Связь fear

Сердитый голос Майтимо развеял оцепенение. Финдекано сморгнул, затащил сына в свой кабинет, наказав сидеть тихо, и послал стражника за Айгасом. Едва тот появился, как Майтимо взял его в оборот и, о чем-то пошептавшись, они двое ушли. Эрейниону хватило этих минут чтобы привести в порядок взлохмаченные волосы и остыть. — Почему ты позволяешь ему командовать собой? — тихо, с обманчивым спокойствием спросил он. Навис над Финдекано как разгневанный Намо, обвинитель и судья в одном лице, над нолдор. — Он преступник, его нужно бросить в темницу. Неужели ты позволишь ему плевать на наши законы? Неужели не перечить этому ангбандскому чудовищу для тебя важнее, чем право каждого эрухини на жизнь? — А можно я сначала разберусь, что случилось, а потом уже буду бросать родичей по темницам? — едко поинтересовался Финдекано. — Сядь и рассказывай! Он собирался утешить испуганного, шокированного ребенка, но эта юная язва, похоже, не нуждалась в поддержке. Финдекано теперь увидел брызги крови, почти незаметные на темно-синих штанах Эрениона. Значит, сын видел и сам момент убийства. Но Лингвэ ему не родственник и не друг, и было бы странно горевать по нему сильнее, чем по любому другому соплеменнику. — Серьезно, adar? Ты считаешь, что такому поступку могли быть оправдания? — Я должен понять… — терпеливо начал Финдекано. — Нечего тут понимать! Твой Майтимо зарубил Лингвэ мечом, и вовсе не в поединке! Он даже не дал ему времени выхватить меч или толком объясниться! Убить безоружного — это отвратительнейшее преступление! — вскипел Эрейнион. Он взмахнул руками и чуть не опрокинул чернильницу на письма и документы. — А ты просто хочешь выгородить своего…! Сын скривился, не желая вслух называть — а значит, и признавать, — Майтимо их родственником, членом семьи. — Да сядь ты уже! — рявкнул Финдекано. — Я еще ничего не узнал, не понял и не сделал, а уже у тебя виноват оказался! — Вот именно! Ничего не понял, но на всякий случай слушаешься этого убийцу! — горестно выкрикнул Эрейнион, но послушно плюхнулся на диван. На мгновение опустил голову, завешивая лицо волосами, но тут же вскинул подбородок. Сверкнул глазами. Он тут не несчастный страдалец, он избрал роль обвинителя. — Майтимо мой кузен и друг, поэтому я доверяю ему, особенно в непонятных ситуациях, — примирительным тоном объяснил Финдекано. — Давай спокойно все обсудим. Эти слова, похоже, лишь сильнее разозлили сына. Вздохнув, король попытался разговорить его и так, и эдак, но упрямства Эрейниону было не занимать. Майтимо убил — и нечего его выгораживать. Отдавай под суд, а там нолдор разберутся. Финдекано увещевал его, а внутри все противно сжималось от дурного предчувствия. Что бы там ни произошло, причина тому — изгнание Лингвэ? Тот пожелал отомстить — отомстить, навредив Эрейниону? — и Майтимо остановил его. Значит, Лингвэ попал под влияние Моринготто или сам по себе решил пойти против законов чести, совершить предательство? Как бы то ни было, получалось, что Финдекано первым предал его. Какими бы вредоносными ни были взгляды Лингвэ, он служил Нолофинвэ долгие годы, и собирался служить его сыну. Но новый нолдоран избавился от него, посеял в его сердце зерна обиды, что в итоге привело к гибели советника. Финдекано не мог сейчас сказать, как следовало поступить после коронации, когда они с Майтимо обсуждали доверенных лиц и помощников. Но одно он понимал точно: услав Лингвэ, он совершил ошибку. Навлек на этого нолдо беду. А ведь у Лингвэ семья, два младших брата. И если один из них не представлял из себя ничего незаменимого, то другой, Олостэ, командовал сейчас всеми войсками Второго Дома. А если он узнает? А если он заподозрит? Самым разумным и безопасным сейчас казалось избавиться и от него, снять с должности. Но как можно сделать это, когда такой же поступок только что показал, что это неправильно! Поговорить с Олостэ начистоту или надеяться, что тот ничего не узнает? Услать его подальше или положиться на его верность нолдорану, на то, что она окажется важнее мести? Финдекано еще ничего не решил, но у него появилось