Чудотворцы

      Как бы Эрих не желал признавать очевидное, утро следующего дня схватило его в свои неумолимые руки и заставило посмотреть правде в глаза.       Это была знакомая ему симфония чувств, от которых, он наивно полагал, что избавился навсегда. Неприятные и изнуряющие, они постоянно давили на сердце, заставляли вдвое усерднее перекачивать кровь. Эрих ощущал, как затряслись его руки, как во рту стало жарко и сухо, как напряглись от давления его глаза.       Должно быть, шок его отпустил, и теперь он вынужден пожинать плоды своих авантюр. Такое нечасто, но всё же случалось, когда при рождении данная впечатлительность перегревалась от рисков, преследующих его с тех самых пор, как он взрастил в себе дар.       Чудотворцы когда-то тоже были людьми; им не чужды желание властвовать над собратьями, тёмное удовольствие, вызываемое видом страдающего существа, или жажда большего, того, чего они по-настоящему достойны, а потому и ведение хитроумных интриг. И это не касаясь жесткой конкуренции между носителями контрастных даров, в которой, по замыслу Матери Природы, должен быть всегда один победитель. Слово «компромисс» здесь не используют, но это даёт много опыта, в число которого можно вписать борьбу с приступами паники.       Глубоких вдох… Выдох… Главное не давить это чувство в себе, размеренно и глубоко дышать, думать о чём-то спокойном и глупом, прислушиваться к ненавязчивому шуму на фоне, всегда составляющем компанию. Сегодня он не такой тихий, будто шепчущий секреты на ухо, а непривычно громкий и чёткий, как голос.       Долгое время стены этого помещения слушали лишь его одного — с уходом хозяйки медицинского кабинета он был его единственным владельцем и гостем, а тут сразу два человека.       Пострадавший агент и его посетитель? Мелодичный и под стать своему владельцу энергичный голос Дазая звучал сбивчиво и слишком быстро. Второй — тихий, мягкий, как журчание реки, определённо женский, изредка выдавал односложные ответы, просьбы вести себя на диапазон тише: «Не нужно мешать людям отдыхать, Дазай-сан», иногда восхищённые ахи да вздохи.       Этого хватило, чтобы павший на грудь страх начал крошиться, а в крови разлилось знакомое любопытство — главный инициатор его безрассудных поступков и автор многих интересных историй.       Поначалу Эрих заставлял вести себя тихо, чтобы посторонний шум не выдал его пробуждения, не отобрал удачную возможность послушать чужие рассказы, но с треском провалился на старте. Терпеливо скрипнула кушетка, когда Эрих попытался бесшумно подняться и решил облачиться. Тихо звякнул язычок ремня, вдеваемого в шлёвку, предательски зашуршала несвежая рубашка, впуская по очереди руки в свои рукава. Обидно, но даже описанный ранее говор Дазая не смог скрыть посторонние шумы. Пришельцы замолчали. Мужчине оставалось лишь досадно вздохнуть, обуться в плотные осенние туфли — единственную вещь, которую не отобрали агенты и не испортил кромсавший его тесак, и выйти в залитую утренним солнцем часть кабинета, упрямо делая вид, что никакой попытки подслушивать и в мыслях не было.       — Доброе утро, Дазай-сан. — Эрих растянул губы в дружелюбной улыбке, приветливо кивнул удобно расположившемуся на стуле рядом с занятой кроватью детективу.       Вальяжно закинув ногу на ногу, Дазай ему широко улыбался, будто чёрт о чём-то знал. Вид беспечный и расслабленный, руки и шея обвиты свежими бинтами, когда одежда на худощавом теле была мятой и местами грязной от дорожной пыли и земли (видимо, поленился сменить).       — Guten Morgen, Эрих-сан!       Взгляд будто невзначай упал на тщедушную девушку, полулежащую на кушетке. В отличие от своего компаньона, она выглядит опрятно, лицо свежо и почти красиво, пускай и болезненно бледно. Пострадавшая, очевидно.       Эрих неглубоко сгибает спину в поклоне.       — Доброе утро, госпожа. Меня зовут Эрих, вы моя соседка?       — Да, Эрих-сан. Меня зовут Нобуко Сасаки, я преподаватель Токийского университета. Рада с вами познакомиться, — улыбнувшись, девушка поклонилась в ответ.       — Сасаки-сан — жертва Лазурного посредника, недавно объявившегося террориста. Её сегодня ночью спас Куникида-кун. Он был таким героическим! — чрезмерно восхищённо воскликнул Дазай, похоже, как обычно, насмехаясь над напарником.       — Это в духе Куникиды-сана. Пока он работает в агентстве, люди этого города могут спать спокойно. Вы поймали террориста?       — К несчастью, все свои действия он совершал дистанционно, но посредник оставил достаточно следов, чтобы мы могли его поймать, так что не стоит волноваться.       — Не так плохо, как могло бы быть. Был рад с вами пообщаться, а сейчас вынужден уйти на завтрак. Ещё встретимся с вами, Дазай-сан. До свидания, Сасаки-сан.       — До свидания, Эрих-сан.       Голод действительно сжевывал его желудок.       Он стал постоянным посетителем кафе Узумаки, его стали узнавать, делиться интригующими сплетнями, закономерно решив, что он стал частью ВДА. Фактически это не было ложью — он жил в агентстве на правах питомца. За завтраком созревал скудный список дел.       