~0~
Подворотня, в которой не так давно Беллатрикс расправилась с беззащитной магглой, была разворочена взрывами и огнём. Побитые кирпичные стены жалко пылились, пока осколки от них летали вокруг, падая на землю и мешая свободно передвигаться по ограниченной территории. — Знаешь, Тони, я думаю, Тёмный Лорд не сильно расстроится, если я сама тебя… — начала Лестрейндж слегка задумчиво. Антонин не видел её лица, видел только силуэт, выделяющийся в летящей кругом пыли, и слышал, как тяжело вздымается её грудь. Дышать в самом деле было тяжело, вести битву тоже, а драклов галлеон, кажется, валялся где-то под камнями, отколовшимися с высокой крыши, и посмотреть выпавшую сторону не было никакой возможности. А ведь он обещал действовать так, как повернётся монета. Тяжело вздохнув, Антонин с зарождающейся на непримиримость Лестрейндж злостью решил перейти к более серьёзным мерам. Он уже начал выводить формулу ненавистного Петрификуса Тоталуса, как Беллатрикс перебила его мысли совершенно другим проклятьем куда более высокой категории опасности. — Авада Кедавра! — Блядь! — выкрикнул Долохов, едва успевая отпрыгнуть. «Матушка говорила, что брань это тоже заклинания», — промелькнуло вдруг в голове совершенно не к месту. Злость на Беллатрикс достигла своего апогея, когда ещё одно убивающее заклятье врезалось чуть выше его головы. — Мазила, Белка! Яростный рык, последовавший за этой детской дразнилкой, в полной мере выражал внутреннее состояние самого Антонина. Он глянул в ту сторону, куда улетел галлеон, но видно его не было совершенно. Ещё одно проклятье пронеслось совсем близко, почти задев ухо. Крепко зажмурившись, Антонин вдохнул пыльный городской воздух и решился. — Авада Кедавра, — с расстановкой произнёс он шёпотом, выставив палочку перед собой. И попал, потому что Лестрейндж подобного поворота событий не ожидала и просто выставила перед собой щит. Голубая полусфера замерцала, когда зелёный луч пронзил её, и мигом развеялась. Тело урождённой Блэк полетело дальше, словно сбитое бладжером, и угодило на камни разрушенного здания. Поднялась пыль, скрывая от чужих глаз больше неживое тело. А после раздались медленные хлопки. Выставив перед собой оружие, Антонин огляделся. На одной из крыш, легкомысленно болтая ногами, одаривал его скупыми аплодисментами Эгебриас Мэрил. Припомнив все опасные и смертельно опасные заклинания, пролетевшие мимо, он через силу подумал про благодарности — наверняка Эгебриас осторожно влез в голову Беллатрикс и немного сбил её прицел. При битве это не казалось хоть немного подозрительным, но сейчас приходило понимание, что обычно Лестрейндж не так уж и часто промахивается, особенно Авадой, особенно три раза подряд. — Неплохо, Антонин, — кивнул младший Мэрил с видом сомелье, только что продегустировавшего элитнейший сорт вина. Легко спрыгнув с крыши, он медленнее, чем это было бы при обычном падении, приземлился на руины. Глаза блеснули самодовольством, руки скользнули в карманы мантии. — Вот только, откровенно признаюсь, слишком жалостливо для того, кому передали управление Зелёным Орденом. — Аза сказала, что больше никто не умрёт, — припомнил Антонин, а после неуверенно посмотрел в сторону, куда улетело тело урождённой Блэк. — На шабаше. Ты точно должен помнить. — Я помню, — холодно подтвердил Эгебриас, безразлично глядя перед собой. — Но ты убил. — Да. Говорить о том, что хотели убить его, было бесполезно — Мэрил прекрасно видел это и сам. Отсылаться на разыгравшиеся эмоции было глупо — его принял обратно в Орден кулон Геллерта, он не имел права играть на минутных помутнениях рассудка. Можно было сказать, что магия больше не грозилась исчезнуть и перераспределиться, поэтому в сохранении жизни абсолютно всех волшебных существ смысла больше не было. Но говорить это Антонин считал слишком циничным, поэтому молчал, справедливо полагая, что при необходимости Эгебриас придёт к этому самостоятельно. — Всё-таки решил за мной проследить? — поинтересовался Антонин, почти восстановивший дыхание. Всё было в порядке, кроме быстро бьющегося сердца, физического ощущения пустоты в груди от слишком интенсивного боя и Беллатрикс. Мёртвой. — Мисс Гриндевальд почувствовала, что ты в беде, — опроверг предположение Антонина Эгебриас. Антонин напрягся, услышав об этом. Он не думал, что сдерживающая магия Геллерта начнёт развеиваться так легко — после шабаша и его смерти прошло всего десять дней. «Возможно, дело в той коме», — тут же решил он, напрягаясь ещё больше. Если его предположение было правдивым, то помимо барьера, поставленного Себастьяном на её воспоминания, Аза лишилась и защиты Геллерта от видений. — Отправила найти тебя. Антонин задумчиво кивнул на это, продолжая думать об Азе. Если защита Геллера исчезла, необходимо было поставить новую, пока Азе не пришло первое видение. Долохов мог это сделать даже разбуженный среди ночи, он знал алгоритм действий при появлении намёка на пророческие способности Азы с одиннадцати лет. С тех пор, как её отправили обучаться в Дурмстранг, поручив всю ответственность ему. Аркан, отец Антонина, призывал к безукоризненной готовности на случай такого поворота событий, даже Геллерт, кажется, был не так требователен. Вот только сначала нужно было узнать у Азы, хочет ли этого она — теперь, после временной отставки Себастьяна, до совершеннолетия Азы её представлял именно Долохов, как ближайший друг семьи, и против её воли он действовать не собирался. — Идём? — предложил Эгебриас, вырывая Антонина из мыслей. Кивнув, Долохов рассеянно сделал шаг к Мэрилу, но после резко затормозил. Взгляд упал на Беллатрикс, покрывшуюся летающей прежде в воздухе пылью. — Постой, — нахмурился он. Развернувшись, Антонин взмахнул палочкой, про себя проговаривая очищающее заклинание. Чуть в стороне от них блеснуло золото. Осторожно перешагнув особо крупный камень, Антонин двинулся к свету. Перед тем, как увидеть выпавшую сторону монеты, он снова посмотрел на мёртвую Беллатрикс и тяжело вздохнул. В любом случае, изменить уже ничего было нельзя. Но только всё равно хотелось знать, что в этой жизни могло пойти иначе. Ещё один тяжёлый вздох покинул всё ещё надрывающуюся от воздуха грудь. Ноги подогнулись сами собой, и Антонин оказался сидящим на корточках возле дракловой монеты — почему-то казалось, что она именно такая. Запустив волосы в пятерню, он ненадолго оглянулся в сторону Эгебриаса и встретился с его вопросительным взглядом. А после отвернулся к галлеону. На глазах весело поблёскивал искусно выгравированный в золоте дракон, символизирующий не смерть Лестрейндж, но её помещение в Нурменгард. С тяжёлым вздохом Антонин убрал монету в карман и поднялся на ноги. Взгляд его снова нашёл бездыханное тело ведьмы. — Ну и сука же ты, Белка.~0~
