Связь fear

Переубеди фэанарионов и получишь Невраст — а значит, и свободу. Ничего себе! Отец пытался с его помощью влиять на племянников — не в первый раз, между прочим. Возможно, Финдекано даже придется поругаться с кузенами, требуя прекратить строить из себя гордецов. И все ради того, чтобы получить свободу, которая и так должна принадлежать ему по праву! Такой подход обескураживал, но, похоже, другого выхода не было. Фэанарионам же лучше, если прислушаются к голосу разума — убеждал себя Финдекано. Вот уж, действительно, гордецы: им нужна помощь в исполнении Клятвы, но теперь их приходится уговаривать! По пути его попытался перехватить Тьелко, но Финдекано ловко вывернулся из-под руки, тянущейся к его плечу. «Не сейчас», — отмахнулся он. Сначала Майтимо: тот, наверно, ждет его в своих покоях, чтобы поговорить без лишних ушей. Финдекано свернул в нужный коридор и замер как вкопанный, увидев, с кем любезничает Майтимо. Моринготтова ваниарская дева! Как он мог забыть о ней?! Вскоре после возведения Барад-Эйтель, Финдекано нашел способ избавиться от целительницы. Под благовидным предлогом повышения и признания заслуг услал ее в королевскую крепость, к Нолофинвэ. Туда Майтимо заезжал так редко, что вряд ли мог с ней столкнуться. Прошел не один век, и Финдекано совсем перестал вспоминать о ней и о своей ревности. А тут — надо же! Майтимо в Барад-Эйтель и двух часов не пробыл, нолдорана взбесил, арафинвионов перессорил, и уже глазки строит своей приятельнице! «Заезжайте в Химьярингу, у нас холодно, но я знаю способы согреться…» — об этом они щебечут? Наверно, на лице Финдекано отразилась жажда схватить этих двоих за уши и растащить по разные стороны Белерианда. Дева ойкнула, округлила глаза, словно на нее пер вооруженный орк, изобразила торопливый поклон и, что-то пробормотав, испарилась. — Ну и что это за бред ты нес на совете? — все еще злой из-за нолдорана и девы, Финдекано прошипел совсем не те тактичные слова, которые придумал по пути. — Что сразу «бред»? — пробурчал Майтимо и усмехнулся. — По-моему, вполне правдоподобно. Ноло поверил. Он устроился на диване, вытянул ноги и приглашающе похлопал по сиденью рядом с собой. Финдекано мотнул головой: переполнявшее его раздражение требовало выхода, и лучше в кружении по комнате, чем в ссоре. — Поверил, как же! — фыркнул он и сердито покосился на кузена. Ну кто свои ноги на полкомнаты тянет, что пройти нельзя, не запнувшись?! Дал Эру роста кому-то, лучше бы между всеми поровну поделил! — Кто вообще придумал эту глупость? — Тьелко с Атаринкэ, — признался Майтимо. Сердитые метания кузена, казалось, лишь забавляли его. Он смотрел с нежностью и каким-то снисходительным умилением. Даже если соскучился, такие взгляды неуместны уже несколько веков, с тех пор как Финдекано вышел из детского возраста! Прекрати ухмыляться, я серьезно разговариваю! Финдекано сделал глубокий вдох, сдерживая недовольство. Оперся бедром о стол, сложил на груди руки и вперил в Майтимо мрачный взгляд. — Я хочу услышать настоящую причину, — отчеканил он. — Финьо, мы не виделись пять лет! Я надеялся, что ты в первую очередь хочешь обнять меня, — Майтимо изогнул бровь и покачал головой. Мол, я все понимаю и конечно же шучу, но, вообще-то, обидно. — Не пытайся увильнуть, — Финдекано намеренно выбрал самый строгий тон, на какой был способен. Майтимо явно настроился отнекиваться и юлить, уводя разговор. Придется постараться, чтобы получить ответы: у кузена огромный опыт в избегании неприятных тем. «Вам же нужно исполнять Клятву!», «Это потому, что идея принадлежит моему отцу?», «Вы не хотите сражаться под командованием нолдорана?» — нет, это все не то. Так они только будут цепляться к формулировкам и ничего не выяснят. — Вы решили отказаться от Клятвы? — Ты с ума сошел?! — Майтимо вскочил на ноги от возмущения и взмахнул руками, не сразу найдя нужные слова. — Мы никогда не предадим память отца! — Но вы не хотите идти