Связь fear

Вечер больше подходил для прогулок, а не для битвы. Короткий «слепой» дождь прибил пыль Анфауглит. Грязь под ногами — но лучше уж так, чем удушливый, дерущий горло мелкий песок пополам с ядовитым пеплом. От Барад-Эйтель до Тангородрима войска проходили западнее, поэтому теперь даже запах разлагающихся тел не долетал до стоянки нолдор. Дышалось легко. Капли дождя на доспехах сверкали в лучах заходящего солнца, придавая войску нолдор неуместно нарядный, праздничный вид. Финдекано проснулся оттого, что в осанвэ ластился Эрейнион. И едва открыл глаза, увидел окружавшее его сверкание, вдохнул полной грудью влажный, шелковый воздух, как ему почудилось… что все еще может закончиться мирно. Что орки, зажатые в клещи между Западным и Восточным войсками союзников, отступят, убегут за стены Ангамандо. И нолдор не придется проливать кровь и терять друзей. Вид вражеских полчищ, занявших всю равнину, насколько хватало взгляда, отбил желание предаваться мечтам. Победу придется выгрызать зубами. На закате орки атаковали. Подтянувшиеся войска Турукано и сыновей Галдора сдерживали натиск без особого труда. А ближе к полуночи, когда битву освещали только сияние звезд и луны, да факела эдайн, на востоке запели трубы. Фэанарионы и наугрим ударили по развернутому к юго-западу врагу практически с тыла. Выманили орков хитлумцами и зажали в клещи — совсем как изначально, до вмешательства Кирдана, предлагал Майтимо. Мелькнуло предположение, будто задержка могла быть намеренной, как раз чтобы не спорить с Кирданом и сделать по-своему. Но тогда Тьелко не бесился бы так, что от него пришлось ставить аванир. И с горечью Финдекано отметил, что очевидная и естественная на первый взгляд мысль: Майтимо не мог поступить с ним столь вероломно, без предупреждения превратить в приманку — пришла ему в голову позже и не казалась такой уж бесспорной. С кузенами не было Фэанаро, который в прошлый раз призвал их совершить предательство и сжечь корабли. Но сейчас Майтимо хотел отнять у него Эрейнона — даже Фэанаро в своих безумствах не додумался бы до такого. И все же сейчас кузены пришли, и не время вспоминать старые обиды. Оба войска нолдор уверенно теснили орков обратно к северу. И все эти полчища врагов, которые еще вчера казались бессчетными и непобедимыми, падали под мечами и стрелами нолдор, редели и отступали — проигрывали. Давно бы так! Нужно было с самого начала урезонить Гвиндора, не растягивать войска, а продвигаться вперед всем вместе. Не поддаваться всеобщему азарту и жажде боя. На таком настрое и свершаются победы, воодушевление — важнейший ресурс в битве. И все же, теперь нолдоран понимал, что должен был сдержать пыл воинов. Увы, Финдекано хорошо знал, как разжечь такой азарт, и плохо — как потушить. В голове голос отца упрекнул: «Иного я от тебя и не ожидал». Если бы Финдекано с самого начала действовал правильно, сейчас они все только подошли бы к Тангородриму, здесь встретились с Восточным войском и обошлись бы минимальными потерями. Рука Финдекано тянулась к луку, но всякий раз он отдергивал ее. Корить себя за ошибки он будет после битвы, а вот выводы нужно делать уже сейчас. Он не станет сражаться лично, не позволит торжеству над поверженным противником и опьяняющему чувству близкой победы снова овладеть им. Олостэ, валараукова заноза, как тебя угораздило ввязаться в историю так не вовремя! Несносный военачальник был очень, очень нужен Финдекано сейчас. Если конечно тот не служит Моринготто… Финдекано ощутил мысленный зов одного из верных. Чем ближе войско продвигалось к Ангамандо, тем сложнее было слышать в осанвэ, и Финдекано не разобрал ни слова, только общий настрой: опасность! — Что там? — Что это?! — Что происходит?! — раздавались крики отовсюду. Кто-то требовал пропустить гонца к нолдорану, кто-то