Связь fear

Намо, мерзавец, что же ты делаешь! Всех соберешь в свои темницы, но отчего же начал с самых невинных?! Артафиндэ не проливал кровь в Альквалондэ, он вообще никому не желал и не делал зла! Но теперь Артафинвэ мертв. Погиб не в честном бою, а в грязной темнице, в плену у врага. И причиной тому предательство, самое горькое и страшное из всех его видов - предательство родных. «Гнев Валар лежит на Доме Фэанаро и на тех, кто последует за ним…» Но Артафиндэ шел не за Фэанаро. Он просто хотел присмотреть за младшими, увидеть Эндорэ и встретиться с тэлерийской родней. За что — его? «Брат будет предавать брата». Проклятье Намо не разбирало, кто виновен, а кто нет. Достаточно было просто оказаться рядом с проклятыми. Артафиндэ погиб. Тьелко и Атаринкэ — предатели. Артаресто затаил обиду, и также в ярости будет Артанис. Единство нолдор разваливалось на глазах, и виной тому… Нет, не один только Намо со своим Проклятьем виновен. Болваны! Тупицы! Как они могли! В такой момент, когда им более всего необходимо оставаться единой силой! Когда их брат отказался от положенной ему по закону короны нолдорана, лишь бы получить поддержку Третьего Дома! Майтимо, конечно же, накажет братьев, но сделает это тихо. Так не пойдет. Если Третий Дом увидит, что Атаринкэ и Тьелко вызвали на себя гнев нолдорана и понесли настоящее, справедливое наказание — не важно какое именно, — то останутся хотя бы какие-то шансы на примирение в их семье. Финдекано медленно выдохнул. Письмо Артаресто было сумбурным и очень эмоциональным, но никаких требований: судить, покарать и тому подобное, — он не выдвигал. Счел изгнание из Нарготронда достаточной мерой или, охваченный скорбью, и вовсе был не в состоянии думать сейчас об этом. Но как нолдоран, Финдекано все равно обязан разобраться в причинах гибели Владыки Нарготронда. А как кузен Артафиндэ, он вправе призвать виновников к ответу. Тьелко, Тьелко, друг, ты же не мог так поступить… Как же. В Лосгаре он тоже «не мог». И он, Финдекано, и Артафиндэ — знали, с кем имеют дело. Надеялись, что теперь, без ревнивого и яростного Фэанаро, все будет по-другому. Финдекано закусил губу. Глаза защипало. Он не знал, кого оплакивает: погибшего Артафиндэ, благородного и приветливого кузена, или живого и невредимого Тьелко. Лучшего друга, в который раз предавшего своих. Тьелко, зачем же?! Тьелко… Но вообще-то, Финдекано знал историю только со слов Артаресто, и было бы несправедливо не выслушать вторую сторону! Он обругал себя за неуместную надежду, но та не желала гаснуть. Может, он все не так понял? Изгнанные из Нарготронда, Тьелко и Атаринкэ направились или к младшим братьям на Амон Эреб, или к старшим, защищать свое Аглонское ущелье. Финдекано коснулся прохладной глади палантира и мысленно потянулся поочередно к тем стражам, что обычно дежурили у шара в Химьяринге. Велел позвать кого-нибудь из фэанарионов, и уже через пару минут лицо Макалаурэ отразилось в глубине шара. Выглядел он еще более усталым, чем в тот год, когда кольцо осады сжалось вокруг одной только крепости Майтимо. Ох, там у них в семье сейчас, должно быть, грозы не утихают. «Получил вести из Нарготронда?» — мрачно спросил Макалаурэ таким тоном, словно это Финдекано затеял предательство или в чем-то провинился перед фэанарионом лично. Чего это он? «Получил. И хочу…» «Ну вот, значит, ты понял. Всего хорошего», — отозвался кузен и разорвал осанвэ. Финдекано недоуменно уставился в потухший палантир. Поторопился Макалаурэ назвать себя единственным нормальным эльда среди своих братьев, явно