Перед глазами была мутная пелена, за которой взволнованный её состоянием Кайзер старательно читал что-то на венгерском, пытаясь хоть немного привлечь внимание к кому-то, кроме Антонина, находящегося в возможной опасности. В очень возможной опасности. Венгерский был родным языком Кафки, но Аза его не знала, поэтому затея с самого начала была провальной. — В общем, вы не поняли и слова, — заключил Кайзер, прекрасно поняв, что затея оказалась действительно не очень. Книга в его руках звонко захлопнулась, а после западная библиотека погрузилась в тишину. Аза прикрыла глаза, прекрасно понимая, что действовал её рыцарь очень даже правильно, заполняя пространство вокруг звуками — в молчании раздумья об Антонине оказались ещё более тягостными. — Ты. И что это у тебя такое? Аза только после поправки и вопроса в полной мере осознала, что находится сейчас не одна. Противное ощущение вакуума чуть выше живота, этой тревожной пустоты, и не думало никуда исчезать. Азу всё ещё морозило, ноги в тёплых ботинках неприятно потели от холода, а в носу стоял сухой запах крови, но внимание обратилось к Кайзеру. Его светло-голубые глаза светились интересом, и Гриндевальд ухватилась за это, как за спасительную соломинку. — Это маггловский плеер? — уточнил Кайзер, поняв, что его стали воспринимать. Взгляд Гриндевальд опустился на предмет, который она всё это время напряжённо сжимала в руках. Это действительно был плеер. Возможно маггловский, но еда ли Бомелий стала бы пользоваться изобретениями магглов. Хотя кто знает. — Тот, что Алекс оставила на твоей… в склепе? Разобралась, как работает? — Интересно, для чего покойнице музыка, — невесело хмыкнула Аза, дёрнув уголком губы. — Что в голове у русских магов? — Это метафора, — серьёзно пояснил поступок Бомелий Кайзер. Бровь Гриндевальд взлетела вверх, требуя объяснений. — Мерлин, вы как ребёнок. Да, говорить упрёки на «вы» гораздо проще. Это чувства, мисс Гриндевальд. Ассоциации. Может, она хотела, чтобы вы послушали её музыку при жизни, прочувствовали то, что ощущала она, когда залипала на эти песни. А, может, какая-то из них так плотно связалась у неё с вами, что она не смогла не обозначить это хотя бы таким образом. Чтобы кто-нибудь, пришедший почтить вашу память, услышал это и понял: Мерлин всех дери, это ведь действительно строчки о ней. Удивительно, что певец даже не знает, о ком на самом деле спел. — Глубоко, — поджала губы Аза. Сказал Кайзер действительно очень красиво, чувственно. На мгновение захотелось умереть обратно, чтобы кто-то пришёл почтить её и послушал, что за музыку Бомелий ей оставила. Потом это глупое желание, разумеется, пропало. Зато появилось новое. — И как послушать эти песни? Пока Кайзер объяснял, как правильно пользоваться техникой, действительно маггловской, Гриндевальд всеми силами пыталась в это вникнуть, игнорируя никуда не исчезающую изнутри пустоту и с каждой секундой увеличивающийся тремор рук. Благо, инструкции оказались на удивление простыми. Послушать кассету, оставленную Бомелий, Аза решила чуть позже, вместе с переводящим на русский артефактом, поэтому игнорировать своё состояние и дальше было достаточно тяжело. Аза прислушалась к другим ощущениям, пытаясь отыскать хоть что-то хорошее, и поняла, что ужасно хочет пить. Губы стягивало так, словно вода не поступала в организм около недели, тошнило от несуществующего голода, а дышать было тяжело. «Экзамен», — поняла вдруг Аза. Она чувствовала себя так только на одном единственном экзамене, к которому из-за спора Антонина с преподавателем ей пришлось готовиться с нуля за одни сутки. Так ощущалась смесь волнения, невозможности что-либо изменить и неизбежности, не принявших словесную форму ощущений будущего провала и тягостного ожидания. — Где же Тони? — отчаянно спросила она, откинувшись на спинку кресла и крепко зажмурившись. Мозг словно вертелся внутри черепа вместе с глазами, тремор мерзкими мягкими волнами переходил с пальцев на всё тело. Голос Кайзера, взволнованный, необходимым как воздух раздражителем привлекал внимание, не давая окончательно потеряться в парестезии и спонтанных выбросах адреналина, заставляющих желать бросить всё и начать искать Антонина самой. В её состоянии это явно было чревато последствиями, но тело рвалось сделать хоть что-нибудь, и Аза с огромными усилиями заставляла себя делать единственное разумное, что она сейчас могла — оставаться на месте и ждать. Захотелось удариться головой о спинку кресла, но Гриндевальд сдержала этот порыв. Ритмичные постукивания пяткой об пол остановить было куда сложнее, и Аза решила, что Кайзер ей достаточно близок, чтобы при нём хотя бы подобным образом, недостойным ведьмы её происхождения, выплеснуть весь переизбыток чувств, набирающий всё больший объём с каждой секундой. Реальность закружилась в голове адской каруселью, а голос Кайзера потерял какую-либо чёткость, превратившись в фоновой звук. Нога против воли задёргалась ещё больше, икроножная мышца неприятно заныла, но продолжила работать. Пустота в груди резко разрослась, словно оползень по весне, сухого воздуха стало не хватать. Аза знала, что влажность в Гриндевальд мэноре всегда поддерживалась на уровне нормы, поэтому сухость была исключительно в её восприятии. Запах крови стал ещё более отчётливым, в носу защекотало неизвестно откуда взявшейся водой. «Кровь», — отстранённо отметила Аза, даже не удивившись обрывочным мыслям. Она попыталась открыть глаза и поняла, что они уже открыты, просто вокруг темно. «Не темно», — тут же поспорил с этой мыслью рассудок. Кровь намочила чудом не трескающуюся от сухости верхнюю губу, во рту появился солёный привкус. Предплечье аккуратно сжали чьи-то пальцы. Кайзера. А после тремор стал совсем непереносимым, и Аза с силой приложилась затылком о спинку кресла, зажмурив ничего не видящие глаза. Хотелось кричать от этих непонятных чувств, но горло сжимал спазм, мешая сделать хоть один вздох. На затворках сознания промелькнуло, что выглядит она сейчас явно неважно, а после мыслей не осталось. Зрение постепенно возвращалось. Голова кружилась, шею ужасно хотелось размять, но тело сковывал паралич, заставляющий сердце трепетать в груди испуганной птицей. Аза была не в западной библиотеке Гриндевальд-мэнора. Это был неизвестный коридор, уходящий с разных сторон в разные стороны — он был круговой. На стенах, бесцветных, висели блестящие холодным серебром зеркала, создающие освещение. Рядом с одним из них стояла Бомелий с каким-то смутно знакомым мужчиной. — Спасибо, что провёл меня сюда. Она поразительная, — сказала Александра тихим заворожённым голосом, на русском. Аза поняла. Мужчина словно бы неловко фыркнул, отвернувшись. Аза тут же его узнала — это был Рагнар, силовик его величества, сказавший, что знал её отца, и выигравший этим им с Кайзером лишние шестьдесят секунд для стратегического отступления. — Почему не написано, за что она находится здесь? — Ни у кого не написано, — пожал плечом Рагнар. Тогда, на приёме, Аза почти не запомнила ничего о его внешности, словно находился он под рассеивающими внимание чарами, но сейчас она видела всё прекрасно: короткие карие волосы, знакомые взрослые черты, черты Фергуса де Валля. И глаза. Карие, как и у самой Азы, с такими же прямыми ресницами и того же оттенка. Снова стало трудно дышать — это был и не Рагнар вовсе. Повзрослевший Реинод. Аза с трудом разомкнула неподвижные губы, не в силах не попробовать на вкус следующее слово: — Дядя. — Здесь только имена, чтобы никто не решил найти им оправдание, — спокойно сказал тем временем Рагнар. Реинод. Аза с огромными усилиями оторвала взгляд от его лица и посмотрела в зеркало. Из него смотрели другие знакомые глаза, даже более родные, чем Реинода и её собственные. Глаза Антонина, тёмно-карие, почти чёрные, легко прищуренные от едва заметной