись прошедшего дня. И все ей не нравилось в собственных действиях. Каждое решение раздражало.       Не меньше сотни раз успела она себя обругать. Заработать денег в казино — одна из самых глупых мыслей, посещавших когда-либо голову Фёклы. В ней было много изъянов. Любое казино, безусловно, относится гостеприимно к гостям при деньгах, но все же для подпольного казино люди хорошо знакомые и проверенные временем много милее и приятнее нежели те, о ком они даже представления не имеют. Это был факт не в пользу Фёклы. И денег у нее не имелось для ставки, только созданные ею кристаллы, но их могли и не принять без доверительной бумаги*. Возможно, размышляя так, где-то Фёкла была неправа. Может быть зря она об этом задумалась, и её вполне бы пустили без лишнего шума и промедлений, и драгоценности бы сгодились для ставки, но даже если и так, могла ли она быть уверена? Ни разу в жизни ей не доводилось «зайцем» посещать какие-либо сомнительные заведения. Если она куда и ходила, то только по приглашению и с чьей-либо помощью, если и играла в азартные игры, то только с друзьями, пользующимися доверием, и никогда они не играли на деньги. Играла она редко. Азартные игры наподобие покера и колеса Фортуны ее не интересовали. Ей больше нравилось устраивать дружеские дискуссии на различные темы либо сидя в сторонке наблюдать за игрой других или спорами между своими приятелями. Можно было, конечно, не строить сложных формул и спланировать нападение на то самое казино или на какой-нибудь банк, к примеру (Фёкла вполне могла обворовать подобные заведения), но это привлекло бы столько ненужного внимания и негативных последствий, что девушка бы захлебнулась в вызванном ею водовороте событий. Главная ее цель — выжить в чужом мире, не привлекая к себе лишнего внимания. По этой причине она и отказалась «участвовать в жизни» Безымянной мафии, а вовсе не потому что воровство и убийства как-то противоречили ее морали (только продажа наркотиков). Она могла и убить, и обокрасть кого-либо ради собственного блага. Могла, но не решалась делать это в чужом измерении — боялась вмешиваться в исторический и временной строй чужого мира. Нет! Уж лучше продолжить копать себе могилу, чем принять ответственность за не те события в чужом измерении, произошедшие по её вине.       — «Не я создавала этот мир, и не мне его переделывать» — думала Фёкла — единственная из пришедших чудотворцев, кто искренне заботился о сохранности и целостности чужого мира. Знала бы она о своих собратьях — себя бы не сдерживала, и не потому, что ответственность бы возложили на чужие плечи, а потому, что терять уже нечего. Сломанный порядок восстановить невозможно. Это очень хрупкая вещь. Настолько хрупкая, что даже вчерашняя забытая бутылка из-под воды могла сыграть колоссальную роль в порядке чужого мира.       Фёкла глупа не была, не бежала от реальности, не успокаивала себя радужными мыслями о том, что все будет хорошо. Все она прекрасно понимала, знала, что от одного ее появления здесь уже был нарушен порядок. Разница была лишь в том, насколько он изменится. Незначительно или чрезвычайно сильно. И идея с казино пришла ей в голову не просто так. Что с того, что Портовая мафия получит чуть меньше прибыли со своего нелегального бизнеса? Фёкла же не собиралась их обанкротить. Сыграла бы пару раз в покер, набрала бы нужную сумму для дальнейшего самостоятельного существования в чужом измерении, не тягостного Безымянной мафии, и всё. Конечно, это звучит наивно (мафия непременно устроит охоту на того, кто ее обирает), но тут самое главное — вовремя уйти, не перегнув палку. Если сделать все по уму, мафия в скором времени о ней может и забыть, понеся лишь незначительный убыток из своей казны — минимальное изменение без катастрофических последствий.       