Связь fear

— Не надо верить поцелуям Тьелкормо, — сердито выпалил Майтимо. Он никогда не ругался сразу, всегда начинал с подробного разбора проступка, чтобы виновный точно уяснил, что сделал не так. И уж конечно, не стал бы сходу называть отвратительным искаженцем. Но что-то уж слишком издалека начал. Финдекано непонимающе хлопнул глазами. — Разве история Ириссэ тебя ничему не научила? — продолжал кузен строго. — Тьелко не всерьез, он развлекается! — Он не развлекается, — возразил Финдекано. Тьелко тоскует. Как Майтимо, его родной брат, может этого не видеть?! — Финьо, он не любит тебя! Ты просто напоминаешь ему Ириссэ — и все! — Майтимо злился, что ему возражают. Он повысил голос, расцепил руки и резко взмахнул левой, подчеркивая это свое «все». — Я знаю, — отозвался Финдекано примирительно, но недоуменно. Зачем ему все это объясняют? Мотивы Тьелко для всех очевидны, тот их и не скрывал. — Тогда зачем? Ты надеешься, что он забудет ее и полюбит тебя?! — воскликнул Майтимо. Он не сказал вслух «Ничего более глупого не мог придумать?!», и Финдекано предпочел не заметить недосказанность в интонации. — Нет, зачем? Я… Я тебя люблю, я ведь тебе говорил. Но Финдекано обещал больше не поднимать эту тему. Наверно, для всех было бы лучше, если бы они с Тьелко смогли, как дедушка Финвэ, выбросить несчастливую, обреченную любовь из головы и влюбиться снова. Насколько проще и радостнее стала бы их жизнь! Финдекано хотел бы — но не мог. Он попытался представить, что его чувства к Тьелко становятся чем-то большим, чем дружба и родственная приязнь, и все его существо протестовало. Невозможно, неправильно — да и нелепо же! Мысль полюбить другого казалась настолько чуждой, что невольно возникал вопрос: а дедушка-то на самом ли деле смог? Не притворялся ли он перед всеми или даже перед самим собой — в надежде обрести счастье после смерти Мириэль? Но в любом случае у Финдекано так не будет. У него не получалось разлюбить, забыть Майтимо, хоть тот и слышать ничего не хотел о его любви. Он отвел взгляд и подавил печальный вздох. Ему нечего было сказать, и он молчал, и только чувствовал, как Майтимо прожигает его взглядом. Кузен тоже молчал, но Финдекано казалось, что он всей кожей чувствует, как рвутся наружу гневные слова, как бьются они изнутри о плотно сомкнутые губы Майтимо. Больше четырех веков прошло с тех пор, как Майтимо пообещал забыть о неловком объяснении Финдекано — забыть, будто его и не было. И он держал слово, и даже сейчас не произносил обвинения вслух. Как ты смеешь совращать моего брата, искаженец. Ты уже пытался с одним, а теперь, раз там не получилось, взялся за Тьелко. За несчастного Тьелко, который тоскует по любимой. Майтимо сделал несколько нервных шагов по комнате. Краем глаза Финдекано видел, как кузен порывается что-то сказать, но одергивает себя в последний момент. Злится, давится словами, но молчит. Грязный искаженец, желающий неправильной, оскорбительной связи между мужчинами. Как бессовестно. Низко. Отвратительно. Да сказал бы уже! Какой смысл в том давнем обещании, если оба понимают, что ничего не забыто! Финдекано почувствовал, что от стыда пылают лицо и уши. Он задрал подбородок и с вызовом посмотрел на Майтимо. А вот не будет он оправдываться и просить прощения, не будет, и все тут! — Пожалуйста, — взмолился вдруг Майтимо. — Пообещай, что вы больше не будете! Финдекано медленно выдохнул, усмиряя сбившееся от обиды дыхание. Он заметил и оценил попытку Майтимо пойти на мировую, но поддержать его было нечем. Им с Тьелко помешали, и вполне вероятно, что тот не засчитает эту часть сделки исполненной, потребует повторения. Да Майтимо с Атаринкэ сами виноваты, что так бесцеремонно вламываются в чужие комнаты! И какое право у Майтимо