насмешливости, с густыми чёрными ресницами. В зеркале была молодая женщина. «Мать Тони», — рассудила Аза, а после посмотрела на табличку с непривычной взору кириллицей. Даже со скудными познаниями русского языка Гриндевальд различила написанные слова: «Ирина Н. Долохова». Мысли о матери Антонина укрепились в голове. — Она нас не видит и не слышит? — слегка печально спросила Александра. Реинод ответил холодно и однозначно: — Нет. — Она взаперти с тысяча девятьсот тридцать восьмого года, как до сих пор не сошла с ума? — выдохнула Бомелий. Аза посмотрела на дату, написанную под именем. Её прошиб холодный пот, когда пришло понимание: Аркан Долохов со своим сыном появился в Гриндевальд-мэноре спустя неделю. — Ира — очень сильная ведьма, стойкая, — с некой ноткой гордости поведал Реинод. Создалось впечатление, что он знал её лично — конечно же, это было не так, если он не ушёл из Шармбатона на три курса раньше, чем окончил его. — Лучший экспонат здесь. — Почему семье нельзя навестить её? — Можно, — снова пожал плечом Реинод. — Семья просто не знает, что она здесь. Аркан получил вести о том, что она погибла — Ира попросила не рассказывать про свои косяки. Потом он забрал сына и уехал в Европу. Думаю, ты слышала об Антонине. Он, судя по слухам, был самым лучшим студентом в Дурмстранге, пока не решил бросить институт. — Очень на него похоже, — задумчиво протянула Александра, продолжая сверлить взглядом насмешливо взирающую на них ведьму. Смотрела она так явно специально, чувствуя, как за ней наблюдают. Чувствуя удивительным образом, раз видеть никого не могла. «Зеркальный Дом», — поняла Аза, как только мельком посмотрела в другое зеркало: там безумно извивалась в бесконечно длящейся агонии другая женщина, с лохматыми сальными волосами и искажёнными в мучительном крике растрескавшимися губами. Безумный светлый взгляд был ещё более неземной из-за подчёркивающих его кругов под глазами, чёрных, словно нарисованных сурьмой, но это был цвет кожи. Комната, абсолютно белая, была разворочена и изрисована алым, кровью, а кругом прослеживались следы ногтей. Аза поёжилась, снова ощутив мучивший её тремор, и отвернулась. В другом зеркале с точно такой же комнатой был заперт совсем юный мальчик, тоже лохматый, ослепший от слёз и сотрясающийся в беззвучных рыданиях. А совсем рядом, возле совершенно невозмутимой Долоховой Ирины, сидела другая женщина, сильно сжимая свою голову. Гриндевальд замерла, не в силах снова перевести взгляд. Казалось, что-то должно вот-вот случиться. И действительно: беззвучно зарычав, женщина с силой дёрнула руками по часовой стрелке. Шея, исполосованная шрамами, всё также бесшумно свернулась. Аза попятилась, не до конца осознавая, что в состоянии двигаться. А свернувшая самой себе шею женщина, живая, уродливо рыдала. «Они не могут умереть», — поняла Гриндевальд, опасливо делая выдох. Спина упёрлась во что-то холодное — это почувствовалось сквозь домашнюю зимнюю мантию. Глаза Азы расширились сами собой, душа ухнула вниз, останавливая лёгкие. Аза сделала быстрый шаг вперёд, крупно вздрогнув всем телом, и замерла. Оборачиваться было страшно. Дышать тоже. Бомелий, стоящая рядом с повзрослевшим Реинодом, всё ещё рассматривала с печальной задумчивостью совершенно невозмутимую Ирину Долохову. Гриндевальд поняла, что Антонину необходимо узнать: его мать не погибла, а надменно оглядывает посетителей Зеркального Дома со своего зеркала. Пускай она не сможет понять, что он её навестит, самому Антонину это наверняка было нужно. Аза была бы рада увидеть свою мать хотя бы так, но Рени де Валль была мертва с абсолютной точностью. Её растерзанное множеством заклинаний тело сейчас наверняка лежало в склепе де Валлей, несмотря на помолвку с Роджерсом. Его могила находилась в фамильном склепе тоже. Тяжело вздохнув, Аза обернулась к зеркалу, в которое совсем недавно врезалась спиной. Тут же она едва не отшатнулась к зеркалу напротив, в котором сидел плачущий мальчик — на неё тяжело смотрели потухшие серые глаза, словно видели в самом деле. Этот взгляд пригвоздил к месту, не давая пошевелиться. Старое, морщинистое, неправильно бледное лицо, с двух сторон обвешенное безжизненными чёрными волосами, принадлежало кому-то не очень старому. Человека этого явно помотала жизнь, потому что Аза своим натренированным взглядом прекрасно видела когда-то правильные черты благородного лица. Непонятная маггловская одежда висела на худом костлявом теле чужими вещами, портя впечатление. Аза вспомнила сворачивающую себе шею ведьму и снова вздрогнула всем телом, решив, что впечатление этот маг приводит не такое уж и плачевное. Взгляд пробежался по табличке, та была на английском: «Сириус Блэк. 18.10.1996.» В горле стало ещё суше, чем было. У него в самом деле были глаза Блэков, у Драко Малфоя были почти такие же, наверняка доставшиеся ему от матери. Аза сразу поняла, что это выжженный с фамильного древа сын Вальбурги, о котором ей рассказывал Антонин. Она вспомнила, как тот погиб: упал в некую Арку в Комнате Смерти во время сражения в Британском Министерстве Магии. Едва ли кто-то знал о сущности этого артефакта, как и о том, куда ведёт этот портал. Руквуд говорил между делом, что раньше она использовалась при казнях. После обнаружения Азкабана это было поручено дементорам, а сама Комната Смерти была закрыта от посторонних глаз. Теперь Аза догадывалась, что никто из попавших туда не умирал. Так, медленно сходил с ума в зеркалах. Пустота, всё ещё находящаяся внутри Гриндевальд, после этой мысли стала расширяться, словно в вакуум резко запустили воздух. Мёртвые серые глаза Блэка потемнели, как и всё остальное, тело снова затряслось в лихорадке, пальцы непроизвольно сжались в кулаки, ногти неприятно впились в ладони. Сильный тяжёлый вдох заполнил лёгкие чем-то родным, приятным и почему-то пыльным. А потом стало удивительно спокойно. Вокруг всё ещё была темнота, и Аза вдруг поняла, что у неё просто закрыты глаза. Тихий знакомый шёпот, родной, звал откуда-то сверху. «Геллерт, — решила Аза, а после расслабилась ещё больше. Мягко чья-то бьющаяся от волнения аура соприкоснулась с её. Гриндевальд облегчённо вздохнула, нисколько не расстраиваясь от следующей мысли. — Нет. Это Тони».~0~
