Сын наместника

      Подозрительно… подозрительно тихо и мрачно… Излучина речки и… из-за поворота показывается лодка. Дав знак следопытам не двигаться, Фарамир, зайдя по колено в воду, как можно бесшумнее приблизился к маленькой лодочке… Что ж так щиплет в глазах?.. Это какой-то дурацкий сон! И дышать больно. — Командир! — громкий шепот одного из разведчиков доносится как из подземелья. — Что там, Фарамир?!       Ближайший боец смотрел, как опустились широкие плечи и поникла рыжеволосая, упрямая и никогда не склонившаяся даже перед отцом, голова.       Боясь нарушить приказ, парни замерли и лишь наблюдали за их бесшабашным лейтенантом, что на онемевших ногах вплотную подошел к лодке и склонился над нею.       Когда Фарамир обернулся к разведчикам, то в руках у него был сигнальный рог. Расколотый на две части. Известный всем жителям Гондора. Этот белоснежный рог был еще одним символом власти Белого Города. И сейчас он был сломан!       Оттолкнув посильнее лодку и прошептав на прощание побелевшими губами слова молитвы, Фарамир зашагал по горной тропе, судорожно сжимая длинными пальцами обломки. Не хотелось думать, но мысли напрашивались сами собой о незавидном будущем Белого города.       Вторая проблема — отец. Как сообщить? Где найти нужные слова?       А перед глазами все еще было спокойное, расслабленное лицо брата. Словно спал, а не умер. Лишь две половинки белого рога были свидетелями того, что и как случилось.

