Связь fear

План был прост: заставить Артанис забыть о сдержанных дориатских манерах, показать Келеборну, какая она на самом деле — он запаникует, что рыбка сорвется с крючка, и допустит ошибку. А сама Артанис заодно вспомнит, что она — бесстрашная нолдиэ, а не эта… придворная дама. Келеборн оказался хитер и терпелив: спровоцировать его было не так-то просто. По-мелочи выдавал себя, но это все были несущественные ошибки, их не получится использовать как доказательства. Близнецы и Тьелпе напоили Артанис, но вместо того, чтобы ее отчитывать и кричать, Келеборн суетился вокруг нее: водички, открыть окошко, дорогая, не ругайся, ложись-ка спать. — Переигрывает, — скривился Тьелпе. Все дядюшки с ним согласились. Даже мамы не ворковали так над ними: ни над пьяными, ни над поранившимися. Тогда Тьелко и Атаринкэ позвали супругов на охоту. С собаками, но без Хуана, иначе честного состязания не получится. Артанис — дева с горячей кровью, она азартна и даже немного кровожадна. В горячке погони из-под маски дамы непременно покажется ее истинная сущность. Увы, если и показалась, то быстро спряталась обратно. Финдекано и фэанарионы были уверены, что роскошного вепря подстрелила она, но супруги уверенно врали, что стрела была выпущена Келеборном. — Синда хочет показать, что ничем не уступает нолдор, — скрипнул зубами Тьелко. — Убедил Артанис, что долг жены велит поддерживать авторитет мужа. Потом за обедом Макалаурэ непринужденно, будто бы и без намека, рассказал Келеборну, какая у Артанис большая семья и как все ее любят. Ее родичи повсюду: на западе, в Хитлуме, здесь на востоке, на юге, в Фаласе и Нарготронде, на севере, в Дортонионе. Можно сказать, что семья Артанис как бы окружает Дориат надежной стеной. Да и в самом Дориате у нее немало родных и друзей, которые готовы оградить ее от любого вреда. Келеборн слушал, благосклонно кивал и даже сам рассказал пару историй о дружбе Артанис и королевы Мелиан. Кузены переглянулись. Синда намекает, что могущественная майэ не позволит им забрать кузину? Карнистир подбил Артанис на спарринг на мечах. Она поначалу отнекивалась, но дружные насмешки кузенов сделали свое дело. Сверкнув глазами, Артанис пообещала показать им, кто тут забыл, с какой стороны держать оружие. Вообще-то подзабыла: синда явно не позволял ей тренироваться. Карнистир и раньше был сильнее нее, но теперь его преимущество стало неоспоримым. Он контролировал спарринг от начала и до конца, гоняя ее по тренировочному залу. И прежде, чем выбил из ее рук оружие, успел основательно испортить кузине платье, изрезав и практически оторвав подол. Интересное зрелище, надо заметить. У Артанис просто великолепные ноги: стройные, длинные. Тетушка Нерданель бы оценила — а может и действительно оценила. Ножки статуи Нессы в саду тирионского дворца Финвэ, например, очень похожи. Кузенам следовало бы тактично отвернуться, но все продолжали пялиться: а как иначе увидеть реакцию Келеборна? Тот залился краской от шеи до корней волос — может, и правда «красный-блестящий», а не «дерево». От смущения покраснел или от гнева? Келеборн сбросил с плеч нарядную накидку и завернул в нее жену. Увел переодеваться. С виду — обычная супружеская забота, но почему же в глазах Артанис мелькнули не только гнев, но и отчаяние? Чего она боялась? Финдекано споткнулся на ровном месте от поразившей его мысли. А вдруг Келеборн от ревности на нее руку поднимет? Что они наделали! — Я… я должен идти, — пробормотал Финдекано и бросился за супругами вслед. Тьелпе