проклинал свою судьбу, а командиры требовали держать строй и не пачкать штаны. «Да что там случилось-то?!» — хотел заорать Финдекано, но меньше всего нолдор нуждались в перепуганном короле. Только что же все было хорошо! — Ваше величество! — прохрипел запыхавшийся воин из войска Хурина. Наверно, тот самый гонец. Черная тень закрыла звезды, что-то огромное и то ли бронзовое, то ли золотистое блеснуло в неверном свете факелов. А потом сверху, будто с неба, вырвалось пламя и обрушилось на его войско как раз там, где готовились соединиться Восточная и Западная армии. — Дракон! — выдохнули нолдоран и гонец одновременно. До Финдекано доходили вести, что злобный Глаурунг, несколько веков назад разорявший земли на юго-западе Ард-Гален, вырос и стал еще больше. Но он и подумать не мог, что настолько! Когда семнадцать лет назад, в прошлую войну, ему и Нолофинвэ докладывали о сожжении земель Макалаурэ и Карнистира, Финдекано считал, что уцелевшие нолдор преувеличивают мощь противника. Что фэанарионам нужно было просто собрать побольше храбрецов. Но теперь, когда снова и снова извергаемое пастью пламя освещало самого зверя, Финдекано узнавал того самого дракона, за победу над которым его восхваляли все, кроме отца с его вечным «Чем ты думал и думал ли вообще?». А Финдекано не спорил, зная, что делал то, что должен: защищал свой народ. Защитник! Великие Валар! Он и его верные гордились победой над детенышем! — Чем же откармливали такую тушу? — воскликнул кто-то за спиной. — «Кем же», — рассеяно поправил Финдекано, торопливо вспоминая, где у этой твари уязвимые места. Пасть извергает пламя, длинный мощный хвост сбивает с ног — а теперь и вовсе раздавит насмерть. Лапы коротковаты, ими дракон почти не бьет, но бока защищены плотной чешуей. Теперь защита должна была стать только крепче. Глаза, брюхо — вот все, что остается. Финдекано не успел отдать приказы, как новая вспышка пламени осветила поле боя ярче. Врагов прибавилось. Из Ангамандо выходили все новые драконы — хоть и поменьше Глаурунга, — а еще валараукар и всадники на варгах. Сколько же резервов у Моринготто?! Финдекано не представлял себе, как они справятся со всеми этими могущественными тварями.А что если у Врага спрятаны еще какие-то силы?! Не паникуй. Тебе — нельзя. Порыв ветра донес тошнотворную вонь горелого мяса — первых жертв Глаурунга. Финдекано закашлялся в невозможной попытке продышаться и при этом не дышать вовсе. Желудок болезненно сжался, во рту мгновенно пересохло. «Орки воняют еще отвратительнее», — уговаривал себя Финдекано. Нужно просто не думать, что это пахнет плотью эльдар. Может быть, дракон своих же орков спалил — могло же так случиться? — Длинный, не лезь, он наш! — заорал грубый, явно неэльдарский голос, перекрикивая шум битвы. Наугрим? «Длинным» они прозвали Майтимо, значит, просили фэанарионов оставить дракона им. Хорошо, наугрим берут на себя Глаурунга, который своим огромным телом снова разделил Западную и Восточную армии. Фэанарионы справятся с теми, кто придет на их сторону. У них свежие силы, и воинов нолдор и вастаков должно хватить для сдерживания орков и варгов. Западная армия тоже справилась бы — но остаются валараукар и драконы! Орки на Ард-Гален приободрились, увидев подкрепление. Они перестроились для какого-то странного маневра, и Финдекано не сразу осознал, что те образуют коридор для прохода своих огнедышащих соратников. Финдекано сорвал голос, выкрикивая команды. — Мы уже сражались с такими существами, они не непобедимы! Глаза и брюхо. А валараукар уйдут сами, когда от орочьего войска не останется ничего. Так было в прошлые битвы, значит, валараукар знают, что и с ними можно справиться! Финдекано потянулся в осанвэ к Тьелко. Туша Глаурунга перекрывала обзор, а надо было понять, насколько все плохо на востоке, скоординировать