Казино… Нет, все же лучше бы она хорошенько обдумала каждый свой шаг. Теперь придется тащиться туда. А как по другому? Зря что ли она выведала местоположение лёгкого заработка, потратила на поиски бесценное время? И этот кот, которому она теперь должна…       О! Раз уж речь зашла о нем, было бы кощунством не упомянуть о его… необыкновенности. Много ли существует птиц и зверей, способных понять человеческую речь? Что уж говорить о знании иностранной речи! Мог ли кот выучить английский? Едва ли. И он вполне мог оказаться местным «чудотворцем». В мире Фёклы иногда встречались такие поончахи**, которые либо частично, либо полностью меняли свой внешний облик. Стоит о нем больше разузнать, но это если будет свободное время. Также о главе Безымянной мафии не помешало бы собрать больше информации на тот случай, если между ними возникнут серьезные разногласия, а они непременно возникнут. Обязательно…       В своем разуме не оставила Фёкла в стороне и того черноволосого парня, которого она сбила. Но упомянут он был мимоходом и тут же забыт. Нечего тратить силы и время на массовку.       Так, скача с мысли на мысль, как пчёлка с цветка на цветок, и ругая себя поминутно, девушка погрузилась в что-то отдаленно похожее на сон. Или это была реальность? Обстановка и окружение резко изменились. Словно это Фёкла по своему желанию изменила декорации постановки, в которой играла главную роль.       Она оказалась в просторной, но заваленной хламом и исписанной черными каракулями бумагой комнате, погруженной в напряженную тьму. Здесь было холодно. Воздух пах чернилами, старыми книгами и пылью, как в библиотеке. Обои стен были сокрыты от глаз посетителей длинной вереницей книжных шкафов, в основном деревянных. Одни были закрыты на замки, у других могли отсутствовать дверцы и содержимое таких вот шкафов, не ощущая преграды, вываливалось на укрытый белым пушистым ковром пол. Стоял здесь и дубовый чистый письменный стол, и простое мягкое кресло белого цвета, и диван нежного голубого оттенка с белыми пуховыми подушками, лежавшими там больше для красоты, чем для дела. Диван стоял прямо напротив письменного стола. Стол в свою очередь находился в паре шагов от платяного шкафа, стоявшего в самом конце комнаты. Но, несмотря на очевидный беспорядок, комната казалась убранной. В основном потому, что бесполезный хлам валялся не посреди комнаты, а строго около шкафов небольшими пирамидообразными кучками, как и бумага, и некоторые толстые книги в разноцветных обложках.       Находитсья здесь было страшно. Темнота давила со всех сторон, и в голове уже начали рождаться пугающие образы изувеченных крючковатых существ. От ужаса могло показаться, что кто-то стоит за спиной. Нужно только обернуться, чтобы с головой окунуться в этот пронзительный взгляд, буравящий спину. Можешь почувствовать касания этого неизвестного существа на своем теле или его холодное мертвое дыхание, обжигающее кожу, услышать пронзительный стон и тихое бормотание.       Это было испытание на смелость, ловушка, которую Фёкла установила специально для непрошеных гостей. Но и ей стоило быть осторожной. Страж архива давно уже не различал своего человека и чужого, думал лишь о том, как бы прогнать нежеланного гостя и защитить бесценные рукописи. О том, что гостем могла оказаться его любимая создательница, он не думал — привык за долгое время, что частыми посетителями архива являлись паразиты. Прогнать его мог только свет, и девушка знала, где его можно было достать. Молча, на ватных ногах, игнорируя стоны за своей спиной и костлявые ледяные руки на плечах и ключицах, она подошла к панорамному окну, спрятанному за толстой тёмно-синей шторой меж двух высоких шкафов. Не знающий о существовании окна мог бы найти его только благодаря невероятной удаче. Мрак показывал иллюзию ещё одного стоящего шкафа на том месте, где висела штора, а «гостеприимство» стража архива начисто отбивало любое желание исследовать комнату, только бежать. Сама девушка невольно содрогалась каждый раз, когда руки мертвеца скользили по ее коже, что уж говорить о человеке неподготовленном к такой встрече.       