ощущение, что он совершает глупость и сам же рубит сук, на котором сидит. Но зачем же Майтимо понадобилось убивать Лингвэ?! Убийство соплеменника, кровь нолдо на руках… Владыка Первого Дома лишил жизни советника из Второго Дома. Пойдут слухи, верные узнают, вражда между Домами может разгореться вновь! Мысли обрели панический оттенок, и он приказал себе успокоиться. Сначала надо разобраться. Раз сын пошел на принцип, Финдекано ничего не оставалось, как прибегнуть к шантажу: — Я хотел бы все-таки выяснить эту историю с самого начала, но если ты не хочешь рассказывать, заставлять не буду. Дождусь Майтимо и выслушаю его версию событий, — мягко проговорил он. Сын поджал губы и сощурился, обдумывая эту угрозу. Весь его вид выражал горесть и разочарование, но до навыка Нолофинвэ в молчаливых упреках ему еще тренироваться и тренироваться. Вспыльчивость и живость темперамента здорово мешали. — Лингвэ прислал мне письмо, — нехотя выдавил он. — С просьбой о встрече. Тут, недалеко от Митрим, в «Грибном лукошке». Знаешь где это? Финдекано кивнул: таверна в ближайшей к крепости деревушке. Уютное и тихое, хоть и скучноватое, семейное местечко. Они с Эрейнионом бывали там, когда тот был еще мал, сын просто не помнит. — Он собирался поговорить… прямо не писал о чем именно, но из намеков было ясно, что он хочет вернуть твое расположение. Финдекано фыркнул. Что значит «вернуть»? Как будто они с этим типом когда-то хорошо друг к другу относились! А еще Лингвэ, даже если не упоминал этого в письме, наверняка хотел вовлечь юного принца в заговор против Первого Дома! А, может, вообще, похитить его! — Ожидал, что я помогу ему, замолвлю перед тобой словечко — продолжил сын. — Обещал взамен рассказать все, что ему известно о моей матери. Эрейнион обвиняюще уставился на него, и Финдекано отвел взгляд. Да, он скрывал от сына то, что тот желал и имел право знать, и тем самым делал его легкой мишенью для разного рода интриг. По-хорошему, отругать бы его за то, что выехал из крепости и тайно пошел на встречу, никого не предупредив. Но мальчик не упустит шанса выяснить хоть что-то, и Финдекано прекрасно его понимал. — А тут этот! — зло выплюнул Эрейнион, не желая произносить ненавистное имя. — Внезапно так появился, сразу, едва мы с Лингвэ обменялись приветствиями. Точно следил за кем-то: за ним или за мной! — За Лингвэ, — раздался мрачный голос Майтимо от двери. — Мне доложили, что видели его по дороге к Митрим, а здесь ему делать нечего. Финдекано обернулся и еще раз внимательно оглядел любимого. Стоит ровно, не побледнел — точно не ранен. Да и как мог бы Лингвэ ранить его, легендарного воина нолдор? Разве что только предательски напасть со спины, но Майтимо всегда начеку. — Я могу закончить или ты теперь будешь слушать только его? — ледяным тоном отчеканил сын. — Я слушаю тебя, Эрейнион, — кивнул Финдекано и махнул рукой, показывая Майтимо зайти и закрыть дверь. Тот прошел, бесстрастно встретил ненавидящий взгляд племянника, занял стул напротив него. Выдвинул тот, на котором обычно сидел Финдекано, когда работал с документами. Эрейниона перекосило, словно Майтимо посмел усесться на королевский трон в главном зале. — И он даже не выслушал! — спокойствие Эрейниона испарилось, он стиснул кулаки и затараторил. Финдекано едва поспевал следить за его мыслью. — Сказал, что арестовывает его, принялся грозить оружием, я стал объяснять ему, еще надеялся, что он угомонится. Но ему не нужны были доказательства вины или невиновности! Лингвэ шевельнулся, по-моему, просто оступился, и даже не в его сторону покачнулся, а назад, и это никак не могло выглядеть угрозой, но этот… все равно как мечом рубанет! Эрейнион махнул левой рукой, показывая, как Майтимо наносил удар. Видимо, перерезал горло или вообще обезглавил. Даже удивительно, что так мало крови попало на одежды. Повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием их троих. — И мы все знаем, что него это не первая смерть по его вине! — выкрикнул вдруг Эрейнион. Майтимо и Финдекано невольно переглянулись. Альквалондэ. Есть поступки, которые