Связь fear

Войска союзников начали стягиваться к Хитлуму в последние дни весны. Фалас выставил четыре с половиной тысяч воинов, и Финдекано знал, что дать больше тот просто не мог. Вел их в бой один из доверенных военачальников Кирдана. Нолдоран уделил этим союзникам особое внимание: поблагодарил лично каждого воина за то, что пришли сражаться за свободу Белерианда. Он потратил на это почти целый день, зато убедился лично: один своевольный и непоседливый принц среди них не затесался. Кирдан, конечно, обещал присмотреть, но уж больно настойчив стал Эрейнион в своем желании защищать отца. В начале norui явился Гвиндор. Будущий зять Артаресто привел с собой хорошо вооруженных бойцов — конников в полной броне, — но всего тысячу. — Король отпустил бы и больше, — оправдываясь, торопливо пояснил юноша. — Но многие сами не захотели пр… ся… зу… оса. — Что? — переспросил Финдекано. — Повтори, пожалуйста. Гвиндор съежился, втянул голову в плечи, словно ожидал гнева нолдорана, что падет на его голову на него. Да не с угрозой он это говорил, просто не расслышал! — Не захотели присоединиться к Союзу Маэдроса, — четче, но очень тихо произнес Гвиндор. Вот значит, как. Финдекано стиснул зубы, сдерживая рвущиеся с языка ругательства. Он не знал, кто первым придумал это название. Да, Майтимо был инициатором этой войны и этого союза, но командовал не он один, план разрабатывали на совете. Впервые услышав такое название от Олостэ, Финдекано был уверен, что именно его проблемный военачальник это придумал. Тот с показным отвращением тянул синдарийское имя Майтимо, язвил, что война идет не за Белерианд, а за Камни. За интересы «вашего дорогого друга». Этот его «Союз Маэдроса», видимо, должен был уязвить гордость нолдорана, который всю славу отдал своему приятелю. Финдекано злился: не из-за гордости, а потому что его опять попрекают дружбой с Майтимо. Там и дружбы-то уже не осталось. Майтимо не просто «не любит» его. Считает жалким искаженцем, которого нужно поскорее лечить. Забывает о нем на долгие годы. Хочет отнять его дитя. «Он давно не считает меня своим другом!» — не раз хотел рявкнуть Финдекано, но, конечно же, не стал давать Олостэ повод для злорадства. Да и не дело показывать верным, что между лордами не все гладко. Он вдруг понял, что уже несколько минут стоит, молча стискивая кулаки, и прожигает взглядом пространство. Точнее, ту часть пространства, где стоит Гвиндор, и юноша уже, похоже, смирился, что будущий родственник жаждет его смерти. Финдекано медленно выдохнул. Напомнил себе быть доброжелательнее с женихом Финдуилас — он же обещал позаботиться о нем. И не только в обещании дело. От того, как ласково примут нарготрондца в Хитлуме, будет многое зависеть в отношениях между Домами нолдор. Артаресто еще не раз попрекнет его дружбой с Тьелко, и нужно, чтобы Финдекано было чем оправдаться: да он же со всеми дружит! — А Тьелперинквар? Он приехал? Или тоже… испугался названия? — Финдекано не собирался насмехаться, но едкий тон получился как-то сам собой. — Мастер Тьелперинквар хотел приехать, — с жаром возразил Гвиндор. — Но его величество не отпустил его. Финдекано приподнял бровь. Тьелпе, каким бы сговорчивым парнем ни был, все же оставался сыном Первого Дома. И мысль, что глава Третьего может запретить ему делать то, что велит честь, плохо укладывалась в голове. — Если бы он пошел в войске Третьего Дома и погиб в бою, фэанарионы никогда бы не простили моего короля, и кто знает, как далеко зашла бы их м… месть… — пояснил Гвиндор и умолк, покраснев. Чуть дернулся вперед, словно порывался еще что-то добавить, но побоялся все испортить окончательно и промолчал. Финдекано задумчиво кивнул. Неловко сформулированные Гвиндором, мотивы Артаресто выглядели чуть ли не трусостью, но если вдуматься… Один