Фёкла, не мешкая, резким движением руки раздвинула шторы. Медовый солнечный луч закатного солнца не осветил и небольшой части архива, а, проникнув в темную комнату, буквально упал и расползся по ковру, точно чернильная клякса, но не впитался в мягкую ткань, а, приняв форму длинной колбаски, тут же пополз, как змея, быстро и юрко к противоположной от окна стене, где, достигнув книжного шкафа с деревянными дверцами, заскользил по нему вверх, потом на стену, а затем уже по потолку к свисающей хрустальной люстре. Он замер над ней на пару мгновений, словно обдумывая, как будет лучше упасть, а затем отлип от потолка, и, разделившись на множество частей, яркими лентами влился в каждую маленькую лампочку на пышной хрустальной юбке. Комнату озарил свет настолько яркий, что у девушки защипало в глазах, но своего она добилась — страж ушел, комната была освещена и готова к работе.       Фёкла отошла от окна, села за стол и, опершись головою о руки, устало вздохнула. Как же ей надоела ситуация, в которой она оказалась. Как же сильно она хотела домой. Хотела погрузиться в изучение Законов, оттачивать Умения, что-нибудь почитать или просто спокойной поспать.       Для чего она попала в этот мир? Должна же быть причина такому решению. Или это простой сбой во вселенской матрице? Сбой… А такое возможно? Даже если и сбой, возможно ли переместить живое существо из одного мира в другой? Это, наверное, очень непросто даже для Вселенной. Сама Фёкла не знала наверняка. Она путешествовала по Вселенной во снах в виде бестелесного призрака. Душу ничего не стоит переместить в другой мир. Она очень лёгкая, как воздушный шарик, и сильная, быстрая. Но тело — балласт. Оно сосуд, сдерживающий этот безграничный источник энергии. С ним можно и не пытаться прорваться в другие миры, разве что только в самые близкие. Но это измерение определённо далёко от родного мира Фёклы. Можно было бы решить, что это не так — многое в этих мирах было схоже (люди, наделенные магической силой, страны, религия), но большая временная пропасть и иной ход исторических событий доказывали обратное. Фёкла о нем ничего не знала, следовательно расстояние между ее миром и этим в самом деле очень велико. И, если это так, как ей вернуться? Сама она, ясное дело, ничего сделать не сможет (магического «топлива» не хватит для путешествия по Вселенной, плюс есть риск заблудиться), да и собратья из её мира не поспособствуют возвращению. Скорее всего, они даже не заметили ее исчезновения (время в мире Фёклы отстаёт от здешнего лет этак на пятнадцать, или в этом измерении оно спешит так, что несколько дней тут могли обернуться парой секунд дома, а то и меньше). Сколько ей здесь придется пробыть? Как сильно от нее пострадает порядок чужого мира? Можно было только гадать.       Что-то больно щелкнуло и разлилось внутри головы. Чтобы это ни было, но от этого у девушки закружилась голова и замерцали искры перед глазами.       Это был сигнал организма о беде извне. Последствия недосыпания или в дом пробрался кто-то чужой? Неважно. Не страшно, если тело ранят, а голова заболит от долгой работы — все пройдет, заживёт, а особняк защитят домочадцы, слуги и стражи. Так Фёкле хотелось думать. Искать причины неполадок в голове — занятие долгое, а до полного исчезновения солнца с небесного полотна оставалась всего пара часов. Нужно было быстрее закончить работу в архиве.       Не стану описывать, что это была за работа. В двух словах — бумажная волокита. Монотонная, скучная, от которой у и без того усталой девушки слипались глаза. Но она была столь же необходима, как раненому — первая помощь. Фёкла составляла отчёты, делала заметки, вела записи о чужеземном мире (не заморачиваясь, Фёкла дала этому изменению имя Голка***). Листок за листком девушка исписала толстую, как торт Наполеон, пачку бумаги. Писала всё сугубо черной гелевой ручкой, отчего марала себе ладони в чернилах, когда случайно проводила по невысохшим буквам. Волосы спадали на глаза, мешали обзору и вскоре были завязаны в небрежный конский хвост. Стол, на котором работала девушка, весь захламился. Всюду валялась бумага вперемешку с канцелярскими предметами. Где-то на поверхности стола образовалось чернильное пятно, появилась шелуха от стирательной резинки. Все оттого, что Фёкла не только писала, но и зарисовывала что-то. Линии, проведенные ей, были неаккуратны и волнисты, штрихи ложились друг на друга и нередко выходили за границы рисунка. Девушка спешила поскорее покончить с этим делом, не заботилась о качестве. Как и было сказано ранее, её клонило в сон, со временем захотелось и есть. Она думала, что успеет со всем разобраться и даже отоспаться. Но закончить ей не удалось — обстоятельства сложились иначе.       