На прошлое Рождество я отдал тебе своё сердце

Питер заскочил в здание университета, тут же спеша к шкафчику, чтобы повесить куртку и взять нужные учебники. Сегодня ему предстояло отсидеть три пары, на две из которых был запланирован зачёт, а затем можно было сразу же отправляться по своим делам… которых у него, конечно же, не было. Правда, в его голове ещё со вчерашнего вечера плясала навязчивая идея, и сегодняшним утром она показалась не более, чем бредовой. Однако он не был трусом — и смог бы выполнить, что захотел — просто потому, что ему уже надоело ждать. И надоело скучать в одиночестве, находя единственное удовольствие в празднике только спрятанным в волшебных рождественских песнях. Питер повесил верхнюю одежду, положил учебник в рюкзак и тут же захлопнул шкафчик. Затем — поправил свою рубашку, перед отражением в телефоне взъерошил волосы, проведя по ним рукой, отряхнул джинсы после обильного снегопада, сметая капли, и направился вперёд по коридору, окружённому разного рода украшениями. Да, к Рождеству подошли основательно. По всем стенам развесили переливающиеся гирлянды, разноцветную мишуру, весёлые плакаты с поздравлениями. Видимо, активные студенты предложили включать на переменах песни в колонках на первом этаже — так было намного веселее идти по коридорам. По крайней мере, хоть на немного можно было отвлечься от учёбы. В университете царила праздничная атмосфера, чувствовался какой-то подъём в душе. И учёба уже не казалась тяжёлой. Перед такими праздниками обычно всегда было всё легко. И все — и студенты, и преподаватели — находились в таком расслабленном состоянии, что уже не могли заниматься какими-то серьёзными делами — им побыстрее хотелось убежать домой. Однако не у всех бы это получилось. На сегодняшний вечер намечался бал, и всем студентам разрешено было привести своих знакомых или друзей в качестве партнера. Однако таковых у Питера не нашлось — уже давно он ни с кем не встречался, а знакомые девушки уже были заняты. Таким образом, оставалось найти кого-нибудь из университета. Единственным человеком, кого он осмелится пригласить, была его одногруппница. И он, выискивая её взглядом в коридоре, с легкой улыбкой, играющей на лице, направился вперёд, сдерживаясь от того, чтобы не побежать вприпрыжку. Она всегда либо помогала с организацией и просиживала перерывы между парами в деканате, либо обсуждала последние сплетни со своими подружками. Каждый раз найти её не составляло труда, и Питер, посмотрев на время — оставалось ещё полчаса до начала занятий — направился прямиком к актовому залу. Он был уверен, что сегодня она вновь руководит всякими ди-джеями и певцами, что принимают участие в концерте, что состоится прямо перед балом, а также в сотый раз приказывает свесить фиолетовые шары с карниза и сменить их жёлтыми. Она точно в актовом зале. Со второго этажа доносились приглушённые звуки. Совсем тихо играла музыка, переговаривались студенты; кто-то надувал шары и развешивал гирлянды. Рядом со сценой красовалась елка длиной под потолок, её уже украсили свечками и мишурой. Разумеется, из колонок доносились милые старые добрые песни о грядущем празднике; «Тихая ночь», «Звенящие колокольчики» и многое другое плавно разливалось по аудитории, некоторые даже подпевали — кто-то тихо, кто-то — во весь голос. Питер тут же побежал вперёд, к передним сидениям. На сцене перед танцем разминалась группа девушек и параллельно разговаривали с той, что сидела на первом ряду. Ее светлые вьющиеся волосы виднелись даже в другом конце зала. — Доброе утро, Гвен, — Питер проскользил по гладкому полу и остановился прямо перед девушкой, широко расставляя ноги, дабы не упасть. Гвен Стейси оторвалась от беседы. Она с ещё не закрытым после разговора ртом повернула голову вправо и увидела перед собой одногруппника. — Доброе утро, — улыбнулась она. — Ты что-то хотел? Только поскорее, пожалуйста, у меня ещё ужасно много дел. Питер замялся. Теперь, после этих слов, он даже не знал, как начать разговор. До сих пор все казалось так легко… а теперь он действительно начал переживать из-за того, что у него ничего не выйдет. К тому же рядом с ними находилась толпа людей, и он не мог задать столь личный вопрос при всех. — Эмм, — начал он. — Мы… можем поговорить где-нибудь наедине? — приподняв бровь, предложил он. Гвен сделала глубокий вдох и