— Блядь! Стоило Антонину оказаться в западной библиотеке и обнаружить бледного как полотно Кайзера, он тут же осознал, что принимать какие-то меры по предотвращению дара прорицания поздно: видения уже начались. Заблокировать их даже после первого без вреда для Азы теперь было нельзя — собственно, именно из-за осознания данного расклада первыми словами Долохова, сказанными Кайзеру, окоченевшему от неизвестной природы возникновения нынешнего состояния Азы, были не самыми приличными. С громким стоном опустившись на колени перед лежащей в кресле подругой, Антонин тут же переплёл их пальцы и склонился к напряжённому лицу, касаясь чужого лба своим, пытаясь дать как можно ярче почувствовать свою энергию, чтобы у Азы появилась возможность ухватиться и выйти из видения без вреда для себя и своего здоровья. Длинные тёмно-карие ресницы дрогнули, Аза медленно открыла глаза. Взгляд фокусировался на Антонине долго, прямые ресницы успели подняться и опуститься пару раз. Кайзер всё это время молчаливо сверлил их заинтересованным и немного взволнованным взглядом. — Как ты? — шёпотом спросил Антонин, когда карие глаза стали выглядеть хоть немного осознанно. Раздался едва слышный стон, Гриндевальд поджала и резко растянула губы в подобии жалостливой улыбки, а после тут же зашипела, проводя по ним языком. К уже засохшей струйке крови из носа добавилась ещё одна свежая, на этот раз из треснувшей нижней губы. — Премерзко, — фыркнула Аза, закусывая рану и борясь с выступающими на глазах слезами. Антонин прекрасно это состояние понимал и в голове даже приукрасил эпитетами куда более говорящими, но вслух ничего не произнёс, пощадив и без того неплохой словарный запас подруги. Снова облизав совершенно ссохшиеся потрескавшиеся губы, выглядевшие как разбитое стекло, Аза вздохнула и бросила взгляд на Кайзера. — Я пойду, госпожа, — кивнул он и тут же развернулся в сторону выхода. Гриндевальд его остановила. — Нет, — пресекла она попытку тактичного исчезновения. Младший Кафки обернулся и посмотрел на неё с удивлением. — Ты рядом уже давно, Кайзер. Помогаешь. Не уходи больше, у тебя есть право знать почти всё, связанное со мной. Кафки осторожно закивал, выглядя достаточно удивлённо и совсем немного восторженно. Антонин фыркнул, несмотря на весь стресс от происходящего. Драклова Беллатрикс, теперь проснувшееся в Азе прорицание. А это было лишь вершиной айсберга, в глубине крылись проблемы куда масштабнее, тот же Статут о секретности, давным-давно себя изживший, но трудно отменяемый из-за сложившейся политической ситуации. — Это совсем не вовремя, Тони, — вздохнула Аза. Слишком жидкая кровь не переставая текла из разорванной губы, то и дело собираемая языком или тыльной стороной ладони, грозясь окрасить в морковно-красный подбородок. Рука сама собой потянулась к кобуре для палочки, пристёгнутой под свободным рукавом рубашки. Аза перехватила это движение, карие глаза лихорадочно блестели — ещё секунды назад причиняющая неприятные ощущения травма теперь словно для неё не существовала. — Тони, тебе может стать очень больно, я прошу прощения за это. Прошло так много времени, и я даже не смогу представить, что ты сейчас почувствуешь. Для меня ведь и не было всех этих лет. Но скрывать это от тебя я не имею никакого права. — Что случилось? — удивился Антонин. Мельком бросив взгляд на Кайзера, нерешительно замершего в кресле напротив Азы, он снова повернулся к подруге. Она рассеянно вытерла кровь с подбородка, заставив Антонина поёжится. Он не хотел смотреть, как по струйке теряет жизнь кровь важного для него человека. Следующие слова остановили его от заклинания излечивания даже больше, чем перехватившая его руку ладонь Азы совсем недавно. Стало трудно даже дышать. — Тони, это связано с твоей матерью. Она в Зеркальном Доме.~0~
Карие глаза задумчиво смотрели в сторону кладбища, выискивая из сотни одинаковых могил одну особенную, принадлежавшую Эйлин Принц. Теперь, после всего, чем одарило Азу время, она была готова её увидеть. Кладбище было не просто обычным, оно было ещё и маггловским. Ирония виделась в смерти близкой подруги, прежде всегда презиравшей даже упоминания о чём-то неволшебном. Вспомнился профессор Снейп, полукровка, но очень даже неплохой по своей магической природе. Северус Снейп явно пошёл в Принцев не только дрянным характером, о котором ещё в Хогвартсе шептались, но и любовью к зельям. И всё-таки, работай он зельеваром вместо профессора Слизнорта в их с Эйлин школьные годы, по-своему любезная даже с чистокровными гриффиндорскими отпрысками мисс Принц не оставила бы его в академии, собрав целую подпольную армию согласных с ней студентов, чтобы раз за разом измываться над жалким полукровкой, пытаясь выжить его из замка. Единственной наследнице Принц это, конечно же, удалось бы. Неловко переминаясь с ноги на ногу, Аза подняла взгляд на чугунные ворота. Фигуры на них наверняка изображали какую-то сцену из библии, но разбираться в маггловских отсылках не было никакого желания. Заходить внутрь одной было неуютно, но звать с собой Кайзера и тем более Антонина Гриндевальд не стала: оба они об Эйлин слышали мельком, а Долохов был уже долгое время занят самокапанием в их самой первой лаборатории. Аза была уверена, что он питается исключительно успокоительными и даже не пытается привести в порядок голову, но мешать его уединению она пока не смела. Ей тоже было о чём подумать — она теперь была провидицей, хотя всеми силами старалась избегать этой участи с самого детства. С другой стороны, новых видений всё ещё не было, и Гриндевальд не знала, как относится к этому. Возможно, ей следовало бы научиться вызывать их самостоятельно и систематизировать, чтобы случайно не поймать на эмоциях какой-нибудь эпизод, представ беззащитной или и вовсе бессознательной перед недругами. Некоторые в их династии серьёзно страдали из-за случайных видений, а Ричард Гриндевальд, которого настигло пророчество во время трансгрессии, и вовсе рухнул в воды Тихого океана, где и был похоронен около трёх веков назад. Сара Гриндевальд же, любительница квиддича, во время внезапного видения стала жертвой коварного квоффла, а после слетела с метлы и разбилась о скалу, потому что тренировки любила проводить в одиночестве. Вызывать видения самостоятельно не хотелось совершенно, несмотря на любовь к разного рода эксклюзивной информации. Видеть обречённых заключённых, смерти и войны Аза не хотела, иначе бы просто решила проветриться по материку в сопровождении младшего Мэрила или присоединилась к патрулю с Греттель — смерти и войны уже были рядом, перед самыми глазами. Всем телом вздрогнув, Аза вспомнила Антонина, вытащившего её из подсознания. Весь пыльный, оцарапанный и с печальным диким взглядом. Позже она узнала, что погибла Беллатрикс. От переизбытка впечатлений не получилось даже возмутиться сложившейся ситуацией. К счастью, потому что Долохов не вынес бы упрёков по поводу этой смерти. Поспешно надев наушники, оставленные у её могилы Александрой, Аза поджала губы и задумчиво потопала носком ботинка по снегу. Потом взмахнула рукой — тяжёлые ворота со скрипом раскрылись в сторону, явно давно никем не тревожившиеся. Кладбище было заброшенным. Первый шаг вышел осторожным, скрипучим. Ботинок утонул в недавно выпавшем снегу почти по лодыжку. Второй, чуть более уверенный, отдался по округе с таким же освежающим снежным скрипом, а после Аза взмахнула посохом, вызывая поисковое заклинание и Люмос одновременно. Маленький светящийся шар мягко поплыл вперёд мимо могил, растапливая под собой дорогу. Пробирающий насквозь ветер дёрнул полы мантии и устремился под одежду, но тут же исчез, подавленный согревающими чарами и прозрачным щитом, обернувшимся вокруг по-осеннему одетого тела. Пальцы нашли в кармане иссушенное ухо, другая ладонь мягко нажала нужные кнопки на плеере. Заиграли печальные минорные ноты в исполнении неизвестного Азе инструментария. «Атмосферно», — решила Гриндевальд и продолжила медленно идти следом за светящимся шаром, слыша, как за окружающим её прозрачным куполом сильный ветер бьётся о ветки и поднимает в воздух недавно улёгшийся плотным ковром мокрый снег. Песня была лирической. Красивый мужской голос заставлял что-то в душе спокойно замирать, описывая ложащуюся у ног слепую ночь и отсутствие покоя. Аза с удивлением поняла, что на кладбище опускается