отбивать Сильмариллы, — якобы невинным тоном уточнил Финдекано. — Отбивать Сильмариллы — прекрасно сказано, — Майтимо сверкнул глазами, но вроде бы, успокоился. — Вопрос в том, у кого их отбивать? Финдекано непонимающе нахмурился. — В смысле — «у кого»? У Моринготто, у него же они… Майтимо глубоко вздохнул и с сомнением покосился на кузена, словно раздумывая, стоит ли начинать долгий и неприятный разговор. Финдекано поджал губы. Ну уж нет, он не отступится, пока не выяснит все. И не потому, что этого хочет нолдоран, а вообще: разве они не друзья и одна семья, разве не должны они открывать друг другу свои секреты? — Финдекано… Твой отец может собрать силу не меньшую, чем наша. И мы, Первый Дом, всегда сражаемся в первых рядах и несем больше потерь. Финдекано мотнул головой. Хотел сказать, что Второй Дом никогда не трусил и не отсиживался за их спинами, нужно просто составить план атаки и следовать ему, не лезть вперед. Но Майтимо опередил его. — Скажи мне, дорогой мой брат, если Нолофинвэ, сразив Моринготто, пожелает забрать Сильмариллы себе… Клятва вынудит нас пойти против него. На чью сторону встанешь ты? — Я не допущу! — воскликнул Финдекано. — Да. Давай не допустим, — согласился Майтимо. — Я должен накопить сил достаточно, чтобы ему вообще не пришла в голову такая идея. Финдекано в задумчивости забарабанил пальцами по своему локтю. Мысль о войне между отцом и возлюбленным ужаснула его, но спустя пару мгновений он смог посмотреть на нее скептически. Пожелает забрать? Что за нелепость! Зачем отцу Сильмариллы? Он никогда не увлекался камешками. Роскошь — ценил, но больше для подчеркивания статуса, чем для любования. Не то чтобы Нолофинвэ никогда не претендовал на то, что не принадлежало ему по праву. После событий в Альквалондэ его притязания на корону нолдор не имели оснований, но его это не останавливало. Отец вбил себе в голову, что должен считаться нолдораном. Что Фэанаро потерял право на корону и титул, показал себя недостойным. А теперь Майтимо опасался, что Нолофинвэ точно так же заявит, что фэанарионы недостойны, что они потеряли право на Сильмариллы. Из-за кровопролития в Альквалондэ, предательства в Лосгаре или потому, что это он, Нолофинвэ, повел армию в бой, а значит ему и определять судьбу трофеев. Как ни крути, Сильмариллы — это не просто красивые камни. Это благословление Валар, это Свет, это статус и символ власти… «Брат будет предавать брата…» Да глупости все это! Нолофинвэ не поступит столь бесчестно. И он слишком политик для такого неразумного шага. Он не станет лишать себя влияния на треть народа нолдор ради камней, сколь угодно прекрасных и ценных. Нолофинвэ не будет претендовать на Сильмариллы, Майтимо волновался напрасно. Значит, надо его переубедить, а лучше — принять меры предосторожности. Финдекано хотел получить Невраст и, главное, свободу от отца — но, конечно же, не ценой войны между нолдор. «Страх предательства погубит вас…» Несмотря ни на что, они должны доверять друг другу. Только так можно побороть проклятье Намо. Но все равно нужно подготовиться, исключить малейший риск раздора. Договориться с арафинвионами — это самое главное. Фалатрим и наугрим не полезут во внутреннюю вражду, значит, у нолдорана не будет союзников. Все ведь решаемо! Чем больше Финдекано обдумывал слова Майтимо, тем больше сомневался: а это точно настоящая причина? Не очень-то похоже на кузена — думать гадости о других. — Майтимо. Почему ты мне врешь? — не отрывая от него пристального взгляда, спросил Финдекано. Тот нахмурился, помрачнел. — Знаешь, это довольно серьезное обвинение. Такими лучше не разбрасываться. В его тоне явственно слышалось предупреждение и сдерживаемое до поры недовольство, но Финдекано на это не купился. — Ты стоишь передо мной, прямо мне в глаза несешь чушь и ждешь, что я в это поверю, — упрекнул он. — Ты не можешь думать так о моем отце. Если бы ты не знал его, считал негодяем, ты не доверил бы ему