что-то запрещать?! Они с Тьелко взрослые эльдар, и сами разберутся в своих личных делах! — Извини, — аккуратно произнес Финдекано. — Я не могу этого пообещать. Лоб Майтимо пересекла вертикальная морщина, брови вздернулись в каком-то отчаянном, страдающем выражении. — Финьо! — выдохнул он. Зажмурился, бессильно повесил голову, сжал пальцы в кулак и медленно распрямил. — Мне так жаль. Это… моя вина… О да, ты не уследил за искаженцем-кузеном и позволил запятнать твоего братца! Знал, что Финдекано — опасный уродец, но никому не сказал, не предупредил и вообще не принял никаких мер. Не запер его подальше от нормальных эльдар. Финдекано скривился. О чем можно разговаривать с тем, кто так к тебе относится? Он молча прошел мимо Майтимо к выходу, думая только о том, как бы оказаться подальше отсюда. Хватит с него этого! Тот схватил его за запястье, останавливая. Потянул к середине комнаты: мол, разговор еще не окончен. — Что?! — выкрикнул Финдекано. Он поднял на него взгляд, и лицо Майтимо вдруг исказилось ужасом. Каким-то жалким, беспомощным страхом, совершенно неуместным на лице закаленного воина. Майтимо выпустил его руку. Не просто выпустил, нет: он отдернул свою ладонь, будто обжегся о кожу Финдекано. Будто понял, что коснулся чего-то запретного. Опасного, грязного, заразного. Финдекано казалось, что пол уходит из-под ног. Майтимо, такой родной и любимый, не мог относиться к нему — так. Но Майтимо, прерывисто дыша, смотрел то на свою руку, то на его, и этот взгляд невозможно было истолковать неправильно. Никогда в жизни Финдекано не чувствовал такого унижения. И неожиданно, но очень ясно загорелась в разуме странная для взрослого мужчины мысль: вот бы отец был здесь. Он бы не позволил обходиться с ним так. Ему можно было бы все рассказать и услышать слова поддержки — отцу ведь тоже когда-то безответно нравился мужчина, отец бы понял. И не назвал бы его ненормальным искаженцем. Но Нолофинвэ навечно заперт в Чертогах, и больше нет никого, с кем Финдекано мог бы поделиться самой сокровенной тайной и самой горькой обидой. — Финьо, нет, я… Не… — Майтимо запнулся. Он потянулся было к нему, но снова отдернул руку. Суетливые, панические движения совершенно не вязались с ним, словно это кто-то другой принял облик кузена. — Не в смысле… На его лице явственно проступили отчаяние, мука и раскаяние. Ах да, он же добрый старший брат, он не должен был обижать, показывая свое истинное отношение. Взгляд заметался, будто Майтимо хотел сбежать, но не мог. Казалось, он сейчас расплачется. Когда друг и брат не просто оказывается искаженцем, а еще и пытается навредить другим — выходов немного. Или рассказать об этом всем и изгнать источник опасности из земель эльдар или просто разорвать все отношения с семей. И то и другое в тяжелое военное время губительно для нолдор и всех свободных народов Белерианда. И это он, Финдекано мучает его: загнал его в тупик, предал доверие. Они с Майтимо не желали друг другу зла, но причиняли боль. Как бы ни было Финдекано обидно, он не мог не сочувствовать кузену, оказавшемуся в безвыходном положении. Собственной рукой тот надел корону на голову опасному искаженцу, поставил под угрозу весь народ и свою семью. Но отец же не считал отношения мужчин чем-то дурным! И Тьелко шутил на эту тему спокойно, и Кирдан. Даже Эрейнион: он, вроде бы, догадывался о чувствах отца к кузену, но не осуждал его. Почему же Майтимо был уверен, что он прав, а они — нет? Потому что ему было удобнее так считать? Если бы он любил Финдекано, он нашел бы оправдания своим чувствам, он наплевал бы на любые доводы и страхи. Но Майтимо не любил. Во всех случаях, когда кто-то из эльдар влюблялся безответно, он потом находил свою настоящую любовь. По крайней мере, во