с улыбкой издала короткий стон. — Здесь нельзя, да? Питер, увидев её улыбку и поняв, что разговор может оказаться легким и непринужденным, так же расслабился. — Категорически нет. — Ладно, так уж и быть, — Гвен отложила в сторону свой планшет-блокнот и поднялась с сидения. Предупредив своих танцовщиц-собеседниц, что тотчас же вернётся, она поправила юбку и направилась за Питером. — Ты прекрасно выглядишь сегодня, — подметил Паркер, дабы нарушить воцарившееся молчание. — Впрочем, как и всегда, — засмеялась Гвен, как только они вышли в коридор. Питер не нашёлся что ответить на эту фразу — поэтому просто посмотрел на девушку смеющимися глазами. Они оказались в коридоре, что разделял актовый и спортивные залы. Здесь, на втором этаже, ещё было мало народу, но время от времени сюда заглядывали преподаватели чтобы проконтролировать процесс подготовки к балу. Мимо Паркера вновь прошёл декан и, заглянув в зал, поприветствовал студентов, на что те ответили нестройным хором. — Как идёт подготовка? — поинтересовался он у Гвен — самой ответственной за все мероприятия. — Все идёт как нельзя лучше — она заискивающе улыбнулась. Паркер тяжело вздохнул. Он и так немного нервничал перед разговором, а декан ещё больше усиливал его нетерпение. Но ему не оставалось ничего, кроме как смиренно ждать пока мужчина уйдёт. Стейси рассказывала ему про предстоящий бал, отвечала на все интересующие его организационные вопросы, любезно показывала, как готовятся другие студенты. Это напомнило Паркеру, как в детстве он ходил с тетей по магазинам и та «случайно» натыкалась на свою знакомую (знакомые эти были разными каждую встречу). Тогда он просто оглядывал другие витрины и умирал от скуки, пока ждал, как женщины обсудят все последние новости. Так было и сейчас. Время шло — через пятнадцать минут должен был быть зачёт — а они так и стояли, обсуждая то, что все равно увидят через несколько часов. И когда он в очередной раз облокотился о дверь и приник к ней головой, а рюкзак поставил на пол, чтобы тот не оттягивал ему плечо, декан оторвался от разговора и посмотрел на часы. — Что ж, на этой прекрасной ноте я прощаюсь с вами. Не буду вас отвлекать — он, поиграв бровями, похлопал Питера и Гвен по плечам и ушёл, напевая незатейливую мелодию. Паркер выдохнул. Наконец-то декан покинул их. Если кто-нибудь ещё внезапно подумает, что именно сейчас неплохо было бы поговорить с Гвен, то он самолично столкнёт его вот прямо с этой лестницы, ведущей к актовому залу. Стейси проводила декана взглядом и затем вернулась к Питеру. — Так что ты хотел у меня спросить? Паркер прочистил горло и ровно встал. Он был немного расслабленным во время беседы с деканом и едва не забыл, о чем хотел спросить девушку, но фраза сама встала в голове. — Гвен, — начал он, — я понимаю, что уже поздно, но я решил попробовать… Гвен с интересом смотрела ему прямо в глаза, едва не сбивая с толку. Ее настороженный взгляд действительно напрягал. Но Питер в таком случае просто отвёл взор и, смотря в случайную точку (которой оказался нос Гвен) продолжил: — Ты хочешь пойти со мной на бал? — эту фразу он протараторил слишком быстро, а затем сразу же выдохнул, став ожидать ответ. Девушка вновь улыбнулась. Похоже, ей показалось слишком милым, что Питер был так неловок, когда приглашал её на танцы. Она тихонько захихикала, а затем призадумалась. Именно в тот момент, когда она подняла глаза, будто что-то вычисляя, Паркер не на шутку встревожился. Конечно, он бы понял её отказ, но в таком случае ему бы вновь пришлось скучать одному в своей квартире. Похоже, надо было покупать билеты на поезд к тете с дядей. Однако Гвен и не думала ему отказать. После недолгого раздумья она все же произнесла: — Меня уже пригласили на танцы, — сердце Питера ушло в пятки. Конечно, могло ли быть иначе?! — Но Флэш… ему срочно пришлось уехать. Он не придёт на бал. Я с радостью схожу туда с тобой. И Питер по-настоящему улыбнулся. Да, его план вышел отменным. И хоть в душе было неприятно что он послужил «запасным вариантом» для Гвен, ему все же льстило что она согласилась. С радостью. — Х-Хорошо, — он тихо засмеялся, и радостное выражение лица Гвен заставило его на минуту расслабиться. — Хорошо… На том они и расстались. И Питер скорее побежал к нужной ему аудитории, понимая, что на перемене не пробежался глазами по конспекту.