действия. Ярость и обида Тьелко оглушали. «Это предательство! Поверить не могу!» — прорычал друг. О чем он? Какое предательство? Откуда Тьелко знает? Финдекано нервно всхлипнул. Предательство — какое из? Интриги Олостэ или Нельоннена. Или еще кто-то поддался Проклятью Намо? Сейчас, когда резервы Моринготто свели на нет все преимущество от свежих сил Союза Маэдроса, еще одно предательство могло стать роковым. «Как мог… Доверял…» — близость Ангамандо мешала слышать друг друга даже на таком небольшом расстоянии. Финдекано ощущал презрение и бессильную злобу Тьелко, но никак не мог сам докричаться до него с вопросом, что же случилось. Самый отвратительный вид страха — страх предательства. Когда не знаешь, с какой стороны ждать удара, когда подозреваешь каждого и ни в ком не можешь быть уверен. Только бы у Тьелко случилась какая-то несущественная мелочь! Предательство одного верного или вести об убийстве в Барад-Эйтель. «Скажи, кто?» «Сговорились, тайно, за спиной!» — кипятился Тьелко, не слыша его. — «Как вообще можно было додуматься до такой подлости?! Никогда прежде…» «Тьелко! Вы справитесь? Сколько с вашей стороны драконов?» — пытался перекричать его Финдекано. Но друг так жаждал высказаться, что он не обратил никакого внимания на вопрос. «Разберемся!» — Тьелко именно пригрозил неведомому предателю, а не ответил насчет драконов, это было ясно по его кровожадному тону. А потом он закрылся в аванир или подошел к Ангамандо так близко, что поддерживать осанвэ стало невозможно. Наверно, драконов и валараукар с восточной стороны оказалось немного, иначе Тьелко не отвлекался бы от битвы. Утешив себя этой мыслью, Финдекано сосредоточился на Западном войске. По его приказу верные пытались зажать орков в полукольцо, чтобы те в толчее мешали своими телами драконам, не подпускали их к нолдор. Получалось не очень: драконы явно не считали зазорным затоптать десяток-другой союзников. Сердце тревожно грохотало в груди, в висках и кончиках пальцев. Непрошенная мысль никак не хотела уходить из головы. Был еще один вариант, кто совершил предательство — помимо Олостэ, Нельоннена и каких-то союзников фэанарионов. Финдекано. Он первым предал Тьелко, скрыв правду о его сыне. Все эти годы друг оставался в неведении, и сейчас он не мог ничего знать. Только если Майтимо не сказал ему. Зачем бы Майтимо так поступать? Они ведь договорились насчет письма — разругались, но договорились. Вот в том-то и дело, что разругались. Кузен знал, как сильно хотел Финдекано скрыть правду. Майтимо мог… не поверить, что он отдал Кирдану письмо. Вот и решил подстраховаться. Поэтому Тьелко и бесится. Не может поверить, обвиняет в сговоре. Не хочет слушать, а только грозится разобраться и отомстить. Финдекано заставил себя сделать несколько медленных выдохов. Он обманул Тьелко, предал его. И теперь боится раскрытия тайны, ответного предательства и ненависти всех кузенов, которые узнают о его поступке. «Брат будет предавать брата, и страх предательства погубит вас». Это просто действие Проклятья. Нельзя поддаваться ему, нужно думать о битве. А не то «погубит» в буквальном смысле! В ночи, среди слепящих вспышек, Финдекано едва понимал, что происходит на поле боя. Эдайн имели при себе факела, и по далеким огонькам можно было понять, сколько еще воинов на ногах. С нолдор сложнее, Финдекано видел их, только когда драконы набирали пламя для нового выдоха. На Анфауглит уже несколько лет ничего не росло, и нечему было гореть, а не то все они, кроме самых искаженных тварей, давно задохнулись бы среди дыма и жара. Но запах раскаленного металла, жженой кожи и паленого мяса обжигал ноздри и вставал в горле липким комком. Грохот стали, крики и рычание тварей, рев пламени не позволяли слышать друг друга. Что-то говорил гонец: по губам удавалось