тёмный звёздный вечер. Тупая боль в пробьющемся виске показалась Азе плохо понятной, но слова о ней вызвали ощущение пробивающего почти насквозь голову ножа. «А в зеркалах качнётся призрак, призрак любви, — затянул певец, и Аза выбросила из головы все попытки анализировать слышавшееся, потому что от песни стало на удивление уютно даже посреди заброшенного маггловского кладбища. Начался припев, полный тоски и отчаяния, но Гриндевальд почувствовала только лёгкость, словно все отравляющие чувства выплёскивались из неё вместе со звучавшими словами. — Возьми моё сердце…» Она слегка ускорила шаг, подстраиваясь под звучащие ноты, впервые за долгое время чувствуя себя в гармонии с самой собой. Впитывая своё одиночество здесь, в этом времени, на этом кладбище. Как никогда захотелось вернуться и тут же пришло желание куда более ужасающее: стереть себя из мировой истории, стать одной из тысячи безвестных людей, от которых не ждут никаких действий, не ждут ничего. На которых всем всё равно, как на тех ветреных девиц, что они с Антонином видели во время путешествия в маггловский Кёльн. Захотелось спрятаться, возможно даже запереться в Зеркальном Доме и уснуть. «Ты умерла в дождливый день, и тени плыли по воде, — услышала Аза и вздрогнула от этих слов. Если в песне и было что-то, связанное у Александры с ней, то точно это, несмотря на то, что в тот день был снег, а никакой не дождь. Аза прислушалась, слегка сбавляя шаг, пропитываясь смыслом слышавшегося, пытаясь не цепляться взглядом за окружающие её каменные плиты. — Я смерть увидел в первый раз, её величие и грязь. В твоих глазах застыла боль, я разделю её с тобой. А в зеркалах качнётся призрак…» Каждое слово, каждая фраза растекалась под кожей чем-то необычным и удивительным, ошарашивая откровенностью. Были ли у Александры такие чувства и мысли по отношению к ней, Аза не знала, но позволила себе впервые в жизни на самом деле понадеяться, что она запала кому-то в душу. Прежде Аза, разумеется, цепляла людей, но принималось это знание как нечто разумеющееся, не имеющее какого-то большого значения. Светящийся шар свернул налево, и Аза поняла, что могила Эйлин Принц уже близко. Помнил ли о ней кто-нибудь, помимо сына и самой Азы? Гриндевальд сомневалась, потому что Эйлин оборвала все контакты перед уходом. Оба Малфоя — Абраксас и его отец — часто гостили у Принцев, пока Аза не исчезла, и, по словам Антонина, занимались похоронами мистера Принца, когда Аза уже исчезла, а сама Эйлин стала совершеннолетней и ушла к магглам. Денежная помощь Эйлин после этого прекратилась, наследство Принц заморозилось до появления чистокровного Принца. Аза была уверена, что им мог стать не внук, но правнук Северуса, если следущие четыре поколения будут появляться исключительно от союзов с чистокровными. «Я так одинок в этот час, что хочу умереть, — затянул всё ещё слышавшийся голос. Гриндевальд подумала, что отчасти это правда. — Мне некуда деться, свой мир я разрушил. По мне плачет только свеча на холодной заре». «Это об Эйлин», — поняла Аза. Шар остановился над одной из могил, снег на ней тут же растаял. Выгравированная на надгробие надпись провокационно заявляла: «Эйлин Снейп. 1927 — 1979». И больше ничего, даже банальных «в светлую память» или просто «в память». «Я слышу утренний колокол, он славит праздник. И сыпет медью и золотом, ты теперь в царстве вечного сна…» «Это тоже об Эйлин, — грустно хмыкнула Аза, а после вспомнила, что Александра о Принц не знала ничего. — Это же обо мне». «Я слышу утренний колокол, он бесов дразнит. И звоном небо расколото, на земле я любил лишь тебя…» Заиграла музыка без каких либо слов, пробирающая, выстраивающая внутри что-то новое, какой-то путь, по которому хотелось начать идти прямо сейчас. Заставляя вздрагивать от ударяющих в купол порывов ветра. Если Александра и в самом деле вкладывала что-то в эту песню, к Азе она явно привязалась. И сразу после экзаменов, которые Александра обязательно сдаст идеально, она станет силовиком, приближённым к царю, или хранительницей Зеркального Дома. «Тогда можно будет попытаться попасть в Зеркальный Дом, потому что она будет знать его местоположение», — посетила голову Гриндевальд подлая авантюрная мысль. Хотелось вернуться в прошлое, но помочь Антонину с его чувствами и тревогой хотелось намного больше. Ведь даже если после её возвращения его жизнь переписалась бы, как и множества чужих историй, Аза не смогла бы его бросить. Ни за что на свете. Порыв ветра поднял мокрый снег в воздух, мазнул по каменной плите и, кружась, полетел дальше. Взгляд Гриндевальд снова выхватил чужие года жизни. С Эйлин она была знакома неприлично мало, а хотелось учиться рядом, обсуждать парадные мантии, приёмы и будущие помолвки. В конце концов, хотелось присутствовать здесь семнадцать лет назад, проводить последним взглядом, проститься по-настоящему. «Возьми моё сердце…» — попросил голос, а после музыка постепенно стала затихать. Уловив момент полной тишины, Аза снова нажала на кнопку, чтобы дальше кассета не играла, и сняла с себя маггловское изобретение. Опыт прослушивания музыки с помощью этого был впечатляющим, но слушать другие песни и искать смысл в них Гриндевальд пока была не готова. Стало непривычно тихо без музыки, только бушевала за пределами щита холодная вьюга, посвистывая и закручивая воронки из подлетающих наверх снежных хлопьев. Подумалось, что через сутки уже будет Рождество. Снова вспомнился ошарашенный её словами об Ирине Долоховой Антонин. Он тогда ничего не ответил на её быстрый и сбивчивый рассказ, просто поднялся с пола и ушёл. Как сообщили потом фамильяры — в свою старую комнату. Оттуда в скором времени он переместился в их старую лабораторию — об этом тоже поведали фамильяры, которым было поручено следить за состоянием Долохова и пресекать любые попытки неосознанных действий. «Пора заглянуть к нему, — поняла Аза. — Он явно не находит себе места». И пусть она плохо представляла, как нужно успокаивать этого, взрослого Антонина, Аза обязана была быть с ним сейчас, потому что в праздник семья должна была находиться вместе. Даже если для кого-то это не совсем праздник — Антонин любил рождество из-за сладкого, но не понимал всего волшебства, что вкладывали в него в Германии. Для Долохова такую магическую ауру имел другой праздник, новый год. Пускай они не были кровными родственниками, Аза могла с уверенностью заявить всем и каждому, что Антонин — её друг, брат и опора, на которую можно было положиться всегда. Она могла напечатать это в газете, но делать этого, разумеется, не считала нужным — отношения с Антонином были для неё слишком личными, слишком интимными и глубокими. Обрести такие было настоящим счастьем, ещё и для ограниченных обязанностями и правилами магов их уровня, но жизнь подарила Гриндевальд самое лучшее, что только могла после того, как жестоко отобрала родителей. Можно было узнать об Ирине Долоховой хоть что-то. Нужно было, потому что это было необходимо Антонину. Она тоже была его семьёй, как и сама Аза, только настоящей. Нужно было отыскать этот Зеркальный Дом как можно скорее, только сначала следовало вытащить Антонина из апатии и отчаяния. Ирина Долохова, если это было возможно, не должна была больше находиться там взаперти, где могла спокойно сойти с