Ради общего блага.

      На просторной воле, не ограниченной замкнутыми контурами человеческого тела, обскур — не просто однотонная чёрная масса. Там гораздо больше оттенков, к которым ты практически осознанно не хочешь приглядываться, чтобы не увидеть что-то знакомое. Ярко-синие — от лоскутов порванного платья. Тёмно-красные — от капель крови. Даже серо-белые — от нечаянно разлитого козьего молока. Запертая жизнь одного человека взрывается, сносит на своём пути то, что ей попадается, а кто в силах рассмотреть узоры, которыми она завивается? Я узнаю в них слепое следование по контурам Даров Смерти. Неизвестный ей знак, но хранимый ею тайком от её братьев.       — Я догадывался, что тебе здесь не понравится. Обычная деревня, как та, где ты выросла. Немного теплее, но... это не твоё.       Ариана не кивает и тем более не издаёт ни звука, но я ловлю это невидимое утвердительное движение головы. Она уже несколько минут в своём человеческом облике, пытается выровнять дыхание, справиться с напугавшей её трансгрессией, но на дне её глаз хорошо виден бьющийся обскури.       — Я могу показать тебе нечто лучшее. Но нам стоит поторопиться, пока нас не хватились в Годриковой впадине. Ты же помнишь, что это только наш секрет? — я прикладываю палец к губам на тот случай, если не все мои слова добираются до её разума. Передо мной самый опасный известный мне человек, а я как будто подсел на эйфорию от прогулок по краю жизни, страховка моя смехотворна. — Ты же умница. Сейчас ты должна собраться и довериться мне. Я знаю, что ты справишься.       Зацепившись за секундный проблеск доверия в её глазах — как же они напоминают мне глаза Альбуса — я снова беру её за руки, и прежде чем она отдёргивает ледяные ладони, пульс которых передаётся даже мне, я переношу нас значительно севернее. На самый берег холодного неистового моря, которое приветствует нас пенистой волной. Ариана судорожно хватается за голову, стараясь удержать себя в себе, и лишь через несколько минут позволяет себе осторожно осматриваться. Зрачки её расширяются, встречая новый прибой.       — Дурмстранг, — я указываю на одинокий свет, достигающий нас с острова, отрезанного волнами. Сейчас он напоминает мне маяк. — Здесь я учился. Трансгрессировать туда нельзя, постороннему не проникнуть в это место, но ты... в своём особом обличье ты могла бы. Однажды.       Кто бы мог подумать, что здесь Ариане понравится больше? Не Альбус и не Аберфорт. Я. О её тёмной материи я знал значительно больше этих двоих вместе взятых. Это я слышал, как она тайно крадёт звуки из материного пианино. Это я видел трупы птиц в её шкафу, она по-прежнему пыталась их оживить. Я знал, из чего сделана Ариана Дамблдор.       — Ты можешь не скрывать при мне свой облик, Ариана, — заверил я, касаясь её щеки, и она уже не дёргалась прочь от меня, — я не боюсь тебя и не причиню тебе вред. Ты всегда можешь быть собой.       Нет лучше способа понять тьму, чем провести в ней своё детство. Родиться от самой тёмной магии и воспитаться рядом с родным по крови обскури.* * — подробнее о загадках детства Геллерта и о том, как оно связано с обскури, в других частях фанфика.