Эовин с трудом продиралась сквозь целый лес умных мыслей и табун совершенно не запоминающихся фактов и дат. Все это совершенно не желало оседать в белокурой головке.
Данный фолиант роханке посоветовала Арвен.
Уже месяц прошел со дня свадьбы. За это время ничего глобального не произошло. Отношения Эовин и Фарамира были теми же — муж обожал и боготворил, надышаться не мог на свою супругу. В свою очередь Эовин все чаще раздражало присутствие мужа. Хотя в глубине души признавала его явные достоинства. Иногда, когда король и наместник вели беседу между собой на тему ужасной, государственной важности, она исподтишка наблюдала за двумя мужчинами. Сравнивала. Оба высокие, хорошо сложены, красивы. Каждый по своему. Оба умны и хорошо образованы. Но первая сильная симпатия, для которой не было повода…
Для супруги наместника было настоящим испытанием каждое утро встречаться за завтраком с королевской четой. Смотреть на их отношения, взгляды, которыми они обменивались. Улыбка Арагорна, адресованная Арвен, взгляд или жест. Для роханки это все было невыносимо. Лишь по вечерам, оказываясь в своих покоях, с мужем наедине, она словно приходила в себя. Вечерами Фарамир приобретал особое очарование, без фона, сам не являлся ничьим фоном. А потом наступала ночь, и Эовин погружалась в совершенно иной мир. Там не было места для чужих, для ревности и недомолвок. Это время было лишь для двоих. Нежный любовник, он вводил жену в мир любви, страсти. В объятиях Фарамира было уютно и безопасно. Он словно делился с нею своей силой. И нехотя, но, чтобы быть честной перед самой собой, ей было хорошо с Фарамиром.
На страницы упала тень, и, оторвав глаза от книги, Эовин столкнулась взглядом с голубыми глазами мужа. И вновь удивилась его способности, отбрасывая тень, при этом излучать очень теплый свет. Да, он словно светится изнутри.
— Чем занята моя милая жена? — улыбаясь спросил Фарамир.
— Да вот… — неуверенно начала Эовин.
— О-о-о! Целая гора текста, который совсем не слушается! Давай помогу, — притягивая к себе перья, чернила и стопку бумаги с другого края стола, произнес наместник.
Эовин, как обычно, лишь послушно кивнула.
— Смотри, — продолжил мужчина, деля лист бумаги на две части ровной, чернильной линией, — сюда записываешь событие, а сюда, — указательный палец переместился вправо, — дату этого события. Так легче будет разобраться, — с улыбкой закончил мужчина, поднимаясь из-за стола.
«Вот балрог, как сама не сообразила!» — ругнула себя девушка, хмуро глядя вслед удаляющемуся мужу.
— Почему не хочешь «увидеть» его? — Эовин резко обернулась. Королева стояла позади нее, глядя спокойным, изучающим взглядом.
— О чем Вы, Ваше величество? — непонимающе спросила супруга наместника, попутно приседая в церемониальном реверансе.
— Присядем, — тихий, немного шелестящий голос Арвен действовал, как дурман. «„Эльфийское обаяние“ — как сказал бы братец Эомер» — усмехнулась про себя Эовин.
— Эовин, тебе выпал один счастливый жребий, который ты не хочешь принять. Ты и вправду не понимаешь, какое сокровище твой муж? — брови эльфийки выгнулись дугой, показывая крайнюю степень удивления.
— Я не оспариваю его таланты, ум и благородство, — вслух произнесла рохиримка. А про себя подумала: «Если уж он такое сокровище, то забрала бы себе, а мне оставила Арагорна». При мысли о короле в груди больно заныло.
— Ты считаешь себя несчастной, отвергнутой, преданной. Ты съедаешь себя. Пока у тебя есть силы это скрывать. Но скоро и они иссякнут. И тогда все это узнает и увидит твой муж. И, как не прискорбно это признавать, но я не хотела бы оказаться на твоем месте в тот момент. Хотя, если честно, немного завидую тебе.
У блондинки даже рот приоткрылся от последнего признания королевы.
— В чем же? — шепотом спросила Эовин.
— Самое ценное в любви, интересное и захватывающее — это ее открытие. Тебе еще предстоит все это испытать, — глаза Арвен стали вдруг хитрющими.
— Но… — попыталась возразить жена наместника и стушевалась.
***
— Меня не будет около месяца. Нужно проверить дальние заставы. — говорил Фарамир, натягивая высокие сапоги из мягкой кожи для верховой езды.
«Мне все равно, сколько тебя не будет, зачем ты едешь!» — зло подумала Эовин, держа наготове мужнин плащ следопыта. Она была равнодушна. Одно заботило: как она выдержит теперь присутствие королевской четы рядом в отсутствие супруга? Стоит признать, что в его присутствии и ревность не так сильна, да и на душе почему-то спокойнее.
Прощались, как и подобает, у городских ворот, сдержанно, целомудренно. Фарамир несмело коснулся губ супруги поцелуем и, уже развернувшись, сделал пару шагов, как вдруг вернулся. Жадно сгреб Эовин в объятия и припал к её губам поцелуем так крепко, что девушка едва не задохнулась. От сильных мужских рук даже косточки затрещали.
«Что это с ним?» — спрашивала себя рохиримка, борясь с головокружением. Губы горели огнем. Фарамир никогда так ее не целовал. Словно припечатал своими губами.
***
Неспокойно было на душе у наместника. Оставлял жену впервые на столь длительный срок. Найдет ли ее, когда вернется?
Почему-то вспомнилась последняя ночь перед отъездом. Он любил ее, словно в последний раз, а потом ему приснился сон. Он стоял на вершине Кхазад-думм и вдруг услышал крик. Кричала Эовин. А потом все изменилось, подул резкий ветер — и вот уже Фарамир, свисая со скалы, пытается удержать над пропастью свою любимую. Почему не получилось? Оставалось лишь гадать. Но в этом сне она таки сорвалась, но не упала… Он точно знал что не упала.
Проснулся в холодном поту и почти до рассвета смотрел на спящую супругу.
Думал о ней, о них. О том, что не проживет и часа, если Эовин исчезнет из его жизни. Она проживет. А вот он нет.
