Связь fear

— Майтимо считает, что мы должны рассказать тебе остальное, — заявил Тьелко. Он был несколько мрачен, но спокоен, словно недавно с кем-то ругался, но уже успел остыть. Финдекано кивнул, подавив тяжелый вздох. Облегчение, что это не Майтимо поймал его в коридоре, сменилось усталым раздражением. Ну что там у вас еще? Он пошел к креслу, держа спину ровной, а лицо — бесстрастным. Но вдруг подумал, что если дорогие кузены не желают видеть в нем настоящего короля, то и он не обязан строить перед ними уверенного и справедливого правителя. — Что вы, дорогие мои обалдуи, валарауко вам в печенки, еще натворили? — простонал Финдекано и плюхнулся в кресло. А оно оказалось таким теплым и уютным, что невольно захотелось поджать ноги, откинуться на спинку и подремать пару часов. Может, завтра разберутся? — Что сразу «натворили»? — проворчал Тьелко без особого возмущения. Точно натворили. Да и то, было бы что хорошее, так сразу бы сказали, в свою защиту. — Принеси мне выпить, — потребовал Финдекано. Тьелко поморщился. — Ты послушай сначала, это лучше на трезвую голову, чтобы не забылось. А то мало ли какие проблемы потом с Тинголом будут… Он устроился напротив, на ковре, и прислонился спиной к дивану. Взлохматил волосы надо лбом каким-то нервным, нетерпеливым жестом. Тьелко явно тоже нуждался в паре бутылочек. Прости, Айгас, но если Финдекано сразу не прибьет этого парня за его очередную выходку, то пить он сегодня будет с ним. — Тьелко. Я хочу выпить. Я на тебя сержусь и трезвым вообще не хочу тебя видеть. Дай мне вина или записывайся на аудиенцию. — Не… кочевряжься. Дело серьезное, и Майтимо считает… — под пристальным взглядом короля Тьелко осекся и развел руками. — Действительно, о чем я. Легко поднялся, вытащил из шкафа вино — нарготрондское, тьелково любимое. Горничные в крепости всегда оставляли несколько бутылок в комнатах, где гостил фэанарион, не изменили правилу и в этот раз, хотя слухи о его поступках гуляли по всему Хитлуму. Тьелко щелкнул по зеленой этикетке и хмыкнул, тоже углядев в этом иронию. — Тяжело с нами, — сочувственно качнул он головой, протягивая Финдекано наполненный кубок. Не спрашивал, утверждал. Ну, ты еще пожалей и по головушке погладь. — Рассказывай давай. — Когда мы уехали из Нарготронда, — начал Тьелко, аккуратно избегая слов «изгнали» и «вышвырнули», — то встретили Лютиэн и этого ее атана, они направлялись в Дориат. Мы повздорили… — Ты просто не мог пройти мимо, правда? Тьелко насупился. — Чем этот атан лучше меня? Ты бы видел его! Заросший, страшный, с морщинами, — судя по скорченной им роже, атан скорее напоминал горного тролля, чем старого бродягу, каким его описывали фэанарионы. — Любят не за красоту лица, — строго сказал Финдекано. Тьелко фыркнул. — В общем, завязалась драка… Он замолчал, и Финдекано первым не выдержал: — И? Принцессу ранили? — озвучил он одно из самых жутких предположений. Если синдар решат отомстить… — Нет, ты что! Совсем что ли орками нас считаешь? — Там такая принцесса, как я понял, что и под меч кинется, — пожал плечами Финдекано. — Нет. Ранили атана, но он выжил. Атаринкэ тоже досталось, но, как видишь, уже все в порядке. — Ясно. Но вы напали первыми, и если атан все-таки женится на принцессе, то Тингол может потребовать возмездия, — подытожил Финдекано. — Атан не женится, он умер, но это уже потом, не из-за нас. Но если что… будь в курсе, — Тьелко дернул плечом. А потом наябедничал: — А еще он коня у нас украл и кинжал у Атаринкэ, Ангкрист, помнишь, как он им гордился! В его тоне звучала не обида, а злорадство. Мол, не такой уж этот атан и благородный, его тоже есть в чем обвинить. Можно подумать, для этого нужны еще какие-то причины, помимо той, что атан повел Артафиндэ на смерть, поймав на неосторожно данном обещании. — Считай, что это его боевые трофеи, — фыркнул Финдекано. Он хотел немного позубоскалить, что заросший атан и дева сумели дать отпор опытным нолдорским воинам и закончить схватку