нолдор. Майтимо ответил, не меняясь в лице. Наверняка предполагал такое возражение и подготовил аргумент. — Может, я изменил о нем мнение после его недавних поступков? — Не надо это сюда приплетать! Майтимо окинул его сердитым взглядом. Еще бы ему не быть недовольным. Подготовился, сочинил целых две отговорки — а ему не верят. Он сложил руки на груди, почти зеркально повторяя позу Финдекано, выпятил подбородок и отвернулся. Вид у него был донельзя упрямый и даже какой-то отрешенно-героический. Мол, Моринготто меня пытками не сломил, и у тебя ничего не выйдет, я готов выдержать что угодно вот прямо сейчас, приступай. Это сравнение вспыхнуло в голове так ярко, что Финдекано разозлился, хоть Майтимо и не произносил ничего подобного вслух. — Я тебе не Моринготто и пытать не собираюсь! — выплюнул он. — Ты можешь поговорить со мной нормально, как с братом, а не как с Врагом?! Финдекано еще не закончил фразу, как пожалел о сказанном. Напоминать Майтимо о плене, упрекать, что пытки отразились на характере — это неблагородно и жестоко. — Нормально?! — рявкнул Майтимо. Вспылил и позабыл, что решил гордо отмалчиваться. — Ну так слушай свое нормально! У нас нет шансов на победу! — Что это вдруг нет… — оторопел Финдекано, но кузен разошелся, и не услышал его. — Моринготто сильнее нас. С ним не справиться без помощи высших сил, а ее у нас нет и не будет! Его майар… Я видел, что сделали валараукар с войском отца. А Враг сам — Вала, Стихия, Финьо! Он выстроил Тангородрим взмахом руки! Что толку от твоей смелости, Астальдо, если земная твердь разверзнется у тебя под ногами? Если твое войско зальют потоки лавы? В прошлый раз победить его смогли только общие усилия Валар! — Но мы же победили в Дагор Аглареб… — Орков! Мы можем победить орков. Нисколько не сомневаюсь, — Майтимо глубоко вдохнул и сбавил тон. — Если бы нам противостоял орочий вождь в огромной крепости, мы давно уже вышли бы на штурм. Мы можем сдерживать его армию. Но мы не победим Моринготто. А теперь, давай, скажи что я струсил, позорю отца и всех нолдор. Тьелко вон в выражениях не стеснялся. Тебя в пример ставил. — Я не Тьелко. Не надо меня обвинять в том, чего я не делал и не собираюсь, — отрезал Финдекано. Майтимо моргнул, удивленный резкостью тона. Злая складка в уголке его губ разгладилась, а сам он выглядел несколько растерянным. Мол, и правда, чего это я сразу бросился думать за другого, тем более — гадости. — Извини, малек, — выдохнул он. Финдекано расцепил сложенные на груди руки и успокаивающе погладил Майтимо по плечу. Да уж, он мог представить, что ему пришлось выслушать от братьев, когда он изложил им те же аргументы. Немудрено, что им удалось заставить его говорить безжалостные и надменные слова на совете. — Я не боюсь смерти, и если бы речь шла обо мне одном я мог бы рискнуть. Как отец… — продолжил Майтимо тихо и как-то бессильно, устало. — Но погубить братьев? Оставить их одних с Клятвой? Они развяжут такую же войну и погибнут… Финдекано помнил эти речи. Все это Майтимо уже говорил — сразу после спасения из плена. Он был тогда измучен и обессилен, но когда пошел на поправку и окреп, вскоре сменил настрой. Так что же — передумал? Или не сменил, а все это время притворялся? Финдекано знал, что Майтимо был далеко не так уверен в своих силах, как делал вид, но чтобы совсем не верить в шансы на успех… — Когда дед был убит, а мы так и не сразились с Мелькором, я все сокрушался, что согласился пойти на эту ненужную охоту, бездельничать в лесу. Я был уверен, что останься мы в тот день в Форменосе, уберегли бы и Сильмариллы, и деда. Но это глупость, Финдекано. Мы бы только погибли все сразу. Наши возможности несопоставимы. Он может создавать металл, который не сокрушит нолдорская сталь — ты сам видел. Что ты будешь делать против бойца в таком доспехе? Финдекано снова с нажимом погладил его по плечу. Он не знал, как сразить такого бойца — в смысле, готовой тактики у него