Связь fear

Хитлум держался. Обороняться в горах удобно, да и припасов хватало. Но собственное бессилие и неизвестность сводили с ума. Настала весна, снег сошел, открывая обугленную землю. На северных склонах Эред Ветрин не показалось и единого ростка, а равнина Ард-Гален превратилась в сплошную пыльную пустыню. Когда ветер дул с той стороны, в Барад-Эйтель закупоривали окна и двери: пыль, которую доносило до гор, вызывала безостановочный кашель и боль в груди. А вот оркам она была нипочем. Несколько раз на связь вышли Артаресто и Макалаурэ. Нового ни им, ни Финдекано сообщить было нечего, да и нельзя. Но хоть знали, что и Минас-Тирит, и Хитлум, и Химьяринга, принявшая беглецов с Дортониона и земель Макалаурэ, держатся. «Кое-кто о тебе беспокоится и хочет, чтобы ты был осторожен, но я этого не говорил», — шепнул как-то Макалаурэ, разрывая осанвэ. В другой раз признался, что пора беспокоиться за самого Майтимо. Про старшего фэанариона и прежде говорили, что в бою с орками он до того безжалостен и грозен, что иной раз одного имени достаточно, чтобы повергнуть их в бегство. Теперь же и вовсе не было силы, чтобы удержать его от битвы. «Это не просто боевая ярость и доблесть. Он ни на минуту не может расслабиться. Не опускает меча пока не падет последний орк, его словно изнутри сжигает пламя ненависти. Я ужасно боюсь, как бы он не повторил судьбу отца, а Майтимо совсем меня не слушает!» — жаловался кузен. — «Я ему говорю быть осторожнее и успокоиться, а он мне: мол, раз тебе противно находиться рядом со злобным полуорком вроде меня, найди себе покои в другой башне. Ты представляешь?!» О, Финдекано прекрасно представлял. Да, он напрасно упрекал Майтимо, что тот слишком много тратит на подготовку к войне. В итоге именно старший кузен оказался готов к масштабному наступлению. Но теперь Майтимо, получив подтверждение своей правоте, всего себя посвятит борьбе с Врагом, и Макалаурэ тут мало что может сделать в одиночку. Финдекано кусал губы, злясь на невозможность помочь, оказаться рядом, поговорить. Но чем дольше длилась осада, тем яснее понимал, что, будь у него такая возможность, пошли ему Владыка Ветров своего огромного орла, чтобы доставить в Химьярингу — он бы отказался. Он должен помогать отцу, следить за сыном и защищать своих верных. Второй Дом обороняет Хитлум, и ему, принцу этого Дома, место именно здесь. Поздней весной Артафиндэ, наконец, добрался до палантира в Нарготронде. Он спешил близнецам на помощь, но попал в засаду на болотах и выжил лишь чудом: эдайн Дортониона, скрывавшиеся в горах, заметили битву и успели прийти ему на помощь. От них же Артафиндэ узнал о гибели обоих близнецов. А Финдекано все надеялся, что им удалось выжить и покинуть сожженные врагом земли. Если бы он сумел зажать орков на предгорьях раньше! Тогда, возможно, войско отца не дрогнуло бы, и они вместе защитили бы Дортонион и близнецов. Второй Дом сделал все, что мог — но, увы, могли они слишком мало. Финдекано с ужасом думал, что Ангарато и Айканаро могли быть не последними жертвами из их семьи в этой войне. Минас-Тирит и Химьяринга в осаде. От младших фэанарионов четыре месяца нет вестей. И Финдекано ничего — ничего! — не мог для них сделать! Проклятое бессилие! Нолофинвэ тяжело перенес смерть Ангарато и Айканаро. И, хоть не говорил этого в присутствии верных, но всем было заметно, что он винил себя, что не спас племянников. Он обещал младшему брату присмотреть за его детьми, а у них не было даже могил, и одному Эру известно, что орки и тролли сделали с их телами. С тех пор как пришли вести от Артафиндэ, Финдекано ни разу не видел отца в хорошем расположении духа. Нолофинвэ сделался мрачен и молчалив, а когда все же начинал разговор, то Финдекано больше всего на свете хотелось оказаться подальше. Конечно же, во всем, что происходило, виновен был вовсе не Моринготто — он же