Связь fear

— Угрожал морякам оружием, — тупо повторил Финдекано, пытаясь осмыслить сказанное. От удивления пополам с ужасом голова совершенно не хотела работать. Мысли вертелись вокруг острого, но невыполнимого желания обратить прошлое назад, все исправить, не допустить, не дать любимому чадушке натворить дел. Очистить ребенка от всего этого, оградить, уберечь. — Кого-то…убил? — выдавил Финдекано. Как только самое страшное слово было произнесено, стало значительно легче. Если все так плохо, то… То Финдекано знал, что нужно делать! «Ты мой сын и останешься им, что бы ни натворил», — сказал ему отец, увидев с обагренным кровью мечом посреди Альквалондэ. И сам объявил о случившемся остальным нолдор. И вместо «мой балбес-сын» говорил «мой отряд», словно он один, глава Дома, за все и отвечал. Кирдан был привязан к Эрейниону, и что бы в Фаласе ни случилось, похоже, простил. Сделал скидку на возраст и сложную ситуацию. Теперь надо не дать слухам распространиться, а если не выйдет — все же возможностей заставить моряков молчать у Финдекано не было, — показать, что нолдор на стороне принца. Приняв такое решение, Финдекано впился требовательным взглядом в сына, ожидая ответа. Тот помотал головой, не поднимая глаз. Финдекано сощурился. Нет — не убил, или нет — не может на эту тему говорить? — Нет! — Кирдан возмутился, словно такое подозрение задело его лично. Мол, недосмотрел за доверенным ему ребенком или как правитель наступил на те же грабли, что и Ольвэ, владыка Лебединой Гавани. — Я сказал, что если он не прекратит и не скажет своим друзьям убрать опасные игрушки, то мы отправимся тебе на помощь без него. И Эрейнион сразу стал тихим, послушным зайкой. Финдекано выдохнул. Обошлось. От радости и облегчения мысли забрели куда-то не туда. «Фэанаро, если не угомонишься, тэлери поплывут мстить за нашего друга Финвэ и отбивать камушки без тебя». Он едва сдержал смешок, представляя эту картину и реакцию надменного, яростного дяди. Но чем же думал Эрейнион, разбрасываясь словами о втором Альквалондэ! Это вовсе не героический эпизод в истории нолдор, которым следовало бы гордиться и грозить повторить! Сам же когда-то попрекал этим Майтимо. Финдекано шагнул сыну и вскинул руку, чтобы сдвинуть шлем и щелкнуть мальчишку по лбу, как делал это в детстве, показывая, что там, внутри, как-то пустовато. А потом надо будет заставить его извиниться перед Кирданом, да повежливее. Эрейнион смущенно улыбнулся, радуясь, что влетит ему не сильно. А Кирдан вдруг резко встал между ними и обхватил Финдекано. Вроде как обнял, но теперь невозможно было пошевелиться и высвободить руки. — Тихо, друг Фингон, успокойся, — непривычно нервно пробормотал он. Финдекано поперхнулся заготовленными извинениями и обещаниями восполнить пробел в воспитании. Кирдан что, думал, будто он избивать ребенка, что ли, будет? — Он уже наказан, — заверил тот, подтверждая подозрения. — Больше всех из своей банды получил. Я его разжаловал в юнги, он все дорогу драил палубу. И обратно будет. — Про обратно мы не договаривались! — возмутился было Эрейнион, но утих под предупреждающими взглядами старших. — Не сердись на него, ладно? — мягкая серебристая борода ткнулась в глаза, мешая видеть выражение лица Кирдана, но судя по тону, тот чувствовал себя чуть ли не виноватым, хотя уж у него-то совсем не было на это причин. — Ну ты же знаешь, у старины Новэ всегда дурацкие шутки, не обращай внимания… — Спасибо, что не дал моему сыну совершить глупость и устроить кровопролитие, — нашел, наконец, правильные слова Финдекано. Кирдан, конечно, кого угодно достанет своими шуточками, а его предположение сейчас было попросту оскорбительно, но нельзя отрицать, что мудрость этого нолдо уберегла Эрейниона от ужаснейшей ошибки. От вины, которую не забыть, не смыть и не загладить. От снов-воспоминаний