всех таких историях, о которых знал Финдекано. Значит, и его чувства к Майтимо — не связь fear, а ошибка, какие нередко случаются по молодости? Или и вовсе — искажение? Финдекано бросился к двери, но Майтимо опередил его. Прижался к ней спиной, перегораживая выход. Он двигался так быстро, что протиснулся к этой двери, даже не коснувшись своего искаженного кузена. Финдекано резко затормозил и шарахнулся назад, чтобы тоже не оскорбить его прикосновением. «Прочь с дороги!» — хотел заорать он. Набрал в грудь воздуха, но кузен выкрикнул быстрее: — Финьо, я знаю как все исправить! Все… — выдохнул Майтимо и выдавил жалкую, кривую улыбку. — Все будет хорошо, малек. У меня есть план. Он приободрился, будто и в самом деле придумал какой-то выход. Финдекано вопросительно посмотрел на него, понимая, что уже не ждет ничего хорошего. Почему-то подумалось, что Майтимо отправит его к Кирдану, просить корабль до Валинора — наверно, Валар смогут вылечить искажение. Финдекано даже придумал, что на это ответить, но Майтимо предложил иное. — Мы должны победить Моринготто, — объявил он. — Уничтожим его, и злые чары падут. Искажение… если не исцелится совсем, то перестанет распространяться. Со временем все наладится. — Конечно! — всплеснул руками Финдекано. — Как же я сам не додумался! Победить Моринготто, добыть Сильмариллы, возродить Древа, починить Светильники, заставить Намо взять Проклятье назад и вернуть погибших. О чем вопрос, приступим! — Финьо… — Майтимо поморщился от его едкого тона. Финдекано горько скривился, но понял, что уже немного остыл и не так рвется сбегать. Майтимо говорил чушь, но, по крайней мере, не отказывался знать его. Планы вот какие-то строит, исцелять собрался. — Нам не справиться с Моринготто, — устало напомнил Финдекано. — Не ты ли доказывал мне это на совете? И не это ли мы видим сейчас? Он повел рукой вокруг, намекая на захваченные и осажденные Врагом земли нолдорских принцев. Ард-Гален, Дортонион, Таргелион. Да тот же Тол Сирион! Майа Майрон захватил его с помощью чар, а потом чары Лютиэн и Хуана просто оказались сильнее. А чтобы представить себе силу одного из Валар, достаточно поглядеть, как Проклятье Намо разобщает и убивает нолдор одного за другим. И не развеивается с годами, а лишь набирает силу. Неважно, сколько доспехов скуют эльдар, скольких воинов вооружат мечами. Им нечего противопоставить айнур. Как глупы и самонадеянны они были, слушая яростные речи Фэанаро о мести и свободе! Все их планы, завоевания и укрепления — мышиная возня, пока котам не до них. — Теперь все по-другому, — просто ответил Майтимо. Он помолчал несколько мгновений и начал медленно и осторожно: — Моринготто… не всесилен. Позволь, я расскажу тебе, что мне удалось узнать… Ты присядь. Финдекано не пошевелился. Он не знал, как закончить бессмысленный разговор, чувствовал себя безумно уставшим от выходок и упреков кузенов. И если не мог поплакаться отцу, то желал хотя бы пожаловаться Айгасу на жизнь в целом. Под пару бутылок вина. А Майтимо вдруг подошел ближе, на мгновение замер в нерешительности, но все же поборол брезгливость и, приобняв Финдекано за плечи, отвел его к креслу. Подтолкнул, мол, садись, разговор долгий. За стеной грохотнуло, словно кого-то швырнули об пол. Послышалась ругань: Финдекано не разобрал слов, но узнал резкий, взвинченный голос Атаринкэ, а потом — рык Тьелко. — Опять дерутся, — равнодушно прокомментировал Майтимо. — Не обращай внимания. «Добрый» ты, старший брат! — Надо разнять, — возразил Финдекано. Тьелко обычно рассчитывает силу, но что-то уж больно дерзок с ним сегодня был Атаринкэ. — Да не обидит его Тьелко, — отмахнулся Майтимо, устраиваясь в кресле напротив. — Он теперь вообще вокруг Атаринкэ на цыпочках ходит и все