прочитать лишь отдельные слова. Бретильцы разбиты. Гондолиндрим стоят. Не помогало и осанвэ — брат пытался докричаться, но Финдекано не разобрал. От наугрим вестей не было, но даже в тусклом ночном свете можно было видеть, как движется массивная туша Глаурунга. Кого не сожжет, тех просто раздавит лапами, и никакой доспех не спасет. Финдекано кусал губы, злясь, что ничем не может помочь наугрим. Те сдерживали самого опасного дракона уже долго — судя по положению звезд, не меньше часа. Но как послать им подмогу, когда на нолдор неслись орки волна за волной? Новые резервы из Ангамандо или то же самое войско в ужасе бежало от своих огненных соратников. Оглушительный драконий рык вдруг заглушил прочие звуки. В мерзком вопле зверя слышались боль и бессильная злоба. Финдекано обернулся к Глуарунгу, и тут же смог различить победные крики наугрим. И к этим кличам присоединялись все больше эльдар и эдайн. Огромный Глаурунг, тяжело переваливаясь с лапы на лапу и извиваясь всем телом, бежал с поля боя. А вслед за ним разворачивались к Ангамандо и остальные драконы. Финдекано, наплевав на саднящее сорванное горло, вопил вместе со всеми. Наугрим великолепны! Они победили Глаурунга, хотя тот был намного больше, чем в то время, когда Финдекано и его верным довелось с ним сражаться. Наугрим превзошли нолдор в умении справляться с драконами, и Финдекано готов был признать это вслух. На праздничном пиру. Если доживет… Проводив взглядом бегущих обратно в свои норы темных тварей, Финдекано повернулся к войску фэанарионов, которое больше не заслоняла туша Глаурунга. Но увидел только удаляющиеся стяги — уже у самого горизонта. Кузены ушли. Драконы и часть темных тварей бежали с поля боя, но и защитники Белерианда лишились половины армии. Самой сильной, не утомленной боями армии! Майтимо… Тьелко. Карнистир, близнецы… Так вот какое предательство. Его собственное. Тьелко обо всем узнал — не простил. И его братья не простили тоже. Майтимо же обещал хранить тайну, он не мог рассказать! Не мог же! Финдекано бессильно опустил плечи. Он прекрасно знал, что Майтимо мог. Артанис предупреждала: бойся удара в спину. Красный, цвет Первого Дома. Держись подальше от фэанарионов. Когда же он научится слушать тех, кто мудрее! Но почему же она не сказала, что даже советникам нельзя доверять! Хотя зачем… Намо обрисовал будущее нолдор предельно ясно. — Почему Первый Дом…? — верные оборачивались к нолдорану, надеясь услышать объяснения. Какие еще объяснения! Он предал Тьелко, а тот отомстил. Ваш нолдоран виновен в том, что вы остались без поддержки. Это им сказать?! — Не рассчитывайте на них, — отрезал Финдекано. Он стиснул кулаки и закусил изнутри щеку, пытаясь успокоиться и выровнять дыхание. Казалось, сердце вынули из груди и тянут, мучительно медленно тянут в сторону, заставляя обрываться сосуды. Его бросили. Он сам виноват. Он украл наследника Первого Дома, и теперь от него, от преступника, избавились. Они ушли, чтобы он погиб и не претендовал на Эрейниона или, скорее, просто не хотят иметь с ним дела. Майтимо в Фаласе пытался договориться по-хорошему, но Финдекано не соглашался и сам довел его до отчаяния. Фэанарионы ведь уже совершали подобное! Майтимо — когда не помог во время атаки на Хитлум и не соизволил объясниться. И Тьелко с Атаринкэ в Нарготронде, когда оставили Артафиндэ без помощи. Избавились от соперника за Сильмарилл, освободили трон. С чего бы сейчас им поступать иначе? Только потому, что он когда-то солгал Тьелко, будто верит ему? Не мог верить, но заставил себя довериться. Шагнул вслепую в пустоту, а внизу оказались камни, а не вода. Но ведь он сам солгал, сам испытал дружбу Тьелко на прочность. Мысли спотыкались, возвращались к ушедшим кузенам, упрямо не желали сосредоточиться на поиске хоть какого-нибудь решения. Их же