увязался с ним, а вскоре присоединился и Тьелко. Неслышно ступая, они подобрались к покоям Артанис. Финдекано приник ухом к двери. Супруги говорили тихо. Один раз кузина воскликнула «Да я же не знала!», и снова не разобрать фраз. По крайней мере, ни криков, ни звона бьющейся посуды или — только бы не это! — звуков ударов, слышно не было. Наверно, синда ее просто тиранит, но еще не опустился до рукоприкладства. Да и посторонним синяки проще заметить, чем боль от жестоких слов. Потом из-за двери раздался стон Артанис. Послушав еще пару минут, Финдекано убедился, что кузину вовсе не мучают, а совсем даже наоборот — ну, должны же быть у этого синда хоть какие-то хорошие черты, иначе как бы он ее очаровывал? Он отлепил покрасневшего от смущения Тьелпе от двери. Неженатый юноша мог и не знать значения этих стонов — хотя как можно жить под одной крышей с Тьелко и не знать? Но и так понятно, что звуки не предназначены для их ушей. «Сейчас у них все нормально», — шепнул Финдекано в осанвэ, чтобы за дверью его не услышали. Возможно, синда настолько осторожен, что вообще не позволит себя разоблачить. Предложение Карнистира: «Зачем доказательства: просто вышвырнем синду и заберем Артанис, кто нам помешает?» — стало казаться все более привлекательным, хоть Майтимо его и не одобрил. Тьелпе заспорил, опасался уходить, а Тьелко, казалось, было просто любопытно, как долго продержится синда. «Я поговорю с ним как мужчина с мужчиной», — настаивал самоотверженный Тьелпе. — «А если вдруг окажется, что мы ошиблись, хотя я уверен, что мы не ошиблись, вы просто скажете, что я молодой и дурной балбес, и пусть тетя Артанис все расскажет моему отцу». Эх, балуют они с Атаринкэ детей. Им-то самим в такие же годы казалось, что рассказать отцу — это едва ли не самое жуткое наказание, а вовсе не способ избежать последствий. Пока они препирались, звуки за дверью постепенно стихли. И потому никто не ожидал, что дверь внезапно распахнется, и на них троих уставится разрумянившаяся, но вполне прилично одетая Артанис. Тьелко сориентировался первым: сделал вид, что они только что пришли, чтобы позвать супругов на прогулку к озеру. Оно питалось подземными водами и не замерзало даже зимой. Артанис сощурилась. Что-то заподозрила, но предъявить-то нечего. Келеборн, тоже красовавшийся весьма цветущим видом, любезно принял предложение. Зато когда они спустились вниз и услышали хохот Атаринкэ «Вот-вот, хватит страдать по Халет, лучше Артанис у синды уведи», Финдекано мог поклясться, что у Келеборна задергался глаз. Ага, не так-то ты и спокоен, ревнивый негодяй! Макалаурэ с супругой выбрали другую тактику: втереться Келеборну в доверие. Золотоголосый менестрель стал необычайно любезен с гостем, и тот вскоре отставил свою чопорность. Глядя в окно, как эта троица улыбается друг другу, отправляясь на послеобеденную верховую прогулку, Финдекано с надеждой подумал, что возможно, они с Тьелпе все-таки ошиблись, и Келеборн вовсе не злодей. Поехал без жены, значит, не боится, что та проболтается о его поведении. — Как-то неправильно мы действуем, — задумчиво пробормотал Тьелпе у Финдекано за спиной. — Мы все пытаемся его разозлить, а нужно создать якобы опасную для жизни ситуацию, ведь именно тогда проявляются истинные черты квенди. — Уймись. Сядь, поешь нормально, — потребовал Атаринкэ и проворчал себе под нос: — Не терпится кого-то спасти, сделай кормушки для птичек, им тут зимой есть нечего… Финдекано выразительно фыркнул, не оборачиваясь. Так то птички, а то родная