его выходки прикрывает. Сам ему мозги не вправил и мне не дал. Он увидел, что Финдекано ничего не понимает, и пояснил. — Тьелпе. Он в их нарготрондской выходке не участвовал, и его из города никто не выгонял. Финдекано кивнул. Да, он припоминал, как в одном из писем Артаресто сообщал, что Тьелпе отрекся от деяний своего отца. — Тьелпе остался в Нарготронде, верно? Разумно, в принципе. Он там великий мастер, жители им восхищаются, в ученики просятся. А на Аглоне, на руинах крепости, что ему делать? Орков красотой доспехов поражать? — Да. Теплое место в свите короля оказалось ему дороже, чем родной отец, — ровным тоном заметил Майтимо. Осуждал решение племянника, конечно же: сам бы он последовал за Фэанаро куда угодно, простил бы любые поступки. Не побоялся же вместе с ним пролить кровь в Альквалондэ. — Может, еще помирятся… Майтимо фыркнул. — Знаешь, что сделал Атаринкэ, чтобы объяснить сыну, что не пытался избавиться от Артафиндэ? Правильно, ничего. Страдать страдает, а помириться не смог. А теперь уже и смысла нет. Ну да, Атаринкэ из гордости не пойдет оправдываться, а Тьелпе, когда одумается, не решится обратиться к нему. Или решится, но та же гордость не позволит, пока отец сам его не позовет. — Надо помочь им разобраться! — воскликнул Финдекано. Если вести себя как твердолобые бараны, то никакое Проклятье Намо не потребуется, чтобы перессорить всех! — И что дальше? Тьелпе каждый раз, когда возмутится его поступками, будет отрекаться, а мы — мирить? Хочет оставаться в стороне, пусть остается, — отрезал Майтимо. — Он имеет такую возможность, он же не давал Клятвы. Финдекано непонимающе воззрился на него. Раньше он не замечал, чтобы Майтимо не умел прощать. Тем более, если он сам понимает, что Тьелпе никто толком не объяснил, как на самом деле обстояли дела. В голове мелькнула мысль, что если Тьелпе окажется в опасности, то гордые отец и дядюшки забудут обиды и примчатся спасать. Финдекано даже начал придумывать план, но быстро отказался от этой затеи. В такой сложный период нечего искать опасности: сама всех найдет, успевай только ноги уносить. — Ладно, сейчас речь не об этом. Я… — Майтимо глубоко вздохнул и решился: — должен сказать тебе. Ты имеешь право знать… и все равно рано или поздно узнаешь. Финдекано на мгновение подумал, что Майтимо скажет, что собрался жениться. Он тут же отогнал эту мысль: при чем тут свадьба, когда речь шла о войне с Моринготто. Но ощущение, что новость будет неприятной, осталось. — Артанис была права. Смерть Ангарато и Айканаро и, отчасти, гибель Нолофинвэ — моя вина. Если бы я не струсил… — Ты не струсил, не говори так! — тут же вскинулся Финдекано. — Ты был прав, Враг намного сильнее нас! — Нет, — веско отрезал Майтимо. — Я допустил грубейшую стратегическую ошибку. Переоценил противника. — Но… — Как только мои охламоны приехали в Химьярингу и рассказали свою увлекательную историю, я написал принцессе. Она ответила не сразу, еще не прибыла в Дориат, но когда вернулась… в общем, она рассказала, что смогла проникнуть в Ангамандо и украсть у Моринготто Сильмарилл. — В смы-ы-ысле? — не поверил Финдекано. — Как? Он окончательно запутался. Принцесса ограбила Моринготто? Тьелко говорил, что и Лютиэн, и ее атан погибли — но что могло убить тех, кто справился не только с майа, но и с вала? — Она использовала чары, и ее способ нам не подойдет. Макалаурэ и Тьелко тренируются, конечно, но их силы несопоставимы с возможностями дочери майэ. Но кое-что в ее истории меня заинтересовало, и мне удалось убедить ее встретиться лично. — Смелая девушка, — пробормотал Финдекано. Братья Майтимо некрасиво поступили с девой, и она вполне могла ожидать такого же и от старшего. Наверняка Майтимо пришлось соблюдать оскорбительные для