не было. В голове мелькали образы сетей, тяжелые камни, толпы воинов с веревками — ну как-то же можно его свалить на землю, прижать, обездвижить. Идеальная защита — это еще не непобедимость. Придумают что-нибудь, особенно если озадачатся заранее и подготовятся. — Даже если мы сумеем убить его, Моринготто лишь на время покинет физическую оболочку: это как для нас изорвать и сменить одежду. Он вернется. Финьо, он Вала! Мы не возьмем его нашим оружием. Финдекано подавил жалостливый вздох. Как же тяжело было Майтимо носить это в себе столько веков! Делать вид, что готов броситься на врага и сокрушить его — и при этом считать, что все бесполезно. Не совсем бесполезно, они успешно сдерживали орочью армию. Но в таком случае они никогда не отомстят за смерть Финвэ и не вернут Сильмариллы. Не освободятся от Клятвы… Не может быть, чтобы все было так плохо! — Майтимо, но раз Враг сидит в своей крепости и до сих пор не уничтожил нас всех, значит, его сила не безмерна! — воскликнул он. — Моринготто возводит горы взмахом руки и извергает лаву песней! — прошипел Майтимо, злясь, что его не хотят понять. — Нам нечего ему противопоставить. Даже без проклятья Намо мы бы не справились… Финдекано вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Еще и Намо со своим проклятьем! Может быть, если бы Майтимо больше доверял союзникам, он иначе смотрел бы на расклад сил. Каким бы сильным ни был враг, его можно взять хитростью, числом, везением, в конце концов. Моринготтов дракон вот, тоже был куда больше невеликого отряда нолдор, но удрал, поджав хвост, от града стрел. Но Майтимо не хочет даже попытаться. Финдекано мечтал вырваться отсюда в Невраст, с Эрейнионом, подальше от отца. Хотел получить свободу для себя и для кузенов — от Клятвы. Надеялся после победы снова попытаться переубедить Майтимо насчет связи fear двух мужчин. А они и не попробуют! Нечего противопоставить Вала… Майтимо лучше всех знал врага и его возможности, но он же и был более всех подвержен риску преувеличить силу своего мучителя. В Ангамандо, в своей огромной крепости, Моринготто действительно был всемогущ по сравнению с закованным в цепи пленником. Наверно, Финдекано мог бы заставить Майтимо согласиться на войну. Поговорил бы с остальными фэанарионами, сказал бы, что уловка с эдайн не удалась. Но он не будет вынуждать любимого делать то, что тот считает фактически самоубийством. Даже если это будет нарушением воли нолдорана. — Я… понимаю, — выдавил Финдекано, мысленно прощаясь с видениями, где после победы он говорит с Майтимо о любви. Он почувствовал на щеке теплую ладонь и понял, что опустил голову под грузом нерадостных, безнадежных мыслей. Финдекано поднял глаза, встретился взглядом с кузеном — и замер, затаив дыхание. В глазах Майтимо было столько чувств. И благодарность, и тепло, и жажда, и целое море отчаянной, невыразимой нежности. Словно он, Финдекано — единственный Свет в его жизни. Майтимо смотрел с любовью — и с чего в начале их разговора Финдекано навооброжал, будто она отдавала насмешкой или снисходительностью? Ничего подобного же. От переполнивших его ответных чувств, Финдекано забыл как думать и как дышать. Не отрывая взгляда, он сделал полшага вперед, потянулся, чтобы поцеловать… Но Майтимо прижал его голову к своей груди и потрепал по волосам. По-дружески, по-братски. Финдекано хотелось взвыть в голос от разочарования, и он прикусил изнутри щеку, чтобы не выдать себя. Майтимо лжет, что считает его только другом и братом. На братьев не смотрят так, даже когда те проявляют понимание, на которое ты и не надеялся! Надо было поднять руки и обнять любимого в ответ, насладиться моментом близости. Но вместо этого Финдекано сжимал кулаки и злился, теряя драгоценное время. Вот это, Майтимо, и есть трусость, достойная упреков. То, что ты сделал сейчас, а вовсе не другой взгляд на расклад сил в войне. Избегаешь объяснения, избегаешь даже смотреть мне в лицо, потому