Он был во многом ограничен: не имел средств связи, денег, друзей и знакомых, «свободной» астры. В тело всегда поступала часть, большая или малая, на подкормку телу, но это никогда не было проблемой. Львиная доля уходила на поддержание и транслирование одной из его Истин из-за её частичной неосвоенности. «Отключить» её было мудрым решением, но это и означало, что повторное её активирование придётся начинать с нуля, тратить ещё больше астры, чем уходит ежедневно на её поддержание сейчас, да и в целом пустить несколько тяжёлых месяцев долгой учёбы насмарку. И пока он не мог отдать себя на решение этой проблемы всецело, стоило заняться малым и потребовать возвращение своих вещей, связаться с Гин, которая со вчерашнего вечера ждёт от него ответа, и назначить встречу. И, так как Куникида ему точно ничего не вернёт (потому что он вор и подлец), стоило обратиться к человеку повыше.       Покончив с завтраком, Эрих направился в офис, где думал увидеть трудолюбивого детектива за работой в окружение прикреплённых к его делу напарников. Ожидания приятно подтвердились.       Куникида, сидя за столом в кипе бумаг, держал идеальную царскую осанку, всем видом игнорируя своего неизменного напарника, который что-то рьяно стремился ему доказать, беспрерывно крутясь на стуле рядом, словно торпеда. Расплывшийся унылой лужей Накаджима пристально наблюдал за перепалкой сэмпаев. Он первый обратил внимание на появление Эриха, выпрямился и с неприятной подозрительностью, присущей охранникам продуктовых магазинов, уставился на пришедшего, тем не менее вежливо ему кланяясь.       — …Куникида-кун, призна-а-йся, она ведь нравится тебе.       — Это не так. Сасаки-сан пострадавшая и важный свидетель, не более того. Хватит меня допрашивать!       — Да ладно тебе! О, ещё раз здравствуйте, Эрих-сан, вы как раз вовремя. Помните Сасаки-сан? Кажется, она очень понравилась нашему очкастому, но он не хочет это признавать, даже перед самим собой. Что с ним делать?       — Ох, Дазай-сан, это не такой тяжелый случай, как вы можете считать. Моя сестра жила в браке с мужем шесть лет, но поняла, что испытывает к нему нечто большее, чем обычную симпатию, присущую отношениям друзей, только во время его похорон. Печальное было событие…       Эрих сел напротив Куникиды, рядом с безобидным Накаджимой, незамедлительно проявившим любопытство к его словам.       — У вас есть сестра?       — Можно сказать так, но мы не кровные родственники, как она любит всем и мне напоминать. Обладательница на редкость тяжелого характера, удивлён, что она вообще вышла замуж.       — Вы очень строги к своей сестре.       — О совсем наоборот. Она непомерно строга ко мне.       — Все женщины прекрасны, независимо от характера, — с поучительным видом изрёк Дазай, медленно останавливая движение стула.       — Должно быть многие дамы от вас без ума, Дазай-сан. — Легкая улыбка украсила губы Эриха, но в глазах вспыхнул сноп насмешливых искр.       — Даже не представляете насколько*… — буркнул Куникида, морщась и с неприязнью смотря на Дазая, вспоминая об одном прецеденте, случившемся на этой неделе.       — На вашем месте, я бы обеспокоился, Куникида-сан. В то время как вы прячете свои чувства за показным безразличием, такие как Дазай-сан уводят понравившихся девушек.       — Ах, это идея, Эрих-кун! Благодарю~       — Даже не вздумай, Дазай. Это как минимум неэтично! — резко вскочил Куникида, да с таким рвением, что стул под ним откатился и с шумом врезался в стену позади. Щеки покрыл предательский румянец, а глаза ревниво засверкали.       — Кому нужна этика, когда дело касается любви и двойного самоубийства с красавицей, Куникида-кун. Думаю, Сасаки-сан из тех, кто согласится со мной его совершить, — парировал Дазай, хохоча.       — Господи, как же ты меня бесишь!       — Они всегда такие, Накаджима?       В катавасии звуков борьбы, смеха Дазая и пыхтения душащего его Куникиды спокойный голос Эриха был едва различим. Накаджима посмотрел на него взглядом страдальца, человека, окончательно запутавшегося в жизни и уже ничего не понимающего в происходящем.       — Похоже, Эрих-сан.       — Куникида-сан, придушить Дазая-сана вы всегда успеете, а вот решить наше дело — нет, — прикрикнул Эрих.       — Какое дело? — выдохнул Куникида, удерживая двумя руками тело Дазая на весу.       — Как какое? Вы забрали моё имущество, и я требую его немедленного возвращения.       — В просьбе отказано, — отрезал детектив, отталкивая от себя напарника как мешок с никому не нужным барахлом, — мы ещё не установили твою личность.       — Вам не нужна моя личность, Куникида-сан, не важно, понимаете вы это, или нет. Я озвучил свои требования из вежливости, чтобы потом приказ директора не был для вас сюрпризом. Я обращусь к нему с прямой просьбой прямо сейчас. Прошу меня извинить.       Эрих нарочито деловито поднялся.       — Вы не можете отвлекать директора своими капризами. Конфискованное имущество будет возвращено вам по окончанию установления вашей личности в целом виде.       — «В целом виде»… Звучит так, будто это должно меня устроить. Я не из тех, кто принижает свои проблемы и потребности во благо других, поэтому прошу вас, Дазай-сан, проводить меня в кабинет директора.       