враг, чего еще от него ожидать. А вот если бы фэанарионы не встали в гордую позу на совете и согласились выступить под началом нолдорана, они не дали бы противнику накопить столько сил. Надменные самовлюбленные болваны, погубившие их всех — вот как называл их Нолофинвэ. Следом доставалось Финдекано: слишком мало усилий приложил, чтобы переубедить кузенов. И вообще вместо этого вилял хвостом как восторженный щенок, радуясь вниманию и милости гордых принцев Первого Дома. Лучше бы сам вспомнил, что такое гордость. Но больше всех Нолофинвэ злился на самого себя. За то, что вообще затеял тот совет, вместо того, чтобы раздать указания и надавить на тех, кто посмел бы спорить. — Отец, если мы не можем справиться с орками у наших крепостей, то как бы мы победили, когда высокие стены защищали бы их?! — возражал Финдекано. И тут же слышал в ответ, что ничего не понимает в ведении войны и способен лишь на глупое геройство. Финдекано казалось, что только присутствие Эрейниона, всегда отвлекавшего деда на более безопасную тему, спасало их с Нолофинвэ от новой ссоры на несколько лет. Но после очередной атаки орков на Барад-Эйтель, когда защитники всерьез опасались, что крепость будет взята, возмущенного Эрейниона услали вглубь страны, на берег Митрим. Теперь мирить Финдекано с отцом стало некому, но Нолофинвэ сам прекратил эти обвинения. Зато стал требовать от сына, чтобы всегда был на виду. Финдекано, как малое дитя, требующее ежеминутного присмотра, таскался за отцом. В этот раз контроль не злил. Отрезанный от возлюбленного и кузенов огромной армией отвратительных тварей, вдали от сына, Финдекано и сам был рад, что хоть один родной эльда всегда рядом. Что бы ни случалось в мире: гибли Древа, убийство оскверняло безмятежный Валинор, брат предавал брата, — а строгий, упрямый, занудный и бесконечно преданный своей семье Нолофинвэ оставался рядом. С отцом они пережили вражду нолдор, Хелкараксэ, множество стычек с врагом и гибель родных. Переживут и эту войну. Прошло полгода с начала битвы, когда Финдекано сумел дотянуться в осанвэ до Тьелко. Расстояние, разделявшее их, было слишком велико, чтобы сообщить что-нибудь, но главное, что отклик был, значит, Тьелко жив! — Хорошо… — услышав об этом от сына, Нолофинвэ кивнул и спрятал за ресницами усталые глаза. — Давно не было добрых вестей. Добрых вестей в тот год больше не было. Следующей зимой Макалаурэ сообщил, что Таргелион разорен полностью, и удалось ли спастись Карнистиру и его верным — никто не знает. Нолофинвэ закрасил на карте земли между синей лентой Гелиона и пиками Эред Луин. Мрачный чернильный прямоугольник соединился с таким же черным треугольником между Большим и Малым Гелионом — землями Макалаурэ, — перевернутой каплей Химлада, длинным овалом Дортониона и широкой полосой Анфауглит и равнины Лотланн. Весь север и восток — огромное черное пятно, и только центре оставалась маленькая белая точка, будто одинокая звезда на ночном небе. Химьяринга, последняя крепость Востока, отрезанная от всех союзников. Финдекано зажал рот рукой, давя горестный всхлип. Он не мог отвести взгляда от этой точки, которую со всех сторон сжимала чернильная тьма. А Макалаурэ говорит, что Майтимо не удержать от битвы… Химьяринга падет, и очень скоро: подмоги ждать неоткуда, и не может одна крепость противостоять таким силам. Не возьмут штурмом — так заморят голодом, вторую зиму ведь в осаде. Это будет очень долгая и мучительная смерть. Финдекано замотал головой, отгоняя жуткие видения. — Майтимо выстоит. Отец, ты просто не видел, но Химьяринга неприступна, а в погребах у них такие запасы, десять лет жить можно! Даже со всеми беженцами из Дортониона и Врат… Голос звучал беспомощно, но Финдекано не мог перестать цепляться за хоть какую-то надежду. Отец горько усмехнулся и промолчал, а потом заперся в комнате с палантиром. Вечером