поторопился. Он вполне вписывался в их компанию. Майтимо по глупейшей надуманной причине не пишет, Макалаурэ хамит, Карнистир раз в три года вспоминает, для чего нужны бумага и перья — гадайте, жив ли он еще. И, в свете последней выходки буйной парочки, только близнецов Финдекано не хотел бы хорошенько треснуть. Оставалось надеяться, что нежелание Макалаурэ говорить означало, что кузены сами догадались, что нолдоран пожелает их видеть, и уже выехали к нему. Майтимо, видимо, с ними — контролировать буйных братцев и защищать от гнева короля. Вот Макалаурэ и злится, что Химьярингу, Врата и Аглон оставили на него одного. Сердце встрепенулось в груди от мысли, что скоро он увидится с Майтимо. Финдекано разозлился на себя за радостное возбуждение. Не то время, не тот повод. И вообще, Майтимо не соизволил бы явиться, если бы не выходка братьев. Пройдет не меньше трех месяцев, прежде чем кузены доберутся до Хитлума. Финдекано написал Артаресто: выразил соболезнования, задал уточняющие вопросы. И только когда обменялся с ним еще полудюжиной писем и лично опросил бывших пленников освобожденного Тол Сириона, Финдекано смог внятно представить себе, что случилось в Нарготронде. Все было так отвратительно, что почти не радовала весть об освобождении острова. Зато, когда получил надменное послание дориатского короля, смог разобраться в этой путанице претензий и требований. Хорошо, что Финдекано уже знал, что Тьелко виноват перед принцессой Лютиэн: держал ее в плену и обманывал, будто не знает о ее женихе. Потому что иначе он бы послал Тинголу очень, очень грубый ответ. Как смел этот наглый синда возмущаться, что Тьелко не уследил за Лютиэн и позволил ей уйти в опасный путь? Когда-то Тингол намеренно приказал не пускать в Дориат Ириссэ, из-за чего сестра чуть не погибла в Нан Дунготреб, Долине Страшной Смерти. А теперь с его дочкой все нолдор должны нянчиться? Финдекано ответил вежливо, в меру едко. Дева о помощи не просила, и вообще показала, что в состоянии сама за себя постоять: отняла у майа остров, крепость и жениха. Но если сама Лютиэн потребует справедливости, придется извиняться и предлагать виру. Ох, Тьелко. Ты только явись. За все, за все получишь… Ждать пришлось долго — гораздо дольше, чем требуется на дорогу. Но Макалаурэ упорно отказывался говорить прямо. Слухи по Хитлуму ходили самые дикие, а Финдекано не хотел рассказывать всю историю целиком — вдруг там не все правда. Верные ждали от него действий. — Так поезжайте и встретьте их! — не раз огрызался он на ворчание Раудглина и Олостэ, что фэанарионы не торопятся к своему королю. И вот, спустя много месяцев, они явились. Финдекано, плохо скрывая нетерпение, не слишком вежливо прогнал советников и велел позвать визитеров. Скользнул взглядом по Майтимо: исхудал, тени под глазами — что, стыд за молчание спать не дает? Едва заметил Атаринкэ: злой, высокомерный, мрачный — ничего нового. И вперился в Тьелко. — Рассказывай, — прошипел Финдекано, обрывая приветствия кузенов. Тьелко покосился на мягкие кресла у окна. Обычно Финдекано вел беседы там, но сейчас остался на троне, а кузенам присесть не предложил. На самом деле забыл, а сейчас со злорадством подумал, что на головомойке у короля можно и постоять. Тьелко едва заметно пожал плечами, шагнул ближе и начал рассказ. Вступление у них с Артаресто не различалось. В Нарготронд явился атан: в истрепанной, запыленной одежде, заросший и изможденный. На пальце — кольцо с родовым знаком Третьего Дома. Артафиндэ весь вечер шептался с ним за закрытыми дверьми, а наутро объявил, что нужно идти на Моронготто. — Потому что долг, потому что этот атан герой, и вообще нечего отсиживаться в безопасности, — скривился Тьелко.