В архив без стука кто-то ворвался. Фёкла восприняла внезапное вторжение гостя так же негативно, как человек, узнавший о начале войны. Здесь стоит описать нашего гостя.       Это был мужчина, относящийся к той категории людей, у которых невозможно определить возраст по лицу. Он был очень высок, худ и костляв. Его худобу подчеркивал коричневый костюм, деловой, такие обычно носят учителя в школах. Мужчина больше походил на человеческую тень, чем на самого человека. А черты его лица вызывали как недоумение, так и ужас. Они словно «плыли» и волнились, как беспокойная волнами вода. Глаза — единственная вещь на его лице, которая имела нормальный и постоянный контур.       — Снова, — протяжно стонет Тень, — снова через зеркальную комнату! Сделайте уже что-нибудь! Мне надоело отлавливать духов.       — Надоело? Сделать? — фыркнула Фёкла, растягивая губы в насмешливой улыбке. — А ты не забыл, что сам ко мне попал именно этим путем?       Тень потупил взгляд и сложил на груди тонкие руки, борясь с желанием спорить и жгучим смущением. Фёкла только усмехнулась. Гнев приятеля к незваным пришельцам был ей понятен — он отвечал за их проступки своей головой; но она не могла не поддеть. Такой уж был у нее характер.       — Сколько прибыло? — усталым голосом поинтересовалась она.       — В этот раз один.       — Успех, — заметила девушка, вставая из-за стола, и продолжила, — обычно ведь как — стены трещат от количества. Буйный?       — Нет, — ответило существо, наблюдая за действиями Фёклы.       Девушка встала перед ним, разгладила закатанные рукава белой рубашки. Она походила на хирурга, готовящегося к операции. — Я сначала даже не заметил его, не почувствовал, а потом захожу, значит, в гостиную, а он там, голубчик, стоит себе у окна, вид рассматривает. И не видит меня!       — Он всё ещё там?       — Думаю, да. Я как только его увидел — сразу к вам! Вот, — произнес Тень, гордо вздымая подбородок.       — Это хорошо. Я разберусь с ним. На тебе архив, Виктор.       Не произнеся больше ни слова, Фёкла вышла в коридор.       Интересно это здание — особняк Фёклы. Напоминает московский метрополитен, в том плане, что каждая комната и этаж здесь были оформлены как-то по-своему. Так, просто выйдя из архива, Фёкла очутилась в Зимнем дворце, в Эрмитаже. Колонны, статуи, золоченая лепнина на стенах, громадные плафоны — всё здесь дышало пышностью и роскошью. И тишина. На этом этаже всегда было тихо — кроме самой хозяйки особняка и некоторых её доверенных лиц сюда никто не смел заходить. По прекрасной Иорданской лестнице, богатой живописью парусов и мраморным убранством, Фёкла начала спускаться на первый этаж. Спуск занял гораздо больше времени, чем планировала Фёкла. Достаточно много, чтобы внезапный гость успел уйти в другое место и там засесть. Это стало бы настоящей проблемой. Кто знает, что у него на уме, а рисковать своим домом не хотелось. Чем угодно и кем угодно, но только не особняком — уж больно важная у него роль в её жизни.       Волнение в душе Фёклы росло с каждой пройденной ступенькой. Она думала о госте, боялась, что головная боль, как летящее копьё поразившая её в архиве, могла быть вызвана его неосторожными действиями. Этот страх поднимался в её груди, тек прямо в горло и вызывал тошноту. Даже голос разума не мог его подавить. Если бы в особняке случилось что-то из ряда вон выходящее, услышать это можно было бы на всех этажах — началась бы драка. Третий и второй этаж были особо людными и, возникни у гостя желание подняться туда, о нём тот час бы прознали и доложили, а то и привели под ручку прямо к Фёкле, но это только в том случае, если бы она находилась на нижних этажах. А на первом этаже бродили такие существа, как Тень. Криков и звуков битвы Фёкла не слышала, о госте сообщили сразу, как только он был замечен, а голова может кружиться и болеть от усталости. Страх девушки даже не мог быть, а был бессмысленным. И всё же заглушить его она была не в силах.       