Финдекано, обеспокоенный его долгим отсутствием, отправился к шару и услышал голос отца: долго беседовать по палантиру было удобнее вслух. — Не приезжай! Мне не нужна помощь, ты ничего не сможешь сделать, мы проиграли! — кричал Нолофинвэ, и Финдекано в растерянности прислонился спиной к двери. Должен ли он уходить, когда отец теряет над собой контроль настолько, что срывается на крик? Нолофинвэ замолчал, слушая ответ. Кто там на подмогу рвется, Артафиндэ? Орки изрядно потрепали его отряды у топей Серех, толку не будет. — Обещай, что останешься в безопасности, — уже спокойнее произнес Нолофинвэ. — Да… Да, верю. Ты умная и честная девочка, ты сдержишь слово. А, девочка — Артанис. Отец прав. У нее нет армии, которую можно привести на помощь, и она не сможет убедить короля Тингола поддержать ненавистных ему нолдор. Так пусть хоть сама остается в Дориате под защитой королевы Мелиан, в безопасности. — Нет, не говори так, — твердо возразил Нолофинвэ после долгой паузы. — Они высокомерные болваны, но они не виноваты. Виновен только Моринготто. Только он наш враг… Ну, наконец-то правильные мысли! Финдекано кивнул, полностью поддерживая отца, и отлепился от двери. Артанис не очень-то умеет утешать, но почему-то перед ней, младшей и самой нахальной племянницей, суровый Нолофинвэ мог показать слабость и высказать все, что на душе. Ночью отец, как обычно в последние недели, зашел в его комнату: посмотреть на спящего сына. Финдекано снова пришлось делать вид, будто не проснулся. А на рассвете они вдруг столкнулись во дворцовом коридоре. Финдекано привела туда бессонница: от постоянной тревоги за Майтимо и других кузенов он проворочался полночи, а потом сдался и вышел прогуляться. А вот отец явно куда-то собрался: он был облачен в свой лучший доспех, держал в руке шлем. Тут же крутился оруженосец — Финдекано забыл его имя, — и несколько верных. — Прорыв? Куда едем? — засуетился Финдекано. Что же отец раньше-то не послал никого сообщить ему! — Я еду один, — решительно остановил его тот. Что это вдруг? А как же приказ быть всегда при нем? Неужели Финдекано снова признали достойным доверия и права оставаться без присмотра? За какие же это заслуги, интересно! — Он совсем один едет! — в отчаянии выкрикнул вдруг отцов оруженосец и съежился под грозным взглядом нолдорана. Один? Не то сейчас время, чтобы разъезжать в одиночку даже в своем королевстве. Разве не Нолофинвэ постоянно твердил ему об этом? Финдекано несколько раз перевел непонимающий взгляд с оруженосца на отца и обратно, а потом заметил мрачного Лингвэ. Тот кивнул, подтверждая: мол да, происходит самое худшее, что можно вообразить. — Куда ты собрался, отец? — выдавил Финдекано. В голове замелькали предположения, одно другого безумнее. Отец молчал. Не собирался отчитываться перед сыном, он вообще хотел уйти, не сказав ему ничего! Внутри все сжалось от холодного страха, от предчувствия неотвратимого рока. Словно над ними опять возвышалась темная фигура Владыки Судеб, словно тот зачитывал им свой безжалостный приговор. Предательства, мучения, гибель. — На Север, — бросил, наконец, Нолофинвэ. Безумие какое-то. Зачем на Север? Кого там спасать, кому там можно помочь? Ангарато и Айканаро мертвы, иначе Враг непременно отправил бы послание, не упустил бы шанса помучить их всех. Прежде, чем сын собрался с мыслями, Нолофинвэ обошел его и стремительно направился к выходу. — Отец, стой! — Финдекано схватил его за руку. Нолофинвэ не стал при всех отчитывать за несдержанность. Сухо бросил «У меня есть план», стряхнул его руку и продолжил путь. План! Как будто это может кого-то успокоить! Хитлум в осаде, планы не помогут! — Отец, нет, не уходи! Финдекано бросился вслед и вцепился в его руку. Нолофинвэ продолжил идти: ему пришлось буквально тащить повисшего на его локте сына, но он не остановился. Финдекано потерял равновесие и чуть было