что боишься показать или увидеть лишнее. Запретное. А сам он, Финдекано, разве не трусит, позволяя Майтимо так себя вести? Соглашаясь молчать, не целовать, не смотреть? Но он же обещал, что все это больше не повторится. Это Майтимо достаточно просто поцеловать его, чтобы больше не осталось никаких преград. Жаль, что Финдекано не может, как с войной, вцепиться как клещ и добиться ответов. Почему ты отвергаешь меня на самом деле? Чего ты боишься, что тебе мешает? Страх искажения? Клятва? Неодобрение родни? Или просто не любишь? Скажи честно! Финдекано медленно выдохнул, собрал всю свою решимость. Пусть Майтимо оттолкнет его снова, назовет его лжецом за нарушенное обещание, но так больше продолжаться не должно! Финдекано отступил бы, если бы видел, что его чувства невзаимны. И если Майтимо не может сам решиться отбросить сомнения, то нужно его подтолкнуть. Как только Финдекано начал выпрямляться, отрывая голову от груди Майтимо, тот с силой нажал ладонью на его затылок. Понял его намерения — и запретил. Внутри все сжалось в тугой комок, глаза защипало, но Финдекано заставил себя дышать ровнее. Все в порядке. Ничего не изменилось, они сейчас постоят так несколько минут и снова сделают вид, что ничего не случилось. Такой исход казался Финдекано и отвратительным, и спасительным одновременно. Горько сознавать, что самые любимые, самые близкие эльдар вроде бы и любят тебя, но принимают, только пока следуешь их правилам. Майтимо, отец… Хорошо хоть Эрейнион, пусть и злился за дружбу со старшим кузеном и пытался ей препятствовать, все равно быстро прощал отца. А Майтимо — что он сделает, если Финдекано не подчинится? Больше не приедет? Майтимо обнимал его долго — достаточно, чтобы успокоиться и начать мыслить здраво. Наверно, Финдекано все это лишь почудилось, и во взгляде кузена не было ничего, кроме братской любви. Ему же нельзя, у него Клятва — невыполнимая Клятва. И вообще, это все искажение, ошибка, неправильно истолкованные чувства, чары Моринготто и способ унижения врага… В тот же вечер Финдекано отправился к отцу доложить о провале. Несколько раз прокручивал в голове предстоящий разговор, подбирал слова. Какую причину назвать отцу? Фэанарионы действительно ждут, пока расплодятся эдайн, чтобы было кого отправлять на смерть? Не поверит. Сказать, что они не подчинятся воле нолдорана? Это усилит недоверие между Домами. Вот бы озвучить версию о краже Сильмариллов! Уязвить отца, показать, что его несправедливые поступки разрушают доверие и уважение к нему. Но это тоже не выход. — Они хотят, чтобы это было их победой, а мы лишь так, на подхвате, — сказал Финдекано королю. Этот вариант показался самым правдоподобным и ему, и Майтимо. — Чтобы сражение вошло в историю как «Битва-Первого-Дома» в которой «месть сыновей Фэанаро настигла Моринготто». — Так скажи им, что мы не претендуем на их славу! — потребовал тот. — Я говорил… Отец сощурился, явно хотел сказать какую-то резкость, но сдержался. — Завтра попробуй снова. — Я могу попробовать, но не вижу смысла, — мягко возразил Финдекано, отводя взгляд. Почему-то в каждом жесте отца ему чудился упрек: «Ничего тебе поручить нельзя, ни с каким делом не можешь справиться». — Может, дать им паузу, о которой они просят, и пусть в следующий раз это будет их инициативой? — У них было достаточно времени, ты не находишь? Эдайн не особо охотно идут под их знамена, фэанарионам нечего больше выжидать. О, валарауко! Финьо! Они же у тебя с рук едят, через весь Белерианд мотаются, хотя когда бы фэанарионы что-то делали для других. Нам нужно их согласие. Попробуй каждого по отдельности уговорить, намекни, что отсиживаться в крепостях — это трусость. — Я же говорю, что попытаюсь, хоть это и бессмысленно… — Бессмысленны здесь только твои попытки быть с ними милым! Определись, интересы какого Дома для тебя важнее! Что-то я не припомню, чтобы я тебя уже выдал замуж в Первый Дом! Финдекано стиснул кулаки, но