Тьелпе на исход битвы не повлияет, а вот на вражду между нолдор — запросто. Финдекано не мог предугадать реакцию фэанарионов в случае гибели их племянника. В бою всякое бывает, и они должны это понимать, но мало ли что должны! Финдекано вот был уверен, что Майтимо понимает, почему о тайне рождения Эрейниона никому не следует знать, а оказалось… — Что ж, Гвиндор, пойдем, я познакомлю тебя с Олостэ, он будет твоим командиром в битве. Войсками Второго Дома командовали Хурин, Хуор, Олостэ и Эхтиар, а еще Нельоннен помогал Финдекано координировать действия союзников. Из всех них Олостэ — самый опытный, осторожный и умелый военачальник. Отдать будущего родственника под его командование будет разумнее всего. Финдекано принял это решение, ни с кем не советуясь, но в голове все равно ворчал воображаемый голос Айгаса. «Не нужно усиливать политическое влияние ненадежного эльда». Ранним утром в назначенный день Финдекано не сводил глаз с пиков дортонионских гор: там должен был вспыхнуть сигнал к атаке. В прошлую войну Олостэ хорошо усвоил митримский урок и больше не пытался отослать нолдорана подальше от основных сил. Финдекано остался в Барад Эйтель и, хоть доверил командование Олостэ, все равно контролировал каждую мелочь. Все должно пройти идеально. Восточная армия, Первый Дом и их союзники, рискуют больше, поэтому долг Западной — примчаться вовремя и разбить противника наголову. Финдекано набрал в передовые отряды лучших лошадей: выносливых, быстрых. С тех пор, как Майтимо предложил атаковать Врага, все конезаводчики Хитлума работали на будущую войну. У Финдекано все готово, Второй Дом не подведет! Прошел час. Другой. Третий. Что непонятного в слове «на рассвете»? Дортонион, казалось, вот-вот воспламенится от пристальных взглядов нолдорана. Перевалило за полдень. Финдекано снова и снова тянулся в осанвэ к Тьелко, но не дозвался его. Как странно: неужели фэанарионы настолько далеко? Что-то задержало их? Они не могли перепутать гору или не найти дорогу: у Майтимо много бывших дортонионцев в отряде, все покажут. Финдекано поднялся в башню к палантиру, позвал всех кузенов по очереди, но ответила ему только супруга Макалаурэ. Восточная армия покинула Предел Маэдроса вовремя, ушли далеко, в осанвэ уже не дотянуться, — вот все, что она смогла сообщить. Не меньше чем с сотой попытки Финдекано сумел услышать отголоски даже не мыслей, а только чувств Тьелко. Тот злился — наверняка, на задержку. Может, это все из-за атани? Фэанарионы мало имели с ними дело, могли и не знать, как те быстро устают, как тяжело с ними на марше. А Финдекано не подсказал. Злился из-за требования открыть правду Эрейнону, и потому поспешил уехать из Фаласа, как только утвердили план атаки. Нельзя, нельзя ссориться и копить обиды, когда затеваете войну! Финдекано поддался гневу, сказал Майтимо, что не хочет его видеть, и теперь вынужден изводиться тревогой и нетерпением. Даже не может нормально дозваться Тьелко и выяснить, что случилось. Из-за упрямства Майтимо Эрейнион может отречься от Финдекано и назвать отцом Тьелко. Эта мысль много дней сводила с ума, а злые чувства отдаляли fear друг от друга, вот и не получалось осанвэ на расстоянии. Раньше он слышал Тьелко чуть ли не через весь Белерианд. Недоверие, ложь, предательства, большие и маленькие обиды — все это не проходит зря. Даже если не закрываться аванир, fea обрастает панцирем и не так отзывчива другой душе. Финдекано прикрыл глаза и попытался вызвать в памяти самые светлые и добрые чувства к Тьелко, кузену и лучшему другу. Не он требовал у него сына, не он вынудил его написать это проклятое письмо, Тьелко вообще ни о чем не знал! Не знал, что все это время Финдекано лгал ему, тихо и тайно предавал. Так и не дождавшись в тот день сигнала, Финдекано оставил