с алой кровью на серебристых волосах. От мысли, что будь возможность вернуться назад, все равно поступил так же, а значит — не раскаивается. Значит — не достоин прощения или снисхождения. — Ну что ты, — Кирдан криво дернул ртом, выпустил Финдекано и непривычно серьезно проговорил: — Я же обещал, что присмотрю. Не волнуйся. От этих слов, сказанных так уверенно и по-отечески ласково в груди разлилось солнечное тепло. Как прекрасно, что есть Кирдан, на которого можно положиться! Кажется, этот квендо был единственным, кто может управиться с взрослеющим принцем. — У-уоу! — Кирдан издал тот неподражаемый звук, каким фалатрим показывали радостное удивление. — Глядите-ка, ребятки! Финдекано обернулся, куда показывала его рука. Берег, река, корабли, суета на палубах — на что глядеть-то? — Вытаскивай, вытаскивай скорее! — скомандовал тем временем Кирдан кому-то из своих. Один из воинов-фалатрим шагнул в воду и выловил бултыхавшийся в волнах бочонок, который бойко тащило течением к берегу. — Уинен хочет, чтобы мы с ней вместе выпили за победу! — провозгласил Кирдан и потребовал прямо здесь, на берегу, расстелить пледы и выставить закуски. — А откуда ты знаешь, что это именно от Уинен? — нахмурился Финдекано. Не только же эта майэ повелевала силами воды. Да в реку кто угодно мог кинуть этот бочонок, зайдя выше по течению. Хоть квендо, хоть орк. И добавить мог туда что угодно. Орки совсем недавно стояли тут, а вдруг — ловушка? Глупая, примитивная, но и попасться на такую — ничуть не умнее. И хотя после долгих переходов и изнурительной битвы Финдекано ужасно хотелось плюхнуться на плед и выпить сладкого фалатримского рома, благоразумие призывало воздержаться. — Оттуда, что десять таких бочонков мы подарили прекрасной Уинен, чтобы быстрее добраться до вас. Кирдан взял два кубка, встал, повернулся к реке и начал речь, обращаясь у Уинен со словами благодарности. Выглядел он довольно глупо: Финдекано отвык от подобных зрелищ за последние века, когда нолдор отказались от покровительства Валар. Раньше-то, на праздниках, дедушка часто предлагал кому-то из Валар или майар разделить угощение. Но вдруг Финдекано ощутил прохладный ветерок и то странное волнение fea, предвосхищавшее появление айнур. Уинен не приняла зримого облика. Явилась еле слышным журчанием воды, дрожью воздуха и соленым привкусом на губах. Ее кубок опустел, ветер — или она сама, — взлохматил волосы у Кирдана надо лбом, что-то невесомо коснулось щеки Финдекано. Рядом взволнованно выдохнул Эрейнион, впервые лично встретивший айну. «Hantale», — Финдекано прошептал благодарность в осанвэ, опасаясь даже беззвучно пошевелить губами. Валар прокляли нолдор, объявили изгнанниками, которым не видеть помощи от них. «Гнев Валар лежит на доме Фэанаро и на тех, кто последует за ним». Не будет ли у Уинен проблем из-за непослушания? Примут ли Валар оправдание, что она помогала Кирдану, а не нолдор, или что Моринготто — их общий враг? Намо вряд ли рискнул высказывать что-то Манвэ за Орла, но он может здорово осложнить жизнь куда менее влиятельной майэ. Отпраздновав победу, Кирдан повелел отправить самых юных и беззащитных хитлумцев на кораблях в Фалас, а сам остался с войском, чтобы помочь нолдор изгнать орков из их земель. — Одни говорят, что всех спас Кирдан, а без него ты бы проиграл, — доложил настроения народа Айгас. — Другие считают, что без твоих дипломатических талантов не было бы тут никакого Кирдана. Вторых больше, намного. Вера в короля необходима для боевого духа, для уверенности в победе. Финдекано не стал разубеждать нолдор в том, чей это был дипломатический успех. Да и потом, меньше всего ему и Эрейниону было нужно, чтобы все узнали, каким способом он был достигнут. Кирдан явно попросил своих молчать о той истории. Слухи о попытке захвата кораблей ходили, но в них никто