сейчас всех перебьют, если он не придумает что-нибудь! Или если союзники не вернутся. Наугрим нет дела до того, как нолдор делят юного принца — они остались у Тангородрима, хоть и изрядно потрепанные драконом. А Майтимо… Он-то ничего нового не услышал, может, сейчас переубедит братьев или приведет только свои собственные силы? Финдекано не хотел принимать от него помощи, но нолдор не справятся без Первого Дома. Майтимо вернется? Если только он с самого начала не планировал это отступление. Но как же Клятва? Майтимо не может позволить себе потерять хитлумских союзников, один он не победит Моринготто и не вернет Сильмариллы. Самым правдоподобным объяснением было, что Майтимо дождется, пока Финдекано убьют моринготтовы твари, а потом вступит в бой, добьет утомленного битвой врага. И получит сразу и Эрейниона, и Сильмариллы, и власть над нолдор для Первого Дома. Звучало довольно бредово — зачем тогда было появляться, тянул бы уж сразу до его смерти. Связавшись с ним накануне, Тьелко уже злился, значит, все знал еще тогда? Или Финдекано понял правильно, и кузен злился, что их не дождались? Он потянулся к нему в осанвэ, но наткнулся на аванир. И — а может, это только показалось, — сквозь мысленную стену все равно проникали злость, горечь и страх Тьелко. И почему-то сожаление и вина. Кузены понимают, что своим поступком погубят тысячи нолдор? На что тогда они рассчитывали? На то, что Финдекано поймет их план и погибнет поскорее? Так можно было сразу ему об этом сообщить. Но ведь Тьелко пытался что-то сказать ему в осанвэ — это Финдекано не смог его расслышать. Чем дольше он обдумывал, тем более правдоподобным казалось безумное, на первый взгляд предположение. Он должен погибнуть, чтобы нолдор получили помощь. Финдекано поискал взглядом короткий путь до ближайшего орка или валарауко. Заместитель Эхтиара возьмет на себя командование, нужно только продумать, как сообщить фэанарионам, что их план сработал. Что он пойдет и умрет, как они этого хотели. От гнева заскрипели стиснутые зубы. Дорогие кузены нашли новый способ братоубийства — без марания рук? Как мило! Финдекано медленно выдохнул. Думай. Как поступил бы отец?! И думать нечего. Нолофинвэ не поддался бы на шантаж, не показал бы слабости. Нолдоран может — и должен, — отдать жизнь ради спасения нолдор, но только не пойдя на поводу у предателей. Финдекано стиснул кулаки. Не бывать этому! Он справится сам, без фэанарионов — и пусть потом чем угодно оправдывают свое вероломство. И все же Западное войско не могло сдержать натиск свежих сил врага. Нолдор и эдайн отступали. Спокойно, организованно, вынуждая орков нести больше потерь в атаках. Финдекано мало верил, что удастся переломить ход битвы — его целью было довести армию до Эред Ветрин, сохранив как можно больше воинов. Но враг не собирался этого допускать. Здоровенный валарауко громким рыком, в котором невозможно было разобрать ни единого слова, скомандовал оркам перестроиться. Бросил их в атаку клином, чтобы разделить нолдор — и ему это удавалось. Приподнявшись на стременах, Финдекано видел, как черный клин уверено взрезает строй нолдор. Делит на две примерно равные части — Они идут прямо на нас, ты что, не видишь?! — зашипел будто из-под земли возникший перед ним Турукано. — Надо отходить. Финдекано кивнул и потянул коня влево — к той части армии, которая оказалась на северо-западе. Но брат, отпихнув стража, дернул за поводья коня нолдорана в противоположную сторону. — Не туда! Все бесполезно, фэанарионы предали нас, мы не справимся! — лицо Турукано было искажено яростью, и Финдекано невольно отшатнулся, когда тот выкрикнул горькие слова ему в лицо. — Нужно идти к Гондолину, в горах Дортониона они нас потеряют, мы сможем скрыться! Финдекано несколько мгновений непонимающе пялился на брата. В шуме битве