кузина или тетя. Хотя с опасностью для жизни Тьелпе, конечно, загнул. — Может, подложить ему записку: «Я знаю твой секрет» и назначить встречу? — рассуждал вслух Питьо. Едва Макалаурэ с супругой и подозрительным зятем скрылись за холмом, дверь в зал с грохотом распахнулась. — Ого! А как ты сделала, чтобы волосы так развевались? — раздался восхищенный возглас Атаринкэ. Финдекано обернулся и замер. Разгневанная Артанис, с горящими ярче Сильмариллов глазами, с вздымающимися будто от сильного ветра волосами — это в помещении-то! — походила скорее на одну из айнур, чем на эльдиэ. — Ну все, мои дорогие, мое терпение лопнуло! — прорычала кузина. — Видит Владыка Ветров, я пыталась быть снисходительной! — Вот это да! Синдарские чары! — Майарские, — заспорили Амбаруссар. Питьо подошел к Артанис и протянул руку, чтобы пощупать оживший локон, но она решительно выставила ладонь и оттолкнула его. — Мне надоели ваши выходки! Надоело, что за мной постоянно девять пар глаз следят! Что за пакость вы еще задумали? Почему с вами нельзя спокойно встретиться и пообщаться, почему нужно непременно позорить меня перед мужем?! Я столько сил приложила, чтобы в Дориате мою родню не считали хищными чудовищами, бешенными зверями, безумцами, а вы! Артанис стиснула зубы, сдерживая то ли слезы, то ли ругань. Несколько раз сжала и разжала длинные пальцы. Бедняжечка, неужели в Дориате ее унижали родством с нолдор — как Ириссэ! Фэанарионы замялись. Ее никто не хотел обидеть, но почему же Артанис сердилась на них, а не на злоязыких дориатрим? А теперь кузина говорит, что они только подтверждают слухи? Да они же ничего такого не сделали! И все же, наверняка, каждому подумалось, что в своих попытках защитить кузину, они и вправду могли немного перестараться. Майтимо поднялся со стула: сейчас, как старший, будет объясняться за всех. Но это же не его идея! — Мы беспокоились, что тебя, как Ириссэ, обижает… тиранит муж, и не уверены, что подозревали его напрасно, — выпалил Финдекано, выходя вперед. Он вдохнул больше воздуха, чтобы пообещать, что они обязательно защитят ее, как Артанис заорала словно кошка, которой прищемили хвост. — Меня тиранит?! За кого вы меня принимаете? За единственную и любимую кузину! За хрупкую деву, которая, какой бы сильной и смелой ни была, не справится с высоченным синдой. За принцессу, поселившуюся в чужом королевстве: в стране, где власть будет на стороне ее мужа, что бы тот ни натворил! — Но ты же сама говоришь, что они попрекают тебя родством с нолдор. Ты тревожишься, переживаешь, что он подумает, боишься… — Финдекано запнулся и продолжил торопливо: — И детей у вас уже сколько лет нет, значит, не все гладко, вот мы и… — Финдекано Нолофинвион! — прорычала Артанис, — Не тебе говорить о жестоких мужьях! Не прикидывайся паинькой. Я все про тебя знаю, весь в дружка своего! Деву, юную, наивную, соблазнил, погубил, просто так, от скуки! — Чего? — вытаращился Финдекано. — А вот это уже интересно, — пробормотал Атаринкэ и смачно хрустнул яблоком. — Думаешь, я не знаю?! Она вернулась в Дориат, ни с кем не говорила, все плакала, а потом покинула тело и ушла в Чертоги Намо добровольно! — распалялась Артанис. Лицо раскраснелось, и теперь она выглядела почти что обычной эльдиэ, пусть даже с развевающимися волосами. — Думал, никто не сложит два и два, ее тоску и твоего ребенка? Мерзавец! Еще смеешь про других плохо думать! Да ты и ногтя Келеборна не стоишь! — Да ты бредишь, какая дориатримка! Эрейнион — наполовину фалатримский тэлеро! Не