не поверил, все восприняли как шутку. Шутку, знаменующую собой, что меж их народами давно нет никаких обид. — Друг мой Фингон, слышал новую загадку? Твои придумали, — потешался Кирдан. — Сколько нужно нолдор, чтобы захватить тэлерийские корабли? — Один, если он умеет хлопать ресницами, как юный Гил-Галад, — кисло отозвался Финдекано. — Кирдан, еще раз прошу прощения за моего сына, мы с ним побеседовали, и он понял, что… Они действительно не раз обсудили с сыном его поведение в Фаласе, но Финдекано особого воспитательного эффекта не видел. Эрейнион был абсолютно уверен, что поступил — нет, не правильно, но именно так, как должен был. Он соглашался, что нужно было лучше стараться убедить Кирдана мирными способами, но неизменно добавлял: «если бы не получилось, я бы все равно за тобой приехал». Финдекано не требовал от него показного раскаяния, но хоть бы относился ко всему этому серьезней и ответственней! Так нет же! Поняв, что ни Кирдан, ни отец сердиться и ругать его больше не будут, Эрейнион стал воспринимать все чуть ли не как невинную шалость. С энтузиазмом шутил с нолдор и даже с фалатрим на тему «кражи» кораблей — вот уж совсем запредельная наглость. Не запрещать же ему шутить и улыбаться. Но как неловко было перед Кирданом в такие моменты! Фалатримский правитель не любил извинения. — Эй, я пытался тебя развеселить! — ткнул он Финдекано кулаком в плечо и подмигнул. — Не будь таким серьезным, все обязательно наладится. Предоставив свои войска, Кирдан, конечно же, имел право заявлять это с таким уверенным видом. Он не пытался навязывать свое мнение при планировании кампании, но предпочитал узнавать все в подробностях. Выглядело это как обычное любопытство, но Финдекано понимал, что Кирдан блюдет интересы своих воинов. А раз Кирдан оставался в Хитлуме, Эрейнион наотрез отказался уплывать на кораблях с остальным мирным населением. С этим юным упрямцем совсем невозможно сладить! Говоришь ему, что волнуешься, а он уверенно парирует: — Как будто я за тебя не волнуюсь! Я видел тебя в бою, бросаешься на врага, а успели за тобой телохранители, не успели — их проблемы! Слова о долге наследника короля Эрейнион пропускал мимо ушей. Заявлял, что лучшее, что он может сделать для нолдор — не дать королю погибнуть. — Я люблю тебя больше, чем все они вместе взятые! Я имею право защищать тебя! — Когда тебе будет хотя бы двести! — рычал Финдекано. — А Новэ сказал, что мне полезно посмотреть на войну и сражения в реальности! — выложил следующую карту сын. Финдекано пробормотал себе под нос ругательства. Кирдан, скорее всего, имел в виду, что настоящая война отличается от баллад менестрелей и фантазий непоседливого юнца. И посмотреть на нее полезно именно затем, чтобы точнее оценить свои возможности и держаться подальше. — Эрейнион, дети не должны видеть… — Но я не ребенок и я уже все видел. Не переживай, милый мой ada, — Эрейнион снисходительно усмехнулся, погладил его по плечу и чмокнул в нос. Ласково и успокаивающе добавил: — Все под кон-тро-лем. Договорились? Наверно, нужно поменьше сюсюкать с подросшим сыном — потому что это очень, очень бесит! А вот этот взгляд сверху вниз, терпеливый и уверенный, такой совершенно родительский, но направленный на собственного родителя — это вообще ни в какие ворота! — Ну, знаешь ли, малыш! — возмутился Финдекано. — Возьми-ка свой меч и покажи мне, что сможешь защитить себя хотя бы от одного орка! — Но тут нет орка, — хлопнул ресницами сын, выходя из образа доброго папочки. — Я за него. — Ну, adar! С тобой даже дед не всегда мог справиться, потому что у тебя шило в одном месте! — и тут же добавил, оправдываясь: — Это не я придумал, это дед так говорил. — Это дядя Фэанаро так говорил, за ним уже все повторили, — уточнил Финдекано. Мелкий и верткий, не могу попасть, — обычно Фэанаро злился