– И, конечно, потому что наш Сильмарилл вдруг стал платой за руку дориатской принцессы. Он не язвил, наоборот, был непривычно серьезен и собран, словно разведчик на задании. Пытается понять, насколько Финдекано верит обвинениям? Да он вообще не представляет, чему и кому верить! — Треть жителей города — это наши с Атаринкэ верные. Естественно, мы не могли позволить погубить их. Мы обратились к нарготрондцам, и они прислушались к нам. — Ты умеешь убеждать, — кивнул Финдекано. — Дар убеждения тут ни при чем, достаточно иметь разум. Идти на Моринготто такими силами — это безумие. И народ это понял, — уверенно возразил Тьелко. Дернул подбородком: — И сам Артафиндэ, думаю, это понимал. Потому и решил уйти лишь с малым отрядом. — Артаресто пишет, что вы решили таким образом захватить власть, — заметил Финдекано. Жаль, что Артаресто отказался сам приехать или отправить кого-то из уважаемых эльдар, свидетелей этой истории. Насколько проще было бы вести разговор, будь у него что-то повесомее голословных претензий. — И даже начали делить ее, не дожидаясь ухода короля, вместо того, чтобы убедить его остаться. — Если его величество Артафиндэ жаждал убиться о Моринготто, — встрял Атаринкэ. Он сощурился и криво усмехнулся: — то кто мы такие, чтобы сковывать свободную волю эльда? Финдекано ожег его яростным взглядом. Насмехается? Доволен, что погубил кузена? Плевал он на Проклятье Намо, не в первый раз воплощает его в жизнь! — Ты действительно веришь, будто мы желали смерти Златовласке?! — возмутился Тьелко. — Мы пытались его остановить! — Плохо пытались, как я вижу! — огрызнулся Финдекано. Он злился на Атаринкэ за его подчеркнутое равнодушие и пренебрежение к гибели родича, и ответил Тьелко резче, чем хотел. Тот взъярился, оскорбленный таким подозрением. — Ты не понимаешь! Ты думаешь, это так просто?! — заорал он, стискивая кулаки. Стряхнул с себя руку Майтимо, которую тот положил ему на плечо, и продолжил, переходя на рык. — Король остается кор-рролем, даже если он встал в позу и швырнул венец об пол! Я сказал им остановить его, но меня никто, никто не послушался! Ни его «верные», ни твой Артар-рресто! Что мне было делать? Звать своих воинов и устраивать р-ррезню?! — Нет, конечно! — Можешь ли ты представить, каково это, когда твой родич, наплевав на твои слова, уходит умирать, а ты ничего не можешь сделать?! Финдекано сглотнул. Ему и представлять не надо — помнил прекрасно, как сам пытался остановить отца. Мелькнула мысль, что это совсем разные случаи: фэанарионы ни во что не ставили Третий Дом, Артафиндэ в их глазах не обладал авторитетом короля и отца, в отличие от Нолофинвэ. Могли бы уж что-нибудь сделать… Но что? В темницу его бросить? Так ведь нарготрондцы не позволили бы. Да разве не он сам тысячу раз искал, но не находил способ остановить отца! Нет его, такого способа! Поймав внимательный, сочувствующий взгляд Майтимо, Финдекано медленно выдохнул. Не доверяя голосу, он кивнул, чтобы показать Тьелко, что верит и слушает дальше. — Никто о власти не думал, — продолжил кузен недовольно, но уже спокойнее. — Мы были уверены, что Артафиндэ прогуляется до Анфауглит, поймет, какого дурака свалял, и вернется обратно. Финдекано тоже надеялся, что отец образумится и вернется. Но тот прошел до самого конца. А он сам — разве одумался, когда искал путь в крепость Врага, чтобы спасти Майтимо? — Это Артаресто расхаживал по дворцу с напыщенным