равняй его со своими сухопутными лесными дикарями! — возмутился Тьелко, но Артанис даже не глянула в его сторону. Финдекано хотел объявить, что его сын — нолдо, и в нем только чуточка крови ваниар, от Индис. И это было бы правдой. Но наткнулся на насмешливый взгляд Атаринкэ. Если кузен начал догадываться, Финдекано этими словами только укрепит его в подозрениях. Артанис приняла его заминку за свой успех и усилила натиск. — Твой дружок хоть почтительный сын, а ты? Бедного дядю Ноло измучил, что он чуть не рыдает в письмах. — Что?! Меньше читай, что он там выдумывает! — возмутился Финдекано, и вдруг заметил, что за спиной Артанис появились Макалаурэ с Келеборном. Почему-то вернулись. Надо было сказать Артанис, чтобы заканчивала скандал, поругаться можно и позже, наедине, но кузину не так просто остановить. — Ты спрашиваешь, почему у меня нет детей? — разорялась Артанис. — Да из-за тебя же! Из-за тебя и Турукано! — Мы здесь вообще при чем?! — Прекрасно, если у меня будет умница-дочка, как у Мелиан, а если такие равнодушные негодяи, как вы с братцем? Один совсем бросил отца, другой его изводит безумными, жестокими выходками и равнодушием! Отец ей что, жаловался на него? Все ей рассказал? Он что, всему Белерианду растрепал?! — Эй, Артанис, ты просто не знаешь, но с Финдекано это дядя неправ, — встрял Карнистир. — Алатариэль, милая, может… — начал Келеборн, но Артанис остановила его решительным взмахом руки. — Нет уж, я все скажу, — прошипела она. Шагнула вперед и нависла над Финдекано, благо ей рост позволял. — Тебе на квенья или на синдарине объяснить? Ты нужен своему отцу. Сам его мучаешь, и еще фэанарионов на него натравил! Майтимо на дядю орал так, что по всему Белерианду палантиры трещали! — Так, хватит, про Ноло не говорим, а то будут жертвы, — Майтимо в прямом смысле встрял между ними и отодвинул подальше друг от друга. — Ты несешь чушь, Артанис! — Финдекано, наконец, перестал хлопать глазами и собрался мыслями. — Майтимо не пользуется палантирами уже давно. — Но ради того, чтобы разругаться с дядей можно и изменить своим принципам, верно, Майтимо?! — едко возразила кузина, покосившись на старшего. — Ты что, ничего не рассказал ему?! — Успокойся, Артанис, — с угрозой прогудел Майтимо. Та лишь вздернула подбородок. — Сколько ты будешь всей этой буйной компании носы подтирать? — требовательно и обвиняюще выплюнула она. — Ты так никогда из них нормальных эльдар не воспитаешь! Пусть привыкают сталкиваться с последствиями своей дурости, тогда, может, лишний раз задумаются! — Хватит, Артанис. Не тебе меня учить. Что ты, малявка, можешь знать о воспитании? Их взгляды скрестились и казалось, что воздух между ними искрит от напряжения, будто каждый со свой стороны толкает его, пытается придавить противника к полу. Если они еще и в осанвэ ругаются, они друг другу разум не выжгут от избытка родственных чувств? Силы fear у обоих-то дай Эру каждому! Что-то будто щелкнуло в голове у Финдекано. «По всему Белерианду трещали палантиры». После плена Майтимо раздал палантиры братьям, Артанис, близнецам-арафинвионам и Финдекано, но пользоваться ими запрещал. Говорил, это только на случай войны, чтобы передавать то, что Врагу и так известно. С какой стороны прорыв, сколько противников, устояла ли оборона. А теперь оказывается, что Майтимо использовал палантир, чтобы связаться с Нолофинвэ и наорать на него. Когда это случилось? Из-за чего он ругался? Что происходит, что и почему от Финдекано скрывают? Даже Артанис в курсе! Это как-то