неудачам, а сейчас не мог сдержать смеха, комментируя сыновьям спарринг, только что окончившийся ничьей. — Я назвал бы такой стиль владения оружием «Шарик ртути» или «Раскаленное шило в заду». — Но ты же не будешь просить орка привести кого-то помедленнее, если тот на тебя нападет! Эрейнион вздохнул. Поворчал, что ему сейчас больше нравятся обоюдоострые глефы, которые используют лаиквенди Оссирианда, и сам же отмахнулся: мол, знаю, враг не будет ждать, пока я поменяю оружие. Вытащил меч, принял боевую стойку, сказал, что готов, и уже спустя минуту плюхнулся на пол, обезоруженный. Сердито засопел. Кошмар какой. Приходится брать в руки меч, чтобы заставить сына слушаться. Что же дальше-то будет?! — Так не честно, — пожаловался Эрейнион. — Ты сильнее большинства твоих воинов, но их же не отправляешь отсиживаться в Фаласе! Финдекано фыркнул и убрал оружие в ножны. Ох, и правда кто-то носит меч, как валинорские юнцы — только перед девами красоваться. Похоже, наставники Эрейниона слишком много потакают его капризам, позволяя менять оружие и стиль боя, так толком ничему и не научившись. Надо бы подыскать ему более строгого учителя, но с этим мальчишкой кто угодно растечется сиропной лужицей и позволит все, что тот потребует. — Вставай, — сказал Финдекано, сдерживая порыв немедленно поднять ребенка и привести в порядок. Ну кто так заплетается под шлем?! И неудобно, и как только снял — весь взъерошенный, будто только с постели. А синяк на виске откуда? Пожелтевший уже, давнишний, но здоровый, как от моряцкого кулака. Все ли эти двое рассказали ему об истории с кораблями? И доспех, если приглядеться, ребенку не по размеру, все ремни вытянуты. Где он взял его вообще: стащил, пока на захват кораблей собирался или Кирдан когда-то дарил ему лично? Если второе, то малыш из него уже вырос, надо новый. В любом случае надо новый, нолдорская-то броня в Барад-Эйтель осталась. Катастрофически некогда всем этим заниматься! А Эрейнион мог бы и уже сам за такими вещами следить. Хоть бы Кирдан ему подсказал, да помог — но как упрекать Кирдана, когда он и так все делает для их семьи! — Ладно. Твоя взяла, — Эрейнион поднялся, отряхнул одежду, пригладил «Ангамандо» на голове и вскинул подбородок. Весь он был живой иллюстрацией к выражению «проиграть с достоинством». Был, пока не открыл рот снова. — Я буду ходить с телохранителями. Десять, пятнадцать — сколько сочтешь нужным. Какое великодушие! — Детка, сокровище мое, — начал Финдекано и одернул себя, вспомнив свою реакцию на излишне ласковый тон сына в серьезном разговоре. Может, он против такого обращения как раз и бунтует. Продолжил строже: — Десять-пятнадцать воинов — это слишком мало, чтобы обеспечить безопасность наследного принца во время войны. Но для меня сейчас даже это число бойцов вывести из битвы — это уже значительно ослабить свое войско. Ты не заметил, что у меня тут в основном хлебопашцы и рыбаки?! Спутников Финдекано, даже если не считать тех, кто уедет в Фалас, было вшестеро больше, чем пришедших на подмогу фалатрим. Но почти все они — мирное население Митрима и Дор-ломина, женщины, старики и мужчины невоенных профессий. Большая часть — эдайн, отважные и свирепые в бою, но катастрофически медлительные в переходах, их быстро ослабляют усталость и голод. Сутки на ногах — и они почти бесполезны. К тому же, лучших Галдор еще несколько лет назад забрал к Барад-Эйтель, на охрану границ и самой важной крепости, защищавшей проход в Хитлум. Теперь часть пала в битвах, а другие заперты в горах — зато не дают северо-восточному войску орков повернуться к Эред Ветрин спиной и отправиться вглубь страны. — Значит, я буду всегда при тебе и при твоих охранниках, тогда не потребуются дополнительные, — тут же нашелся Эрейнион. — Нет, — отрезал Финдекано. Ему и его телохранителям слишком часто приходится