с равным счетом и добычей, как Тьелко вдруг зло и многословно выругался. — Хуана тоже считать трофеем? — поморщился он. — Предатель, за Лютиэн увязался. В Нарготронде помог ей бежать, но потом вернулся, и я его простил. А там, в лесу, снова ушел с ней. Вот и верь, что собаки — самые верные. — Каков хозяин, таков и пес. Ты тоже ради дориатской красотки решил забыть о той, кому говорил о верности и любви, — ровно заметил Финдекано и с удовлетворением отметил, что стрела достигла цели. Тьелко вскочил с пола, навис над королем, вцепился в его рубаху: — Не смей, — прорычал он прямо в лицо Финдекано. Тот едва успел отставить в сторону руку с полупустым кубком. — Не смей смотреть на меня ее глазами и упрекать в неверности. Она сама не осталась со мной! Финдекано обругал себя за длинный язык. Тьелко был прав — как обвинять его в ухлестывании за Лютиэн, если Ириссэ сама вышла замуж за другого, родила ему сына, не отвечала на письма брошенного любовника. Он аккуратно отстранил от себя Тьелко. Тот медленно выдохнул, успокаиваясь. — Лютиэн… Красавица, конечно. Но не в этом дело. Понимаешь, она как рассказала мне, что сбежала от Тингола и рванулась за тем, кого любит… Через кишащие орками земли поехала, потом к Майрону и к Моринготто собиралась. Как Ириссэ ко мне через Нан Дунгортеб. Финдекано откинул голову на спинку кресла. Понятно все с ним. О, Эру, Тьелко, ну как можно быть таким болваном? Как же нравятся тебе девы, на все готовые ради любви! А ты-то сам на что готов? — И Лютиэн, она такая же была, смелая, решительная и верная. И я подумал, что мог бы полюбить ее. Дед ведь смог второй раз. Ты не знаешь, как это больно, столько лет… Тьелко вдруг замолчал и бросил на Финдекано напряженный взгляд и тут же отвел глаза. Наверняка подумал о загадочной матери Эрейниона, о которой никогда не говорят. Вот уж не надо ему, «вдовцу», снова сочувствовать! — Лютиэн, может и верна, но не тебе. И к Майрону она пошла не за тобой, — напомнил Финдекано жестче, чем собирался. — Я знаю! Но если бы у нее было время сравнить, подумать. Он уже лет через двадцать состарился бы! А теперь… Она тоже умерла, в Дориате. Умерла? Что случилось там у них такого, что победительница могущественного майа умерла в родном королевстве? А Тьелко, значит, снова пришлось оплакивать надежду на личное счастье. Финдекано злился на него и не собирался жалеть. И считал, что в истории с Лютиэн Тьелко вел себя как болван и негодяй, раз желал деве такого горя, как гибель возлюбленного. Но словно чужая воля подняла его с кресла и толкнула на пол к Тьелко. Финдекано обнял его за плечи. И сразу же подумал, что это было ошибкой. Если он собирался показать, что поступки кузена были недопустимы, то нельзя позволять ему использовать короля в качестве жилетки. — Говорят, за атаном своим ушла: он погиб, а она за ним, — Тьелко, зараза, устроился в его объятьях поудобнее, сложил голову ему на плечо, уперся лбом в шею. Все, он несчастен, заботьтесь о нем. — Может, врут. Но она такая… она бы пошла хоть к Намо. К Моринготто же не побоялась… — А ты бы пошел? — спросил Финдекано. Он имел в виду, был ли готов Тьелко хоть на какие-то жертвы ради девы, чьей самоотверженностью так восхищался. Но прозвучало, будто он подстрекает Тьелко последовать за Ириссэ или Лютиэн в Чертоги Намо. — Сейчас да, — ответил Тьелко после короткой паузы. — За Ириссэ. Хоть к Моринготто, хоть к Майрону. А тогда нет, глупый был. Не ценил… Врет, подумал Финдекано. Или преувеличивает. Или плохо себя знает. Тьелко звал его идти вместе в Ангамандо, когда Майтимо томился там в плену, звал в Нан Эльмот за Ириссэ. Звал — да, хотел, стремился всем сердцем, собирался. Но так и не отправился сам. Пальцы Тьелко осторожно легли на его запястье. — Финьо, не сердись на меня. Мы не желали зла Артафиндэ. И не собирались отбирать корону у Артаресто, правда. Он бы остался королем, просто решали бы мы с Атаринкэ, потому что так было бы лучше для всех. Если хочешь