***

Вечер сгущался. Снег, хоть и немного убавился, продолжал бушевать на улице. Проспекты и авеню уже полностью замело, и, как ни старались снегоуборочные машины, все вокруг оставалось белым-бело. В новостях сегодня обязательно скажут про этот сильный снегопад, как же без этого? Ведь до этого в Нью-Йорке никогда не сыпал снег, конечно же. Гарри тяжело вздохнул. Он не будет даже включать телевизор — ни сегодня, ни завтра. А может, вообще всю неделю. Все передачи и фильмы будут напичканы рождественской атмосферой, которой у него не было. И которая явно не появится от того, что он в сотый раз посмотрит «Один дома». В офисе все уже давно разошлись. На некоторых этажах даже выключили свет. Горел он лишь в кабинете Гарри, да и то — приглушенно. Озборн уже не пил коньяк и не листал журнал, он просто смотрел в окно и наблюдал, как одни за другими лампы в соседних высотках тают и свет плавно исчезает из помещений. И тогда он лениво поднялся с кресла. Все уже убежали по домам, так почему он сидит здесь, как одинокая душа? Что его держит? Может, лишь то, что в офисе он снова не почувствует себя так паршиво, как обычно, когда он приходит домой с осознанием того, что его никто не ждёт? Нет, дело кроется не в этом… Просто он ждал чуда — того самого, о котором он просил Рождество. Но оно так и не появлялось. Гарри сделал глубокий вдох. Оглядел кабинет — все было в порядке. Отчеты лежали у него, премию сотрудницам выплатила бухгалтерия, так что не о чем беспокоиться. Поэтому можно было пойти домой. И он пошёл, с печалью в глазах смотря на медленно падающий снег.

***

Как там поётся в песне? «Рождество — это самое удивительное время года»… Вполне возможно. Вообще-то, у этого праздника много преимуществ. В детстве он часто навещал бабушку с дедушкой, и дружной семьёй они устраивали обед. Он так любил получать подарки и общаться с родней, что уже летом, ещё как только распускались деревья, снова мечтал отправиться в небольшой уютный городишко. Да, Рождество было его любимым праздником. Раньше. Но с тех пор все изменилось. Родители развелись, когда ему было семь. С тех пор никаких семейных обедов — только в присутствии мамы. Затем, когда он достаточно вырос и стал самостоятельным подростком, он всегда уезжал куда-нибудь в конце декабря и отмечал с друзьями — естественно, за счёт отца — тот держал фирму. А потом и фирма перешла в его руки. Последний раз он праздновал Рождество в прошлом году. А до этого — года три назад. И он просто ненавидел подобные перерывы. Где чудеса? Где радость и вера в волшебство? Неужели снег падает зря? Или он же и сметает его настроение вместе с полуденным ветром?.. Где-то звенят колокола. В маленьком уютном доме пылает камин — такой же крохотный и милый. На ёлке зажигаются огни, и гирлянда весело мигает — красный, фиолетовый, зелёный отражаются в оконном стекле. На кресле-качалке сидит пожилой мужчина, а рядом с ним пристроилось малыши. Они надевают мишуру и листают маленькие книжки с большими картинками про приключения любимых героев — и ждут, когда же придёт Санта Клаус. Такую картину можно было наблюдать прямо сейчас в любом пригородном доме. И все казалось таким романтичным, таким приятным, что сразу на душе становилось тепло… Гарри сделал глубокий вдох. Прямо сейчас — да махнуть бы к бабуле, забыть о проблемах и надеть колющийся свитер с оленями, а не проходить в меланхолии мимо витрин и утешать себя одиночеством. И он, выдавив из себя улыбку, зашёл в первый попавшийся магазин, как только увидел у стекла игрушечного полярного медведя в милом красном свитере.