ума. «Как и Сириус Блэк», — вспомнила Гриндевальд и всем телом вздрогнула от снова ощутившегося тяжёлого взгляда серых глаз. Наверное, Сириус Блэк тоже хотел бы хоть ненадолго воссоединиться с семьёй, хотя он, судя по словам Антонина, презирал всех Блэков. Аза помнила, что и семья отказалась от него — это помогло ей около двух месяцев назад сбежать от Ордена Феникса. «Кажется, он был дорог Гарри», — прикинула вдруг Аза, вспомнив, как Гарри реагировал при упоминании Беллатрикс имени Блэка. Сириус к тому же являлся Поттеру крёстным отцом, что было в какой-то степени интересно. Наверное, Гарри тоже хотел бы знать об участи Сириуса — кажется, единственного человека, который официально мог иметь опекунство над ним. Да, ему просто необходимо было знать о том, что случилось на самом деле. Если вытащить оттуда Ирину не выйдет, то и Сириуса тоже, но можно будет хотя бы нормально проститься, посмотреть на близкое лицо. В письме такую информацию отправлять было нельзя — её могли посчитать розыгрышем или и вовсе проигнорировать. Но сообщить информацию Аза посчитала необходимым. «Тони ждёт меня», — напомнила себе Гриндевальд. Последний раз посмотрев на одинокую среди тысяч похожих могил, она развернулась и пошла обратно. Светящийся шар облетел её и двинулся впереди, очищая теплом заледеневшую и снова занесённую дорогу. Посох показался в руках Азы, светящаяся золотым контуром Великобритания, показавшаяся из воздуха, провокационно заявила: Гарри Поттер тоже находится в Великобритании. Снова вспомнив об Антонине, Аза решила дать фамильярам знать, что при своём возвращении захочет его видеть, а после тяжело вздохнула: чтобы добраться до Поттера, находящегося в неизвестной местности, ей предстояло трансгрессировать до линии горизонта около десяти минут подряд.~0~
Неделя пролетела для Гарри незаметно. Почти трое суток пролежав перед этим без сознания, он с иронией признавал сам себе, что ещё неделя это, в общем-то, сущий пустячок. В Норе, куда он вернулся, все суетились, создавая иллюзию надвигающегося праздника. Миссис Уизли вязала свитера и колдовала праздничные обеды, каждый раз заявляя, что их нахождение в живых это самое настоящее рождественское чудо, и другого ей даже не нужно. Рон отмахивался от её частых объятий, этим напоминая разбалованного Дадли, а Гермиона находилась в уже привычной для себя задумчивости. Сам же Гарри, чтобы хоть как-то отвлечься от людей, чья жизнь находилась в секрете, и Азы Гриндевальд, Мерлин пойми как переместившейся во времени и поставившей ему какой-то ментальный щит, перевернул весь свой немногочисленный гардероб и убрал подальше футболки — с его выглядывающими исполосованными руками и ключицами они теперь были противопоказаны. В складывающуюся ситуацию, откровенно говоря, не верилось. С одиннадцати лет принимая тот факт, что именно ему придётся сразиться с великим и ужасным Лордом Волдемортом, Гарри теперь был в растерянности. Кто же знал, что существуют могущественные маги, помимо Дамблдора, которым Волдеморт перейдёт дорогу и заслужит почётное место в списке будущих трупов. Именно это Гарри и сказал, вернувшись в Нору после трёхдневного отсутствия, перед этим получив подзатыльник от Гермионы и недовольный взгляд Рона, надеявшегося, что он вернётся куда раньше. Наверное, всё было не так уж и плохо, если учитывать огромную вероятность всему Ордену Феникса умереть где-нибудь в начале или уже под конец всех искусных политических интриг Геллерта Гриндевальда, его блистательной в этой области внучке и всех остальных, в том числе фееричного Фергуса де Валля, местного антагониста. Последний являлся субъектом незабываемым для Гарри: капризный и эпатажный, с атрофированными моральными принципами, он был готов объединяться хоть с кем ради детского желания насолить Зелёному Ордену. Поправив неудобный ворот толстовки, Гарри вытянул ноги, через которые тут же перепрыгнул давно забытый им кот Гермионы, и откинул голову на сидение софы — он находился на полу. Взгляд сам скосился на украшенную ель, подсвечиваемую огнём камина. Захотелось какого-нибудь рождественского чуда, хотя бы самого незначительного. Например, чтобы снова можно было носить футболки без вероятности вызвать ужас или сочувствие в глазах знакомых. Гарри усмехнулся этой мысли и прикрыл глаза. Спустя какое-то время раздались три уверенных стука в дверь. — Это, наверное, Ремус! — воскликнула миссис Уизли из кухни и тут же поспешила открыть дверь, на ходу вытаскивая палочку. Мистер Уизли её притормозил, тактично намекнув, что колдовать левой рукой у неё пока не очень хорошо выходит, а в гости мог прийти и не Люпин вовсе. Даже если это и был Ремус, то меньше, чем через сутки, намечалось полнолуние, поэтому близко находиться было опасно. Классическая проверка оказалась не нужна: Гарри вздрогнул от спокойно зазвучавшего голоса Азы Гриндевальд и почти мгновенно поднялся на ноги. — Добрый день. Я хочу видеть Гарри. Миссис Уизли отреагировала с предсказуемой агрессией, и наученный горьким опытом общения с Гриндевальд мистер Уизли тут же успокаивающе попросил её подняться наверх, пока он разберётся со всем самостоятельно. — Какое право ты имела приходить в наш дом? — яростно спросила мисс Уизли после немногочисленных посыланий мерзавки вон. — После всего, что сделала ты и твой сумасбродный предок, вам самое место в ваших изумрудных гробах, но никак не здесь! — Они из благородного опала, — невозмутимо поправила Гриндевальд, распаляя этим миссис Уизли ещё сильнее. Карие глаза, которые Гарри не видел удивительно давно, нашли его и удовлетворённо блеснули. Не видеть в них пылающего огня было немного непривычно и удивительно. Она снова казалась обманчиво-беззащитной и притягательной, заставляя забывать прошлые обиды. — У меня есть к вам разговор, мистер Поттер. Могу уверить, что заинтересованы в нём в первую очередь вы. — Никуда он не пойдёт! — вспыхнула миссис Уизли, как самая настоящая мать загораживая обзор на Гарри собой. — Кто знает, что ты собралась с ним делать? Даром что пропадал у вас три дня! — Миссис Уизли, всё в порядке, — тут же заверил Гарри. Он быстро оказался возле компании и успокаивающе улыбнулся миссис Уизли. Сердце его взволнованно забилось, когда Гриндевальд едва заметно нахмурила брови — о другой себе и подполье в одном из мэноров она не знала и, кажется, рассказывать об этом ей Гарри не должен был. — Всё будет в порядке, мисс Гриндевальд не собирается вредить мне. Иначе она бы сейчас не разговаривала, да, Аза? — Тёмная макушка показалась в медленном кивке, лицо Гриндевальд всё ещё с подозрением хмурилось. — Видите, миссис Уизли. Я выйду с ней наружу, чтобы вы не волновались. — Как ты вообще прошла через защиту дома? — вспыхнула миссис Уизли снова. Аза приподняла бровь, одарив её удивлённым взглядом. — Вы это называете защитой? — с искренним недоумением поинтересовалась она. — Коряво сшитые энергетические заплатки дилетантов. Где вы узнали, что щит должны ставить несколько людей, ещё и так неграмотно? Советую избавиться от пособия как можно скорее. — Идём, — быстро предложил Гарри, нагло хватая Гриндевальд за руку и выводя следом за собой на улицу, пока миссис Уизли не разозлилась окончательно, а это могло бы привести к куда большим проблемам, чем были когда-либо в прошлом. Стоило двери