***

      Дэнетор слепо взирал на обломки у подножия трона. Он не слышал, что бормотал Фарамир. Только расплывшиеся в белые пятна от застывших слез, половинки рога и видел.       Голос младшего воспринимался как раздражающий шум. Наконец-то догадался едва уловимым движением руки отпустить всех, кто сейчас находился в тронном зале. Все. Тишина. Он один на один со своим горем. Отдаться блаженной тьме. Ничего не видеть, не слышать, не чувствовать… Сын! Единственная опора. Единственный стержень, что заставлял держать высоко голову! Дэнетор был сломлен. Злобен и агрессивен. Щупальца тьмы порабощали его феа. Он был в плену, при этом оставаясь свободным. Он устал бороться.       Глядя на отца, Фарамир понимал, что перед ним совсем другой человек. Если раньше Дэнетор просто не замечал, игнорировал и попросту не жаловал младшего сына, то теперь… Ненависть так и сочилась из сердца наместника. «Эру, как же хорошо, что я ничего не сказал про полуросликов и кольцо!» — отчаянно надеясь на отцовскую любовь, подумал рыжеволосый разведчик. — Твой брат мог удержать Осгилиат. Ты же — бездарен и труслив! — слова владыки Дэнетора пощечинами оседали в сознании Фарамира.       Едва вернувшись и принеся весть о гибели своего брата, Фарамира ждала еще одна новость: теперь он занимал должность командира гондорских войск. И чин капитана гондорских следопытов.       Осгилиат… Фродо и кольцо. Тайна, что сжигала Фарамира изнутри. Если Дэнетор так реагирует на потерю опорного пункта, то что было бы, знай он про «главное оружие против врага? «Эх… Отец, на что же ты толкаешь теперь уж единственного сына?!» — Я верну Осгилиат, отец! — сам себе не веря, звонко восклицает лучник и, резко поклонившись владыке, покидает тронный зал. «Идиот!» — у Фарамира только эта мысль пульсировала в голове, эхом отдаваясь в сердце. Кляня себя на чем свет стоит, он занимался сборами, попутно отдавая приказы, делая назначения и… Мысли о погибшем брате отодвинули на задний план всё остальное. Что он там бормотал отцу? Про себя на месте Боромира? Придурок! Какой же фееричный придурок!       С этими мыслями и почти мертвыми глазами следопыт наткнулся на Гендальфа при выезде из города. Маг только покачал головой, что-то бубня про наместника. — Ты боишься остаться одна… — шипение Гримы будило в Эовин желание раздробить одним ударом горло этому пустобреху. Стоя около кровати умирающего кузена, она сверху вниз смотрела на ползающего у ее ног Гнилоуста, едва сдерживая дурноту. — Убери свой слюнявый рот от ног моей сестры! — Эомер как всегда вовремя. «Братишка, люблю тебя!» — мысленно возликовала девушка.       При таком брате она не останется одна! Ни за что! Как бы не повернулась ее жизнь, что бы ни случилось!       А днем позже случился он! И имя ему Арагорн…       Он стал ловушкой, омутом для ее сердца. Такого она никогда не ощущала. Даже в мечтах, самых смелых, на которые была способна. Глядя на этого сурового мужчину, она словно разбивалась на мелкие осколки. Столь острые, что резали нежную и на удивление неразвращенную душу до крови. Каким-то образом Эовин чувствовала, что Странник не ответит ей взаимностью, но так хотелось верить…       Он долго плутал по лабиринту. Было страшно. Было муторно и противно. За одним из поворотов наткнулся на Голума. Дебильная и хитрая ухмылка-оскал этого существа будет сниться еще долго. А потом пришел брат. Они не говорили, но при этом слышали все чувства друг друга.       Он рад был, что хоть одна душа в Арде любит его. Такого, каков есть. Без условий. Без лести и выгоды. Ох, Боромир, как же тяжело без тебя…       Слезы горохом катились по бледным щекам Фарамира, который уже две недели боролся за жизнь в госпитальных палатах Гондора. — Да уж, орки не убили, так родной отец чуть не отправил… к берегам Валинора, — сердитый голос Гендальфа слышался, как сквозь завесу. — Как хорошо, Олорин, что ты успел. Моей сестре он нужен сейчас как никогда, — голос молодой, вроде знаком… Эомер… Точно. «Почему это я нужен его сестре?» — успел подумать Фарамир, прежде чем провалиться в новое забытье.       Веки тяжелые, словно отлиты из металла. Глаза болят. Голова была набита корпией, мхом и еще какой-то гадостью. Примерно такой же вкус был и во рту. Пересохшие губы саднило. Что же все-таки случилось?.. Блаженная холодная жидкость полилась в рот. — Фух… приходишь в себя… Давай-ка, брат, просыпайся… Ты нужен одной красивой, белокурой леди. Ой как нужен… — увещевания Эомера возымели действие. Особенно слезоточиво подействовало обращение «брат». Воспоминание про Боромира… Оно спазмом отдалось в душе следопыта. — Оооо… Совсем дела плохи… Ну что ж ты, братишка? — Эомер растерялся. Он никогда не подумал бы, что мужчины могут так плакать.       Фарамиру было стыдно, и он, стараясь загнать эти слезы обратно, закусывал кулак, но ничего не получилось. Рыдания по погибшему брату оказались сильнее его. — Пусть поплачет. Это облегчит сердце во всех потерях. «Еще потери?» — этот вопрос возник, несмотря на слезы. Да и они пошли на убыль, когда шершавая рука всадника легла на лоб.       Открыв глаза, Фарамир встретился взглядом с синими глазами Эомера и стальным взглядом Гендальфа. — Кто? — прошелестел лучник. — Владыка Дэнетор, — переглянувшись с Эомером, выдавил маг.       Сжав челюсти, Фарамир отвел глаза и попробовал сесть. Сильные руки с обоих сторон подхватили и помогли сесть на топчане. — Тебе нужно поесть. И набраться сил, — блондин протянул чашку с горячим бульоном и несколькими сухарями. — Что с Эовин? — без обиняков спросил Фарамир. — Сначала еда, — тоном, не терпящим возражений, заявил наглый роханец.       Когда с едой было покончено, Фарамир вновь вопрошающе уставился на Эомера.       За долгое время кошмаров, которые преследовали роханскую принцессу, наконец-то наступило долгожданное облегчение. Она уже третью неделю металась в горячке, вызванной ранением на пеленорских полях. И вот теперь пришла прохлада, и лишь ласковое солнце согревало как можно бережнее измученную плоть и усталый дух. Странно, солнышко было рыжим. Она не знала, почему именно ярко-рыжим, но это был факт, и она не хотела ничего менять.       Повернув голову, девушка с трудом разлепила веки. В нескольких шагах от нее маячила худая фигура мужчины, увенчанная копной рыжих волос. Огромные серые глаза излучали просто нереальное тепло. — Давай, Фарамир, посиди с нею, пока я за лекарем схожу, — голос брата бил по вискам морготовой болью. — Кто это? — Эомер скорее угадал, чем услышал вопрос сестры. — Командир следопытов Гондора, помнится, ты интересовалась. — Предатель… — зашипела от боли, стараясь пошевелить пальцами руки, Эовин. — Ты проходи, садись, а я скоро… — суетился, как ужаленный, Эомер, чуть не силой подтаскивая к топчану рыжего. Надавив на плечи гондорца, силком усадил на табурет, что стоял рядом с постелью. Во время всех манипуляций и рокировок роханца, Фарамир не сводил зачарованного взгляда с лежащей на койке девушки. — Вы тоже ранены были на Пеленорских полях? — стараясь быть учтивой и вежливой, Эовин изо всех сил поддерживала беседу, при этом мысли были далекими от вежливости. И уж точно не были романтичными. «Да что ж из него клещами ответы на простые вопросы тащить?! И где носит эту сваху Эомера?» — вымученная улыбка не сходила с бледного личика девушки.