Ради общего блага.

      Если бы однажды она явилась в один из магазинов, где династии волшебников торгуют разносортными палочками, и протянула к ним руку, её бы выбрала палочка с сердцевиной фестрала. И у её палочки были бы от неё невидимые секреты, которые она постигла бы только в том случае, если бы посмотрела в лицо Смерти. Вместе с этой палочкой они ходили бы всю жизнь по краю своих выборов, пытаясь узнать, кто же из них решительнее. Это могла бы быть очень интересная история. Но палочка не успела её выбрать.       И секреты стремительно размножались в среде её комнаты, вдали от солнечного света. Тяжёлые шторы, пропитавшиеся запахом молодости самой Кендры, как два стража следили за тем, чтобы концентрация тьмы в комнате соответствовала её душе. Шторы подпускали её к оконному стеклу провожать мою спину, когда я уходил из их дома, считать количество вежливых шагов, которые я сделаю до трансгрессии, и подушечками пальцев нажимать на силуэт за стеклом, как будто она хочет остановить меня. Иногда от особо сильного нажатия мир реагировал на неё. Нет, стекло не разбивалось, но непременно случалось то, чего не ожидал никто. Гроза посреди ясного дня. Вопли в цветущей мирной тишине. И только она знала, что виновата в этом.       Очутившись в очередной раз на пороге дома брата и сестры, я не успел постучать в их дверь, как она распахнулась сама собой, а за ней стояла Ариана собственной персоной ― впервые за время с первой нашей встречи явившаяся приветствовать меня самостоятельно. И только я хотел отметить этот добрый знак её доверия, как она сама вцепилась в моё запястье неестественно горячей рукой, и с неведомой мне силой втащила меня в дом, опустив все приветствия.       ― Где Альбус, я думал, что он...       Но Ариана выстрелила в меня взглядом, удивлявшемся моей недогадливости ― Альбуса поблизости явно нет. Она второпях тащила меня в свою комнату, на что лестница под нашими ногами отзывалась недовольными стонами, как будто пытаясь её образумить, а на моей руке, казалось, останется ожог в форме её ладони. Свободной рукой я начал непроизвольно пробираться к своей палочке, чего старался без одобрения с её стороны при ней никогда не делать, но мысли не успевали себя контролировать.       ― Что стряслось...       Наконец мы оказались в этом помещении, куда не проникал лишний поток воздуха: даже дышать здесь было трудно, не говоря о том, чтобы и вовсе здесь жить. Ариана ни на что никогда не показывала пальцами, она вытянула всю ладонь, чтобы моё внимание поймало то, что её тревожило. На кресле её спальни, том самом кресле, на котором проводили свои ночи те, кто был обязан следить за обскуром в случае её плохого сна, раскинув крылья, лежала летучая мышь.       ― Мерлинова борода. Я слышал от Батильды о том, что их когда-то специально разводили здесь огромных размеров, чтобы сбывать на ярмарке зельеварам, но чтоб увидеть...       Однако мой научный интерес был неуместен. Ариана нервничала.       ― Хорошо, скажи, что мне сделать.       Легилименция вырвалась из своего заточения во мне и устремилась прямо к её громкому сознанию, а Ариана благодушно впустила меня ― так мы общались. Я увидел, как ночью она снова была на свидании у своих кошмаров, а вернулась оттуда уже с этой мышью, к её счастью, ещё живой в отличие от... многих других её предшественников. Но мышь отказывалась летать, да и окно в комнате младшей из Дамблдоров было намертво запечатано Кендрой после её заточения.       ― Ты ведь можешь колдовать и сама, Ариана. Ты должна больше доверять себе. Просто почувствуй, что ты можешь заставлять свои желания исполняться.       