сдержал гневный ответ. Замечание отца уязвило его, а осознавать его справедливость было вдвойне неприятно. Финдекано легко пожертвовал интересами своего Дома ради душевного спокойствия Майтимо. Хоть замуж его и не звали… — Как же вы все не понимаете…- отчитывал отец. — Никто не свободен, пока на Севере Моринготто. Так и будут то нападения орков, то варги посреди мирной земли. Тут не будет покоя и безопасности, пока мы не победим врага. — Пока ты не будешь править всей Эндорэ? — не сдержался Финдекано. Он не думал всерьез, будто у отца столь амбициозные планы, но уж очень хотелось задеть его хоть чем-то в ответ. — Глупое дитя. Это же ты у меня не можешь пройти мимо опасности и не влезть в нее! Начинается! Слышал бы кто все упреки, какими Нолофинвэ осыпал старшего сына, ни за что бы не поверил, что Финдекано — обычный, спокойный и благоразумный эльда. Сразу представился бы буйный головорез, по сравнению с которым шалопай Тьелко выглядит образцом скучной благопристойности. — Скажи Майтимо, что он обязан дать тебе войска, — потребовал Нолофинвэ, не став развивать тему глупости сына. — Скажи, что это в оплату за спасение с Тангородрима. — За это Майтимо со мной уже рассчитался, — возразил Финдекано, даже не пытаясь скрыть осуждение в голосе. Как недостойно! Да, он сам воспользовался долгом Майтимо перед ним, но ведь не в таком же вопросе. Наоборот, помог им быстрее прекратить неприятный разговор, помириться, чтобы лучше стало обоим. Нолофинвэ шевельнул губами, раздраженно дернул плечом. Наверно, хотел спросить, когда это племянник успел сделать что-то равноценное спасению жизни, но сам же решил, что безмозглый сын продешевил, получив в обмен какую-то ерунду. — Он сделает это снова, его долг неоплатный. Руссандол не забыл о благодарности, тебе достаточно приказать ему. Хоть раз подумай об общем деле, а не о своих развлечениях с кузенами! — Мой король, — Финдекано призвал на помощь все свое терпение. — У принцев Первого Дома нет передо мной долгов. Я ни с кого ничего не могу потребовать. — Значит, просто попроси его, — припечатал Нолофинвэ. — Он что угодно сделает для тебя, я же вижу. А если любит тебя, то… Финдекано встал со стула так резко, что тот грохнулся на каменный пол. Он задыхался от возмущения и едва сдерживался, чтобы не наговорить королю ужасных слов. Пытаться использовать связь их с Майтимо fear — как это мерзко и недостойно! — Майтимо и фэанарионы имеют право на свое мнение, — голос звенел от гнева, но хоть не срывался. Финдекано прожигал взглядом отца, а тот не чувствовал ни капли стыда за свои речи. — И я не буду использовать бесчестные, низкие и подлые методы, чтобы заставить их делать то, что тебе хочется! — Глупо было надеяться, что ты поймешь, — скривился Нолофинвэ и величественно объявил: — Но если ты хочешь свободно разъезжать по Белерианду, то приложишь все усилия, чтобы фэанарионы помогли обеспечить мир на этой земле. О, как же сейчас Финдекано понимал дядюшку Фэанаро! Будь у него самого сейчас корабли, которые достаточно сжечь, чтобы оставить самоуверенного, беспринципного, невыносимого Нолофинвэ на далеком берегу — он бы сжег! Вот только история учит, что даже это не поможет: валарауков упрямец все равно придет и получит свое! Спокойнее. Бурным скандалом он только лишний раз продемонстрирует отцу незрелость. Покажет, что с мнением вспыльчивого юнца считаться не обязательно. — Тебе что, проще развязать войну с Моринготто и принудить к этому Первый Дом, чем признать, что ты был неправ, запирая меня здесь? — спокойно поинтересовался Финдекано. Похоже, знаменитое нолдорское упрямство совсем лишило Нолофинвэ разума. — Когда же ты у меня повзрослеешь? — показушно вздохнул отец. Он не собирался разговаривать с ним как со взрослым и воспринимать слова всерьез! Нечего возразить, так притворится зрелым и мудрым, в отличие от. — Я тебя ненавижу, — тихо, даже без злости сообщил Финдекано. Он бросил эти жестокие слова