вступать в бой. — Я предлагаю варианты, ищу компромиссы, а ты уперся рогами в землю, — упрекнул сын. — Добровольно предлагаю те условия, против которых ты у деда так бунтовал, что ему по три бутылки вина на вечер требовалось! — Эрейнион! — Просто признай, что я могу быть полезен! — Мы, кажется, уже обсудили, что это был не подвиг, а… — А «очень некрасивый поступок, и с союзниками так поступать нельзя», — скривился сын. — Да понял я! Но вот смотри, мы с тобой можем держать осанвэ на очень больших расстояниях, и этому можно найти применение. Например, когда ты пойдешь завоевывать следующую крепость, ты можешь оставить меня в предыдущей и передавать сообщения… — Эрейнион! Вот уж не планирую рисковать сыном ради экономии почтового сокола. Хватит! Финдекано нужно думать, как накормить эту ораву голодных, как уберечь воинов и отвоевать их земли назад. Ему не до детских капризов и не до контроля за шалостями! Но он будто вживую увидел, как обиженно и печально опускаются уголки губ сына. Ты не хочешь тратить на меня время? Тебе война важнее меня? Я тебе только мешаюсь? Бывают периоды, когда королевские обязанности действительно важнее и неотложнее, чем требующий внимания ребенок. И это надолго, а не «поиграй пока один, мне нужно закончить документ». Но как сказать это Эрейниону? Да вот так прямо и сказать! Раз считает себя таким взрослым, что хочет угрожать квенди мечом, захватывать корабли и торчать на войне — так и говорить надо с ним тогда как со взрослым! Финдекано медленно выдохнул. Они с Эрейнионом были дружны, но иногда и ссорились, и даже ругались. Финдекано приходилось проявлять строгость, отмерять наказание. Но не он ли повторял, что сын всегда может прийти к нему и поговорить, рассказать все что угодно или просто посидеть рядом! Даже если наказан, даже если они друг на друга сердятся. А теперь придется оттолкнуть его — ведь Эрейнион воспринимает ссылку в Фалас именно так. Придется снова обидеть, ранить собственное дитя, и это не мелочь вроде лишения сладкого. Но он должен. Ради безопасности мальчика. Ради того, чтобы можно было заниматься войной, а не бросать все ресурсы на эту самую безопасность. Эрейнион не ребенок, — напомнил себе Финдекано. Он уже почти взрослый, он должен понять и должен справиться с этой обидой. — Не делай такое лицо, adar, — процедил вдруг сын. — Я тебя понял. Отвернулся и вышел, так и объяснив ничего. Что он там прочитал у него на лице, о чем подумал — Финдекано оставалось только гадать. Короткий разговор совсем лишил его сил. Он старался быть хорошим отцом — таким, каким всегда хотел видеть Нолофинвэ, и ему казалось, что он учел все его ошибки. В чем же он был не прав? Надо было с самого детства быть с сыном построже? А может, это Нолофинвэ подал дурной пример, постоянно вмешиваясь в жизнь Финдекано? Эрейнион равняется на деда, когда пытается командовать? Но ведь многие дети видят отношения отцов и дедов, и ничего. Или дело не в нем и Нолофинвэ, а в самом Эрейнионе, чья fea хранит столько силы и огня, что можно только смотреть и восхищаться? Подбить компанию, осмелиться захватить корабли, заставить правителя страны переменить решение и рискнуть войсками, да при этом еще и никого не убить — и все это в неполные полтора века. Да Фэанаро такое и не снилось! А как дедушка Финвэ справлялся с Фэанаро? Никак. Из воспоминаний Финдекано и из рассказов взрослых следовало, что — никак. Тот с самой юности делал только то, что хотел… Эрейнион уехал, сухо, холодно попрощавшись. Кирдан отправил его не юнгой, драющим палубы, а капитаном корабля. Поручил командовать всей его проштрафившейся командой, и получилось оставить в Хитлуме еще несколько матросов — тех, чьи места заняли юнцы. Кирдан провожал корабль напряженным, встревоженным взглядом. Финдекано кольнула вина и едкая, злая ревность. Кирдан так