не забываются со временем. И хотя сын обвинял одного лишь дядю, как можно упустить из виду, что у них обоих на руках кровь их соседей и друзей-тэлери! Считать Финдекано наивным, ребячливым эльда, легко поддающимся дурному влиянию и потому требующим присмотра — это для Эрейниона (и, может быть, Нолофинвэ) способ не воспринимать его как отвратительного убийцу, чудовище? Финдекано сглотнул и велел себе собраться. Он хотел было попросить Майтимо изложить его версию событий, но тот вдруг удивительно мягко и терпеливо обратился к его сыну. — Эрейнион. То, что Лингвэ пообещал что-то рассказать о твоей матери, уже достаточное доказательство его злонамеренности. Из тех, кто знал правду, в живых остались только я и Финдекано. Лингвэ обманом выманил тебя из крепости. Подумай, зачем. — А может, ты просто боялся, что я тоже узнаю правду, и убил его, чтобы заставить молчать?! Майтимо фыркнул. — Финдекано, подтверди, — потребовал он. — Эрейнион, Майтимо незачем было бояться, что ты что-то узнаешь. В гибели твоей матери его вины не было, — кивнул Финдекано. — И Лингвэ действительно не мог ничего знать, значит… значит, он солгал. Финдекано на мгновение запнулся, вспомнив о синдарской деве, которая принимала роды у Ириссэ. Мог ли Лингвэ выяснить что-то от нее? Но как он сумел бы выведать события более чем вековой давности, произошедшие так далеко, в Химьяринге? Майтимо сказал, что в живых никого, кроме них двоих, не осталось — преувеличил или знал, что та дева погибла? — Это правда, отец? — напряженно впился в него взглядом сын. — Ты уверен, что никто не мог знать? — М… Да! — отозвался Финдекано. Но Эрейнион, похоже, заметил его короткое замешательство и неуверенность. Сощурился, не поверил. Решил, что он покрывает Майтимо, готов подтвердить любую его ложь. Ну почему Эрейнион такой недоверчивый, разве ему лгали когда-то?! — Правда, сынок. Лингвэ неоткуда было узнать, — повторил Финдекано как можно убедительнее. — Так что Майтимо действительно хотел тебя спасти, вот и… Жаль, конечно, лучше бы арест, и мы бы узнали подробности… — Да что он, заколдовал тебя, что ли! — в отчаянии выкрикнул сын. Вскочил с дивана, отпихнул протянутую к нему руку и сбежал. — Извини, — Майтимо пересел на диван к Финдекано и обнял его за плечи. — Знаю, надо было скрутить Лингвэ, но мне с одной рукой неудобно, и я опасался, что он решит, что ему уже нечего терять. А Эрейнион стоял к нему так близко, глазами хлопал и даже ладони на рукояти не держал. Меч носит, как мы в Валиноре: как дорогую игрушку. Не успел бы выхватить… Пусть злится, зато живой. Мы с Айгасом и его ребятами там порядок навели, он кого надо предупредил. Слухов быть не должно. Финдекано кивнул, не поворачивая головы. Его разрывали противоречивые чувства: и благодарность за спасение сына, и злость за это убийство, которое теперь принесет неизвестно сколько проблем, хотя без него можно было обойтись. Смотреть на Майтимо не хотелось, а еще он опасался, что тот прочтет эти мысли в его глазах. Но даже если Майтимо нанес последний удар, лишая Лингвэ жизни, первый принадлежал ему — нолдорану. Финдекано впервые осознал, что для него есть не только риск не удержать власть, но и опасность злоупотребить ею. Как это сделал отец, лишив его владений и свободы, только поступок самого Финдекано в итоге привел к худшим последствиям. «Брат будет предавать брата, и страх предательства погубит вас». Очередная победа Проклятья, и на этот раз оно свершилось руками Финдекано. — Брат Лингвэ не дурак, — Майтимо убрал руку с его плеча и сменил тон на более деловой и жесткий. — От него тоже придется избавиться, и как-нибудь понадежнее, чем просто ссылка. За ним сила армии, а это не шутки. Я заберу его в Химьярингу… — Нет, — отрезал Финдекано. — Олостэ останется здесь, на своем посту. — Финьо, он будет опасен. А если… — Хватит, Майтимо, — Финдекано решительно повернулся к нему и твердо встретил упрямый взгляд. — Олостэ не давал поводов сомневаться в его верности моему Дому. Майтимо поджал губы, недовольный, что его не слушаются. Потом фыркнул. — В этом весь