за ними закрыться, Гарри тяжело вздохнул и отпустил чужое запястье, чтобы не испытывать судьбу. Другая ладонь Азы тут же обхватила его в попытке растереть, брови с неприязнью свелись на переносице. Гарри тяжело сглотнул: он прекрасно понимал, что хватка была совсем не сильной даже для тонких запястий. Выходит, просто брезговала его прикосновениями. Замечательно. — Её тоже можно понять, Аза. Она любит свою семью не меньше, чем ты свою. И тоже пытается защитить. Смотреть в карие глаза было неловко и непривычно, хотя видел их Гарри куда чаще, чем огненные. Ещё смущала спокойная серьёзность в них, потому что именно такой взгляд мог предшествовать не только терпеливому разговору, но и хладнокровному убийству. Эту мысль он отмёл подальше — если бы Гриндевальд захотела, она на самом деле уже разнесла бы каждый этаж Норы без дежурного «добрый день». — Тактика подзаборной сторожевой псины, не имеющей даже зубов, это не самая лучшая тактика для защиты семьи, Гарри, — снисходительно, с едва заметной улыбкой сообщила Гриндевальд. У Гарри от этого заявления и своего имени, прозвучавшего легко и нараспев, сами по себе заскрипели зубы. Захотелось сделать больно одной конкретной особе. Чтобы отвлечься, Гарри вытащил палочку и наколдовал себе согревающие чары, потому что на улице была зима. — Это раздражает, привлекает внимание и вызывает желание показать, что благодаря такой защите возможна ещё большая опасность. Ведь нужно опираться на имеющиеся ресурсы: магия, сила, информация, влияние в обществе. Я могу вести себя так, как веду. Она — нет. — Есть такая интересная безделушка, — язвительно сказал Гарри, пытаясь дать хоть немного выхода мигом вспыхнувшей внутри ярости, — называется человечность. Ну, ей ещё обладают нормальные люди, не отрезающие другим руки. Психически здоровые. — Есть ещё одна безделушка, Гарри, — Гриндевальд, казалось, нисколько не смутилась, а даже повеселела чуть заметнее, что разозлило Гарри ещё больше. — Называется не так гуманно, но настигает всех, рано или поздно. Ответственность. В том числе и за своё поведение. Последствия. — Несоизмеримые с деянием, — подсказал Гарри, иронично приподняв бровь. Гриндевальд легкомысленно фыркнула. — Это ваше видение проблемы, Гарри. Но, насколько мне известно, даже магглы усыпляют бешеных собак. Давайте не будем философствовать на эту тему, нас воспитывали в различающихся условиях, очевидно, поэтому у нас слишком разное отношение к своему достоинству и обещаниям. Вы мне симпатичны, не заставляйте разочаровываться. А вообще, признаться, мне видится удивительным, что миссис Уизли до сих пор не вернула себе руку обратно, — поделилась Аза. Гарри ненадолго завис, обдумывая услышанное. Злость постепенно стихала, уступая место усталости — Гриндевальд была безнадёжна. — Я ведь не проклятьем пользовалась, как уважаемый Септимус. Так, обычный металл. Он заколдованный, но не проклятый. — Кажется, — Гарри неуверенно прочистил горло. Если его предположения были верны, то нужно было не злиться, а пытаться наладить контакт. — Последний раз я видел… отсутствующую часть у Долохова. — О, — только и пожала плечом Аза, кажется, проигнорировав намёк на возможность им помочь. Их доктор Маггонт наверняка мог это сделать. — Едва ли он сохранил её. Пустил на артефакты или, что вероятнее, скинул на хранение кому-нибудь жалкому, вроде этого Петтигрю. Можно наколдовать новую, конечно, но это будет уже не то. Да и в Мунго, кажется, подобным не занимаются. — Может, доктор Маггонт сможет? — пересилил себя Гарри. Он понимал, что Гриндевальд пришла сюда не по причине травмы миссис Уизли, но оставить эту тему без какого-то исхода не мог. Если то рождественское чудо, о котором он недавно думал, было чем-то, без чего можно было нормально жить, то излечение миссис Уизли было не просто прихотью, а необходимостью. — Он очень качественно помог тогда Гермионе. Она узнавала: сложные восстановительные операции могут повлечь за собой огромные последствия, в её случае могли развиться необратимые речевые дефекты, если она вообще смогла бы начать говорить. — Ганзель лучший в своём деле, это правда, — с холодной гордостью кивнула Аза. — И за «спасибо» не работает. Мисс Грейнджер пострадала на шабаше от вышедшего из-под контроля заклинания Эгебриаса. Поэтому, когда к Ганзелю с просьбой о помощи обратился мистер Люпин, Зелёный Орден безвозмездно её оказал. А вот неумение подобающе вести себя с опасными людьми и отсутствие у миссис Уизли воспитания моими проблемами не являются. Как и проблемами моего Ордена. — У меня есть деньги. — Покажите магов, у которых их нет, — предложила Аза с лёгкой небрежностью. Гарри с удивлением понял, что она на самом деле не представляла о существовании бедных людей и, тем более, волшебников. Перед глазами промелькнули воспоминания четырёхлетней давности, когда миссис Уизли перед походом за школьными покупками вытащила из своего сейфа горстку сиклей и один только галлеон. С новой силой вспыхнула злость на разбалованную аристократку, неизвестно зачем решившую самой проявить желание с ним поговорить, с полукровкой. Гриндевальд как самая настоящая чистокровная ведьма в тысячном поколении явно презирала магов, ниже её по статусу. Реддл, конечно, являлся вечным исключением из правил. — Ганзель не принимает за плату… деньги, — выдала Аза со снисходительным пренебрежением. — Он принимает артефакты или, скажем, услуги различного характера. Это заявление могло бы показаться неприличным, если бы не было озвучено Гриндевальд. Очередное пренебрежение к сбережениям в виде галлеонов привело Гарри к осознанию, что для этой ведьмы иметь несколько вылизанных и богато обставленных замков по всей Европе и сшитую на заказ лучшую одежду столь же естественно, как дышать. Даже пуговицы на её мантии и выглядывающих рукавах рубашки были выполнены в одном стиле и украшены раскинувшим в полёте крылья фениксом. Кажется, они ещё были серебряными, если не платиновыми. Эта деталь, присущая и Геллерту тоже, выглядела совершенно естественно и не бросалась в глаза, но однозначно давала понять: Гриндевальды имеют десятки огромных ячеек во всех магических банках и могут покупать всё, что только взбредёт в голову. Весь её вид без каких-либо словесных комментариев уже показывал единственно возможное отношение к семье Уизли и Гарри, одетому сейчас в старую толстовку и рваные после дуэли джинсы — уничижительное. — Можете написать ему, — после некоторого молчания сказала Аза. Гарри понял, что она не ждала от него ответа до этого, а просто действительно раздумывала над сложившейся ситуацией. В сердце эта внимательность отдалась определёнными чувствами, которым Гарри тут же возмутился: их не должно было быть. — Если вам так запала в душу Молли Уизли, можете героически предложить Ганзелю своё избавленное от крестража тело. Уверена, он будет заинтересован. Даже безвозмездно устранит оставшиеся дефекты при обнаружении — потренируется. — Звучит неплохо, — сымитировал Гарри весёлый голос. Аза подняла на него тяжёлый пронзительный взгляд — она понимала, что ему совсем не весело. — Думаю, это будет даже полезно для меня. О чём ты хотела поговорить? — тут же перевёл Гарри тему, потому что Гриндевальд могла начать как-нибудь ещё измываться над дорогими ему людьми. «Она сможет вернуться в своё