гордого фэанариона меры безопасности при встрече с принцессой. — Я извинился за этих двоих. Трижды, — проворчал Майтимо, угадав его мысли. — В любом случае, ее сведения того стоили. Все время, пока она отвлекала Моринготто разговорами и зачаровывала его, он не вставал с трона, хотя ход разговора, вроде как, способствовал. Тогда она применила свои майарские умения и поняла, что его нога поранена и болит в районе ступни. Помнишь, ты показывал мне письмо… — Помню, — неверяще прошептал Финдекано. Письмо из тайного города, от Турукано, где тот сообщал о гибели отца и передавал рассказ Великого Орла. О том, что отцу удалось ранить Моринготто, и особенно серьезно — как раз в ступню. За мгновение до того, как она раздавила Нолофинвэ… — Мы были уверены, что вала залечил повреждение фана тут же, но, получается, что он не смог. Он слабеет. Отдал свою силу на искажение эрухини, или это Свет Сильмариллей губит его. Но Нолофинвэ смог всерьез ранить его, и, будь он не один, то мог бы победить! Финдекано кивнул, не в силах выдавить не слова. От волнения перехватило дыхание. «У меня есть план», — говорил ему отец, когда собирался в свой последний, отчаянный поход в на Врага. — Получается, что шансы у нас есть. Мы пробовали стучать в ворота Ангамандо, теперь надо действовать иначе. Враг считает, что мы разобщены, едва удерживаем одинокие крепости, что нас легко разбить. Мы выманим орков, уничтожим их на нашей земле… Майтимо продолжал излагать свой план, озвучивал подробности, предлагал варианты, но Финдекано едва различал смысл слов. Вести ошеломили его. У Нолофинвэ действительно был план. Его поход на Север не был бессмысленным самоубийством, не был способом сбежать, не покрыв себя позором. Отец верил в то, что делал. Отец не бросал его! Он действительно хотел их всех защитить. Финдекано сотню раз говорил это Эрениону, но сам давно перестал верить — а это было правдой. Он удивлялся, почему Моринготто не пришел и не обрушил Эред Ветрин — а не мог он. Нолофинвэ отправился в Ангамандо и сразился с Врагом, нанес ему рану, ослабил его так, что тот не смог продолжать наступление. Кто тут еще Астальдо, atar! Отец совершил то, что всем казалось невозможным, и спас их. Он сделал гораздо больше, чем просто остановил наступление Врага. Он дал нолдор надежду. В те годы никто не верил в скорую победу, воины не пошли бы в контратаку — поэтому Нолофинвэ ушел один. И пусть они все не смогли сразу понять истинный смысл этого поединка, теперь Финдекано проследит, чтобы все в Белерианде знали, что сделал Нолофинвэ. Его отец. — Мы должны закончить то, что начал atar! — воскликнул Финдекано. — Мы победим Моринготто! Все те годы, когда отчаянно защищал Хитлум и сдавал крепость за крепостью, когда уже не очень-то верил, что удастся спасти народ, продержаться еще хотя бы несколько месяцев, Финдекано утешал себя злыми мыслями. Что отец на его месте вообще не справился, сбежал от позорного поражения в Чертоги Намо. Но на самом деле его отец — герой. Финдекано вскочил на ноги, порываясь поскорее начать действовать. Теперь он не может, не имеет права проиграть. И не будет отсиживаться за крутыми склонами гор, позволяя оркам бесчинствовать на выжженных землях Белерианда. Он не даст подвигу отца пропасть даром, он не позволит Моринготто насмехаться над погибшим Нолофинвэ. — Значит, ты согласен?! — обрадовался Майтимо. — Я поговорю с братьями и с наугрим, им не по нраву их новый таргелионский сосед. А на тебе фалатрим и Третий Дом. Финдекано кивнул. Да, ему не придется завершать дело отца одному. У него есть союзники. Он и Майтимо объединят все свободные народы Белерианда — и те не смогут отказать, они все обязаны Нолофинвэ хотя бы тем, что до сих пор живы! Не успели они с Майтимо перейти