Фёкла спустилась на первый этаж. Какой-то особой любви к подводному миру она не питала, ей он был неинтересен, даже безразличен. Но плавные движения подводных существ действовали на неё успокаивающе. Возможно, поэтому весь первый этаж напоминал океанариум. За толщей стекла, лениво перебирая плавниками, плавали тропические рыбки в пестрых и разноцветных нарядах самых разных пород. Свет горел только в огромных аквариумах, выполняющих функции стен, но его также хватало для освещения коридоров. И какая-то полная тень стучала кончиками пальцев по стеклу одного из аквариумов так, как обычно стучат люди, оповещая рыбок о начале обеда. Завидев Фёклу, она приветливо ей кивнула и открыла было рот — поздороваться и, возможно, что-то спросить насчет работы, но не настроенная на болтовню Фёкла жестом попросила её молчать. Тень кивнула, явно опечаленная, и вновь повернулась к аквариуму, где, стукаясь раскрытыми ртами о поверхность стекла, собралось в ожидании корма скопление рыб-попугаев. О пришельце её можно было не спрашивать, знала бы — не рассматривала рыбок в аквариуме. Фёкла прошла мимо неё по длинному и широкому коридору за лестницей, где находилась гостиная.       Двери в комнату были приоткрыты. Тонкий лучик света через приоткрытую дверь проникал в коридор, аккуратно разрезал темно-синюю тьму. Фёкла подошла чуть ближе, заглянула через щель в гостиную и облегчённо выдохнула, когда около панорамного окна заметила незнакомый силуэт. Мужчина — это было понятно сразу. Широкоплечий, ростом выше Виктора, но толще. В игре солнечного света пылала тёмно-красная, как спелое яблоко, копна волос, стоящая торчком, давно не мытая. Мужчина стоял спиной к двери. Обе его ладони плотно прилегали к стеклу, будто намертво приклеенные.       Интересно, сколько он так, замерев в одном положении, словно вылепленная из гипса статуя, простоял? Его и заметили не сразу — сколько времени могло пройти? Ещё интересно через какую из зеркальных комнат он вошёл и кто из теней внезапно покинул особняк. В каждой зеркальной комнате присутствуют несколько таких существ, как Виктор, — неприкаянных душ. Если Фёкла отсутствовала в особняке, их целью было всё объяснить неизвестному и проследить за ним до появления хозяйки (она всегда лично разбиралась с пришедшими). Проблема заключалась в том, что часто эти «патрульные» сами покидали особняк, иногда даже не понимая зачем, словно под гипнозом. Заменить их на кого-то другого было невозможно — только они могли успокоить и усмирить, если понадобится, себе подобных, не навредив им.       Ладно, хватит гадать «зачем», «откуда» — все это можно спросить у прибывшего.       Неслышно Фёкла зашла в гостиную и закрыла за собою дверь. Она не хотела его пугать, но не получилось. Её звонкий голос в тишине прозвучал как оглушительный раскат грома. Мужчина дёрнулся, но не охнул от испуга, не схватился за грудь, а резко обернулся, выставив перед собою пистолет. Фёкла не вздрогнула от неожиданности, но ее сердце пропустило лишний удар.       — Здравствуйте, — невозмутимо поздоровалась она, спокойно взирая на незнакомца. На неё и раньше наставляли дуло пистолета и угрожали оружием — научилась сохранять хладнокровие и спокойствие. — Я хозяйка особняка. Моё имя Фёкла. Могу я узнать ваше?       — Ода Сакуноске, — после долгого молчания представился мужчина.       — Ода Сакуноске?.. — задумчиво повторила Фёкла, сощурив глаза и немного скривив губы, как это делает человек, пытающийся вспомнить что-то очень важное. — Могу ошибаться, но… вы случайно не писатель?       