связано с нолдорскими доспехами у орков и с тьелковыми собаками на заставе? Майтимо не позволил Финдекано ничего выяснить, да еще и с его верных стребовал обещание молчать обо всем, что услышат от здешних воинов. И даже Тьелко встал на сторону старшего! У них все-таки война? В войну так не пируют, да еще и в крепости у границы. — Майтимо, о чем она говорит? — Ни о чем! — рявкнул тот. Может, Финдекано и не зря называли Астальдо, но злить Майтимо сильнее он не решился. Даже Фэанаро не умел рычать так, что хотелось втянуть голову в плечи, сесть на лавку и быть как мышка. — Скажи ему! — потребовала Артанис. Рык старшего не произвел на нее заметного впечатления, разве что на майарские чары она перестала тратить силы. — Пусть знает. Это из-за него… — Из-за Ноло, — отрезал Майтимо. — А если они напьются и твою крепость разрушат, ты тоже на дядю все свалишь? Или скажешь, что повзрослеют и поумнеют? А если они придут в Дориат с оружием, разорять мой дом, ты и тогда найдешь им оправдания? — выкрикнула вдруг Артанис. В ее голосе зазвенело отчаяние. — Им покажется, что кто-то был невежлив с их кузиной-нолдиэ, значит, они хорошие, а те плохие да? Простишь их? — Милая, — Келеборн потянул ее за локоть, но Артанис не двинулась с места. Зачем так накалять обстановку, зачем драматизировать? Какое разрушение крепостей, какое оружие и разорение? Да, Финдекано, Тьелко и их компания — не ваниарские паиньки, и иногда перегибают палку. Может быть, и сейчас, со своими подозрениями, они были неправы. Финдекано был готов извиниться, если Артанис извинится в ответ. — Если они пойдут в Дориат с оружием, я пойду с ними и прослежу, чтобы никто не убился, — отчеканил Майтимо, недобро прищурившись. Наверняка ему тоже обидно слышать такие нелепости о своих братьях. Артанис скривилась, не пряча разочарования. — Так что имей в виду, если вдруг захочешь избавиться от Тингола и стать королевой Дориата, — брякнул Тьелко, широко ухмыляясь. Он вообще в своем уме: так шутить при Келеборне, родиче короля?! Финдекано невольно выпучил глаза. Нет, он давно знал, что его семейство несколько безумно, но временами им удавалось его ошарашить. — Вы слышали?! И вы меня смеете подозревать, будто я влезла в неприятности? — тонко выкрикнула Артанис, снова начиная злиться. — Будто я, а не вы, связалась с непорядочным квендо?! Она ткнула пальцем в Тьелко, показывая, кто тут непорядочный квендо, с которым нельзя связываться. Финдекано понял, что она вот-вот ляпнет, что это Тьелко виновен в смерти Ириссэ. Кузины были близки, они переписывались, и одному Манвэ известно, как много Артанис могла знать. Нет, не смей обижать Тьелко, ему и так тяжело! Да сколько можно разбрасываться обвинениями?! На себя бы посмотрела! Артанис тоже не особо почтительная дочь, бросила своего отца. И она, лучшая подруга, тоже не спасла Ириссэ! — Ты! Сидишь в своем Дориате, о семье забыла, не приезжаешь, что мы еще должны думать?! — рявкнул Финдекано, снова отвлекая ее внимание на себя. — Что мне стыдно знакомить приличных квенди с моими дурными кузенами! — заорала Артанис еще громче и застонала: — О, Элентари, я просто хотела нормальную поездку, к единственному нормальному кузену, за что мне вся эта орочья ватага? Вы все испортили! Почему ты, Майтимо, им потакаешь?! Я же просила их угомонить! Какие это, к валараукар, добрые намерения, ты правда, что ли, веришь в это или тоже смеешься надо мной?! Она закрыла лицо руками и опустила плечи. Артанис давно перегнала Финдекано в росте, причем выглядела