Губы черта растянулись в коварной улыбке. Он поднялся, отряхнулся и сделал приглашающий жест рукой.       — Прошу за мной.       — Это пустая трата времени, — бросил Куникида в спины мужчин, скрывающихся в холе.       Бесполезно, Куникида, Эрих слишком долго ждал этого дня, чтобы теперь менять свои планы. Признаться, он надеялся, что этот момент наступит раньше. Что директор, впечатлившийся доносом Рампо, изъявит желание поговорить с ним тет-а-тет хотя бы из праздного любопытства. Разве его сила не заслуживает губительного внимания? Или, может, потому, что оно «губительно», его ранее не приглашали. Доверие, не подкреплённое доказательствами, стоит жизни человека, от которого оно исходит, вот только сейчас оно было ой как не к месту.       Но вот он на месте. Волнение заполнило его легкие до самой трахеи, но Эрих уверенно занес сжатую в кулак руку, не отступая, не мешкая, пока…       — Эрих-сан…       …пальцы Дазая мягко не перехватили его запястье. В тот момент, когда ладонь коснулась обнажённой кожи, неприятное ощущение обволокло его руку до плечевого сустава. Эрих никогда такого не чувствовал, это не сравнимо ни с чем. Рука моментально немеет, слабеет и теряет чувствительность, словно её перетянули жгутом, а астра под кожей начинает ярко, как гирлянда, протестующие мерцать и сопротивляться. Эрих резко выдёргивает руку и растопыривает пальцы как голодный коршун перед тем как схватить дичь. Словно из расплавленного золота шар формируется на его раскрытой ладони.       — Сдаюсь-сдаюсь! Эрих-сан, не стоит нервничать, — Дазай продолжает жизнерадостно улыбаться, и всё же делает несколько шагов назад, поднимая руки, — я не ожидал, что такое произойдёт. Просто хотел с вами поговорить перед тем, как мы разойдёмся.       — Поговорить? — цедит сквозь зубы Эрих. — Неужели, а мне показалось иное.       — Чистой вины недоразумение, прошу меня простить! — Дазай складывает в молитвенном жесте руки.       Шар гаснет, но Эрих не меняет стойки, готовый вновь броситься в атаку. Он смотрит с сомнением, выискивает притаившихся чертей в глазах человека напротив, разминает онемевшие пальцы. Дазай выпрямляется, небрежно прячет руки в глубины своих карманах. Заинтересованный, но холодный взгляд скользит по сверкающим линиям так похожих на корни растений.       — Я хотел поговорить о «Вселенской каре». Для моих товарищей это словосочетание не имеет большого смысла, они думают, что вы прикрываетесь именем Бога, чтобы оправдать нападение на нашего агента. Но я так не считаю, правда, сам не до конца понимаю, что вы имели тогда в виду. По вашим словам, любой человек, убивший подобного вам эспера, переживает ту же незавидную участь. А что насчёт публичной казни? Умрёт несколько палачей и причастные к ней люди, которые решили не вмешиваться в процесс? Бездействие порой является орудием убийства. Я долго размышлял над этим, но всё равно не пришёл к единому выводу. Может, вы мне поможете понять?       — Зачем? Кажется, до всего вы можете дойти своим умом.       — Метод Сократа, Эрих-сан? Но для него требуется собеседник.       — Думаю, вам стоит заняться поимкой террориста.       И Эрих заходит в кабинет.

***

      — Директор, не нужно чая. Приличия обязывают, но я хочу побыстрее покончить с этим делом.       Эрих опустился на мягкую софу. До этого дня он никогда не видел директора воочию, только слышал о нём в обрывках фраз и противоречащих друг другу слухах. Директор выглядел так, как он себе представлял — серьёзным и непоколебимым, способным к самоотверженным, но не безрассудным действиям, создавал вокруг себя особую ауру, войдя в которую, начинаешь чувствовать себя неуверенно. Его взгляд был тяжелым, как у человека, не спавшего несколько ночей, тёмные круги под глазами на бледной коже были тому неопровержимым доказательством. Директор не двигался, не менял положения сложенных на груди рук, спрятанных за тканью кимоно, или прижатых друг к другу ног, лишь слегка повернул голову, когда Эрих, нервно поправляя рукава, вошёл в его кабинет.       — Как пожелаете, — отвечает директор монотонно и спокойно, — Рампо передал мне ваши слова.       — Вы поверили тому хвастливому детектива? Обычно, никто не воспринимает наши слова всерьёз, и тогда… что только не начинает происходить.       — У меня нет причин не доверять.       — Поверю на слово. В таком случае, теперь, когда вы вошли в курс дела, никто не будет делать глупостей: удерживать меня, допрашивать или угрожать?       — Нет, Эрих-сан. Агентство не станет вредить вашему благополучию до тех пор, пока вы не начнёте угрожать безопасности и жизням невинных граждан. Соблюдайте порядок, повинуйтесь законам и принятым нормам.       — В этом нет ничего сложного. И пока я здесь, есть что-то, что вы бы хотели со мной обсудить? — Эрих вальяжно закинул ногу на ногу, ожидая долгие и нудные прелиминарии, и расслабленно откинулся на спинку софы.       