К тому времени, как Фёкла задала интересующий её вопрос, мужчина убрал свой пистолет в кобуру, спрятанную за песочного цвета пиджаком. При слове «писатель» Одасаку дернулся. Его лицо исказилось, словно Фёкла наступила на больную мозоль, и он глухо произнес.       — Я хотел, но не успел… им стать.       — Хотел, но не успел, — снова повторила Фёкла, скрещивая руки на груди. Она не сводила пронзительного взгляда с мужчины. Под этим взором он чувствовал себя очень неуютно, только и твердил в своей голове: «Хватит на меня так смотреть. Хватит на меня так смотреть», — и был несказанно рад, когда Фёкла на миг опустила взгляд.       — Так ладно, — внезапно произнесла она, собравшись с мыслями, — Ода… Вы, я вижу, погибли от пулевого ранения.       — Похоже на то, — ответил мужчина, приподняв уголки губ в печальной улыбке и слабо пожав плечами.       — Давно здесь, у меня?       — Не знаю.       — Ладно, — Фёкла вздохнула и указала на дверь, за спиной у мужчины, — в гостиную вы вошли через эту дверь?       — Да.       — Куда-нибудь ещё ходили?       — Нет. Я забылся, глядя на это, — мечтательным голосом произнес Одасаку и указал на панорамное окно во всю стену.       Он указывал на небо, на почти скрывшуюся за горизонтом золотую половинку солнечного диска, чьи лучи приобрели коралловый и апельсиновый отлив. Но там, куда дотянуться они были уже не в силах, небо стало темно-синим. Появились звёзды: большие и маленькие, яркие и тусклые, живые и мертвые. Они словно плыли, как хлеб в густом молоке, но не хаотично, как атомы, а слаженно, формируя образы животных и людей. Их было около сотни — разумных, скачущих по всему небесному полотну живых силуэтов. Вот, например, образ грациозной балерины, выполняющей рas de ciseaux****. Сама она внутри пуста, можно сказать, не раскрашена, но её пышная юбка фиолетового, синего и зеленого цветов, колыхаясь, оставляла в небе след — полярное сияние. Или вот над Солнцем два силуэта огромных крыс (одна чёрно-белого, вторая красно-фиолетового в крапинку цвета) зажали с двух сторон созвездие небесной Кошки. Последняя шипела и рычала, обнажала когти и клацала клыками, но отбиться не могла, казалось, испугалась. Чудаковато, но тут ещё и не такое можно увидеть. Фёкла могла поклясться, что несколько лет назад видела, как созвездие Кита раздавило Малую Медведицу. Она взорвалась как красочный фейерверк, десятки звёзд рассыпались по небу со звоном падающих монет и навечно замерли.       — Да, красиво, — пресно согласилась Фёкла. Она наблюдала за этой картиной так много раз, что это чудо перестало будоражить её душу. Она к нему привыкла. — Но меня волнует другое. Зачем вы ко мне пришли? Почему? Или вас просто «засосало в мой водоворот»?       — Ты знаешь, почему к тебе ластятся души? — вдруг спросил Одасаку.       — Нет. Я теряюсь в догадках, а в то же время в мой особняк проникает тройка душ. Некогда мне, да и незачем — всё равно будете ко мне приходить, блудные дети, — говорила Фёкла, начиная расшагивать по гостиной в задумчивости. Она больше не опасалась гостя. Он предстал пред ней как человек, имеющий право на доверие. Он не опасен. Он не лжец. С такими людьми бдительность засыпает так же быстро, как выпущенная из револьвера пуля вонзается в мягкую плоть. — У каждого чертёнка своя причина ко мне приходить: кто покоя ищет, кто помощи ждёт, кто, как вы, заблудившись в лабиринте множества реальностей, наткнулся на мой особняк и направился к нему, потому что больше идти некуда.       — Почему вы думаете, что я пришел сюда без причины? — спросил Одасаку.       — Разве нет? — усмехнулась Фёкла. — Не зная меня, вы пришли все равно на свет моего «маяка». Ко мне. Что? Разве была причина? Разве я сейчас не права?       — Причина была… Я просто не помню её.       Фёкла окинула мужчину скептическим взглядом, но его лицо, серьезное, без тени намека на ложь или шутку, заставило её нахмуриться. Она шумно вздохнула и, полностью повернувшись к Одасаку, автоматически переходя на «ты», сказала:       — Наверное, я кажусь тебе злой и ворчливой, но, пойми, я не со зла. У меня море проблем и невыполненных дел, мне не нужна лишняя кость в горле. Ступай, неприкаянный, на поверхность, не трать своё время на эти иллюзии.       