не упал на колени, и только в последний миг успел подставить ногу. Пальцы скользили по гладкой стали отцовского наруча, грозя вот-вот разжаться. Тогда Финдекано забежал вперед, встал на пути. Он все еще не понимал, что именно задумал отец. В Дортонионе некоторые воины сбились в ватаги то ли разбойников, то ли защитников этой земли и продолжали нападать на Врага. Прятались в горах, наносили неожиданный удар и так же быстро скрывались. Важное дело, несомненно, но не король же должен им заниматься! А что еще можно делать на Севере? Переговоры там вести не с кем. Ехать туда, да еще и в одиночку — это только напрасно погибнуть. Неужели отец именно этого и добивается? Его рассудок помутился от горя и потерь? «Слезы бессчетные прольете вы…». «Сражены будете — оружием, муками и скорбью…» Нет, нет, нет! Что же делать?! — Мой король, — начал было Лингвэ, опасливо подходя ближе, но осекся под злым взглядом нолдорана. О, какие мы впечатлительные! Когда не надо, так его не заткнуть! Финдекано впился взглядом в лицо отца. Нолофинвэ не был похож на безумца, не контролирующего своих действий. Но он никогда и не выглядел таким, даже когда намеренно обострял отношения с Первым Домом после Альквалондэ. Отец, конечно же, обдумал свои действия. Он собрался и запланировал время ухода, значит, его разум в порядке, верно? — Финьо! — раздраженно выплюнул Нолофинвэ, глядя сквозь него. — Хватит! Попробовал спихнуть его с дороги, но Финдекано не уступал. Устраивать при всех драку отцу не позволила гордость. Он сверкнул глазами, попытался отцепить от себя пальцы сына, но проще у варга отнять добычу. Финдекано помотал головой: он понимал только то, что отца отпускать нельзя, и значит, он не отпустит. Тогда Нолофинвэ обернулся к оруженосцу. Ничего не произнес вслух, но, видимо, отдал приказ в осанвэ, потому что парень поспешил прочь. — Пожалуйста, давай поговорим, — взмолился Финдекано. Отец поджал губы и промолчал. Самое время было перехватить инициативу, но как назло, подходящих фраз не приходило в голову. Мысли путались. Финдекано выдавил «Давай успокоимся и не будем принимать поспешных решений», потом еще что-то столь же маловразумительное и бесполезное. — Ты же не оставишь нас?! — вырвалось вдруг. Голос дрогнул, слова прозвучали жалко, но вроде бы, они смогли задеть что-то в душе нолдорана. Финдекано показалось, что решимость отца на мгновение дрогнула, и он усилил натиск в том же направлении. «Мы с Эрейнионом не справимся без тебя, ты же знаешь», — Финдекано был готов переступить через гордость и сказать все это не в осанвэ, а вслух, даже голос сделать еще более беспомощными и жалобными. Но их слышали посторонние, и потому он боялся разозлить отца. — «Я вляпаюсь во что-нибудь…» Нолофинвэ резко выдохнул, сощурился, но снова ничего не ответил. Раз отмалчивается — значит, не так уж крепко его намерение, верно? Иначе бы вещал непререкаемо и многословно, почему нужно поступить именно так, а не иначе. Может быть, Финдекано и придумал бы что еще ему сказать, как переубедить. Но оруженосец вернулся, и отец повернулся к нему, разрывая контакт глаз. Взял у него свой венец — одной рукой, потому что за вторую все еще крепко держался Финдекано. Нолдоран медленно опустил венец на голову сына. Финдекано замер, от ужаса не смея вдохнуть. Наместнику не нужна корона — значит, план отца не предполагал даже шанса на возвращение?! — Ты мой старший сын и наследник, Финдекано, — властно, торжественно произнес нолдоран. Не столько для него, сколько для своих верных. «И изволь вести себя соответственно», — тут же хлестнул он в осанвэ. — Ты более всех нас унаследовал характер твоего деда… Его желание видеть лучшее в других, его любовь к родным. У тебя есть все шансы стать вровень с лучшим нашим королем. «Если будешь вести себя благоразумно, не ввяжешься в неприятности в ближайшую же сотню лет и не