привязался к его мальчику, заботился и, возможно, верил слухам об их родстве. Кирдан, как и сам Финдекано, разрывался между долгом перед народом и беспокойством за Эрейниона, но на него-то мальчик не обижался. У Кирдана лучше получалось находить с ним общий язык. Когда-то Финдекано злили фразочки Нолофинвэ вроде «станешь отцом — поймешь» или «подрастет Эрейнион — так же будешь поступать», на которые и возразить-то было нечем. Ну вот, теперь он понимал. Например, как это больно, когда твой сын считает, что кто-то был бы ему лучшим отцом, чем ты. Финдекано же сам не раз думал такое про Кирдана и Нолофинвэ. Оставалось только надеяться, что из-за огромной разницы в возрасте Эрейнион видит Кирдана не вторым отцом, а вторым дедушкой. «Если тебе снова будет грозить опасность, ты мне сразу, сразу скажешь!» — ворвался вдруг в разум отчаянный крик сына. «Хорошо, малыш» «Не хорошо, а обещай!» «Обещаю» «Врешь. Но я почувствую. И приду. И буду рядом каждую минуту и буду защищать тебя, что бы ты об этом ни думал!». Выкрикнув эту угрозу, Эрейнион выставил аванир до самого вечера. Финдекано хотел дать верным три-четыре дня на отдых, чтобы со свежими силами отправиться отбивать дор-ломинскую крепость. Но разведчики заметили свежие орочьи следы. Следовало поспешить, чтобы не дать оркам стянуть сюда больше сил. Добравшись до верховьев Лалайт, нолдор получили добрую весть. Орки, послав за ними погоню, не решились пойти на штурм крепости, и все еще стояли снаружи, без защиты надежных стен. Силы Финдекано и Кирдана с поддержкой лучников Олостэ разбили орков, заняли крепость и за несколько недель очистили от врага весь Дор-ломин. — Орки знали, что мы разделили силы, но все равно они не пошли на штурм. Почему, мой король? Не было ли у Олостэ с ними договора? — шипел Айгас, с подозрением косясь на военачальника. Айгас помогал Майтимо скрыть следы гибели Лингвэ, и потому был единственным в Хитлуме, помимо самого Финдекано, кто знал всю эту историю. Знал, что у Олостэ был мотив для мести — более серьезный, чем отсылка его брата из столицы. — Мы должны доверять друг другу несмотря ни на что, — мрачно возразил Финдекано. Тот же червь сомнения грыз и его, но он не собирался отступаться от принятого решения. Ну, побоялись орки идти на штурм, и что? Они ведь тоже разделили силы… — Доверять советникам и держать в советниках только тех, кому доверяешь — разные вещи, мой король, — мягко упрекнул Айгас. Финдекано покачал головой. — Ты не видел, но мы уже проходили через это в Валиноре, мой друг. Если бы тогда побольше доверяли своим родным, верным, соседям… Многих ссор и многих жертв удалось бы избежать, — вздохнул он. Как теперь оценить ущерб от недоверия? Может быть, история пошла бы совсем, совсем иначе. Не рассорились бы наследные принцы, Второму и Третьему Дому не пришлось бы терять друзей и родных в Хелкараксэ. Да и трагедия в Альквалондэ не случилась бы, не будь Фэанаро заранее уверен, что все сговорились против него. Может быть, война против Моринготто закончилось бы еще в Битве Под Звездами, где нолдор и тэлери сражались бы плечом к плечу… — Мы живы. Крепость наша, — напомнил Финдекано. — Факты говорят в пользу Олостэ, остальное — только наши домыслы. Айгас пробурчал себе под нос что-то о том, что король безмерно мудр и великодушен, а он, простой воин, такой мудростью не наделен. И потому будет внимательно следить за каждым шагом Олостэ. И на резонный вопрос, как он планирует это провернуть, ответил, что подберет толковых квенди и объяснит, на что обращать внимание. — Такие службы есть у эдайн, а я не считаю зазорным учиться у Пришедших Следом, — заявил он. Мысль, что в его стране за верными будут следить, да еще и организованно, на государственном уровне, было противна Финдекано. Но что-то внутри соглашалось с доводами Айгаса. Это же не