к обсуждению деталей, как ввалились кузены. Помирились: Тьелко обнимал Атаринкэ за шею и улыбался чуть ли не до ушей, несмотря на вспухающий на скуле будущий синяк. Атаринкэ делал бесстрастное лицо. Он тоже выглядел потрепанным, но, казалось, в драке ему досталось меньше. Похоже, Тьелко и вправду бережет его. Сопереживает его проблеме с сыном, понимает, насколько болезненна такая ссора для них обоих. Как всегда внезапно, ударила под дых мысль об Эрейнионе. Тьелко ни за что не простит, если узнает, что Финдекано скрывает его сына. Тьелко умеет сочувствовать, он был бы хорошим отцом. Он имеет право знать — и Эрейнион тоже. Скоро сын станет совсем взрослым. Финдекано не может больше лгать себе, будто скрывает правду, чтобы не рассорить семьи. Теперь они с фэанарионами не подерутся за право воспитывать его, Эрейнион вправе сам выбирать, с кем ему жить и кого называть отцом. Глядя, как Тьелко треплет серьезного и замкнутого брата по волосам, Финдекано подавил вздох. Бессмысленно рассуждать, как будет разумно, а как — справедливо. Он не отдаст Тьелко Эрейниона, родную Звездочку, драгоценный Сильмарилл. Сильмарилл. — Так, погоди, Майтимо, — Финдекано оторвал взгляд от Тьелко и развернулся к старшему. — Ты сказал, что Лютиэн добыла Сильмарилл… Фэанарионы дружно, как по команде, подобрались, расправили плечи и сощурились. — Да-а-а, — протянул Майтимо. «Не лез бы ты в это дело», — читалось на лицах у всех троих. Ха! Когда бы Финдекано слушал советов! — Друзья мои дорогие, — вкрадчиво начал он. — Вы же никаких претензий и требований Тинголу не отправляли? Майтимо набычился, его лицо приняло невыносимо упрямое выражение. Вот не было печали! Финдекано вдруг озарило понимание, зачем Майтимо не помогает Атаринкэ помириться с сыном. Оставляет Тьелпе в Нарготронде — подальше от Клятвы и тех поступков, которых она может потребовать. О-е-ей… — Майтимо, ты же не собираешься… — Финдекано оборвал себя на полуслове. К чему пустые фразы, если он и так видит, что Майтимо собирается. Едва выбравшись из плена, он выстроил крепость поближе к Врагу, к Сильмариллам, к исполнению Клятвы. Что может остановить его теперь, когда он верит в шансы на успех? — Так, пообещай, что не будешь нападать на Дориат или угрожать им войной. — Финьо. Не лезь в это, — серьезно предупредил Тьелко. — Я не буду угрожать войной Дориату, пока мы не исчерпаем все мирные методы, — отчеканил Майтимо. Обещание не успокоило Финдекано, наоборот, прозвучало угрожающе. Мол, мы пытались по-хорошему, теперь не обессудьте. Финдекано разозлился и встретил упрямый взгляд Майтимо не менее решительным. Артафиндэ приходился Тинголу родичем, а тут еще история с Лютиэн. И это помимо того, что дориатский король не простил фэанарионам Альквалондэ. И что же, Майтимо думает, что с ним легко будет договориться? Нет, мирные методы придется пробовать снова, снова и снова! Помочь с переговорами Финдекано особо не сможет. Тингол не доверял ему из-за Альквалондэ, да еще и в последних письмах они были не слишком любезны друг с другом. А дедушка рассказывал, будто его приятель король Эльвэ — милый парень. Приукрашивал, или Тингол уже позже зазнался? — Фи-и-иньо, — протянул Тьелко. — Тингол болван, и говорить с ним бесполезно. Его дочь и зять погибли из-за Камня, он знает историю гибели деда, знает о Клятве. Да любой нормальный король еще бы приплатил, чтобы такую опасную вещь увезли подальше от его страны! — И вообще, судя по наглому ответу Тингола, мирных методов уже не осталось, — фыркнул Атаринкэ. — Так все-таки писали? Да вы с ума сошли! Сидите тихо, дайте Тинголу остыть от истории с Лютиэн и Артафиндэ! Тьелко и Атаринкэ выразительно фыркнули. — Может быть, ты прав, мы поторопились, — нехотя признал Майтимо. — Но