***

*** — Это ещё круче, чем я себе представляла, — Гвен с улыбкой покачала головой. Они вошли в спорт зал, где все уже было приготовлено к мероприятию. Украшены стены, сцена горит в мигающих гирляндах, и музыка плавно доносится из колонок, пока студенты начинают под неё танцевать. Многие ещё сидят по углам, кто-то уже налегает на пунш и скоро сделает напиток алкогольным, а пока все — особенно первокурсники — испытывают стеснение и не могут начать танцевать. Концерт закончился час назад. Было дано немного времени, чтобы студенты переоделись и вернулись на бал нарядными и красивыми. Питер смог отыскать свой костюм-тройку где-то в дебрях шкафа (он не надевал его больше полугода), затем наспех уложил волосы водой в мужском туалете — выглядела его причёска все равно эффектно. И теперь они с Гвен шли по деревянному полу, ища место для себя — где можно было спокойно потанцевать. Похоже, Стейси и сама устала. Ещё бы — она самостоятельно организовывала эти бал и концерт и теперь передавала эстафету своим помощникам. Те же прямо сейчас отжигали рядом с высокими колонками по парам и двигались в ритм музыке. Завидев своего «руководителя», они тут же помахали ей рукой — кто-то даже послал воздушный поцелуй. — Я надеюсь, сегодняшний праздник удастся на славу, — девушка пожала плечами. — Как может быть иначе? — Питер улыбнулся. — Ты ведь организовала его. Они подошли к огромной чаше с пуншем и налили себе в бокалы. Розовая полупрозрачная жидкость слегка запенилась. Питер произнёс тост — счастливого рождества! — и они сделали по глотку. Так и начался праздник. Праздник, который он не хотел отмечать в одиночестве. Они танцевали. Так же, как и другие, они подпевали известным рождественским хитам и невпопад поздравляли друг друга с праздником. Питер был счастлив — просто так, не по какой-то конкретной причине. Сегодня просто был хороший день. 23 декабря всегда нравилось ему. Он уже и не думал, что будет так рад. Прошлое Рождество принесло ему много боли — и это, наверное, было одним из тех воспоминаний, которые он прокручивал в голове перед сном. Хоть убей, он не мог не думать о том происшествии. Эх, если бы все вернуть… он точно мог бы все исправить — виноват лишь он сам. Но увы, время не возвращается вспять… а ошибки творят нашу жизнь. К тому же, зачем теперь ему ворошить то, что уже произошло? Он здесь, на танцах, с Гвен —самой красивой девушкой университета, и она сама не против проводить время с ним — так неужели это не повод для начала новых прекрасных отношений? Питер тяжело вздохнул. Да, пожалуй, его вот-вот настигнет рождественское чудо… только поскорее бы! Но радоваться было определенно рано. Как только Питер отошёл, чтобы налить себе ещё пуншу, Гвен тут же исчезла. Он оглядывался и выискивал девушку глазами — Питер даже приподнялся на мысках, дабы среди множества голов выискать нужную — кудрявую, светлую. Однако вместо белых локонов он нашёл коротко стриженного парня. Тот, одетый в дорогой костюм, сверкая серебряными часами прошёл в зал, разглядывая толпу. «Флэш» — пронеслось, словно молния, в голове Питера. Да, тот самый Флэш Томпсон, капитан команды по баскетболу и любовь многих девушек в университете — вот только взаимно он любил лишь… Гвен Стейси. Питер залпом выпил свой пунш. Девушка уже бежала к Флэшу с распростертыми объятиями, прыгая на него так, что её короткое платье на мгновение задралось и взору студентов предстали обнажённые бёдра. Она на секунду припала к его губам своими и крепко-крепко прижала к себе. — Ты говорил, что уезжаешь, — с недоумением на лице проговорила Гвен, хоть и на устах играла улыбка. — Хотел сделать тебе сюрприз, — засмеялся Флэш, и Питер едва не разбил стекло бокала в своём кулаке. Злость овладевала им. С одной стороны, он сам виноват в том, что пригласил Гвен на бал, зная, что она уже наверняка пошла бы туда со своим парнем, а с другой — ведь она согласилась! И в итоге оставила его в дураках… Паркер сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. Затем — выскочил из актового зала на улицу, направляясь к дому, чтобы взять денег и купить билет к тёте и дяде.