знать, я… Я сожалею. Артанис не отвечает на мои письма, к палантиру не подходит, ненавидит меня, наверно… Не думать об Артанис. не вспоминать разговор с ней, не было его, ничего не было, Артанис просто злится, и у нее есть на это право. Финдекано зажмурился, прогоняя застывшее перед глазами лицо кузины, каким он видел его в последний раз в палантире. Осунувшееся, бледное, только сияние глаз, по которому легко отличить аманэльдар, будто стало ярче. Сила была в ее глазах, и знание, не доступное другим. И ужас перед этим знанием. И обреченность. «Берегись удара в спину». Мало ему Проклятья Намо, теперь еще и пророчество Артанис. Не думать о ней! Финдекано заставил себя сосредоточиться на словах Тьелко. — Если бы мы знали, к чему это приведет, не ссорились бы с Артаресто. Если бы я мог вернуться назад, я поступал бы совсем иначе. Я не хотел всего этого, понимаешь? Ты веришь мне? Не очень-то. Может, не все его слова были ложью, но и точно не все — правдой. Тьелко не пошел бы за Ириссэ. И Артаресто в роли номинального, но короля, терпел бы только до тех пор, пока не нашел бы способа избавиться от него: подставить, опозорить, прогнать. А если бы знал, чем все кончится — принял бы меры, чтобы воплотить план без последствий. — Ты веришь мне, Финдекано? — настойчиво повторил Тьелко. «Брат будет предавать брата, и страх предательства погубит вас». Как тогда верить хоть кому-то вообще, если тот, кто спас тебе жизнь, пока вы были в ссоре — может поступать так! Каждый может ошибиться. Может быть, Тьелко действительно сожалеет. Не лучше ли оказаться преданным, чем отказать ему в шансе на исправление? — Ты не хотел. Я тебе верю, — солгал Финдекано. Тьелко лжет ему, а он лжет, будто верит. Но кто начал первым? Кто добавил в паутину Проклятья, опутавшую их, более прочные нити? Тьелко — в Лосгаре и Нарготронде, или он сам, когда врал, будто не знает, где Ириссэ, когда скрывал правду об Эрейнионе? Тьелко поднял голову и посмотрел ему в глаза так пристально и понимающе, будто знал, что слова о доверии — тоже ложь. Коснулся лбом его лба, прикрыл глаза. Финдекано накрыл его пальцы своими. Слова сказаны, решение принято. Он словно шагнул с обрыва, в пустоту, и падал, не глядя вниз. Может — в воду, может — на острые скалы. От него уже ничего не зависело. Финдекано больше не мог верить, и все что оставалось — это надеяться. Что то, что шепнул ему Тьелко в осанвэ несколько часов назад, было правдой. Что не окажутся они в той ситуации, когда придется испытать дружбу на прочность. Что кузен научился чему-то в нарготрондской истории или оценит эту попытку вернуть былое доверие. Что если Тьелко предаст его, то Финдекано хватит сил простить. — Астальдо, — прошептал Тьелко. Не звал, а словно жалел его за глупость и неумение учиться на ошибках, своих и чужих. Финдекано не ответил, все слова казались ему сейчас лживыми изобретениями Моринготто. Если бы Тьелко, назвавший его Отважным, знал, как ему сейчас было страшно. Грустно, горько, зыбко, противно и страшно. «Держись подальше от фэанарионов, они погубят тебя. Берегись удара в спину». «Кто из них? Скажи мне!» «Я не знаю! Я не вижу всего!» Намо, чудовище, будь ты проклят сам! Финдекано вцепился в рубашку Тьелко. Друг, пожалуйста, пусть это будешь не ты! Пусть Артанис вообще ошиблась. Они же — гордые нолдор, неужели они склонятся перед Проклятьем без борьбы? Тьелко тоже вцепился в него. О чем он думал: о прощении, о дружбе или о том, не лжет ли ему кузен, называя своим сыном юношу, так похожего на Ириссэ и самого фэанариона? Пальцы Тьелко осторожно коснулись его щеки. Финдекано поднял ресницы и увидел, что кузен пялится на него тем самым отчаянным, тоскливым взглядом. Тьелко ощупывал его лицо, словно слепец. А потом потянулся к ленте, скреплявшей влажные волосы в низкий хвост. — Это не поможет, — напомнил Финдекано. Вытерпел долгий поцелуй: совсем легкий, просто прикосновение губ. — Вот видишь, не помогло. Тьелко снова бессильно уронил