видом, и требовал называть его «принц-наместник». Естественно, мы немного подразнили его, — Тьелко хмыкнул и расплылся в широкой озорной улыбке, вспоминая какие-то забавные случаи. — Ну, может, слегка увлеклись… Представив, какие шуточки можно было провернуть, чтобы сбить со скучного арафинвиона спесь, Финдекано поджал губы, чтобы не ответить такой же улыбкой. А он-то гадал, когда Тьелко вспомнит о своем обаянии. Финдекано вдруг понял, что ужасно соскучился по нему. Как же редко они стали видеться! Война сделала дороги опасными, обязанности требовали от каждого быть со своими верными. Долг короля не позволял Финдекано съездить к кузенам даже ненадолго. Поболтать, поохотиться вместе, развлечься… Тьелко едва заметно усмехнулся. Знал, гад, что перед его улыбкой никто не устоит. Видел, что Финдекано уже не может сердиться. Все он может! Просто… А если они и не виновны? Обвинения Артаресто были убедительны, но и версия Тьелко звучала разумно. Он не имел права губить верных, не мог, действительно не мог, заставить короля остаться… — Потом мы с братом поехали на охоту и встретили, — Тьелко нахмурился, на его лице мелькнуло какое-то выражение, но Финдекано не успел понять его смысла, — Лютиэн. Принцессу. И ничего мы ей не сделали. Финдекано недоуменно моргнул. Тьелко говорил странным тоном, подчеркивая каждое слово, но на что намекал — не понятно. — Привезли ее в Нарготронд, — продолжил кузен. — А что заперли — так она болтала про своего атана, что он в плену со всеми спутниками! Артаресто писал, будто фэанарионы были в курсе, что Артафиндэ попал в темницы Тол Сириона. Но знал он это со слов вернувшихся пленников, а те — со слов Лютиэн. Даже без желания оболгать можно было напутать. Но Тьелко сам признался. Так значит, это все-таки правда! Не они двое отправили Артафиндэ на смерть, но они сознательно оставили его в беде! — Зачем вы скрывали, что Артафиндэ в плену? — тихо спросил Финдекано. — А ты понимаешь, что сделал бы Артаресто, если бы мы позволили ему узнать? Финдекано не стал отвечать, понимая, что любые слова Тьелко вывернет наизнанку. Кузен тоже готовился к этому разговору. — Он отправил бы нарготрондцев вызволять Артафиндэ, и погубил бы наших с Атаринкэ эльдар. Он попросил бы о помощи тебя, — Тьелко возвысил голос, — а мы все помним, как ты сломя голову несешься спасать всех, кто… Что он несет?! — Так значит, это я теперь виноват, что вы оставили Артафиндэ без помощи?! — взвился Финдекано. Стиснул подлокотники трона и тут же повел локтями, чтобы широкие рукава скрыли побелевшие пальцы. — При чем тут «виноват»?! — возмутился Тьелко. — Ты сам знаешь какое было и остается у нас положение. Нам не под силу сейчас идти в бой ни против Моринготто, ни против Майрона. Мы еле унесли ноги от его варгов, когда ты отбивал Митрим! — Сейчас стало получше, мы могли попробовать, собрать эльдар, выманить основные силы обманным маневром… — начал Финдекано, но вопль Тьелко не дал ему закончить мысль. — Забудь! Тебе не хватило бы сил! Почему мы должны приносить наших верных и родных в жертву алчности Тингола и наглости атана?! — При чем тут Тингол, речь о нашем кузене! Я сам в состоянии разобраться, хватит ли мне сил! А кто тебе дал право решать за меня, кому предоставлять войска?! — О войсках ли речь, Астальдо? — зло выплюнул Тьелко. — С тебя станется самому кинуться в бой, размахивая мечом! И хорошо, если телохранителей с собой прихватишь, а то ты и один можешь. Кому было бы легче, если бы вы погибли там оба? Да что за чушь?! Он бы так не поступил! Финдекано заставил себя