часовых наблюдать за Дортонионом, и с неспокойной душой лег спать. Проворочался полночи и проспал следующий рассвет. — Сигнал?! — вскочил Финдекано, когда в его покои вломился Айгас. — Нет, мой король. Ваш брат, лорд Тургон прибыл, — растеряно доложил тот. — С войском. Тургон? Турукано приехал! Брат! Не забыл его! Да еще и с войском — не важно, большим или маленьким, главное что брат помочь ему хочет! Финдекано схватил из шкафа первую попавшуюся одежду и начал спешно натягивать на себя. От нетерпения едва попал ногой в штанину. Поискал взглядом венец, не нашел и решил идти так. На ходу застегивая пуговицы рубашки, подхватил длинное королевское одеяние, чтобы облачиться по пути: в коридорах все равно никого нет. Он одевался едва ли больше минуты, но казалось, что все делается ужасно медленно. Финдекано бросился к двери, но на пути неодолимой скалой возник Айгас с расческой. — Нельоннен и Хурин его встретили, нет необходимости так спешить. — Но брат… — Король должен выглядеть по-королевски, — уперся Айгас. — Да какая… — Финдекано одернул себя. Дольше будут спорить. Атани успели бы родить внуков и состариться, пока Айгас делал из Финдекано пристойно выглядящего короля. Но вот, наконец, готовый править и командовать нолдоран — косы, ленты, венец, легкий доспех, одежда и сапоги, все сверкает не хуже Сильмариллов, — вошел в зал. Народу собралось — не протолкнуться, всем хотелось встретить принца, которого сотни лет не видели или о котором вообще только слышали. Финдекано сразу понял, где брат: черноволосая макушка в роскошном венце возвышалась над всеми. Он хотел окликнуть его, но Турукано сам вдруг обернулся, и приветливые слова застряли у Финдекано в горле. Как же он похож на отца. Словно и не было никакой Битвы Внезапного Пламени, словно Нолофинвэ продолжал твердо и мудро править Хитлумом, не дозволяя ни единому орку прорваться за высокие стены гор. Слезы чуть было не брызнули из глаз. Финдекано прикусил щеку изнутри, чтобы боль отвлекла от пронзившей сердце тоски по отцу. «Не позорь меня» Нельзя показывать слабость перед верными. Не стоит обижать Турукано: он не копия отца, он совершенно другой эльда. Отдельный — очень даже отдельный. Отделившийся. Верные расступились, давая братьям подойти друг к другу. Вблизи стало заметнее, что Турукано выше, чем был отец — давно уже его перерос, Финдекано просто забыл об этом. Турукано, статный, величественный, увидев нолдорана, еще сильнее расправил плечи и теперь, казалось, заполнял собой весь зал. Верные перешептывались негромко, но их было так много, что в зале стоял ровный гул. Голос Турукано перекрыл остальные, разговоры смолкли. — Здравствуй, старший брат, — медленно пророкотал он. Ничего дерзкого и непочтительного в тоне Турукано не было, наоборот, тот намеренно подчеркнул старшинство. Но Финдекано отчего-то чувствовал себя самозванцем рядом с ним. Нелепый, легкомысленный и праздный королек, который спит до обеда, хотя начал войну, и весь народ в нетерпении ждет его приказов. Глядя на них двоих, кто подумает, что это Финдекано — король нолдор? Хорошо, что Айгас привел его в надлежащий вид, а то еще бы встрепанным появился да радостно повис у брата на шее. Нолофинвэ не раз ругал, что он ведет себя как мальчишка, восторженный щенок, а не принц, а вот теперь Турукано укорял его одним только своим видом. Финдекано произнес положенные слова приветствия и замолк, пытаясь сообразить, что еще сказать. Почти каждое слово казалось неуместным или вообще выглядело упреком, что брат не помог в прошлую войну. Не то чтобы Турукано этого не заслужил, но не с таких слов стоит начинать воссоединение семьи. «Сколько воинов ты привел?» — слишком грубо так сразу переходить к делу. «Как дела у Итариллэ и Ломиона?» — слишком личное, не нужно при всех, если