***

Он шёл по безлюдным и пустынным улицам Нью Йорка. Снег красивыми сугробами укутывал землю и искрился при бледном свете фонарей. Автобусы уже ходили редко, а большая часть магазинов была закрыта. Железные занавесы опускали продавцы, желая поскорее уйти домой. Питер спокойно оглядывался на них. Они гасили свет и закрывали двери на ключ, накидывали пальто, обматывались шарфами и шли в направлении к метро. Но Питеру, наоборот, не хотелось ехать на общественном транспорте — во-первых, оставалось лишь несколько минут до дома, а во-вторых, витала какая-то магическая атмосфера в воздухе. И ему не хотелось терять. Право же, единственная волшебная ночь в году — так зачем её терять?.. И он, вновь заткнув уши наушниками, поплёлся дальше, а снег продолжал хрустеть под ногами. Но, как оказалось, он был не единственной блуждавшей душой в этом зимнем городе. Конечно, вокруг были люди, но все они смешивались с немногочисленной толпой и, угрюмо пряча свои лица в шарфы, шли своей дорогой, не желая останавливаться. Наверное, это были те самые люди, которых всегда задерживали в офисах после работы — и они не были способны уйти раньше. Тут же, рядом с одиноким фонарём, стоял одинокий саксофонист, что с помощью своего инструмента играл до боли знакомую мелодию. Классическая? Не похоже. Саундтрек из фильма? Тоже не похоже… Тогда что же это была за песня, так приковавшая к себе внимание? Или же внимание привлекала вовсе не мелодия?.. Питер заметил, что все-таки среди этих серых и скучных людей выделялся один. Кто так же праздновал это Рождество наедине с городом. Наедине с широким Нью-Йорком. И он сидел на лавочке рядом с высоким уличным фонарем, освещаемый лишь его светом. На его шапке тихо таяли снежинки, а ресницы были мокрыми — по той же причине. Он смотрел вверх, на небо, и считал звезды, держа в руках плюшевую игрушку. В его глазах читалась печаль, а на устах играла улыбка отчаяния… Словно он жалел о какой-то утрате, о какой-то потере… которую он желал вернуть. И этого человека звали Гарри Озборн. Питер, стоя под светом фонаря, вглядывался в его лицо, не веря собственным глазам. Казалось, словно призрак прошлого посетил его и навязывал свой образ сейчас, под Рождество. Нет, это определённо не то чудо, о котором он молил. Но вдруг… — Гарри? — дрожащим голосом прошептал он, и молодой человек на скамье поднял взгляд. И тогда в его серых глазах читалось уже не отчаяние, а надежда. Воспоминания вторглись в мысли обоих и летали в них, словно маленькие ураганы, сменяя друг друга, точно кадры на плёнке. Да, это был Гарри. А прямо напротив него, с огромной надеждой в глазах, стоял Питер.