не смотреть на Майтимо и не просить взглядом о поддержке. Тьелко не прав! Он бы не бросился на Тол Сирион очертя голову. А что до Тангородрима — так ему пришлось идти одному. А сейчас он составил бы план, подобрал бойцов. Он король, он может приказать, а не выпрашивать разрешения отца. Повел бы армию или послал опытного разведчика или… В любом случае малый отряд незаметнее. — Кто. Дал. Тебе. Право? — отчеканил нолдоран. — Я старше и осмотрительней, вот мое право! — огрызнулся Тьелко. Сложил руки на груди и выпятил подбородок, всем видом показывая, что от слов не отступится. Финдекано стиснул зубы, сдерживая глухое рычание. Наглость Тьелко не имела границ. Вот такого аргумента, в духе Нолофинвэ, Финдекано от него совсем не ожидал. Какие все вокруг зрелые и мудрые! Только что-то один гибнет как сумасбродный герой, а другого весь Белерианд считает злодеем и предателем. Осмотрительные они, ага! — Мы бы не спасли Артафиндэ, — уверенно, веско повторил Тьелко. — Будь у нас силы отбить Тол Сирион, мы не торчали бы в Нарготронде, а взяли бы башню себе. Но все что нам оставалось — это держать весть в тайне, чтобы уберечь своих родных и верных. «Бывших верных!», — зло подумал Финдекано. Несколько тысяч великолепно вооруженных и обученных бойцов остались в Нарготронде, на службе у Третьего Дома. Они сочли, что лорды не вправе решать за них такие вопросы. И неизвестно, предоставит ли Артаресто эти войска в случае необходимости. Но ткнуть этим Тьелко в лицо у Финдекано не повернулся язык. — А мне сообщить? — скривился он. Хотел добавить «хотя бы втайне от Артаресто и нарготрондцев», но прозвучало бы так, словно он поощряет их ложь. — Это почти собственноручно убить тебя, — отрезал Тьелко. — Хватит, Финьо. Ты сам не просил о помощи, когда отвоевывал Хитлум, потому что понимал, что этим погубишь нас. Ты решал за нас. Финдекано поджал губы. Это совсем другое: он король нолдор, он обязан думать о них всех. Но будь корона у Майтимо — разве что-то бы изменилось? Он не звал, потому что понимал, что кузены не справятся с Майроном. Ну, вот и они это понимали. Даже вместе они не смогли бы его победить. Понадобились чары дочери майэ, валинорский дух-пес и, судя по рассказам бывших пленников, огромная доля везения. И честность Майрона: он действительно отдал Лютиэн Тол Сирион, снял темные чары, увел армию варгов и орков. Стал бы он так же держать уговор с эльдар, а не с соплеменницей-полумайэ? — Тебя уберегли от нелегкого и горького выбора. Можешь не благодарить, — выплюнул Атаринкэ. Ты хоть помолчи! — Многие из нолдор, — вкрадчиво начал Тьелко, — из тех, кто называл себя нашими друзьями и верными, теперь рассказывают про нас небылицы. Но ты, Финьо, брат, как можешь верить им? — Вы мои родичи, но и Арафинвэ с Артаресто тоже. И я не знаю, кому верить! — разозлился Финдекано. Он ждал этого укола, но так и не додумался, чем защититься. — И не знаю, что делать! Как ссориться, так вы первые, а как мириться будете — не придумали?! Вас даже на разные стороны Белерианда развести недостаточно, все равно умудритесь возродить вражду! Атаринкэ презрительно фыркнул, и Финдекано услышал как Майтимо тихо-тихо цедит брату в ухо приказ заткнуться. — У ссоры две стороны, — пробубнил Тьелко. — И уж твоя-то сторона только и делала, что призывала к миру! — съязвил Финдекано и удостоился от Тьелко осуждающего взгляда. Такое наворотить и выглядеть как сама невинность — как это на него похоже. Треснуть бы его хорошенько… — Мы не желали зла Одуванчику, — вздохнул Тьелко. — Он был хорошим эльда и хорошим