только он не хочет услышать бессмысленный ответ. О том, что рад его видеть, уже сказал, хоть и прозвучало официально и неискренне. Финдекано быстро оглядел брата и его спутников, надеясь найти подсказку, и вдруг заметил, что один из турукановых воинов уставился на него. Точнее, они все глядели на нолдорана, но этот хмурый юноша буквально пожирал его взглядом. Финдекано вгляделся ему в лицо и замер от удивления, заметив что-то неуловимое, но очень знакомое в его чертах. -…в Гондолин… в прошлом году… узнал, что планируешь… с фэанарионами… — краем уха Финдекано слышал спокойные, в меру язвительные объяснения Турукано, почему тот решил, что без него не справятся. Но все это было уже не интересно. — Ты… Ты ведь Ломион, верно? — Финдекано подошел к юноше ближе и несмело коснулся кончиками пальцев его щеки. Отодвинул иссиня-черный локон, чтобы лучше разглядеть его лицо. Чужие, резкие, ненолдорские черты. А вот глаза… И ресницы — длинные, темные, изогнутые, как у Ириссэ! Юноша хлопнул этими самыми ресницами и не сразу ответил, и Финдекано уже подумал, что обознался. Но тот вдруг резко, грубовато — от смущения, несомненно, — выпалил: — Все зовут меня Маэглин, ваше величество. Финдекано сдержался и не поморщился. Маэглин. На месте этого парня он сам никому бы не позволял звать себя именем, которое придумал такой отец. — Можно я буду звать тебя именем, что дала моя сестра? — мягко, чтобы тот не подумал, будто его заставляют, спросил Финдекано. Ломион, казалось, не ожидал и растерялся. Он метнул взгляд в сторону Турукано. Но тот, раз к нему потеряли интерес, завел разговор с Нельоненном и не заметил безмолвный зов о помощи. — Если вам так угодно, ваше величество, — смирился Ломион. Финдекано замотал головой. — Зови меня «дядя Финьо», хорошо? — Он улыбнулся племяннику как можно ласковее. Но тот почему-то выглядел так, словно хотел оказаться отсюда подальше. Не слишком высокий, но крепкий, с сильными руками — Ириссэ писала, что сын талантлив в кузнечном деле, — Ломион сначала съежился, а потом заставил себя расправить плечи. Не привык к такому вниманию, — дошло вдруг до Финдекано. Конечно, там — закрытый город, все друг друга знают, а тут столько незнакомых эльдар и эдайн, все смотрят и слушают их разговор. Финдекано похлопал его по плечу и хотел было сказать, что они потом поговорят наедине, но пальцы коснулись холодного металла доспеха. Точно же, при первом взгляде Финдекано принял его за одного из воинов брата. «Турукано!» — возмутился нолдоран в осанвэ. Брат не услышал его. Неудивительно, столько лет не общались. — Турукано, — зашипел он тогда вслух, но тихонько. — Ты что, привел ребенка сражаться? — Кто здесь ребенок? — предсказуемо возмутился Ломион на весь зал. Турукано медленно, с достоинством развернулся к нолдорану: — Не «привел», а он сам пришел. Еще и уговаривал разрешить ему. — Конечно, уговаривал! Мальчишкам лишь бы погеройствовать! — разозлился Финдекано. — Но ты-то должен… — Маэглин не мальчишка, — отрезал Турукано. — Он взрослый эльда, глава своего Дома, мой советник и уважаемый мастер. Он умеет сражаться. Я лично его учил. Глава своего Дома, советник! А ведь Ломион даже младше Эрейниона! Турукано навалил на ребенка гору ответственности, не дает насладится юностью — не удивительно, что тот все время хмурится и, кажется, вообще не умеет улыбаться! Ириссэ ни за что не доверила бы Ломиона Турукано, если бы знала, что тот так сурово будет его воспитывать! Но брат, племянник и их спутники уставились на Финдекано так, будто это он — злодей. Насмешник, который унижает лорда низведением до мальчишки. — Посмотрим, чему ты там научил, — пробормотал нолдоран, потеряв запал. Ломион нахохлился, как промокший ворон. У Финдекано руки чесались ткнуть его пальцем в спину, как он всегда делал, когда