опала, это просто контроль. Разведка. В эти сложные времена, когда сосед не доверял соседу, а брат — брату, такая служба была разумным шагом. А Айгас, давний, проверенный друг — отличной кандидатурой в ее лидеры. Скрепя сердце, Финдекано согласился. Намо, наверно, беззвучно хохотал над ними в своих Чертогах. Потом пришли вести от сыновей Галдора. Старший, Хурин, сумел отбить Барад-Эйтель назад и теперь закрепился в ней и загнал орков за Эред Ветрин, в бесплодные пески Анфауглит. Финдекано отправил ему бумаги, наделяя юношу официальными полномочиями. Итак, двум из трех военачальников он не доверял, но если это не учитывать, то половина Хитлума снова была под его контролем. Юго-запад и северо-восток. Отбить Митрим Финдекано с Кирданом сумели только через год. Да и то лишь потому, что Тьелко вывел свои отряды «постоять под носом у моринготтова лизоблюда». Польщенный вниманием к своей башне, майя Майрон послал варгов погонять обнаглевших нолдор по полям и лесам и не успел их вовремя собрать, чтобы отправить на защиту Митрим. Тамошние орки, больше года пробывшие без высокого начальства, распустились и ослабили бдительность. Несколько ловких парней сняли доспехи и в жаркий солнечный полдень, пока орки храпели в темных залах, перелезли через стены. Убили стражу, открыли ворота и впустили основные силы. Без потерь не обошлось, но нолдор взяли Митрим, а потом и очистили от врагов и все приозерные леса. Больше помощи у кузенов Финдекано не просил, зная, что у тех и без того не лучшее положение. Мог бы приказать, затребовать войска. Но, как нолдоран, он обязан думать обо всех своих верных, даже если те служат другим Домам. И понимал, что никакую позицию сейчас оголить не может. Земли всех кузенов были теперь приграничными. Вот если бы Турукано вспомнил о нем и прислал подмоги! С братцем ушли в тайный город тысячи эльдар, и войско у брата должно было быть немаленьким. Другой вопрос, не разучились ли они сражаться за века сидения в безопасной норке… Дольше всего пришлось вылавливать темных тварей в лесистых холмах северо-запада. Шли затяжные бои — большой армией там не пройдешь.И даже спустя много месяцев после празднования победы, были места и ущелья, куда местные предпочитали не соваться. Хитлум был возвращен его жителям, но Финдекано не спешил считать, будто опасность миновала. Моринготто и Майрон в любой момент могли ударить с севера и с востока. Раз не атакуют — значит, копят силы. Не мир, просто затишье. Страна все еще была под осадой, и, сажая зерно весной, никто не мог быть уверенным, что осенью доведется собирать урожай. Когда отец говорил, что с управлением Дор-ломином можно было справляться лучше, Финдекано отказывался верить. Сейчас же сам убедился: он едва-едва не потерял все, и не из-за роковой случайности. Из-за превосходства врага — но разве это не отговорка? Враг тот же, что был у них все эти века. Правильно говорить: из-за свой неспособности управлять большой страной, отвечать за целый народ, противостоять большой армии. Маленькие, простые задачи под контролем кого-то более опытного и мудрого — неужели это все, на что он способен? Финдекано не хотел с этим смиряться, но факты показывали, что все так и есть. В любом случае, у него не было кого-то мудрого и опытного — отец мертв, Кирдан далеко, да и не дело королю нолдор слушаться правителя другого народа. И если в Чертогах Намо отец рвал на себе призрачные волосы, глядя на бездарность сына, вытканную на гобеленах Вайрэ, то он сам виноват. Нечего было бросать его, Хитлум, и всех нолдор! Убитых в этой войне было меньше, чем опасался Финдекано, но Хитлуму все равно отчаянно нужны были новые защитники. Подростков-эдайн теперь брали в армию совсем детьми, и, глядя на них, юные квенди тоже рвались начать службу. Кирдан писал, что Эрейнион до изнеможения тренируется то с