королем. Мы бы помогли ему, если бы была возможность. Финдекано кивнул. Он верил — ужасно хотел в это верить. — Артаресто писал мне, что вы пытались отнять у него корону, отстранили его от власти и принимали все решения вдвоем. Он приводил конкретные примеры, много примеров. Это — правда? Тьелко недовольно скривился и взмахнул рукой. Мол, опять об этом. — Говорю же, ну, дразнили мы его. Может, чрезмерно, я не отрицаю. Мы иногда увлекаемся… — Тьелкормо, — Финдекано встал с трона и подошел вплотную. Уставился ему прямо в глаза. — Не юли. Вы пытались отнять власть у Артаресто? Тьелко сделал непроницаемое лицо. Не решался лгать на прямой вопрос? Финдекано не отводил взгляда. Узнать, что друг не хотел гибели Артафиндэ было огромным облегчением, и на несколько мгновений Финдекано даже захотелось замять вопрос с Артаресто — это же куда менее важно. Но это не мелочь. Нельзя отнимать у кузенов наследство, корону и переманивать верных. Разве борьба Фэанаро и Нолофинвэ, расколовшая нолдор, не научила их этому? Первым не выдержал затянувшегося молчания Атаринкэ. — Там были наши верные, а Артаресто — бесполезное ничтожество. Мы обязаны были вступиться за интересы своих! Финдекано не повернулся к нему, продолжил сверлить взглядом Тьелко. Теперь, когда не сидел на возвышении, разница в росте бросалась в глаза, но кузен не позволял себе смотреть снисходительно. — Тьелко? Это правда? Тот молчал и даже поджал губы, чтобы не выпалить лишнего. Финдекано почувствовал, как горло сжимает невидимая рука. То ли горечь душила его, то ли Проклятье, будто варгов ошейник с шипами вовнутрь, напоминало о себе. — Тьелко. Ты ведь уже решал за меня, счел себя вправе. Мне теперь ждать, что ты и против меня начнешь плести интриги, стоит мне ошибиться и показать себя королем, который тебе не по нраву? — Пока что, — подчеркнул Атаринкэ, — как правитель ты нас устраиваешь. Наверно, он должен был оценить такое беспрецедентное проявление лояльности, но как-то не впечатлило. Финдекано отвернулся и побрел обратно к трону. Видел краем глаза какое-то движение: Майтимо приблизился к младшему брату и что-то сделал или прошептал ему. Финдекано не смотрел на них. Ему казалось, что, ожидая фэанарионов, он уже смирился с их возможным предательством, но почему же сейчас было так больно? Все же только начало налаживаться! Они остановили натиск врага, отстояли Хитлум и восточные земли, Первый и Третий дом забыли обиды. Зачем было оттирать от власти Артаресто — неужели они думали, что потом, когда история откроется, им ничего за это не будет? «Никогда. Против тебя — никогда», — запоздало шепнул в осанвэ Тьелко ему в спину. — Идите, — приказал Финдекано. Прозвучало устало. Бессильно. В духе тех королей, у которых не стыдно отобрать корону. — Идите! — Финьо, мне нужно поговорить с тобой, — встрепенулся Майтимо. Финдекано качнул головой. — Позже. Дверь за кузенами закрылась. Финдекано рухнул на трон и тяжело откинул голову на высокую спинку. Отец… Если бы ты знал, как ты нам всем сейчас нужен… Никогда не творили они подобных пакостей при Нолофинвэ. Понимали, что тот не спустит им это с рук. Фэанарионы позволяли себе фыркать на своего дядю, за глаза отпускать о нем шуточки, а иной раз и в открытую хамить — но они его уважали. Тьелко не стал бы решать за него: сразу бы известил, что Артафиндэ в плену, как в свое время написал, что Финдекано был ранен на охоте. Кузены не пытались бы отобрать власть у Артаресто — знали бы, что даже в случае успеха никто не позволит им править Нарготрондом. Будь Финдекано хорошим