Эрейнион забывал о ровной осанке. — Посмотри, — хмыкнул Турукано не скрывая самодовольства. — Время у нас есть, раз уж Первый Дом не торопится… Финдекано злобно зыркнул на него. Кто бы говорил! Фэанарионы, в отличие от любимого братика, присягали ему на верность. Никогда не прятались от войны и сейчас будут подвергаться опасности больше всех. Небольшая задержка с кем угодно могла случится, и это не повод упражняться в острословии! Финдекано заставил себя продолжать разговор вежливо, но выдохнул с облегчением, когда встреча закончилась. Сигнала от Восточной армии все не было. Ломион обращался с мечом, действительно, неплохо. Поначалу Финдекано не старался его победить, просто смотрел умения и реакцию, но когда решил, что пора заканчивать, пришлось попотеть. Ломион двигался уверено и очень экономно. Его изогнутый меч красивой, но непривычной формы, раз за разом отражал стремительные атаки Финдекано, внезапно оказываясь на пути его клинка. Вот бы Эрейнион у него поучился! Ставить в пример не стоит: это всегда очень обидно. Но после победы, Ломион, конечно же, останется погостить и познакомится с братом. Темно-серые — мамины, — глаза Ломиона полыхнули недобрым огнем, когда Финдекано задержал кончик своего клинка перед его лицом, обозначая победу. — Вы победили, ваше величество, — он нахмурился еще сильнее. — Дядя Финьо, — терпеливо поправил Финдекано. Он еле сдержался, чтобы не одернуть его или не разгладить морщинку между бровями. Мальчику всего полтора века, а выглядел он почти ровесником Майтимо, на котором Клятва, Дом и беспокойные братья. Но, конечно, потерять родителей в таком возрасте, да еще и в совершенно ужасных обстоятельствах, а до этого жить с тюремщиком-отцом… — Вы скажете королю Тургону, что я недостоин идти в бой? — напряженно продолжил Ломион. Сжал побелевшие губы в линию. Милый мальчик, да прекрасно же, если ты не успеешь навоеваться! Финдекано вдруг сообразил, что еще странного было в словах племянника. — Ты и Турукано называешь королем? — уточнил он недоверчиво. — Не дядей, не по имени? Это уже совсем никуда не годится! Турукано должен был заменить мальчику родителей, а он вот у нас оказывается кто — король. Милостивый, покровительствующий — но не более того. Неужели сын Ириссэ все эти годы жил чужим среди родственников? — Дядя Финьо, — припечатал Ломион, вдруг осмелев. — Пожалуйста, не надо идти к королю и восстанавливать справедливость. Я не несчастный ребенок и не хочу, чтобы мой король так ко мне относился. Вы дозволяете мне идти в бой? Он впился в Финдекано требовательным взглядом, от которого на мгновение стало неуютно. Если у него это в папочку, то втройне удивительно, что Ириссэ нашла в Эоле. Ах да, он же не смотрел на других дев — хотя, скорее, это другие девы разбегались от такого взгляда. Финдекано вздохнул. Похоже, уже поздно учить Турукано быть Ломиону хорошим родителем, теперь ни одному из них это не нужно. Но это не значит, что Финдекано не может побаловать племянника вниманием! — Ты хорошо владеешь мечом, и я понимаю твое рвение помочь. Я не стану запрещать тебе, но прошу, подумай и о том, что на войне нужны не только бойцы. Стратеги, глашатаи… — Финдекано умолк, не зная, что еще предложить. Для глашатая мальчик слишком угрюм, прочие же варианты требовали военного опыта или не по статусу внуку короля. Ломион помотал головой и огладил рукоять меча, показывая, что хочет именно сражаться. Защищать честь своего Дома рвется, что ли? Или доказать королю Тургону что заслуживает его уважения — и любви? Желание вломить братцу хорошую затрещину росло и крепло. — Но Турукано я пару ласковых все же выскажу, — злорадно добавил Финдекано. — Не надо. Король не… — Это тебе он король, а мне — младший братец, который слишком много мнит себя всегда правым! Лицо