ты, малек. Как надевать корону, так одни сомнения, как защищать верного — так не спорьте с нолдораном. Следи за ним в оба, ты сильно рискуешь. Финдекано кивнул. Он не чувствовал никакой уверенности, что поступил мудро и дальновидно, настояв на своем. Но изгонять эльдар за свое же недоверие — это не те методы, которые он считал допустимыми. Эрейнион больше вслух не обвинял отца, что тот покрывает преступника. Даже делал вид, что не обижается и не злится. Просто отказался возвращаться в Фалас, и ни Финдекано, ни Кирдан не могли его уговорить. — Как я могу уехать, зная что тут этот опутывает тебя интригами? — заявлял сын. Плевал он на авторитет и волю отца-нолдорана. «Сбегу», — упрямо отвечал он на угрозы увезти его силой. «И в кого он такой, а, сынок?» — слышался Финдекано насмешливый, торжествующий голос отца. Да у него самого в свое время не было и сотой доли этой решимости противостоять Нолофинвэ, а ведь как пригодилась бы! — Майтимо уедет в Химьярингу одновременно с тобой, — вздохнув, сдался король. Да уж, Олостэ и Раудглин позавидовали бы той легкости, с какой этот юноша избавился от неугодного ему принца Первого Дома. Без возлюбленного и сына в Хитлуме стало одиноко, и Финдекано топил тоску в государственных хлопотах. В битвы его теперь не пускали советники. Галдор изобразил оскорбленное его недоверием достоинство и напомнил, что дело короля — вести войско в битву, а не отражать мелкие, едва ли не ежедневные стычки. В конце года враг нанес новый удар. Моринготто не вышел сам явить валарскую мощь, но послал сильнейшего из своих союзников. Майа Майрона, того самого кузнеца, который пытал Майтимо, чтобы заполучить его себе в помощники. Это не просто какой-то валарауко, грозящий лишь огнем, когтями и обжигающим хлыстом. Этот айну что угодно мог сделать! Майрон наслал чары на защитников Минас-Тирит, и те, охваченные ужасом, бежали, оставив башню и весь остров Тол Сирион врагу. Орки Майрона бросились вдогонку, и только подоспевшие на помощь отряды Тьелко и Атаринкэ позволили отступить Артаресто, Финдуилас и части их верных. Теперь долина Сириона никак не была защищена с севера, и потому оба фэанариона и Артаресто увели верных подальше на юг, в Нарготронд. Артафиндэ принял спасителей его брата с почестями. Вот так и забыли свои обиды Первый и Третий Дома, но цена примирения оказалась высока: спаслись не больше трети эльдар с Тол Сириона. Враг контролировал Минас-Тирит и все Ущелье Сириона, варги не подпускали к острову никого, а орки могли пройти в южные земли. Нарготронд отныне защищали только его тайна и природные укрепления. До Фаласа было далеко, орки не рискнут разделять войска, нападая на приморских квенди. А вот Хитлум, осажденный теперь со всех сторон, кроме западной, оказался самой удобной мишенью. Столицей Хитлума теперь не временно, а официально стал Митрим, первый нолдорский город — на берегу озера с тем же именем. Зная об умении Майрона наводить на воинов панику, Олостэ ввел дополнительные вахты, наблюдение за наблюдателями. Получилась довольно сложная система, но когда Финдекано в ней разобрался, стало спокойнее. Также Олостэ потребовал усилить гарнизон в Барад-Эйтель, ожидая атаки все-таки оттуда, а не с юго-восточного хребта Эред Ветрин. Финдекано согласился, но комендантом крепости назначил Галдора, а не самого Олостэ. Все-таки, вождю атани он доверял намного больше. Отношения с Олостэ оставались натянутыми. Тот не предъявлял обвинений в гибели брата ни нолдорану, ни его кузену. Зато нашел другой способ доставить неприятностей. На Тол Сирионе Майрон захватил в плен сотни эльдар, и некоторые из них сумели бежать. Но, возвращаясь в поселения соплеменников, они могли вдруг наброситься на своих соседей с оружием, или отравить воду, или сжечь урожай. А уж сколько шпионов обнаружили даже в самом Митриме! От пойманных вредителей и убийц удалось узнать лишь одно: враг мог поработить волю квендо или атана, превратить в свое послушное орудие. Отличить таких, порабощенных, от остальных не удавалось, пока те не начинали действовать. Поэтому сбежавших из плена