Однако Ариана, похоже, затеяла игру в то, кто из нас с ней кого себе быстрее и убедительнее подчинит. Я всем своим естеством почувствовал её протест и нежелание идти на поводу у самостоятельности. От её давления в моей голове разыгралась нешуточная боль.       ― Хорошо, ― я попытался набраться сосредоточенности и кислорода, насколько это было возможно.― Хорошо. Давай на этот раз попробуем вместе.       Только теперь она вспомнила, что по-прежнему держит крепко меня за руку, оставляя на мне самый настоящий шрам, но пятиться было поздно, я уже перехватил её руку. Палочку я направил на несчастную мышь.       ― Посмотри на неё. Она даже не взрослая. Можно сказать, ещё мышонок, который удрал от матери-мыши и в наказание очутился у тебя. Прости ей её оплошность. Верни ей её здоровье, ― уговаривал я Ариану, а сам всё шептал про себя невербальное заклинание раз за разом. ― Ведь ты тоже много раз пыталась убежать от мамы. И пострадала однажды за это. Но никто больше страдать не должен, правда? Никто не заслуживает этого.       Никто не заслуживает так страдать, как ты.       Ариана хотела мне верить. А мышь хотела жить. Но она смогла расправить крылья и взлететь только тогда, когда и я сам почувствовал, что в сознании Арианы снова что-то сдвинулось в нужную мне сторону. Взяв воздух на пробу парой взмахов, мышь, покружив над нами, ринулась из комнаты и сразу же повстречалась с Альбусом в дверном проёме. Если бы она не отвлекла его, то наши руки с Арианой сразу бросились бы ему в глаза, но его сестра, воспользовавшись его замешательством, с таким усилием отпрянула от меня, что угодила в объятия своей же стены.       ― Опять летучемышиный сглаз? ― Альбус с подозрением оглядел нас обоих с ног до головы. ― Что вы тут такое наколдовали?       ― Обычные развлечения с трансфигурацией, дружище, ― я непринуждённо пожал плечами, убирая палочку на своё место. ― Нужно же чем-то заниматься в твоё отсуствие.       ― Так вы всё-таки поладили? ― с затаённой надеждой спросил Альбус, пытающийся найти своей теории подтверждения.       Ариана снова выстрелила в меня взглядом, который способен парализовать обычного человека. Мы как будто обменялись отчаянными «не выдавай меня!», каждый на своём языке.       ― Возможно, нам иногда удаётся друг друга понимать, ― взял я на себя право ответить и решил нагло вывести Альбуса из её комнаты, направив вниз по лестнице, которая теперь не осмеливалась скрипеть. ― Я-то надеялся, что ты ждёшь меня, мчался к тебе сегодня во весь опор, не дослушал утреннюю проповедь Батильды.       ― И я ждал, ― он расплылся в своей добрейшей улыбке. ― Но потом меня озарила новая блестящая идея.       Он замер вместе со мной посреди лестницы и вдруг выудил из ниоткуда необыкновенный предмет, напомнивший мне одно из сотен изощрённых изобретений моего премудрого папаши. Что-то вроде замысловатых магловских шуток. Я уже знал этот предмет ― им Альбусу удавалось красть свет.*       ― Я вспомнил твои слова из последнего письма. Когда ты рассуждал о Чарах Слежения за Арианой и думал о способах узнавать о её перемещениях без присмотра. Кажется, эта вещица работает. И работает так, что никто, кроме её владельца, не сможет знать, куда ему следовать. Куда его позовут. И главное, я смогу прийти... не только к Ариане, когда буду ей нужен.       ― Как же это возможно, Альбус?       ― Внутри меня уже есть те голоса, которые я должен слышать. Важно слушать.       Да, это могло бы быть более длинной историей, с большим числом персонажей и событий. Альбус мог бы быть изобретателем, до края вдохновлённым своей любовью, а его сестра могла бы однажды прийти в магазин, чтобы там её выбрала палочка. Это непременно была бы палочка с сердцевиной из волоса фестрала.       Но всё дело было в том, что её уже выбрала не палочка, а другая магия. Сама Смерть.