не долговязой, а именно рослой, крепкой. Но именно сейчас он обратил внимание, какие тонкие у нее запястья. Хрупкие. Она же девочка. А они всей оравой за ее спиной интригуют. — Артанис, прости пожалуйста! — бросился к ней Финдекано. Ему было ужасно, ужасно стыдно за свое поведение. Дал волю беспокойству и расстроил дорогую ему эльдиэ. Ну и чем он лучше Нолофинвэ?! — Мы просто волновались, мы больше не будем, правда! Они должны лучше заботиться о ней — а они заботились неправильно. Финдекано не знал, как выразить свою любовь и сожаление. Он накрыл ладонью ее запястье и тихо позвал в осанвэ. Артанис не ответила. — Не плачь, — Майтимо погладил ее по голове. — Я тебе сейчас так поплачу! Не надейтесь! — рявкнула кузина. Оттолкнула от себя руки Майтимо и Финдекано и сверкнула совершенно сухими, но очень злыми глазами. Келеборн мягко, но решительно оттер их от своей супруги. Взял обе руки Артанис в свои и начал ласково нашептывать ей на синдарине. — Алатариэль, дорогая, твои кузены о тебе беспокоятся, потому что они тебя любят. Возможно, нам стоит чаще выбираться из Дориата… Голос у него был успокаивающий, текучий как вода. Уж не синдарские ли чары? Журчит и журчит или даже шуршит-шелестит, как листва. Он же Келеборн — «дерево». Финдекано такая манера разговора раздражала, но с темпераментом Артанис может и хорошо: успокаивать будет. Артанис обиженно поджала губы, но вскоре расслабилась, перестала хмуриться, развесила уши. Они так и застыли, улыбаясь и держа друг друга за руки — словно Лаурэлин и Телперион переплелись ветвями. — Фу, сладенькая парочка влюбленных, — скривился Карнистир. — Чего вы панику поднимали? Пренебрежительный комментарий развеял чары. Артанис моргнула, передернула плечами и заявила, что они с мужем уезжают домой. — А к тебе, Майтимо, я приеду, только если за тридцать лиг отсюда не будет ни одного твоего братца, считая Отважного гаденыша. Финдекано закусил изнутри щеку, чтобы не выдать обиды. За что она так?! Он же как лучше хотел! — Но там же метель началась, — возразил Макалаурэ, но кузина его проигнорировала. — Хорошо, Артанис, — извиняющимся тоном согласился Майтимо. И обнял Финдекано за плечи: может и гаденыш, зато наш. — Ты все правильно сделал, — шепнул он Финдекано на ухо. — Мы обязаны были убедиться. — Да ладно, дорогая, раз мы прояснили это досадное недоразумение, пообщайся с семьей, — вмешался Келеборн. — Теперь-то все пройдет спокойно. — Не-не, — промычал Атаринкэ. Помахал зажатой в руке булкой, показывая, что сейчас прожует и пояснит: — у нас всегда так. Особенно, когда с нами Артанис. Какой темперамент! Истинная нолдиэ, несмотря на… — он показал булкой волнистый жест у виска, намекая на ваниарский цвет волос или смешанную с менее мудрыми народами кровь. — Вот, помню, поехали мы, все внуки Финвэ, в Валимар на праздник в день зачатия короля Ингвэ… Кажется, Финдекано догадывался, какой историей собрался поделиться Атаринкэ. Вряд ли Артанис захочет, чтобы муж узнал, как она хитростью заперла пятерых кузенов и двух братьев в погребе, чтобы, выдавая себя за Ангарато, победить на лучных состязаниях и не позволить остальным ее выдать. И что потом любящие родственники с ней сделали. И как она отомстила, но попалась бабушке Индис. Эх, славные были деньки… — Я сыта этой частью моей семьи по горло. Мы уезжаем отсюда немедленно, — отчеканила Артанис. Не прорычала эти слова, а величественно приказала: так, что никто, включая несостоявшегося тирана, не посмел возражать. Келеборн еле слышно вздохнул