теперь не принимали в городах и деревнях, изгоняли, не слушая рыдания их родных. Напряжение в народе росло, и каждый ждал удара от соседа, если тот позволял себе задержаться на охоте или погостить в другом городе несколько недель. «Страх предательства погубит вас». Казалось, Рок нолдор перекинулся и на их союзников. — Принц Нельяфинвэ пробыл в плену дольше, чем кто-либо, — напоминал теперь Олостэ, выразительно щуря бледно-бледно-голубые, как у Лингвэ, глаза. — Но освободил его из плена точно не враг, — парировал Финдекано. Он считал свой довод неопровержимым, но Олостэ находил десятки свидетельств неблагонадежности Майтимо. Он даже стойкость защитников Химьяринги и геройский пример самого старшего принца ухитрялся превратно истолковать. На его же счастье, ему хватало ума говорить такое наедине, а не при всех советниках. Но кто мог поручиться, что этот нолдо втайне не распускает слухи? — Вы слишком доверчивы, мой король, — шипел Олостэ, когда Финдекано требовал прекратить выдумывать гадости, но на время затихал. Финдекано злился, изводился сомнениями и тревогой, но карательных мер не принимал, помня о гибели Лингвэ. Но и не собирался усиливать влияние Олостэ. Поэтому Барад-Эйтель доверил Галдору, а укрепление стен Митрима — Эхтиару, который еще с дор-ломинских времен был верен Финдекано лично. В конце того же года орки прошли Ущельем Сириона и атаковали Бретиль. Народ Халет хорошо знал свои леса и отчаянно оборонялся. Они смогли отстоять земли, но ценой многих жертв. Юные сыновья Галдора, гостившие в то время там у родичей их матери, пропали без вести. Вождь Дома Хадора будто разом состарился на пару десятков лет. С тех пор от него не то что смеха, вообще лишнего слова, не относящегося к сражениям, нельзя было услышать. Галдор всего себя посвятил войне — и мести. Глаза его стали жуткими, словно в глубине зрачков притаилась Вечная Тьма, и Финдекано не мог выдержать его взгляда дольше пары мгновений. Хорошо, что у Майтимо были его братья, думал Финдекано. Месть местью, Клятва Клятвой, но они не позволят ему стать таким же как Галдор. Точнее, Майтимо сам ради братьев не позволит себе. После захвата Тол Сириона дороги в Белерианде стали еще более опасными. Никто из фэанарионов не приезжал в Хитлум, Финдекано ужасно скучал по любимому и беспокоился о нем. И сожалел о холодном расставании. Майтимо снова обагрил руки кровью эльда, и не по личным мотивам, а ради безопасности Эрейниона. Но неблагодарный Финдекано, занятый лишь мыслями о политике, даже не сказал ему слов утешения и поддержки! На четыре года враг взял паузу, копя силы для нового удара. Куда он будет направлен? Химьяринга, Аглон или Барад-Эйтель — три самых важных и опасных для врага укрепления готовились отражать атаку. Пропавшие сыновья Галдора вернулись, но старательно хранили в секрете, где пропадали целый год. Галдор рискнул принять их обратно, но никаких ответственных дел им не поручал, опасаясь предательства. Благодаря его постоянной недоверчивости, у Эред Ветрин удвоились караулы: Галдор призвал из Дор-ломина практически всех мужчин, способных держать оружие. Олостэ укреплял оборону на юго-восточных границах, а Эхтиар руководил заставами в Эред Ломин — горах, отделявших Хитлум от Невраста и Ламмота. Прежде враг лишь однажды, три века назад нападал с запада, со стороны моря — у него ведь не было кораблей. Но «не было» — не значит «не могло появиться». Не нужно много понимать в морском деле, чтобы не пересекать море, а всего лишь провести суда вдоль берегов. Да там и по берегу можно пройти, как в прошлый раз. Восток тоже укреплялся, Майтимо и Карнистир обзавелись новыми союзниками, пришедшими в Белерианд из-за Эред Луин. Атани, смуглолицие вастаки: многочисленные, по слухам — грубые и диковатые, низкорослые, кривоногие, но умелые лучники и наездники. Может, усиление Востока сыграло роль, а может, Хитлум был расположен удобнее для атак, но начал враг с него. Орки в очередной раз вышли на штурм Барад-Эйтель, но прорвать оборону смогли южнее, у верховьев реки Малдуин. Там, где защитниками руководил Олостэ.