он, вроде бы, расслышал каждое слово, но смысл всей фразы ускользал. И только дважды повторив в голове услышанное, Финдекано сообразил. — Ты предлагаешь мне бросить нолдор? — нахмурился он. Наверно, все-таки не так понял. Или это брат растерялся. Войска Турукано оставались преимущественно справа, и он мог не понять, что с другой стороны — не один отряд, а половина армии, которую оставлять нельзя. Турукано поморщился и махнул рукой, мол, да что с тобой вообще разговаривать. — Отходим к топям Серех, — скомандовал он стражникам нолдорана, а поводья его коня потянул еще решительнее. Да опять он это делает! Финдекано сердито вырвал поводья. — Пусть прорубаются. Зажмем их с двух сторон и раздавим, — предложил он. — Безумие! — рявкнул Турукано. — У нас не достаточно воинов. Финдекано до боли стиснул кулаки и вглядывался в испещренную вспышками ночь, пытаясь придумать выход. Возможно, брат прав: они не успеют сдавить черный клин до того, как он расширится новыми отрядами орков. Тогда получалось, что нужно следовать предыдущему плану: организованно отходить к Эред Ветрин, пусть и двумя кусками армии. Он проинструктировал Турукано, послал гонцов к Хурину, Хуору, командиру фалатрим и, на всякий случай, к наугрим. А сам, пока черный клин не отрезал проход, поспешил к нолдор, остававшимся без короля. — Их втрое больше, безумец! Ты проиграл! — закричал в спину брат. Да все уже поняли, что их втрое больше! А дельный какой-то совет дать — многомудрого ума не хватает? Эхтиар, Нельоннен, Олостэ — как вы все не вовремя! Нолдоран в этот миг был готов руку отдать за хорошего военачальника под боком. — Да будь же ты благоразумен хоть раз в жизни, брат, пожалуйста! — в стихающем за спиной голосе Турукано помимо злости слышались отчаяние и тоска. Не верит в него совсем, уже мысленно оплакивает. Ну и валарауко с ним! Финдекано выбросил мысли о брате из головы, других проблем хватало. Надо было брать Олостэ с собой. Не допускать до битвы, просто держать при себе, чтобы сейчас, когда хуже уже некуда, можно было рискнуть и послушать его. Финдекано потянулся к нему в осанвэ, но между ним и советником никогда не было понимания и душевной близости. Можно, конечно, иначе: «Айгас» «Да, мой король» Только услышав в ответ знакомый мысленный голос, Финдекано понял, как не хватало ему поддержки кого-то близкого. Сердце трепыхнулось в груди, отбив лишний удар: позови Эрейниона. Как же хотелось услышать родной голос, почувствовать любовь и тревогу сына, сказать что любит его больше всех на свете. Сказать, что счастлив и горд быть его отцом. Финдекано запретил себя малодушную мысль. Не хватало еще мучить ребенка ожиданием смерти родителя. Эрейнион, его Сильмарилл. Сокровище, взятое тайно, не по праву. За свое преступление Финдекано приходится платить жуткую цену — тысячам нолдор приходится платить, — но от этого сокровище становилось лишь дороже и желаннее. Кирдан, уничтожь письмо. У Майтимо нет доказательств, и никто не поверит словам того, кто бросил нолдор в бою. Финдекано до крови закусил губу. Дотянуться в осанвэ до Кирдана он не мог, значит, тот выполнит свое обещание. «Мой король?» — напомнил о себе Айгас. Финдекано тряхнул головой, отбрасывая мысли о личном. «Айгас…» Как объяснить ему обстановку, чтобы он еще и у Олостэ мог что-то узнать? Бессмысленно. Брат прав, они проиграли. Финдекано видел, как огни факелов эдайн смещаются к юго-востоку. Хурин и Хуор не получили его приказа или не послушались и выбрали Турукано. И все вместо они отступали к топям Серех, к предгорьям Дортониона, где легко можно будет спрятать войско. Финдекано даже не злился. Это, можно сказать, и не предательство вовсе. Турукано — король своих гондолинцев, вот и спасает их, как подобает заботливому правителю. А Хуор и Хурин спасают своих, пока глупый нолдоран