и последовал за женой собираться. — А, по-моему, большая семья — это здорово. Весело, — услышал Финдекано журчащий голос Келеборна из коридора. — Ну что, дорогие мои, — оскалился Майтимо. — У кого есть ощущение, что мы болваны? Подняли руки все фэанарионы, включая старшего. А вот Тьелпе, не встревавший в ссору и практически не ощутивший на себе гнева тети, вместо этого выразительно постучался лбом о столешницу. Атаринкэ, беспечно ухмыльнувшись, засунул булочку в рот и поднял сразу две руки: за себя и за сына. Финдекано и супруга Макалаурэ мрачно переглянулись и демонстративно сложили руки на груди. Нет, они все сделали правильно: лучше перебдеть. Вслед за Артанис с Келеборном из Химьяринги разъехались и кузены. Без них стало непривычно тихо, но когда бы Финдекано жаловался на возможность побыть с Майтимо наедине. И плевать что, подловив момент, когда Финдекано разомлел от вина и близости теплого плеча возлюбленного, Майтимо ухитрился стребовать с него обещание не раскапывать историю с палантирами. Они провели вместе чудесные месяцы, но вот настала весна: время возвращаться домой. Финдекано ехал, старательно настраивая себя на мирный разговор с отцом. Ну и пусть тот нажаловался на него Артанис: а кому он еще мог пожаловаться? Кирдану? Хадору? Лингвэ? Пусть уж лучше все остается в семье. Вспоминая, как Макалаурэ строит из себя Майтимо, Финдекано пытался также представить себя Эрейнионом, источать любовь к отцу и очаровательное нахальство. Получалось, но это в пути, а во время головомойки, которая непременно ждет его в Барад-Эйтель — вряд ли. Однако нолдоран не ругался. Долго сверлил Финдекано мрачным взглядом, а потом спокойно объявил: — Я запрещаю тебе отныне покидать крепость. Финдекано заставил себя улыбнуться как можно более ласково и беспечно. Как Эрейнион. Как добрый любящий сын. — Нет, — покачал он головой. — Я отказываюсь. — Не спорь. Ты заслужил. Спокойно. Не огрызайся. Не кричи. — Я не буду спорить, я просто не буду следовать этому запрету, — мягко предупредил Финдекано. Нолофинвэ взорвался. Тихо, без крика, как умел делать он один: только глаза расширились и засияли ярче, будто все еще отражали свет Телпериона. — Мне что, запереть тебя и стражу приставить? — выплюнул он. — Весь Хитлум оповестить, что ты под арестом? Никто уже не сомневается, что ты на это способен! Финдекано медленно вдохнул, вспоминая самые счастливые моменты детства, собирая всю любовь к отцу, которая еще не рассыпалась в пыль от одиннадцатилетнего отчуждения. — Не поможет, — ласково шепнул Финдекано, глядя ему прямо в глаза. Смена тактики не помогла. Может быть, отцу не нужна его любовь. А может, ему, как временами Артанис, виделась насмешка во всех его поступках. Нолофинвэ прогнал его прочь с глаз, и в тихом коротком приказе слышалась ярость. Наутро Финдекано спустился к завтраку в столовую к отцу и сыну, на что не соглашался добровольно уже несколько лет. Изо всех сил делал вид, будто все в порядке: болтал о новостях с Востока, рассказывал об Артанис и Келеборне, опуская неприятные моменты. Нолофинвэ ел молча, сохраняя бесстрастное лицо, а Эрейнион бросал на отца и деда беспокойные взгляды. Финдекано выезжал из Хитлума в полной уверенности, что поступает правильно. Что он напрасно злился на отца все это время, что должен был сразу же наплевать на приказ и устранить причину обид. Зато сейчас видел, что от его поступков мало что зависит. Им с отцом уже ничем не поможешь. Ну, хоть съездил, развеялся, кузенов повидал. После завтрака