погибнешь. Ты понял меня?» — Нет! — Финдекано хотел снять венец и вернуть отцу, но обеими руками вцепился в его локоть и боялся отпустить хоть на мгновение. «Не уходи, atto!» Горло болезненно сжалось, хотелось растереть его, но для этого пришлось бы отпустить отца. Глаза щипало, Финдекано с трудом сдерживал слезы. «Не реви», — рявкнул Нолофинвэ в осанвэ. Финдекано вздрогнул от грозного крика, зазвучавшего прямо в голове. — «Не смей быть таким жалким, не смей терять лицо!» Никогда в жизни Финдекано не слышал от него столько злости и презрения. Отец часто выговаривал ему несдержанность, но неужели он все это время настолько стыдился его? «Не смей позорить меня!» Финдекано шарахнулся назад, и нолдоран оттолкнул его, вырывая свою руку из ослабевшей хватки сына. Он смотрел упрямо, яростно и грозно, явно не сожалея сказанном. Намеренно сказанном, а не случайно вырвавшемся. Почему он так? Финдекано бестолково захлопал глазами. Но сквозь обиду и растерянность пробилось очень четкое понимание, что если позволит отцу сейчас уйти, то больше не увидит его никогда. Нолофинвэ бросил на него последний предупреждающий взгляд и быстро зашагал прочь. Обитые сталью сапоги гулко застучали по каменному полу. — Будь хорошим королем, — бросил Нолофинвэ, не оборачиваясь. — Остановите его, — сказал Финдекано стражам, следуя за отцом во дворцовый коридор. Те неуверенно покосились сначала на него, потом на нолдорана. Бывшего нолдорана, передавшего сыну корону. — Остановите его! — заорал Финдекано сначала на них, а потом повернулся к советникам отца. — Как ваш король, я приказываю вам! Остановите его! Стражи переглянулись и шагнули к Нолофинвэ, заступая ему дорогу. — Прочь, — велел им отец. Негромко и будто бы даже без гнева, но никто не решился ослушаться его приказа. Король — он и без венца король. — Отец! — закричал Финдекано ему вслед. «Вернись-пожалуйста-не-бросай-меня!» Нолдоран продолжил свой путь, вышел во двор, оседлал коня и выехал из Барад-Эйтель. Никто не посмел остановить его. Долгие недели Финдекано с надеждой и страхом ждал вестей о судьбе отца. Он никому из верных — своих и Нолофинвэ, — не позволял называть себя нолдораном. — Не смейте говорить так, словно мой отец уже погиб, — злился он. А в голове, будто в осанвэ, звучал его голос. «Не тешь себя глупой надеждой. Не смей показывать слабость и неумение признать очевидное. Не позорь меня». Эрейнион наплевал на приказ оставаться у безопасных берегов Митрим и примчался в Барад-Эйтель. Финдекано хотел отчитать его за непослушание, но язык не повернулся. Волнуется ребенок. Теперь по ночам Финдекано просыпался от того, что в дверях стоит Эрейнион. Однажды спросонья разглядел в тусклом свете звезд, едва пробивающемся сквозь дым Тангородрима, лишь высокую фигуру и принял его за отца. Подскочил, позвал и тогда уже осознал ошибку. — Прости. Это всего лишь я, — Эрейнион выглядел виноватым и расстроенным. Финдекано бросился заверять, что рад его видеть, и «всего лишь» — неподходящее выражение. И что дед обязательно вернется, как только увидит, что Ангамандо неприступен, и нужно только набраться терпения. И что он, Финдекано, очень любит их обоих, и Эрейнион, когда станет старше, будет таким же замечательным воином и полководцем как сам Нолофинвэ. — А не хочу брать с него пример! Я никогда не поступлю с тобой так, как он! — оборвал его Эрейнион неожиданно резким тоном. Его глаза сверкнули холодно и презрительно, когда он выплевывал это «он». — То, что он сделал, это трусость и предательство! А я никогда не оставлю тебя. Обещаю! Остаток ночи Финдекано потратил на разговор с сыном. Поведал ему, сколько потерь пришлось пережить Нолофинвэ, как тяжело ему было нести бремя ответственности за всю большую и не очень-то дружную семью. Просил не сердиться на деда за этот уход. Финдекано говорил, а в сердце все глубже и больнее вонзалось