Ломиона вдруг преобразилось: засияло мягким внутренним светом, морщинка между бровей разгладилась, взгляд потеплел. Он улыбнулся! — Теперь я понимаю, о чем говорил король, когда сказал, что вы с мамой похожи не только внешне. Вы совсем как она грозитесь навести порядок… Какой же хорошенький, когда улыбается, и как похож на Ириссэ! Даже ямочки на щеках — как у нее! Финдекано сам не заметил, как шагнул к нему и крепко-крепко обнял. Погладил по голове — хоть с кем-то из семьи он может это сделать, не вставая на цыпочки. — Ох, милое дитя, я тоже так скучаю по ней! Ломион вздрогнул, на мгновение замер в его объятьях, а потом осторожно попытался освободиться и вдруг рванулся из его рук. Финдекано не стал удерживать его насильно, виновато вздохнул и отступил на шаг. Напугал ребенка, да? Ломион — не избалованный лаской Эрейнион, он уже отвык от родственных объятий, а тут еще и малознакомый дядя лезет. Финдекано хотел извиниться за свою бесцеремонность, но осекся, напоровшись на пронзительный, жутковатый взгляд. — Он что, не написал вам? — выплюнул Ломион. — Она из-за меня умерла! Кровь прилила к щекам Финдекано. Он помнил, как читая письмо брата, думал, что лучше бы погиб незнакомый ему сын Ириссэ, а не она сама, любимая сестра. Он знал, что это неправильные мысли, но сейчас, глядя ее сыну в глаза, Финдекано понял, насколько жестокими они были. — Многие родители готовы отдать жизнь за своего ребенка, — возразил он. Голос дрогнул, но больше не подводил. — И я бы за своего отдал, и не хотел бы, чтобы он считал себя виновным. Ты ни при чем! Виноват лишь Эол! — А я его сын, — огрызнулся Ломион. Отвел пугающий взгляд и уставился в пол. Великие Валар, ребенок, откуда такие мысли?! — А ты ее сын. Сын моей любимой сестры. Ломион поджал губы и не ответил. Да, мальчик, похоже, не из тех, кто легко раскрывает душу. Ершистый, хуже Карнистира. Финдекано не решился давить на него вопросами и выяснять, кто вбил ему в голову странную идею, и какие еще глупости там завелись. — Я надеюсь, когда-нибудь, — осторожно начал он, — Ириссэ выйдет из Чертогов Намо и скажет, что ты ни в чем не виноват. — Мама говорила, что нолдор прокляты и никогда не покинут Чертоги, — пробурчал Ломион. — Это так. Намо обещал вечное заточение, и его Проклятье забирает нас одного за другим. Но знаешь, что я думаю? Однажды, когда нолдор в его владениях станет слишком много, он все свои проклятья отменит, лишь бы от нас избавиться. — Исход нолдор из Мандоса? — хмыкнул Ломион, чуть-чуть оттаяв. — Ну да. Финдекано улыбнулся ему как можно ласковее. Ириссэ писала, как сильно любит его: наверно, любила за двоих, отдавая все, что должно было достаться Эрейниону. Ломион уже отвык от такого — но пусть привыкает заново. Финдекано уже решил, что ни в какой тайный город — как там Турукано его назвал? Гондолин? — не отпустит Ломиона. Мальчика нужно познакомить с семьей, пусть увидит, как много у него родственников, которым он небезразличен. А что до его обязанностей главы Дома — так вот пусть Турукано, как король, эту проблему и решает. А парню надо мир посмотреть! — Когда закончим с Моринготто, я тебя познакомлю с твоим братом, — пообещал Финдекано. — Двоюродным. Вы одного возраста, обязательно подружитесь. Эрейнион тебе Фалас покажет, там здорово. Оставайся у меня? Ломион нахохлился, замялся — наверно, не хотел обижать отказом. — Понимаю, — расстроился Финдекано. — Ты привык жить с Турукано, у тебя там положение в обществе… У Турукано не было сына, и Ломион — такой же вероятный наследник, как Итариллэ. Особенно, если она выйдет замуж за кого-то не из гондолинцев. После войны можно будет подумать, какие земли Финдекано сможет предложить Ломиону, но пока обещать что-то рано. И, кстати, Нан Эльмот разве не должен достаться теперь сыну