голову ему на плечо. Тяжела разлука с любимыми, самое горькое — когда нет надежды на новую встречу. Финдекано погладил друга по волосам, не зная, как излечить его тоску. У него остался от Ириссэ Эрейнион, у Тьелко — только сам Финдекано. Как должно быть больно смотреть на друга и вспоминать погибшую возлюбленную. Хорошо еще, что Тьелко не стал избегать его, стремясь уберечь сердце от боли. Нет, кузен не прятался от напоминаний — он выбрал противоположный способ. — Только посмей вот так же полезть к моему сыну, я тебе руки оторву, — предупредил Финдекано. Тьелко фыркнул. — А, так вот за что пострадал Майтимо. Он тебя лапал или…? — Заткнись. — Не переживай, — мурлыкнул Тьелко. — Мне не нужно будет просить Эрейниона, если ты сам не будешь отказывать мне. — Тьелко, — угрожающе прорычал Финдекано. Тот хмыкнул, но вопрос оставил, и правильно сделал, потому что тема для шуток была неудачной. — Один поцелуй, — попросил он. Финдекано покачал головой, и Тьелко торопливо добавил: — Последний. Он потянулся к его губам, но остановился, почувствовав, что в грудь ему упирается локоть. — Последний, и ты больше не будешь искать замену Ириссэ. Полюбишь так полюбишь, но обманывать себя и других не надо, — потребовал Финдекано. Кузен с готовностью кивнул. Похоже, пропустил требование мимо ушей. Неужели Тьелко не понимал, что даже сумей он убедить Лютиэн стать его супругой, они бы только оба обрекли себя на несчастье! Она не простила бы ему любовь к другой. А он злился бы, что она — не Ириссэ. Искать замену — это тупиковый путь, и даже всего лишь невинные поцелуи тоже не дают Тьелко ничего хорошего. Только растравливают рану в сердце и не более того. — Тьелко, — прошипел Финдекано. — Последний раз. И после этого ты ведешь себя паинькой. Перестанешь обманывать дев. И… И извинишься перед Артаресто. — А не обнаглел ли ты? Всего лишь за поцелуй! — возмутился Тьелко. — Я не буду извиняться! Финдекано пожал плечами: он не настаивал на сделке. Кузен сердито сверкнул глазами, приподнял подбородок, явно раздумывая, а не послать ли его к Моринготто. — Ладно, — выдавил он, наконец. — Извинишься нормально, без насмешек, — уточнил Финдекано, обругав себя за непредусмотрительность. С Тьелко станется попросить о прощении так, что Артаресто почувствует себя оплеванным. — Как пожела-а-аешь, мой король, — протянул тот. — Но тогда и поцелуй настоящий, без увиливаний. Финдекано непонимающе приподнял бровь: а как тут можно увиливать, поцелуй — он поцелуй и есть. Тьелко предвкушающе оскалился. Потянул его за плечо и усадил себе на бедра верхом. Так любила сидеть на брате Ириссэ, хотя родители ругали: неприлично взрослой деве. Для большего сходства Тьелко еще и волосы ему по плечам уложил. Ириссэ не любила заплетаться и носила распущенные, если не в лес и не во дворец. Теплая ладонь Тьелко мягко легла Финдекано на шею. Тот подумал и обнял его в ответ. Голодный взгляд заставлял чувствовать себя неуютно, поэтому Финдекано прикрыл глаза и потянулся вперед, чтобы уже начать, что договорились. Он услышал, как довольно хмыкнул Тьелко. А потом ощутил, как вторая его ладонь скользнула по спине, вытянула рубашку из штанов и полезла ниже. Эээ… Этот тип пролез прямо под белье и теперь сжимал его ягодицу! Финдекано шарахнулся назад, насколько позволила рука Тьелко, и оторопело вытаращил глаза, осознав, что тот вытворяет. — Как же ты сына-то делал, невинный мальчик? — фыркнул Тьелко, не убирая руки. В голосе помимо насмешки слышалось удивление. О, валараукар и пьяные орки! Финдекано ведет себя не похоже на эльда, который познал супружескую близость тел. Тьелко может обо всем догадаться! — Все нормально, продолжай, — как можно беззаботнее произнес Финдекано. — Я просто не ожидал от тебя. — Договорились же, по-настоящему, — пожал плечами тот. Финдекано стал торопливо прокручивать в памяти все сны о том, как занимается любовью с Майтимо — наверняка же там было именно то, чего Тьелко сейчас от него ожидал. Он