Черты лица директора заострились. Глаза налились серебристой сталью, сверкающей упрямой решительностью. Он заговорил:       — Двое моих сотрудников, Йосано Акико и Танизаки Джуничиро, пострадали в ходе несчастного случая и в данный момент проходят реабилитацию. На теле Йосано не обнаружили никаких ранений, ушибов или ссадин. Все жизненно важные системы в нормальном состоянии, за исключением серьёзно повреждённой нервной. Мы опасаемся худшего, некроз продолжает распространяться по области её мозга с большой скоростью, и ничто не помогает его остановить. В таком состояние её способность не может активироваться, приходиться прибегать к обычным методам лечения. Второй агент может не дожить до выздоровления Йосано-сан. Раны, оставленные ей, повредили внутренние органы и практически отсекли верхние конечности. Врачи делают всё возможное, но у агентства нет полной суммы на лечение и пересадку органов. Я не могу допустить гибели моих сотрудников, поэтому я подумал, не могли бы вы помочь нам исправить положение. Возможно, подобные случае уже случались с вами раньше?       — Ммм, нет, в таком положение я оказался впервые, хотя опыта у моего народа и вправду имеется моря. Ваш агент, Дазай, поделился со мной состоянием вашей подчиненной, когда пытался надавить на моё чувство вины, но, думаю, говорил он недостаточно искренне. В конце концов, по этой проблеме проводились исследования, моя сестра в них принимала участие, и было бы странно, если бы я не отличил правду от лжи. Я не могу поверить, что последствия её травмы настолько незначительно отразились на её состоянии.       — Какое у неё должно быть состояние?       — Вообще-то… — замялся Эрих, потупив взгляд, — это гораздо сложнее. Я немного знаю. Помню, что удар всегда бьёт в нервную систему. Сначала начинают страдать центральные части головного мозга, затем боковые, переходя ко лбу. Клетки повреждаются и отмирают, нейроны погибают, разрушая связи. Механизм один, но проявляется это по-разному. Сила поражения напрямую зависела от количества и времени моих клинических смертей. Чем больше и дольше, тем тяжелее симптомы.       — Мозг будет поражён полностью? — глаза директора сощурились.       — Не всегда. Есть свидетельства торможения болезни и полного его прекращения. Как и случаи тех, у кого мозг полностью превращался в кашу.       — Есть лечение от этого?       — Труднее ответить, какие тайны скрывает Бермудский треугольник. Как я упоминал ранее, я не сведущ в этом деле. Это не моя специальность. Другой чудотворец с подходящими способностями мог бы что-нибудь придумать. Но… наверное… Да! Мы можем затормозить развитие болезни. Так же в Йокогаме есть ещё один чудотворец, который может нам помочь с лечением. Но здесь есть одна проблема. Его схватили и держат в плену. Если агентство окажет мне помощь в освобождении, мы оба достигнем желаемого. До этого момента я буду помогать Йосано-сан дольше оставаться в рассудке.       — …Вот как. А что с Танизаки-саном, ему тоже требуется помощь?       Эрих устало потёр переносицу. Она рубила его тесаком, раз из раза восстанавливала, а потом наносила новые удары. Куски плоти, отсечённые кольцами, как куски колбасы, лужа скопившейся на полу тёмной крови, отражающая свет включённой лампы, она измазана в ней, как мясник, в воздухе стоит тяжелый запах железа, оседающий на языке и вызывающий рвоту…       Эрих отрицательно покачал отяжелевшей головой.       — Нет, нет, нет, — тихо повторял он, — давайте я объясню. У вас есть бутылка воды? Да, спасибо. Внимательно слушайте и наблюдайте, потому что больше я не стану повторять этот… трюк.       С глухим щелчком поддалась крышка бутылки. Белая как молоко, вязкая как кровь жидкость нехотя потекла из мягкой подушечки пальца, собираясь в тяжёлую каплю, падает, ударилась о беспокойную воду.       — Это астра — вещество, которое… поддерживает моё тело в здравии, скажем так. В открытом пространстве она не существует долго, но вода умеет сохранять её свойства. Она приостановит некроз, может полностью вылечить девушку, как и второго несчастного, но для этого её нужно принимать в большом количестве, очень долго, а это то, чего мы не должны допустить, директор. Астра благотворно влияет на тело, но взамен делает его зависимым от своего существования, так как берёт под контроль иммунную систему, процессы регенерации, обмена веществ… простите, не могу вспомнить слова, но мысль ясна? Мне бояться нечего, астра формируется в моём теле сама, и даже в случае осушения резервов, её часть всегда будет поступает в мой организм. Чего не скажешь о ваших детективах.       — Ясно, Эрих-сан, — спокойно, глухо, равнодушно, как ветер в глухом лесу. Ничто не могло пошатнуть завидного самообладания этого человека, хоть по воде ты пройдёшь, хоть в кошку обратишься.       У Эриха дрожали руки, в голове лихорадочным вихрем одна за одной проносились рваные мысли. От одной капли не будет никакого прогресса. Ни больше, ни меньше — столько должна получить Йосано, но сколько это в числах? Эрих припоминает существование формулы, включающей возраст, вес и рост, рассчитывающей дозировку, но как она должна выглядеть? Старшим, как правило, требовалось больше, при низком росте меньше, но это если человек не страдает избыточным весом…       «Нет, к чёрту! Как выйдет — так выйдет, хуже всё равно не будет».       