я опасался, что сияние Сильмарилла очарует его, и вместо гнева в нем заговорит алчность. Попробуем выждать. Его братья заспорили с ним, а Финдекано кивнул, удовлетворившись хотя бы этим. Чем он сам может им помочь? Поговорить с Кирданом, чтобы повлиял на Тингола? Или попробовать задействовать Артанис? Если она не убедит Тингола, так пусть хоть выкрадет этот несчастный Сильмарилл! Но сейчас она точно не согласится помогать фэанарионам. Финдекано невольно поежился, вспоминая их последний разговор. — Тебе осталось так мало… Нас остается так мало… Я не хотела этого знать! Артанис училась прозревать будущее еще в Валиноре, потом с ней занимались Артафиндэ и Мелиан. Тяжела доля того, кто знает больше других — разве они не предупреждали ее? — Финьо, не умирай, пожалуйста! — Я стараюсь изо всех сил, знаешь ли! — а что он еще мог ответить! Артанис, младшенькая в огромной семье, превратилась практически в старшую: Артаресто излишне мечтателен и непрактичен, Финдекано в ее глазах слишком Астальдо, Турукано исчез, а фэанарионам она больше не верит. — Они совершат много зла, — предрекла она. — Прольют много невинной крови. Предательство… Держись подальше от фэанарионов, они погубят тебя. Берегись удара в спину. — Кто из них? Скажи мне! — Я не знаю! Я не вижу всего! Я вижу… огонь. Много красного цвета… — И почему это сразу фэанарионы? С таким же успехом это может быть… пожар. Валарауко. Извержение вулкана. Дракон. Да любая рана, если ее вовремя не перевязать, будет здоровенной такой кроваво-красной причиной смерти! — Значит, избегай фэанарионов, валараукар и драконов! — вспыхнула она. — Ты просто ошиблась, Артанис. Она опустила голову. Устало и смиренно. — Я была неласкова с тобой в последнюю встречу. Прости. Не хочу, чтобы между нами были обиды. — «Последнюю». Артанис! Не нагнетай, а? — вымученно рассмеялся Финдекано. В прошлый раз, сразу после коронации, они с кузиной немного повздорили из-за Майтимо, и, честно говоря, та разгневанная язвительная дева нравилась Финдекано больше. — Конечно, я не сержусь. В следующую встречу угостишь меня своим хлебом, а то вечно только обещаешь. Она кивнула, не поднимая взгляда на палантир. Печальная и обреченная. — Держись подальше от фэанарионов. Они погубят тебя… Финдекано тряхнул головой, прогоняя воспоминание. Сослался на позднее время и сбежал, пока удивленные кузены не привязались с вопросами, в какие мысли он погрузился так глубоко, что выпал из реальности. И пока Майтимо не вспомнил, с чего начался их разговор и не вынужден бороться с брезгливостью. Лучше пусть о грядущей победе думает и гадает, как умаслить Тингола. Теперь, когда они с Майтимо запланировали военную кампанию, когда Сильмарилл снова оказался в руках эрухини, пророчество Артанис звучало особенно жутко. Но Финдекано-то фэанарионам уж точно нет причины предавать, он на их стороне! В принципе, ничего нового Артанис не сказала. Он слышал это и раньше: «Брат будет предавать брата, и страх предательства погубит вас». И вообще, может быть, ее видения — они о второй части Проклятья, а не о первой. Артанис боится, Проклятье вынуждает ее не доверять никому. Улизнув от фэанарионов, Финдекано поднялся к Айгасу. Друг, не дождавшись его, уснул в кресле рядом с уставленным закусками столом. Финдекано виновато вздохнул и шагнул было прочь, но Айгас услышал или почувствовал его присутствие. Разлепил глаза, сонно пробормотал что-то приветственное. — Айгас, мой отец так ранил Моргота, что тот до сих пор с трона не может встать! — выпалил Финдекано в лицо ошарашенному верному, едва прикрыв дверь. — Мы с фэанарионами готовим атаку на Ангбанд и наконец-то покончим с Врагом. Только это пока секрет, так что — никому! «Держись подальше от фэанарионов. Они погубят тебя…»