прошлое, — понял он вдруг, а после стало как-то тоскливо. — И она ничего не изменит». Сама Аза тоже словно опечалилась возвращением к своей изначальной цели. Гарри подумал, что она точно обладает какой-то ещё магией, помимо красноречия, потому что заволновался от её откровенно грустного вида. И сделал он это не из-за того, что тревожащая Гриндевальд информация могла принести боль ему. Это было невероятно, учитывая их общее прошлое, но он беспокоился за её состояние. — Я, кажется, в первую очередь в нём заинтересован? «А всё ли в порядке в её жизни? — спросил он сам у себя, пародируя волнение, и с недовольством понял, что испытывает его на самом деле, совсем не шуточное. Голос в голове продолжил серьёзно, пока взгляд блуждал по тусклой коже, нарочито беззаботным, но уставшим глазам, лёгким теням под ними и совсем новому, едва заметному шраму на нижней губе. — Она ведь умирала от Волдеморта, как и я когда-то давно. Что она чувствует сейчас, ещё не отойдя от предательства, почти познав смерть?» — Да. Думаю, что это заинтересует вас, — задумчиво согласилась Гриндевальд, с преувеличенным интересом начав рассматривать свои идеально ухоженные ногти, по сравнению с ногтями другой Азы Гриндевальд достаточно короткие. «Ей неловко», — с удивлением понял Гарри, прикидывая, о чём этой девушке стало необходимо поговорить именно с ним. Никаких идей не было, кроме самых безрассудных, вроде его живых друзей, находящихся в одном из Гриндевальд-мэноров. Смысла в этом не было, потому что о неразглашении ему сказали они сами, а эта Аза Гриндевальд, кажется, и вовсе ничего не знала. — Мы не так близки с вами, к тому же я потратила уже достаточно времени, поэтому может получиться не столь тактично, как мне бы того хотелось. Тем не менее, это важно для вас. И это касается мистера Блэка, исчезнувшего меньше года назад в Арке, в Комнате Смерти. Он жив, Гарри. И сейчас в Зеркальном Доме. — Сириус? — удивился Гарри. Тревожное чувство стремительно разрасталось в груди противным вакуумом, словно затягивая ключицы внутрь. Пальцы заледенели и стали влажными. Ветер резко перестал давать нормально дышать, закружив вокруг. По опасливому взгляду Гриндевальд, проследившему улетающий в небо лёгкий снежный вихрь, он понял, что этот всплеск погоды произошёл не сам по себе. — Что ещё за Зеркальный Дом? — Ты ведь родился под стихией огня, не воды. Как ты это сделал? — Аза даже отступила на шаг назад, а после огляделась. Гарри, сбитый с толку, огляделся тоже: совсем неподалёку от них стоял, сжимая кулаки, измученный приближающимся полнолунием Люпин. Вокруг него всё ещё продолжал летать снег. Откровенно испуганная Гриндевальд мелькнула перед Гарри за секунды до того, как в их сторону двинулся вихрь, но он тут же растаял. Гарри понял, что Аза просто спряталась за его спиной. — Что он делает здесь? — зашептала она, поднявшись на носки ботинок и задрав голову в попытке дотянуться до его уха. Гарри не знал, как чувствовать себя в этой ситуации, но прикрывать Гриндевальд казалось приятно. — Полнолуние завтра! — Гарри, быстро в дом, — распорядился Люпин, сверля его недовольными покрасневшими глазами. Гарри качнул головой, вспоминая недавно прозвучавшие слова Азы. Сириус был жив! Об этом следовало узнать как можно больше, расспросить о том, как это стало известно. Где он сейчас? Что с ним? В такой обман от Гриндевальд Гарри не верил, это было низко и не для неё: лгать о живых родственниках. Она, скорее, могла заявить о смерти. — Немедленно, Гарри. Мисс Гриндевальд, могу я узнать, какое моральное право вы имели явиться сюда? — Поразительно. Оборотни учат меня морали, — фыркнула Гриндевальд, но попыток выйти из-за спины Гарри не предприняла. Люпин рыкнул, снег закружился ещё более явно, но в их сторону больше не направлялся. Гарри наблюдал за этим с откровенным удивлением. — Завтра полнолуние, вы же вообще не контролируете себя! — Контролирую. Вы ведь ещё не разорваны на клочки, — парировал Люпин и сделал в их сторону угрожающий шаг. Гарри невольно приподнял руку, прикрывая Азу. Ремус остановился, его недовольный взгляд прошёлся по нему. Стало не по себе, рука поспешно опустилась, но с места Гарри не сдвинулся. — Она снова околдовала тебя? Мисс Гриндевальд, ничем хорошим ваши выходки не закончатся, я могу вам это пообещать. — Всё в порядке, профессор, она говорила о Сириусе. Сказала, что он жив, — попытался разрядить обстановку Гарри. Эта информация, кажется, только усложнила всё: Люпин тяжело задышал и болезненно прикрыл глаза. Гарри тоже было тяжело это слышать и говорить, он всё ещё боялся надеяться и, тем более, верить Гриндевальд. Но он верил логике, прекрасно понимая, что от скуки Аза могла поиграть на его чувствах с куда большим профессионализмом. Она не стала бы действовать так «в лоб». — Зачем? — Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, Ремус, — вздохнул Гарри, останавливая себя от протягивания руки за спину. Хотелось успокоить разволновавшуюся Гриндевальд: наверняка она знала, что из себя представляют оборотни, и была напугана способностями Люпина к стихийным проявлениям. Должно быть, он и в самом деле стал ужасно зол, увидев её здесь. — Давай выслушаем её, хорошо? Пожалуйста. Я верю ей, Ремус. — И этим совершаешь огромную ошибку, — мрачно сообщил Люпин. Он всё ещё стоял на месте, окружённый лёгким редким снегопадом, но взгляд его прожигал насквозь, не давал сделать и шага. От него шли самые настоящие потоки животной энергии, опасной и хищной, готовой растерзать и защитить одновременно. Гарри понял, что это два совершенно разных потока, и направлены они были на двух разных людей. Волнение за Гриндевальд, противоестественное, вспыхнуло в груди снова. — Иди в дом. Мы поговорим с мисс Гриндевальд с глазу на глаз. Кажется, я имею право на разговор с главой Зелёного Ордена? — Да, — уверенно произнёс голос Гриндевальд за его спиной. Гарри каким-то шестым чувством уловил, что она всё ещё боится, что с ней не совсем всё в порядке. — Антонин будет ждать от вас совы после полнолуния. Сейчас он, к сожалению, не принимает посетителей. Энергетика Люпина резкими волнами увеличилась, Гарри невольно нахмурился от неприятных ощущений опасности, волосы на затылке встали дыбом. По телу побежали мурашки, а после он понял, что не чувствует и половины всей силы, потому что направлена она на стоящую позади него ведьму. Гарри оглянулся на Азу, которая словно была парализована и, кажется, совсем ничего перед собой не видела. Голова разрывалась от вопросов, требующих немедленных ответов. Как успокоить её и Ремуса? Как узнать больше информации? Что делать? Рука, прежде останавливаемая неимоверными усилиями, сама собой потянулась к Гриндевальд, но так и не успела коснуться. За его спиной раздался поспешный хлопок аппарации. Он тут же обернулся, но Гриндевальд на месте уже не было. Энергия Люпина разрослась ещё больше, словно пытаясь отыскать её где-нибудь недалеко отсюда, а если нет, то дотянуться до самой Германии и защищённого самым мощным куполом главного мэнора. В сердце поселилось волнение по поводу поспешно сбежавшей ведьмы: всё ли с ней в порядке после аппарации? Откуда взялось то состояние транса, в котором она была совсем недавно? В голове промелькнула прежде не до конца осознаваемая мысль: «Сириус. Он жив».