Две. Три. Четыре.       Пальцы холодеют, ноют и белеют, так сильно он сжимает горлышко бутылки.       Пятая, шестая.       Капля пота течёт по виску, раздражая кожу, отвлекая. Нос как назло начинает зудеть.       Седьмая.       «Это много? Мало?»       Нервный выдох. Голова опускается ниже, волосы падают, лезут в глаза, но последняя капля падает в воду, не задев стенки пластиковой бутылки.       — До вечера. После это будет просто вода, — говорит Эрих тихо, сам не осознавая этого. Руку немного подрагивает, когда он передаёт воду директору, а глаза смотрят вниз.       — Хорошо.       — Я завтракаю, обедаю и ужинаю в кафе на первом этаже за ваш счёт. Мне требуются вещи первой необходимости, душ, может быть, немного наличных. Если хотите, могу отработать, у меня полно свободного времени. Ещё агентство должно мне вернуть телефон, или предоставить новый взамен.       — Агентство предоставит вам всё необходимое. Но вы ещё не сказали, кто схватил вашего друга.       — У меня есть некоторые подозрения, кто это сделал и зачем… Знаю, где его держат. Он в центральном районе, в одном из не-бо-скрё-бов. Я сообщу, когда мне понадобится помощь.       У директора опустились плечи. Так бывает, когда легкие покидает воздух при выдохе.       — Вы уверены, что сейчас не нуждаетесь в помощи? Эти люди не вернут его вам добровольно, вы оба можете пострадать.       — Я выясняю обстановку. Да и не думаю, что сейчас вы в состоянии помочь. Агентство лишилось двоих магов, их лечение, должно быть, отнимает много сил, времени и денег… — слова тянутся как жвачка, когда Эрих встаёт и направляется к выходу. — Я сообщу вам, когда надумаю уйти на вылазку. И ещё, пожалуйста, займитесь Дазаем. Мне не нравится его интерес.       В этот день Эрих вёл себя отстранённо, больше думал, меньше говорил, пытался заглушить шквал параноидальных мыслей, что неутомимым смерчем кружились в его голове, подавить обвиняющий тон внутреннего голоса, ведь он знал, что всё сделал правильно. Оставался в этом уверен, даже когда ком напряжения в груди уплотнился.       Он всё сделал верно.       Когда Эрих вернулся в офис, его встретили лишь опустевшие стулья и пара сотрудников-бухгалтеров. Досадно. Компанию трех детективов нельзя было назвать приятной, но это были единственные люди, готовые оторваться от работы и скоротать время за беседой с ним, какой бы тяжёлой или, напротив, спокойной она ни была.       С радостью принял бумажный пакет с новыми вещами от конопатого мальчика в одежде пастуха, которому для полноты образа не хватало кнута. В придачу к вещам новенький телефон с раскидным экраном, но схожими функциями. Беспокойно ворочался ночью, пытаясь уснуть.       На следующий день невыспавшийся, но впервые умытый и хорошо одетый Эрих почувствовал себя человеком и мог с усилием представить, что находится на своей исторической родине, где было так же тепло и шумно.       В кафе было как обычно мало народа, несмотря на то, что время близилось к полудню. Похоже, большую часть посетителей составляли трапезничающие здесь во время перерывов агенты ВДА и сотрудники компании этажом выше. Интересно, что это за люди и как они ещё не сменили офис из-за своих проблемных соседей?       Эрих клевал носом, без аппетита и желания поглощал остывающий ранний обед, время от времени нетерпеливо поглядывал на лежащий под рукой телефон.       Гин ему пока не ответила.       И вот когда он решил, что этот день пройдёт так же бесплодно и тревожно, как прошлый, его в восторженном порыве бесцеремонно схватили и обняли за плечи.       — Эрих-сан, а мы вас искали! Вы ещё не знаете о приказе директора?       — Видимо, сейчас я о нём узнаю. Просветите меня, Дазай-сан, — слабо улыбнулся Эрих, поднимая равнодушный взгляд на воодушевлённого детектива.       — Вас прикрепили к нам в группу. Каждая секунда на счету.       Эрих с недоумением обернулся на троих детективов, лица, которых (за исключением Дазая) были серьёзны, а то и печальны.       Его? Он не отказывался от работы, было приятно себя чем-нибудь занять в перерывах личного расследования, но ловить подрывника-террориста — это не кошку с дерева снимать.       — Я даже не официальный агент, а меня отправляют ловить террориста? Сказывается нехватка кадров, или дело в отсутствие Йосано-сан, или директор бы хотел, чтобы я находился под присмотром старших агентов?       — Похоже, директор считает, что ваши способности нам пригодятся. Расслабьтесь, Эрих-сан, пускай всю работу делает Куникида-кун, — заговорщически подмигнул Дазай.       — Ну хватит шуток! Пошли уже.       Эрих ожидал, что его схватят за шиворот нового пиджака, выволокут из-за стола и кинут в багажник машины. Этого стоит ожидать, когда приставленный тебе в пару Штирлиц** заставляет заняться работой. Но, по всей видимости, Куникиде знакомо понятие вежливости и уважения к старшим, поэтому в багажник ляжет только Дазай.       — Мне нужно забежать к директору перед уходом. Не бурчите, Куникида-сан, это не займет много времени. Я быстро.