Нолофинвэ позвал его к себе. Все-таки запрет в крепости или вообще ограничит парой-тройкой комнат? Ну сказано же, что не поможет. Рано или поздно Финдекано найдет способ сбежать. — Полагаться на твое благоразумие бесполезно, — отчеканил нолдоран. — То ли тебе не хватило четырех веков, чтобы понять, что здесь тебе не Аман, то ли ты намеренно ищешь опасности. Финдекано велел себе дышать ровнее. Образ беззаботного любящего сыночка трещал по швам: ему не удавалось выдавить из себя хоть какую-то улыбку. — Я подберу группу эльдар и эдайн, чтобы сопровождали тебя и не давали ввязаться в неприятности. Охрана? Няньки? Конвой? А, простите, справлять нужду он тоже будет в их присутствии? Финдекано хотелось закричать. Сделать что-нибудь нелепое, перевернуть мебель, расхлестать вазы, разбить окна. Ударить отца. Подраться с ним. Разозлить Нолофинвэ, чтобы тот сам ударил его. Избил, до крови, до сломанных ребер. Тогда он не сможет притворяться взволнованным любящим отцом хотя бы перед самим собой. Это безумие. А что будет с Эрейнионом? Как мальчик это переживет? Лучше просто уйти. — Хорошо, я буду брать эту компанию с собой, когда отправляюсь на Восток, — в своем якобы легкомысленном и покладистом тоне Финдекано без труда слышал фальшь. Повисла пауза, тишину нарушало лишь дыхание отца и сына. Слишком частое для ледяного бесчувственного Нолофинвэ и его «ветренного» горе-сыночка. Опустив взгляд, Финдекано заметил, что отец прячет руки в широких рукавах одеяния. Видно только костяшки пальцев: они побелели от той силы, с которой Нолофинвэ сжимал кулаки. Ну, ударь, раз так хочется. Больнее все равно уже не сделаешь. — Когда отправляешься хоть куда-нибудь за пределы Хитлума! — прорычал вдруг Нолофинвэ. Финдекано захлопал ресницами, не в силах понять смысла сказанных отцом слов. Так ему все-таки можно покидать крепость? Ему можно уезжать даже из Хитлума, если он возьмет этих… охрану-нянек-конвой? Свиту, одним словом. С него будто сняли узкий тяжелый доспех: дышать стало легче. Словно он был не в Барад-Эйтель, а там, на дороге до Химьяринги, где он и его верные бешено гнали коней и смеялись, ловя ртом ветер со вкусом свободы. — И если хоть раз уедешь без них, с малым отрядом, то стража будет сопровождать тебя даже в спальне! Какой ты зануда, отец. Финдекано стоял и просто дышал. Ему не хотелось ни злиться, ни объяснять, что с такой толпой простая поездка по делам, скажем, в Минас-Тирит, обернется горой сложностей. Эту ораву же где-то кормить и размещать надо. Даже в пути сложно: не остановишься на ночлег в любой таверне или доме охотника. Зачем ругаться, зачем спорить? Лучше Финдекано потом найдет способ избавиться от нянек. — Хорошо, отец, — легко выдохнул он. Кивнул и развернулся, чтобы пойти, порадовать сына, и тут Нолофинвэ схватил его за шею. Потянул вниз, вынуждая согнуться пополам и стал кулаком натирать ему ухо. Больше щекотно, чем больно. Финдекано с братьями так в детстве дурачились, ну, а Тьелко, например, до сих пор не вышел из этого возраста. — Нахальный, дурной мальчишка. Я с тобой скоро начну седеть как атани… — проворчал Нолофинвэ, выпуская его. Финдекано ткнулся лбом в грудь отца и зажмурился, сдерживая ни с того ни с сего подступившие слезы. Все же теперь хорошо? Или нет… Эта «победа» оставила его с куда меньше свободой, чем он имел до ссоры, да еще и без своей земли. И больше тут ждать нечего, это наибольшая уступка, на которую способен Нолофинвэ. Валараукар с ним, с Дор-ломином. Пусть у Финдекано хотя бы будет отец.