отцу в лицо не потому, что хотел сделать ему больно, а потому что именно это чувствовал сейчас. Нолофинвэ даже не поморщился. Ему все равно, да? — Зато жив, — отчеканил он. — А ты просто струсил! Как же они все ему надоели! Опасно, поэтому надо идти на Моринготто, опасно, поэтому нельзя идти на Моринготто, а ему только сиди в крепости и делай, что говорят. Да, здесь не Аман. Но орки редко вылезают из своих нор, Белерианд вполне пригоден для мирной жизни. Авари вообще не знали других условий, но не держали взаперти своих родных. — Зато у моего Астальдо смелости больше, чем разума, — парировал Нолофинвэ, мрачно оскалившись. Финдекано сказал бы, что отец «огрызнулся», но это звериное словечко, конечно же, не подходило для описания действий нолдорана. — Ты отвратителен, — бросил он и ушел, не желая продолжать бессмысленную ссору. Тяжелый взгляд отца сверлил ему спину, но приказывать ему вернуться король не стал. Через два дня Нолофинвэ снова созвал племянников на совет, но итог не изменился. Кузены разъехались не слишком довольные друг другом, но, к счастью, никто всерьез не поссорился. Медленно потянулись месяцы и годы. В Барад-Эйтель ничего не менялось. С отцом они больше не ругались, старательно говорили лишь по делу и избегали смотреть друг на друга. Ситуация не нравилась ни тому, ни другому, но оба больше не делали попыток что-то изменить. Даже Эрейнион смирился и не пытался помирить их. Второй Королевский Дом Нолдор окончательно перестал быть семьей, но всем, казалось, было уже все равно. Когда одиннадцать лет назад отец объявил о своем решении, Финдекано казалось, что Свет снова померк — по крайней мере, для него. Но, оказалось, можно жить и так: никуда не ездить, не править своей землей, делать только то, что сказано. Эльдар привыкают даже к невыносимым условиям в рабстве у Моринготто, так уж принцу-то на что жаловаться. Жизнь Финдекано не была ужасной. Всего лишь скучной, унылой и лишенной надежды на скорые перемены. А самым противным было то, что безрадостное существование стало настолько привычным, что уже казалось почти что… нормальным. Финдекано с отрешенным равнодушием подметил, что больше не чувствует ни возмущения или обиды от мысли о запрете отца, ни горечи, что отношения окончательно испорчены. Он пожал плечами. Не чувствует и не чувствует, оно и к лучшему. Сколько можно переживать. Безразличное состояние тянулось целый год, пока однажды не испарилось неведомо куда, как вино в химладских погребах. В одно самое обычное утро Финдекано проснулся и вдруг понял, что так больше продолжаться не может. Не может, и все тут. Весь день он ходил сам не свой, в задумчивости натыкался на эльдар и не вписывался в дверные проемы. Нужно что-то делать. И раз переговоры и уступки не помогают, нужно совершить нечто совсем иное. Шокирующее и безумное. Абсолютно противоположное попыткам примирения. Чтобы отец понял, что у них не «все в порядке», что ситуация не нормальна, что происходящее — недопустимо! Нельзя ни за что ни про что запереть нолдо в крепости и делать вид, что так и должно быть. Нельзя стать родному сыну чужим, развалить свою семью и ничего не предпринимать. Финдекано и самому себе хотел показать: нельзя смиряться. Можно свалиться в болото, но нельзя привыкать жить в нем. В голове мелькали идеи, планы действий — один другого абсурднее. Но одно было ясно: Финдекано должен сделать что-то очень, очень плохое, на что Нолофинвэ не сможет закрыть глаза, отмахнуться, сказать «перебесится». Кипучая смесь жажды деятельности и сомнений заполнила голову и грозила разорвать ее изнутри. А как быть с Эрейнионом? Нет, Финдекано не считал, что отец дойдет до такой подлости, чтобы мстить ему, вредя его ребенку. Но ведь Финдекано — и сам отец. Какой пример он подаст сыну, если устроит открытый бунт против короля и родителя? Может, отправить Эрейниона погостить в Фаласе с полгодика? Но он только недавно вернулся от Кирдана… Так ничего в