***

      Эрих боролся со сном. Целый час он тихо сидел на пассажирском сидении, слушал план штурма захваченного террористами здания, в котором была спрятана активированная бомба, пытался понять положение вещей, описание врагов, риски, которые несло ВДА в случае провала миссии, но, видят Небеса, он с этим не справлялся, да и мотива вникать как такого он в себе не обнаружил. А потому однообразный шум трассы и плавное движение машины были для него сроду колыбельной. Неспешное течение мыслей стало разветвляться, бессвязно лепетать в голове несуразицы о приближающейся войне, серой жизни в аэропорту и каких-то денежных долгах. Эрих не заметил, как заснул, как голова безвольно повисла у него на груди, а время потеряло свою ценность. Сколько он спал? Пару минут или больше? Но резкий поворот авто и пронзительный визг шин, трущихся об асфальт, мигом привели его в сознание. Ремень безопасности не спас его голову от мощного удара о стекло. Висок болезненно запульсировал, тупой болью отозвалось пострадавшее плечо, в которое впечатался дезориентированный Накаджима, стонущий извинения и сожаления, будто авария случилась по его вине.       — Дазай-сан, в следующий раз за рулём будете вы, — прошипел Эрих, возвращая своё тело в горизонтальное положение.       — Солидарен с вами, но только Куникида в нашей группе имеет водительские права, — простонал Дазай спереди, видимо, тоже обо что-то ударившись.       — Я этого не заметил. Тоже мне, герой-смертник, всегда готов спасти Йокогаму от террористов и мафии! Лучше бы спасал её от себя и своего отвратительного вождения. Где ты права покупал, Куникида?!       — Ладно вам. Всё ж обошлось, — робко попытался успокоить его Накаджима. Сам даже синяк себе не поставил, использовал его как подушку безопасности, а Эриху пришлось страдать за двоих.       — Скажи это им! — рявкнул Эрих, пальцем указав на образовавшуюся пробку озлобленно гудящих машин. Гневу подливало то, что Куникида даже не отреагировал на его претензии, а продолжил разговаривать по телефону, из-за которого, собственно, он чуть не стал причиной аварии на этой узкой, точно улица Spreuerhofstraße***, полосе движения, в которой хотя бы один человек непременно бы погиб!       И, видимо, для создания ещё большего хаоса, синхронно завопили мобильники оставшихся членов группы, будто кто-то с небес нарочно подгадал «подходящий» момент. Свой звонок Эрих сбросил, как только увидел имя девушки на экране, чьего ответа он ждал остаток прошлого и часть нового дня. Он хотел ответить, но не мог открыто говорить с представителем Портовой мафии на глазах троих агентов, пускай и занятых своими смартфонами. Приходится быстро строчить СМС с извинениями и просьбой позвонить позже, желательно вечером, когда он останется в одиночестве. Отправив сообщение, он прячет телефон в потайной карман своего пиджака, ловит вопросительный взгляд Накаджимы, но ведёт себя невозмутимо. Вновь вопят многострадальные шины. Куникида не жалел ни машину, ни уши своих пассажиров. На будущее, Эрих делает пометку больше не садиться в машину, когда за рулем Куникида.       Потоком льются новые факты расследования, упоминаются новые лица, занимающиеся делом Лазурного посредника: на имя директора (которое Эрих не потрудился узнать ранее и сначала не понял, о ком идёт речь) и упоминание детектива Рампо, опоры всего агентства, Эрих никак не отреагировал. Но когда речь зашла об информаторе, он обратился в слух, хотя старался казаться отстраненным. О информаторе он знал лишь то, что он есть; женщина или мужчина, взрослый или молодой, где он и кто из членов ВДА с ним виделся помимо Куникиды — неизвестно. Однако сам факт того, что этот человек копается в его вещах, в его личности, заставляет Эриха неистово желать ему смерти.       — Эрих-сан, а кто вам звонил?       Самообладание помогло подавить желание вцепиться в шею глупому мальчишке, но не сдержать выступившее на лице раздражение. Мужчина безразлично повёл плечами и равнодушно произнёс:       — Не знаю, я не беру неизвестные номера.       — Но, может быть, это был кто-то из агентства?       — Кто бы, Накаджима? Все те, кто мог бы мне позвонить, разговаривали с вами.       — Да… похоже…       Накаджима неуверенно потёр шею. И какая нелёгкая занесла этого парня в ВДА? Неуверенный в себе мальчишка, беззащитный, точно новорождённый котёнок, которого бросила умирать кошка-мать. О его квалификации не было и речи, создавалось впечатление, что ВДА плевать на имеющиеся (или отсутствующие) образование и подготовку агентов к полевым миссиям, что они принимают в свои ряды всех подряд, но при этом занимаются делами государственного уровня… Сам Накаджима не вызывал в нём чего-то помимо жалости и едких приступов негодования в те моменты, когда путался под ногами.       — Хах, знаешь, Накаджима, ты мне сейчас напомнил моего ученика, — улыбнулся Эрих, с примесью тоски и ностальгии наблюдая за тем, как Ацуши работает с картой города.       — Вы работаете учителем, сэр?       — Время от времени я репетиторствую, преподаю уроки по иностранным языкам, но я имел в виду не это. Такие, как я, не становятся эсперами с рождения. Иногда дар проявляет себя в неподходящее время, он неуправляем и буен. Не все новички способны с ним справиться, некоторое его пугаются и начинают ненавидеть, считать проклятьем. Чтобы изменить их отношение и научить контролировать свою способность, совет выбирает несколько наставников, на которых ложится ответственность за их способности и жизнь в целом. Год назад мне наконец был доверен один воспитанник. Хотя я просто обучаю его языкам, мне приятно проводить с ним время, видеть, как с каждым днём он искуснее начинает владеть своей способностью, а иногда вытаскивать его из передряг.       — Я-я похож на него?       — …Нет, определенно. От внешности до характера. Вы оба вежливы, но он очень импульсивен, легко ввязывается в драки, не боится высказывать своё мнение… Но когда он только появился в нашей семье, он был похож на тебе: смотрел на всех с благоговейным страхом, старался не привлекать к себе внимание, больше слушал и меньше говорил. То ещё было время… — Понятно, — Накаджима неловко улыбнулся, отвернулся. Карта в его руках зашуршала от того, как крепко сжали её пальцы.       С переднего сиденья послышалась возня, а после в щели между двух сидений показалось невинное лицо Дазая.       — Ваши эсперы состоят в едином клане или собираются в отдельные группы?       Эрих резко выдёргивает из-под носа Накаджима карту и бьёт наспех сложенной в рулон бумагой по макушке детектива.       — Не подслушивайте!       — Да я ж просто спросил, Эрих-сан, — Дазай обратно скрывается спинкой сиденья и начинает жалобно причитать: — все учителя жестоки.       — Ты это заслужил, — слышится довольное фырканье с водительского сиденья, — я раньше работал учителем в школе, преподавал математику.       — Не знаю, кому сочувствовать в этой ситуации: детям или вам Куникида-сан.       Город остался позади, полностью слившись с линией горизонта, земля, словно кошка, выгнулась навстречу темнеющему небу, обвила их густым зелёным лесом. Издалека начало вырисовываться заброшенного вида здание, построенное внутри горной породы. Его вид заставил сердце бешено стучаться. Эрих кожей чувствовал волну опасности, исходящей от этого места. Он отстегнул ремень безопасности, вжал голову в плечи так, чтобы полностью скрыться за дверью, одной рукой схватился за переднее сидение, другую аккуратно положил на защелку, открывающую дверь, и напружинил ноги.       — Эрих-сан, что вы собрались делать?       — Накаджима, по опыту скажу тебе, что машина окажется под обстрелом. На твоём месте я бы тоже спрятал голову и схватился за что-нибудь.       — Что?       — Граната!       Напряженное тело боролось с инерцией потерявшей управление машины, руки пронзила острая боль, но он сумел остаться на месте и выждать момента, когда скорость машины максимально снизится, чтобы выпрыгнуть из салона. Тут главное правильно сгруппироваться, встать как бы на четвереньки лицом к двери, поместить руки, сжатые в кулаки, на подбородок и сомкнуть локти вместе. Стоит прижать подбородок к груди, чтобы не травмировать голову и в лучшем случае упасть на заднюю поверхность плеча, чтобы спокойно перекатиться на спину и ничего себе не сломать. В теории всё просто и прозаично, но на практике всегда случается какая-то лажа.       Испуганный крик Ацуши слышится далеко за спиной, он утопает в шквале свистящих по воздуху пуль. Но стреляют не в него (какое счастье!), а летящую на всех парах легковушку, чей нрав пытался обуздать Куникида.       Резкий взмах рукой поднял плотный полупрозрачный щит. Эрих быстро поднялся на ноги и сиганул к сваленному в кучу хламу на краю здания.       — Поэзия «Доппо»!       Хлопок. Граната, но уже шумовая. Эрих осторожно выглянул наружу. Раз, два, три… четыре человека с автоматами были оглушены. Ещё неизвестно сколько прячутся в засаде. Его закинули в самое пекло, заставили вот уже в который раз использовать свой дар в присутствие посторонних. Одно дело люди ВДА, с которыми он заключил договоренность, которые знают, чего не в коем случае нельзя допустить, и совсем другое — эти. Поэтому директор приставил его к этому делу — хотел избавить мир от мусора его руками?       Эрих выскочил из своего укрытия и прытко побежал вперёд навстречу нападавшим, но на полпути остановился. В ярком кругу из кружащихся, словно в вальсе, цифр растерянно стоял Куникида, сжимающий в своих руках пистолет. Эрих не мог видеть выражение его лица, но слышал дрогнувший в замешательстве голос.       — Что это?       — Скажи мне число. Число… — игриво пел замерший на разрушенной колоне тёмный силуэт, который Эрих сначала принял за тень детектива — ты хорош, поэтому у тебя должно быть красивое число.

Ловушка

      Кто бы мог подумать, что против них выступит эспер! Эрих не мог выстрелить в него — высока вероятность задеть Куникиду, не мог бежать дальше — рисковал угодить в ловушку противника, поэтому совершил то, ради чего изначально покинул укрытие.       Знакомый шар привычно лёг в его ладонь. Рука вскидывается, описывает в воздухе дугу, перед тем как шар, пылающий зловещим жаром, выскальзывает и летит вперед подобно теннисному мячику. Яркая вспышка оттесняет сумрак, на миг освещая пространство первого этажа. Появляется едкий запах дыма, а затем извивающиеся языки пламени начинают бежать по плащам четырёх террористов, словно щупальца, забираться под слои одежды и облизывать кожу. Слышатся крики агонии. Пахнет жареной плотью. В панике начинают метаться тела. Они спотыкаются, падают, катаются по земле, надеясь потушить стойкое пламя, но поочередно превращаются в пепел.       — Это… неожиданно. Разве Вооружённое агентство не против убийств? — голос неизвестного равномерно спокоен и лишь немного удивлён. Из тени показывается симпатичное лицо молодого человека чуть старше Накаджимы. Глаза в предвкушении сверкают, как у нетерпеливого ребенка в канун Рождества, а тонкая улыбка становится шире. Он нагинается вперёд, но не спускается с колонны, оставаясь на безопасном расстоянии от него за Куникидой, с интересом вглядывается в новое лицо.       — Что ты сделал?!       Крик Куникиды вибрирующей волной проносится по помещению. Озлобленный, гневный, словно крик матери, чьего ребенка ударил злой дядя. В перекошенном гримасой лице, багровом от ярости, нет место шоку или удивлению. Словно он ожидал подобного хода событий. Эрих встречает его ожесточенным взглядом, холодно и строго. В немой просьбе делает жест рукой, просит, чтобы Куникида пригнулся.       — Нет! Я не дам допустить это!       — Тогда умрёшь из-за него, — указывает Эрих за спину детектива.       — Невежливо указывать на человека пальцем. Кто ты, агент? Не видел твоего лица среди детективов. Интересно, какое число достанется тебе.       Парень делает небрежный взмах рукой, и вместе с ним невидимая сила подхватывает и отбрасывает Куникиду в сторону, как тряпичную куклу. Тот шипит и гордо давит болезненные стоны и приподнимается, пока Эрих складывает ладони друг на друга и, будто кого-то отталкивая, резко вытягивает руки вперёд. Расплывчатая золотая линия, словно прочерченная маслянистой краской, метит противнику в грудь, но тот успевает увернуться. Ноги парня плавно касаются земли. Он вскидывает руку по направлению к нему, звонко щёлкает костлявыми пальцами.       Эрих делает несколько неуверенных шагов назад, перед тем как оказаться в сердцевине яркого круга, в пляске сменяющих друг друга чисел. Правую руку неожиданно и больно обжигает, но он крепко стискивает зубы и опасливо косится на полученную отметину. 23 36 50       Цифры нервно дрожат на ладони, испуганно сменяя друг друга, словно не понимая, не зная, кому надо занять место. Знак бесконечности мелькает в стремительном беге, прорывается к нему, но неустойчиво держится, скрывается, уступая место другому растущему числу, чтобы после вновь показаться на ладони.       — Не знаю, что ты пытался сделать, но выглядит это ненормально, — едко замечает Эрих, выставляя напоказ помеченную руку.       — Это? Б-быть не может. Что у тебя за способность?       Эрих запоздало понимает, что в теле происходит что-то не то. Слабо чувствует, как плавятся подобно воску черты его лица. Как мышцы под кожей сжимаются, как больно и нехотя меняют своё положение внутренние органы. Он не может сдержать выступающие слёзы, складывается пополам, хватаясь за живот и начинает задыхаться.       В истерике Эрих бьёт по земле костяшками свободной руки, так сильно, что разбивает их в кровь. Иглокожей змеёй бежит по земле жемчужная линия, почти сажает неприятеля на своё остриё, но враг вновь успевает избежать смертельного удара. Кровь свободно бежит по его рассеченной руке, щедро окропляет место под ним. Противник изумлён, но не от ощущения боли. Как он умудрился так сильно пораниться?       — Эрих-сан, я уже лечу к вам на выручку!       Пальто Дазая развевается на ветру, как плащ супермена. Поистине, этот парень обладает странной способностью выглядеть пафосно в нужный момент. Он легко падает к ним, выпрямляется и бежит к противнику Эриха с неуместными возгласами:       — Дай мне потрогать тебя! Дай! Дай!       Естественно, странную просьбу мчавшегося на него как паровоз человека парень не захотел исполнять. Он пускается наутёк, но врезается в созданную Эрихом стену, своим видом говорящую ему «не пущу».       — Поймал!       Дазай врезается в спину врага, впечатывает его лицо в стену, на которой тут же расползается кровавый развод. В этот момент прекращает жечь руку. Тело расслабляется, но внутри всё продолжает нервно сжиматься и дрожать. Эрих пытается дышать. Пытается бороться с движением страха, прийти в себя, успокоиться. Глотает слюну, трёт холодные щёки, делает робкие попытки подняться.       Сейчас он представляет из себя страшное существо, химеру с разноцветными кусками кожи, непропорционально посаженными глазами и скошенной линией подбородка. Тело формирует признаки мужского и женского начала. Под рубашкой прорисовывает небольшая, но упругая грудь. Одна нога становится короче другой, но он неуклюже плетется вперед.       Есть что-то садистское в том, как Дазай заламывает кровоточащую руку террориста, пропуская мимо ушей его болезненный стон. Парень дрожит в его руках, но горделиво стискивает зубы и лишь злобно смотрит исподлобья на своего врага. Струйка крови течёт по его лицу из разбитого носа.       — Пойман с поличным. Какие мы молодцы, Эрих-сан! Эрих-сан…       Дазай застывает. Лицо принимает нечитаемое выражение, но в глазах, последовательно сменяя друг друга, пробегает удивление, непонимание и беспокойство.       Схваченный парень замечает перемену в настроении его пленителя, чувствует, как крепче сжимают его сильные руки, шипит, жмурится, заставляет себя шире раскрыть глаза и проследить за взглядом Дазая.       — Блядь!       Не так пугает приближение химеры, как острый серебристый обрубок в его руке. Он начинает бледнеть то ли от ужаса осознания намерений своих врагов, то ли от сильной потери крови, но предпринимает упрямые попытки вырваться.       — Отпусти! Блядь, отпусти! Вас всех посадят! Я больше не являюсь угрозой!       — Являешься, — спокойно обрывает тираду Дазай, — ты угрожаешь его жизни.       Он заставляет парня выгнуться вперед, дать больший доступ для удара.       Эрих нетвердой поступью подходит вплотную, осторожно кладёт дрожащую руку на плечо своей жертвы, боясь в ответственный момент потерять равновесие, и безжалостно бьёт. Не видит куда — закрывает глаза. Бьёт до тех пор, пока оружие не выскальзывает из его влажных рук, а воздух не пропитывается стойким металлическим запахом. Эрих позволяет оружию с шумом упасть, отступает сам и наконец падает.