почувствовал, что краснеет. Нет-нет, так далеко никто заходить не собирался, речь шла о поцелуе! Но в представлении Тьелко поцелуй был чем-то большим, чем соприкосновение губ и языков. Значит, если Финдекано хочет выглядеть опытным любовником, то нужно делать что-то еще. Лезть, как Тьелко, в штаны он не согласился бы даже под угрозой оружия. К тому же, он делал вид, будто имеет опыт с девой, а какая дева позволила бы вот так с ней обращаться? Судя по уверенным действиям Тьелко, Ириссэ позволяла… Финдекано потянулся к пуговицам на рубашке кузена, стараясь выглядеть уверенно и непринужденно. Получалось, видимо, не очень. — Твоя невинная сестричка и то решительнее действовала, — поддел Тьелко. О, заткнись! — мысленно взвыл Финдекано. Дернул на нем рубашку, чуть не оторвав пару пуговиц, запустил одну руку под ворот, другую — ему в волосы. И впился поцелуем Тьелко в рот. И тут же в ужасе замер: он снова делает все не так! Разве так целуют деву — а он ведь должен знать, как с девами. Он сбавил темп, сделал губы мягче, и тут же язык Тьелко скользнул ему в рот. Финдекано позволил ему вести в этом танце языков, старался подстраиваться под его движения. Может, Тьелко и не поймет, насколько он неопытен даже в этом. В отличие от того же Майтимо, например, Финдекано на свидания не ходил, потому что к нужному возрасту уже понял, кто предназначен ему в пару. Потому и не целовался. Весь его опыт — это когда Тьелко еще подростком приставал к нему в саду, и когда он сам признался Майтимо и попытался поцеловать его. Ну… вот сейчас и научится. Должны же в этой сделке быть какие-то выгоды и для него, а не только забота о самом Тьелко. А навыки кузена явно стоили того, чтобы у него учиться. Финдекано заставил себя выбросить из головы смущение от ладони кузена, поглаживающей его ягодицы и расслабился. Прикрыл глаза, полностью сосредоточился на ощущении горячего языка, играющего с его собственным. Он понимал, что Тьелко в мыслях целует сейчас вовсе не его, но Финдекано это не смущало — он ведь тоже вовсю представлял себе, будто он с Майтимо. Ах, как это должно быть прекрасно, когда ласкаешь того, кого любишь, когда и fear, и тела сплетаются в единое целое. Как хотел бы Финдекано, чтобы пряди, которые он пропускает между пальцами, были жесткими, рыжими, словно таящими в себе пламя. А целовал бы Майтимо, наверно так же: жарко, но удивительно бережно, словно держит в руках что-то бесценное и хрупкое. Финдекано погладил Майтимо — Тьелко, — по щеке, потом провел пальцами по шее, чувствуя, как встают дыбом волосы у него на загривке. Кузен глухо застонал, прижимая его к себе крепче. — Тьелко, скажи ему… — раздался со стороны двери недовольный голос Атаринкэ. — О, опять ты… Ты! Ворчание сменилось возмущенным воплем: Атаринкэ понял, что Тьелко не очередную деву в покои пригласил. Финдекано разорвал поцелуй, чувствуя себя чуть ли не застигнутым на месте преступления. Он ничего плохого не делал, но Атаринкэ только дай повод позлиться. Сейчас обвинит его… да хотя бы в том, что он пытается манипулировать Тьелко, используя его тоску по Ириссэ. А если вспомнить все условия сделки — с извинениями перед Артаресто, — так действительно, пытается. Последнюю мысль Финдекано додумывал, поднимаясь на ноги: его схватили за шиворот и потащили вверх. Тьелко поспешно выдернул руку из его штанов, чуть было не сдернув их с бедер. Штаны остались на месте, но резкий жест привлек внимание к тому, где рука только что была. Только этого не хватало. Финдекано почувствовал, что краснеет. Он отбросил упавшую на лицо прядь волос и набрал в грудь воздуха, чтобы сказать Атаринкэ что-нибудь успокаивающее, как понял, что смотрит в лицо разъяренного Майтимо. Серебристые глаза пылали гневом, от обвиняющего взгляда хотелось спрятаться подальше. — М-Майтимо… — губы, непривыкшие к поцелуям, тем более таким долгим, горели и не слушались. Финдекано торопливо одернул рубашку, понимая, что быстро привести себя в порядок не