У Одасаку тревожно загорелись глаза. Его не покидало ощущение, что он что-то упускает. Упускает шанс, которого больше не получит никогда. Тем временем Фёкла успела взять его холодные ладони в свои и потянуть в сторону двери, за которой скрывалась зеркальная комната. Одасаку, будто во сне, сделал пару шагов вместе с ней, но потом, вдруг опомнившись, остановился и дёрнул Фёклу на себя. Фёкла прищурилась, её глаза засверкали опасным огнем, а губы в миг искривились, будто от боли. Мышцы под кожей напряглись, а пальцы сильнее впились в руки мертвеца. Она была готова силой тащить мужчину из своего дома.       — Не выгоняй! Ты говорила, что у тебя просят помощи и получают её! Так вот — мне нужна помощь!       — А кому она не нужна? — сквозь зубы процедила Фёкла, делая рывок в сторону двери.       — Если хочешь, я помогу взамен тебе.       — Стать одним из моих лакеев пожелал, дух? Мне таких, как ты, хватает с лихвой… А хотя… — призадумалась Фёкла. Предложение показалось ей заманчивым. Этот призрак принадлежал этому миру, говорил правду и, казалось, не имел скрытых мотивов. Другие пришедшие из этого мира не внушали и капли того доверия, которое Одасаку смог заработать за пару мгновений. Но слепо ему доверять тоже не стоит. Да, он мог бы помочь ей во всем разобраться. Но окупится ли такой риск?       — Какую помощь ты хочешь от меня получить, изумрудоголовый? — спрашивает Фёкла, все ещё сжимая ладони мужчины в своих руках, и смотрит на него исподлобья так, словно готова после одного неправильного слова вновь его потащить из особняка.       — Я бы хотел помочь своему лучшему другу. Он редко говорит, когда приходит ко мне на могилу, но я знаю — его что-то гложет. Этому потерянному ребенку нужна помощь, а я не способен её ему оказать, вытащить его из бездны, в которую он погружается всё глубже и глубже с каждым днём. Но ты, ты бы смогла?       — Я не обещаю, но попытаюсь оказать тебе эту услугу. Но взамен ты поможешь мне в моих делах, — произнесла Фёкла, разжимая пальцы, вставая прямо, как солдат перед командиром, — как зовут твоего друга?       — Осаму Дазай.       Как говорится, «один раз — случайность, два раза — совпадение»? Вот только в совпадения Фёкла не верила. Она была весьма начитанной. Хоть о писателе Сакуноске Оде она услышала краем уха, изучая биографию Осаму Дазая (или же Сюдзи Цусимая — это настоящее имя писателя), как бы иронично это ни звучало. Его произведения: «Исповедь "неполноценного" человека», «Закатное солнце», «Вишни» и «Листья вишни и флейта» — оказали на неё сильное впечатление — с них и началось её знакомство с книгами японских писателей. До них японская литература, как и литература других азиатских стран, не интересовала её и, как бы странно это ни звучало, Фёкла о ней даже не знала. А что? В школе её не изучали, да и попробуй на полках советской библиотеки её отыскать. Но не суть.       Фёкла остолбенела, думала, могут ли два близких человека иметь одинаковые фамилии и имена писателей. Вероятность есть всегда и нужно рассматривать оба варианта, но… Может, его друг просто взял псевдоним японского писателя, а самому Сакуноске повезло родиться под такой фамилией? Или они оба взяли себе псевдонимы…       — Хорошо, но искать его самостоятельно я не намерена, ясно? Сам меня к нему отведешь, дух. Одасаку кивнул.       Договор заключен. У Фёклы появился союзник. Все прошло хорошо — так думала Фёкла, но только до определённого момента. Не только голову, но и всё тело внезапно поразила тупая боль. Сомнений не было — пришла беда извне. Фёкла открыла глаза и убедилась, что не ошиблась в своих предположениях. Вот она — реальность: скучная, серая, глупая и уродливая. Вот и стены её, потрескавшиеся и исполосованные. Пол, местами пробитый и грязный. И человек — смертник, дерзнувший своею грязной рукою вырвать Фёклу из… сна? И как это разумно — будить человека, сталкивая его с кровати! Особенно Фёклу. Самоубийца, не иначе.