ощущение вины. Он знал, как тяжело отцу, видел это и чувствовал, и даже слышал собственными ушами после гибели Ириссэ. Но предпочел вести с ним тихую войну, вместо того, чтобы помочь. Все эти отцовы запреты и обвинения — это уже даже не от беспокойства, это от отчаяния. Надо было уже тогда это понять и принять меры! Но что он мог сделать? Здесь не Валинор, не получится обратиться к Ниэнне и ее майяр. А кто кроме Фэантури мог исцелить душу, когда ни время, ни участие родных не помогают? Но все равно надо было остановить его. А как остановишь, если хитлумцы слушают Нолофинвэ, даже если венец нолдорана не на его голове! — Твой дед очень любит нас, — заверил он, поглаживая сына по волосам. — И хочет защитить, во что бы то ни стало. Он увидел, что все, что он делал прежде, не помогло, и решил попробовать другой путь. В итоге Эрейнион кивнул и сказал, что все понял, но вряд ли на самом деле с ним согласился. Финдекано сам не очень-то верил в свои слова. Скорее, наоборот — Эрейнион произнес вслух то, о чем он запрещал себе думать. Нолофинвэ действительно хотел их защитить. Но чем был его одинокий поход на Север — провальным планом или успешной попыткой сбежать, не покрыв себя славой труса? Отец, опасаясь потерять его, требовал быть на виду, всегда поблизости — но сам не захотел остаться с ним! Оттолкнул. Гневное «Не смей позорить меня!» все еще звучало в голове. В ту ночь они с Эрейнионом пообещали друг другу не погибнуть в этой войне и никогда не делать так, как Нолофинвэ. А на утро Финдекано отправил сына в Гавани Фаласа. Написал Кирдану послание, умолял следить за Эрейнионом и держать подальше от войны. — Дед, когда волновался за тебя, по крайней мере, не отсылал тебя прочь с глаз. Как ты можешь?! — кричал Эрейнион и отказывался ехать. Финдекано с ужасом думал, что даже если лично отвезет его в Фалас, не сможет удержать его там. Как его самого Нолофинвэ не смог удержать взаперти, и Финдекано сам, сам! — подал сыну пример непокорности. Они прощались, не скрывая слез. Эрейнион пообещал не рисковать и не мчаться в Хитлум, пока осада не будет снята или пока Финдекано сам не заберет его. Но насколько можно верить его обещанию? На душе было тяжело и тревожно. Три месяца прошло с отъезда нолдорана. Даже если скрываться от орков, этого достаточно, чтобы добраться до Ангамандо, оглядеть неприступную крепость и вернуться домой. Ожидание сводило с ума. Почти каждый день Финдекано говорил по палантиру с Артанис, просил вспомнить детали их с Нолофинвэ разговора. Майтимо придушил бы обоих, если бы знал, как много они сказали друг другу личного, неизвестного врагу, но никаких подсказок они не нашли. Отец твердил, что все потеряно, и что во всех и бедах с самого начала был виновен один Моринготто. Но это и так всем известно! На исходе двенадцатой недели гонец принес послание. Финдекано глянул на знакомый герб с двенадцатью лучами и поморщился. Турукано. О чем он пишет теперь, когда война проиграна? Север и Восток пали, Химьяринга окружена, от отца нет вестей. Брат, где бы он ни был, отсиделся в своем тайном городе, не помог своей семье ничем — так что он теперь хотел им сказать? Что ему жаль? Что он милостиво заберет их в свой тайный город, когда Хитлум падет? Да пусть убирается к оркам со своей милостью и сожалениями! В прошлый раз Турукано нарушил двухвековое молчание, чтобы сообщить о гибели Ириссэ. И сейчас, распечатывая письмо, Финдекано заранее знал, что ничего хорошего он там не прочтет. Кто на этот раз? Итариллэ? Ломион? Турукано и их не уберег или это война добралась и до тайного города? Финдекано снова и снова перечитывал короткое письмо, пока не прибежал страж и не позвал к палантиру. «Мы отбили Аглон и Врата, путь на юг врагу закрыт!», — выкрикнул взволнованный и радостный Макалаурэ. — «Слышишь, Финдекано! Еще не все потеряно!». «Отец мертв», — глухо отозвался тот.