тот день не придумав, Финдекано лег спать, но лишь крутился на постели, комкая простыни и пиная одеяло. Бунт — это, несомненно, дурной пример. Но то, что происходит сейчас — разве это можно назвать хорошим, достойным примером семейных отношений? Да такого врагу не пожелаешь! Вот если он сам не сошелся бы с Эрейнионом во мнениях о границах дозволенного, и тот счел его деспотом — как тогда Финдекано хотел бы, чтобы поступил сын? Следовал запрету, но был с ним как с чужим? Да Эрейнион не стал бы так себя вести! Он бы пошел против его воли, а потом улыбался любимому папочке — бессовестно и очаровательно, как он умеет. И это лучше, чем отчуждение. Однозначно лучше. Значит, Финдекано с самого начала был не прав? То есть, не прав, конечно же, был Нолофинвэ со своим несправедливым лишением земли и запретом выезжать из Хитлума. Но и Финдекано все эти одиннадцать лет мог бы поменьше злиться, и побольше думать. Решение ведь очевидно, когда перекручиваешь ситуацию на них с Эрейнионом. Финдекано подскочил на постели, от перевозбуждения не в силах даже просто лежать, не то что уснуть. Закружил по комнате, не замечая, что ступает с пушистого ковра на холодный каменный пол. Теперь он понял: он должен был с самого начала игнорировать этот запрет. Вот оно, решение, простое, честное и разумное. Да, это тоже своего рода бунт против короля. Ну и наплевать! Забрать свою свободу — это лучше, чем пакостить отцу, поступать назло, вредительствовать. Он честно пытался дождаться утра, но не утерпел. Оделся и пошел подговаривать своих верных. Выбрал самых отчаянных, к тому же не имевших семьи, чтобы гнев нолдорана не коснулся их. Всего день понадобился им на тайные сборы. И вот, следующей ночью, оставив по записке королю и Эрейниону, Финдекано в сопровождении дюжины верных сбежал из Барад-Эйтель. Ехали обычным путем, через Топи Серех, к северу белокаменной Минас-Тирит, но не задерживались для визита к кузену. С Нолофинвэ станется послать погоню. Выехали ранней осенью, когда деревья в Хитлуме только начали покрываться золотом. Гнали лошадей, опасаясь не только верных короля, но и скорой распутицы: на горных дорогах она особенно опасна. Неудачное время для путешествий. Погода была отвратительной, но пьянящее чувство свободы и надежда на скорую встречу с Майтимо грели изнутри как маленький лучистый Лаурелин. Они переправились через Сирион под промозглым дождем, но задолго до первых заморозков. А когда приблизились к владениям фэанарионов, на земле уже по щиколотку лежал снег. Зимовать в Химьяринге могло бы быть куда интереснее, если бы Майтимо согревал его именно так, как виделось Финдекано в ночных грезах… — Мой принц, следы! Орки, совсем недавно! — азартно зашептал Айгас, молодой плечистый синда. Финдекано особенно ценил его за отсутствие предрассудков против Первого Дома и потому часто брал с собой на Восток. Отряд орков был небольшим, эльдар насчитали чуть больше дюжины пар ног и никаких следов варгов. Расклад сил примерно равный, а в таких случаях многое решают обстоятельства: кто первый заметит врага и приготовится к бою, выберет позицию. Поэтому эльдар двинулись по следу быстро, но с осторожностью, выпустив двоих в белых меховых плащах вперед. След тянулся на восток, а потом завернул к заснеженной пустоши на север: орки так и не решились пересечь границу Предела Маэдроса. Можно было не выслеживать их дальше, а развернуться к Химьяринге. Но только Финдекано махнул рукой: валарауко с ними, мы Первому Дому в стражи границ не нанимались, — как один из его верных напряженно сощурился и поднял палец вверх, призывая к тишине. — Звон мечей. Не так много вариантов, с кем могли вступить тут в схватку орки. Эльдар пришпорили коней, бросаясь на выручку собратьям. Времени на тактику не было, но именно тут она и не требовалась: под гору, верхом — от такого удара не спасет жалкий железный доспех. — За Второй Дом! — бросил клич Финдекано, на скаку вынимая клинок.