Эола? Лес продолжал жить замкнуто, и Финдекано понятия не имел, выбрали ли там нового правителя и вообще, не сбежали ли тамошние синдар под защиту Завесы Мелиан. — Нет, дело вовсе не в положении! У вас тут здорово, правда! Просто там… ну, … — Ломион пробормотал что-то неразборчивое. — Что, прости, не расслышал? -… — покраснев, выдавил Ломион что-то еще менее внятное. — Дева, — скорее догадался, чем разобрал Финдекано. Тот кивнул. — Аааа! Так женись и приезжайте вместе. — Угу. Только ее сначала завоевать надо, — Ломион помрачнел. Угрюмое — еще более угрюмое, чем обычно, — выражение делало его лицо некрасивым и даже оттакивающим. Бедный мальчик. Дева, наверно, боится, что он пошел характером в отца-затворника. Неужели она, глупая, не понимает, что видя, до чего довело отца такое отношение к близким, Ломион никогда не пойдет по его стопам? Как ему сказать, что девы любят веселых, легких нравом или серьезных, но ласковых парней? А он вон какой мрачный. Прямо как Карнистир, тому тоже вечно с девами не везет. Зато как улыбается! Карнистир красивее, но не умеет быть таким милым. Если бы Ломион вместо мрачного облика принимал загадочно-отрешенный, то в контрасте с редкой, но такой светлой улыбкой, это пленило бы любую деву. Ну, не любую, но юную и романтичную — точно. Ладно, тут Турукано не помощник. Но куда же смотрит Итариллэ?! Подсказала бы как старшая сестра, совет дала, как понравиться деве! Вот Финдуилас, например, хоть и задирала нос перед Эрейнионом, наверняка не отказала бы в помощи и даже сама бы ее предложила! Что там у них в Гондолине вообще творится с семейными отношениями?! Ничего, Финдекано этим займется. Сначала Ломионом, а там, может, и до Гондолина дело дойдет. Он осторожно погладил племянника по голове — тот напрягся, не потянулся за лаской, но и не отстранился. Уже хорошо, а приручать одичавшего зверька нужно постепенно. — Мы освободим Белерианд, и ты вернешься в Гондолин победителем. Все девы будут восхищаться тобой, — пообещал Финдекано. — Но сначала мы съездим в Нарготронд на свадьбу твоей кузины Финдуилас, хорошо? А потом навестим твоих дядей на Востоке. Хотя с ними я тебе и здесь познакомлю. Тьелко еще получше любой сестрицы расскажет, как понравиться деве! И опыта у него больше, чем у Финдекано. А с Тьелпе у Ломиона будет общий интерес, кузнечное искусство. А Эрейнион, ближайший родственник, обязательно захочет позаботится о Ломионе. Да, нужно будет обязательно проследить, чтобы Эрейнион понял, как хорошо иметь младшего брата, чтобы общался с ним даже больше, чем Финдекано. Чтобы не было вспышек сыновьей ревности. А еще Ириссэ писала, что Ломион хороший охотник, значит, он понравится Амбаруссар. Финдекано не сомневался, что мальчику будет хорошо среди родных. Может, и не захочет уезжать. Очарует свою деву — и привезет в Хитлум. Ломион, не зная о коварных планах дяди, кивнул, соглашаясь съездить на свадьбу и на Восток. — Как дела у Итариллэ? — вспомнил Финдекано. — Последний раз видел ее, когда ей было лет как тебе. Замуж вышла, наверное? — Нет, не собирается пока. Нормально у нее все, — Ломион пожал плечами и метнул на Финдекано непонятный короткий, но острый взгляд. — Идриль просила передать привет ее тетушке Артанис. — Вашей тетушке, — терпеливо поправил Финдекано. — Привыкай. Кстати об Артанис. Надо ее обрадовать вестями о родных, а то совсем извелась, что все гибнут. Финдекано проболтал с Ломионом до вечера. Разговорить племянника не удалось, зато тот как завороженный слушал дядины байки о детстве Ириссэ, Турукано и Итариллэ. Хороший он мальчик, только стеснительный. Потрепав на прощание племянника по голове, Финдекано направился поговорить с братом. В коридорах дворца его перехватил Олостэ. — Мой король, завтра с утра нужно собрать совет. У меня есть план