получится. И ладно бы одежда — в голове тоже был полный хаос. «Майтимо, ты все не так понял, это ничего не значит!» Но Финдекано, по большому счету, не изменил ему, ведь Майтимо сам отказывался быть с ним как возлюбленный. Почему же он тогда злится теперь? Потому что поцелуй двух мужчин — это неправильно. Потому что Финдекано, отвратительный искаженец, пытался навредить его брату. Горло сдавило обидой. Почему он так?! Майтимо молчал, стискивая зубы столь сильно, что на скулах заходили желваки. Отпустил его, но взгляда не отвел. Да скажи уже, не тяни! Атаринкэ стоял почти у самой двери: закрыл ее, и теперь распалялся, набирая громкость. Ругался, сбивал с мысли. — Отстань от моих братьев, Нолофинвион! Что ты вертишь перед всеми хвостом?! Нравится, когда они превращаются в сентиментальных болванов рядом с тобой?! А ты, Тьелко, теперь на все мелкое и чернявое будешь бросаться?! — Заткнись, — бросил Тьелко, ловко вставая на ноги прежде, чем Майтимо поднял за шиворот и его. — Вы чем занимаетесь? — выдавил Майтимо, наконец. Было заметно, что ему стоило невероятных усилий не высказаться резче. — Самым мирным делом, какое только можно вообразить, — с вызовом выплюнул Тьелко, расправляя плечи. — Что не так опять?! Пакостей не готовлю, на атани не кидаюсь. Да невиннее только цветочки сажать! — Зачем… — Майтимо махнул рукой в сторону Финдекано и обратно на Тьелко, мол, почему с ним, почему вы двое. — Двое свободных нолдор хорошо проводят время, никому не мешают. В чем проблема? Чего пялишься? — пошел в атаку Тьелко. Он аккуратно отодвинул Финдекано плечом, чтобы оказаться между ним и своими братьями. — Что-то я не помню, чтобы ты нам Финьо как своего избранника представлял! Тогда какое. Тебе. Дело?! Оскал Майтимо стал поистине звериным. Финдекано поспешно потянул Тьелко назад, пока тот не получил кулаком в лицо от старшего. Тьелко, конечно, смел, что вызывает огонь на себя, но ему вовсе не нужно ссориться с братьями. Его-то никто не будет считать искаженцем, он о деве думал, когда целовался. А сейчас и с Майтимо рассорится, и с Атаринкэ — младшему сегодня все приказывали заткнуться, и выглядел он так, словно вот-вот взорвется в лучших традициях своего незабвенного папочки. — Давайте успокоимся и безо всяких ссор разойдемся, — примирительно произнес Финдекано. — Майтимо, ты хотел поговорить, пойдем. А Тьелко все объяснит Атаринкэ. Майтимо медленно выдохнул, заставляя себя остыть. Кивнул. Атаринкэ тоже не возражал, зато заупрямился Тьелко. — Мы с тобой не закончили, — напомнил он и обнял Финдекано за плечи. «Закончили», — возразил тот в осанвэ. Поцелуй был самым что ни на есть настоящим, без увиливаний, и длился долго. Тьелко в ответ только ухмыльнулся. И зря, потому что Майтимо нахальная усмешка взбесила еще сильнее. Он схватил Финдекано за запястье и потащил в свою комнату. Тот вырвал руку и пошел первым. Очень хотелось развернуться и уйти, не потрудившись объясниться. Как сам Майтимо обижал его своим молчанием! Но это было бы мелочно и некрасиво. — А потом и с тобой побеседую, — мрачно предупредил Майтимо, обращаясь, видимо, к Тьелко. Тот не ответил, по крайней мере, вслух. Финдекано вошел в покои старшего кузена и обернулся. Майтимо все еще кипел гневом, но выглядел спокойнее. Увел опасного искаженца подальше от своих братьев, и то хорошо, верно? Финдекано с грустью представил, как должна была выглядеть ситуация для самого Майтимо: даже кузену, давнему другу и королю нельзя доверять, даже он творит зло за твоей спиной. Неужели они с Тьелко всего лишь одним поцелуем усилили недоверие между нолдор, подпитали Проклятье? Майтимо сложил руки на груди, по привычке пряча покалеченное запястье под левым предплечьем. Молча уставился на Финдекано, и в его глазах было столько чувств, таких сильных и ярких, что разобраться в них было невозможно. Это был последний раз, честно! Мы больше не будем! Любимый, пожалуйста, не сердись! — Я тебя слушаю, — сухо произнес Финдекано.