нолдораном, умей он держать лордов в узде, ничего бы не случилось. Но они не считали его королем. Для них он — кузен, которого они знают всю жизнь, товарищ по играм и безумным выходкам, спутник в охоте и в попойках. Парень, которому Майтимо одолжил корону, потому что так удобнее. Майтимо… Он поговорить хотел, и им нужно поговорить, но не сейчас, не когда все мысли заняты его несносными братьями. Или наоборот, больная тема для разговора избавит их от неловкого молчания? Раздались шаги, и Финдекано на миг зажмурился, чтобы прогнать с лица усталое, грустное выражение. А, Айгас. И хорошо, не надо делать величественную рожу. — Они не разошлись, мой король, — сообщил синда. Финдекано непонимающе приподнял бровь, и тот пояснил: — советники. Раудглин, Нельоннен и Верианис стерегут дверь из тронного зала как голодные варги, ждут твоих пояснений. Олостэ с ними. Весь ядом изошел, когда увидел фэанарионов. После Дор-ломина Айгас так и не простил ошибки Олостэ. Постоянно следил за ним — и докладывал, и в каждом его шаге видел коварную подоплеку. Словом, сам исходил ядом не хуже своего недруга и уже порядком надоел этой темой. Финдекано взял за правило уводить разговор, если звучало имя Олостэ. — Ну что ж делать. Зови, — безо всякого выражения проговорил он. Советники… Им-то он найдет, что сказать. Но потом придется дать объяснения всем нолдор. И если он сам мог понять, почему Тьелко решил ничего не сообщать ему, то как народу это сказать? Ну, знаете, наша армия слабовата и без чужой помощи не может даже свои земли защитить, да еще король безрассуден и глуп… — Если хочешь, я их разгоню. Нечего донимать короля, — предложил Айгас. Но его руки тем временем поправили на унылом нолдоране ворот, прическу и корону, готовя к приему посетителей. — Я хочу напиться, — пожаловался Финдекано. — Это можно, — Айгас оживился. — Сейчас или вечером? Финдекано вздохнул. Возможно, весь вечер, если не всю ночь, они будут с Майтимо ломать голову, как теперь мирить кузенов. — Не знаю, как получится. Держи вино наготове. И зови уже этих коршунов, раньше начнем, раньше разругаемся и разойдемся. Беседа с советниками затянулась. Раудглин, Олостэ и возмущенная злодейством Верианис требовали покарать негодяев, Нельоннен и Хурин настойчиво призывали показать фэанарионам кто здесь король. Эркассэ и Эхтиар отмалчивались, чтобы не перечить Финдекано, но в осанвэ прозрачно намекнули, что нолдорану действительно пора показать свою власть. И только Айгас всем советовал не лезть в это дело, раз прямой вины в гибели нарготрондского короля нет, а Третий Дом ничего не требует. Да нечего взять с этих двоих! Тьелко и Атаринкэ лишились всего. Моринготто разрушил их крепость и сжег земли, верные отреклись от них и остались в Нарготронде, а из города их изгнали. Им пришлось вернуться к старшим братьям: на правах бедных родственников, в неуютный, с двух сторон осажденный край. И как их наказать? Их даже изгнать некуда. Впрочем, кое-какая идея у Финдекано была. — Я вас услышал, — объявил он непривычно единодушным советникам. — И чтобы лучше контролировать принцев Келегорма и Куруфина, я решил их изолировать друг от друга. Младший вернется в Химьярингу, а Келегорм останется здесь, под моим присмотром. Какие чудные, ошарашенные лица. Финдекано хотелось хихикнуть, словно он провернул отменную шалость. А идея оставить Тьелко погостить стала казаться ему все более привлекательной — вместе они еще не раз так всех удивят. Первым отреагировал Айгас. «Отличная мысль, мой король, он поможет тебе развеяться», — фыркнул он в