мечом, то с длинным фалатримским копьем. Готовится вернуться домой и загадочно улыбается в ответ на уточнения «когда осада будет снята». Как уберечь его от беды? Куда запереть, чтобы с ним ничего не случилось?! Стражу прислать? Финдекано все больше напоминал себе своего отца. Он твердил, что Эрейнион еще не взрослый, а, значит, ситуация совсем иная. Но исполнилось бы мальчику двести, разве стало бы проще? Вот так, в тревогах и неуверенности текла жизнь хитлумцев и их короля. Финдекано утешал себя тем, что в других землях нолдор тоже затишье. Но крепости были отделены друг от друга огромными расстояниями и в случае чего не могли послать помощь. От Майтимо за все эти годы, что в Хитлуме кипели бои, не было ни строчки. Ни одного валараукова письма. Приходилось довольствоваться перепиской с Макалаурэ: «Честное слово, иногда я чувствую себя единственным нормальным эльда в компании моих твердолобых и — ох, как права Артанис, — безумных братьев. Майтимо очень, очень хочет послать тебе помощь, но мы едва удерживаем Химьярингу, Врата и Аглон. Вряд ли тебе это знание сильно поможет, когда под твоими стенами стоят враги, но если бы не мы, врагов было бы больше, согласись. Я говорю своему упрямому братцу написать тебе и объясниться, но он считает, что раз не может помочь делом, то все слова будут сплошным лицемерием. И вообще сыну Фэанаро не пристало расписываться в бессилии. На самом деле ему просто стыдно, что ты ему помог, а он тебе — не может. Ты скажешь, что он болван и заслуживает хорошей затрещины, и, конечно же, будешь прав. За затрещину я однажды получил и больше не рискую, но про болвана мы с женой говорим ему ежедневно. Мой долг написать тебе слова поддержки вместо него, и я напишу. Но, знаешь, я живу под одной крышей с одним очень вредным, сходящим с ума от стыда и от беспокойства за тебя типом, который огрызается и орет на любое слово и стал абсолютно невыносим. И потому мне тоже хотелось бы прочесть от тебя пару утешающих слов, а не только вопросы о самочувствии и делах этого язвительного, мрачного и т.д. Крепись, Финдекано, однажды Враг будет побежден, а твои верные и родичи — отомщены». Макалаурэ прав, Майтимо — болван. После Альквалондэ он вел себя точно так же: избегал встреч, отмалчивался, отталкивал. Раз виноват, и это не исправить — то о чем говорить. А ведь потом, уже в Эндорэ, признавал, что вел себя неправильно, некрасиво и глупо. А теперь за старое. Финдекано злился и готовился при встрече все ему высказать, и даже наорать и, наверное, треснуть. Но шли месяцы и годы, и даже когда стало ясно, что Хитлум выстоит, Майтимо не соизволил написать ему. Макалаурэ сообщал, что ситуация на Востоке улучшилась, и они с братом даже смогли по очереди навестить Карнистира и Амбаруссар, хоть и приходилось добираться до их крепости на Амон Эреб круговым путем. Если Майтимо не хотел пустых слов, то сейчас он мог уже и приехать лично, помочь советами как в первые месяцы правления. Но он не приезжал. Стыдился — теперь уже своего молчания. Финдекано это понимал, но со временем и сам прекратил писать ему, раз ответа не дождаться. Противно ныло в груди. Словно натянулась и готова порваться невидимая струна, соединявшая их fear. Это, конечно же, только казалось: не порвалась же она в Хелкараксэ, хотя их тогда разделало больше лиг и больше обид. А сейчас ничего страшного не случилось. Они же не поссорились. Просто Финдекано с горечью осознавал, что на Майтимо, на возлюбленного, на бесстрашного воина и лучшего в мире старшего брата, который обещал новому королю, что всегда поможет — тоже нельзя полагаться. Остальные кузены регулярно писали Финдекано, но на всякий случай избегали подробностей. «Все по-прежнему, держимся», — и все в таком духе. Совсем иным оказалось гневное и горестное письмо от Артаресто — нового короля Нарготронда.