действий на случай, если фэанарионы не придут, и его нужно обсудить. Финдекано, не удержавшись, закатил глаза к потолку. — Придут, никуда не денутся, — терпеливо втолковал он. — Скорее всего, их задержали эдайн. От Химьяринги… нет, от Таргелиона до Дортониона… Если Восточная армия рассчитывала идти со скоростью эльдар и наугрим, а пойдут как эдайн, то на неделю могут опоздать. — И тем не менее, план у нас должен быть, — заупрямился Олостэ. «Да делай ты что хочешь!» — в сердцах подумал Финдекано. Мысленно напомнил себе голосом Нолофинвэ, что короли не идут на поводу у советников, а признают разумность их слов. — Хорошо. Так нам всем будет спокойнее, — согласился он. Прозвучало достаточно величественно. Отец бы гордился им. Найти во дворце Турукано оказалось просто — вокруг него собралась самая большая и шумная толпа. Брат, усмехаясь, что-то говорил Нельоннену и при этом добродушно, по-отцовски, хлопал смущенного Хуора по плечу. Финдекано подумал, что тот оправился от своей потери. В Хелкараксэ и первые годы в Эндорэ Турукано был молчалив и мрачен — под стать их юному племяннику. Тосковал по Эленвэ. А теперь вот легко нашел общий язык не только со старыми знакомыми, но и с впервые встреченными атани. Турукано был бы прекрасным нолдораном, достойной заменой Нолофинвэ. Ну хватит, сказал себе Финдекано. Выглядеть по-королевски — недостаточно. Турукано не собрал бы такой союз: Кирдан едва знает его, бретильцы вообще ни разу не видели. А фэанарионы… может, Клятва вынудила бы их не брезговать никакой помощью, только Турукано сам отказался бы иметь с ними дело. А Финдекано не откажется. Даже если при мысли о Майтимо все еще сжимаются от злости кулаки, остальные кузены тут ни при чем. Он мысленно потянулся к Тьелко, но не услышал отклика. Может быть, спит — час уже поздний. Турукано, заметив его, сам прервал беседу и направился к брату. Финдекано повел его в свои покои, на ходу настраивая себя не ругать сразу из-за Ломиона. И не вспоминать все претензии, что накопились за годы. Все же, столько веков не виделись, не надо начинать с ссоры. Первые слова, сказанные наедине, сказанные именно друг другу, а не для ушей верных — это должно быть что-то более теплое и родственное, верно? — Я хотел прийти тебе на помощь, когда орки атаковали Хитлум, — объявил Турукано, едва за ними закрылась дверь. Лицо его было непроницаемо, голос звучал мрачно и будто бы с вызовом. — Но слишком поздно узнал, что осада прорвана. Наши земли были отрезаны друг от друга, вести не приходили. Потом уже узнал, что Хитлум захвачен. Я думал… что ты погиб. «Не ты один мне не помог». Финдекано успел прикусить язык и не произнести едких слов вслух. Турукано… оправдывался. Боялся, что брат затаил на него обиду. Он и затаил: за исчезновение, за сухие письма о гибели Ириссэ и Нолофинвэ, за неучастие в войнах против Врага. Но как родного брата не простить? Турукано был, в принципе, прав, что не высунулся из безопасного Гондолина. Жители Белерианда в то время были напуганы силой Врага, разобщены. Брат бы только положил в бою войско. А то, что он не приехал поддержать во время потерь… Ну, вот не приехал. Не обязан был. Турукано что-то углядел на его лице, нервно дернул уголком рта и опустил взгляд. — Я… не бросал тебя… «Именно это ты и делал». Кому нужна такая правда? Тем более, накануне битвы. Финдекано вздохнул, привстал на цыпочки и успокаивающе погладил его по голове. Многие принимали Турукано за старшего брата, но с чего вдруг Финдекано вздумалось забывать, что это не так? Каким бы величественным и независимым ни казался Турукано, ему тоже важно знать, что семья принимает его. Важно знать, что на него не сердятся, не обвиняют — даже если следовало бы. — Все в порядке, брат. Главное, что сейчас ты пришел. Теперь все будет хорошо.