осанвэ. Непонятно, всерьез или в шутку. А главные зачинщики молчали. Вроде бы, наказание, которого они и требовали, и королевское решение, и контроль — но все понимали, что Тьелко очень быстро станет в Хитлуме политической фигурой, с которой придется считаться. — Прошу прощения, мой король, но я скажу прямо. Это очень, очень плохая идея, — первым решился Хурин. Возмужавший, решительный, но добродушный, он походил скорее на своего деда, чем на отца, но в любом случае был предан абсолютно нолдорану. — В Нарготронде власти хотел, а теперь и здесь будет воду мутить? — поддержал его Нельоннен. — Не по карману нам принимать у себя принца Туркафинвэ, — тоже нашлась Верианис. — Он в месяц тратит больше, чем вы за год, мой король. Я-то знаю, я переписывалась с беднягой Эдрахилем, а тот в Нарготронде был и за казначея, и… Так же дружно, как недавно требовали кары, советники принялись призывать прогнать, простить и выкинуть из головы. И только Олостэ молчал, щуря холодные глаза, а на губах змеилась усмешка. «Раздумывает, не лучше ли иметь врага под боком, чтобы в любой момент напакостить, подставить или убить», — тут же объяснил его поведение Айгас. Словом, когда Финдекано вырвался от этих интриганов, голова у него шла кругом. И мысль в ней держалась всего одна: в купальню, освежиться, а потом к Айгасу — напиться. Но когда Финдекано отмок в теплой воде, а потом облачился в уютную домашнюю одежду, желание залить глаза вином и отрубиться ослабло. И хотя Финдекано честно направлялся к Айгасу, ноги сами принесли его в гостевое крыло, к двери в покои Майтимо. К двери — но не дальше. Финдекано остановился, так и не коснувшись ручки. Разгладил складочку на рукаве. Наверно, надо было одеться получше, а то слишком уж по-простому: теплая шерстяная рубашка да штаны. Майтимо, похоже, заставил братьев проявить смирение и раскаяние: на аудиенции все фэанарионы были одеты скромнее, чем обычно. Но они все такие красивые и статные, что им не требуется ни драгоценностей, ни роскошных одежд. Фэанаро вон в грязном кузнечном фартуке выглядел так, что девы шеи сворачивали и путались в подолах, оглядываясь на него. А тому же Майтимо, например, достаточно доспех надеть, и все уже готовы отдать за него жизнь в бою. В любом наряде они впечатляют. А он? Кто будет воспринимать его как короля, чье мнение имеет вес, если он в таком простецком виде? Одно дело — по дворцу гулять, другое — серьезные беседы вести. Вернуться, переодеться? Хоть волосы досушить. Глупо как-то. И он ведь не по государственному делу, а… А по личному? Разве у них еще есть личные дела? Будут, если помирятся. «Майтимо, я все понимаю и не сержусь», — это надо сказать? Но он сердился! Финдекано стоял в раздумьях несколько долгих минут. Одна часть его рвалась распахнуть дверь и обнять любимого, другая требовала дать Майтимо еще один шанс самому исправить проблему, которую тот создал. Так, хватит. Надо уже решиться. Финдекано развернулся и пошел прочь, стараясь ступать тихо, чтобы Майтимо не выглянул и не спросил, что он тут делает. Глупостями он тут занимается! А если он напьется и пьяным сюда заявится? Ну, значит, нужно предупредить Айгаса, чтобы проследил и не пустил. Да, именно так. Прямо дверь на засов запереть. И стоило Финдекано задуматься, достаточно ли Айгас припас вина, и не нужно ли захватить какой-то закуски, как краем глаза он заметил, что одна из дверей позади него вдруг распахнулась. Сильные руки схватили Финдекано за плечи и втащили в комнату. Стукнула, закрываясь, за спиной дверь. — Тебя-то мне и надо, — сощурился Тьелко.