не погубил всех. Турукано и сыновья Галдора приведут своих воинов домой, а он, Финдекано, оставит гнить в пыли Анфауглит — ну и кто тут предатель? «Скоро все закончится. Мы проиграли» Айгас долго молчал, прежде чем собрался с мыслями и ответил. Он не был удивлен. Наверняка кто-то из воинов уже сумел дотянуться в осанвэ до своих родных. «Не теряй надежды, мой король. Я верю в тебя и наших воинов» Финдекано на мгновение позволил себе зажмурить глаза, отрешаясь от реальности, где убивали его нолдор. Где он привел их на смерть. Вернуться бы в то время, когда народом правил отец, а он сам не знал проблем страшнее, чем невзаимная влюбленность и нотации Нолофинвэ. В то время, когда он доверял всем своим друзьям и родным и считал самого себя достойным доверия. «Никому нельзя верить, Айгас. Никому» «Я верю тебе, мой король», — решительно возразил тот. — «И эта вера…» «Вообще никому!» — закричал Финдекано и оборвал осанвэ, не в силах сказать верному другу честное: «Даже мне. Особенно мне». Он лгал Тьелко и именно из-за этого фэанарионы бросили их. Он подвел нолдор дважды: когда заманил их сюда и когда оставил без поддержки союзников. Финдекано оглядел оставшиеся у него силы. В основном пешие воины. Большую — и лучшую, — часть конницы он оставил во внутреннем дворе Ангамандо. Испуганные лица, множество раненных. Никакого уже строя, лишь толчея, в которой нолдор рискуют затоптать оступившихся товарищей. Как их же мало! Если кто-то и доберется до Эред Ветрин, то лишь единицы. До предгорий несколько дней пути — он потеряет всех, если не задержит врага. Финдекано подозвал офицера — как же его имя? — который принял командование после гибели Эхтиара. Коротко объяснил ситуацию. Надо разделиться, и часть войска попробует задержать врага. Даст шанс остальным спастись. — Я понял, мой король, — на усталом лице командира не осталось былой самоуверенности. — Нас должно быть достаточно, чтобы дать вам фору хотя бы в день. Я возьму с собой тысячу. — Я возьму с собой тысячу, — отрезал Финдекано. — Ты доведешь остальных до Барад-Эйтель. — Нет, — уперся тот. — Вы — король, вы должны спастись. Да откуда Эхтиар взял этого невыносимого типа! — Выполняй. Приказ. Своего. Короля, — грозно прорычал он офицеру в лицо, но все-таки сорвался на крик: — Вон отсюда! И только попробуй мне не довести их! Финдекано сделал медленный выдох, пытаясь успокоиться. Воины не виноваты, что им не повезло с нолдораном. Как он может уйти? Как он сможет посмотреть в глаза верным — тем, кто остался в Хитлуме, — и сказать: я подвел вас. Погубил ваших защитников и родных. Нолдор не нужен такой король. Смерть отчасти искупит его ошибки. Даже у тех воинов, кто попытается добраться до крепости, шансы уцелеть невелики. Невелики — если бы! Они устали и изранены, они не дойдут. Но пусть лучше Эрейниону скажут, что его отец — всю жизнь лгавший ему отец, — умер не как трус и предатель. Что он хотя бы попытался защитить своих верных. В эту минуту Финдекано как никогда понимал Нолофинвэ. Его тоже вели на смерть отчаяние, вина, страх и гордыня, а вовсе не отвага. Только отец смог продать свою жизнь дорого: ранил Моринготто и остановил наступление врага. У Финдекано так не получится, ему бы не опозориться смертью от первого же удара валарауко. Эрейнион не простит ему, что он, как Нолофинвэ, погиб и бросил его. Но Кирдан позаботится о мальчике. Может быть, фэанарионы и Турукано тоже поддержат его… Тысячу добровольцев нолдоран набрал быстро. Было вдвое больше согласных умереть вместе с ним, и Финдекано чувствовал, как от стыда пылают щеки. Они бы не пошли за ним, если бы осознавали, что поражение — его вина. Он выбрал тех, у кого лучше броня и уцелели щиты. Велел отдать коней — уходящим они нужнее. Выстроил воинов для обороны. На мгновение запнулся, не зная, каким кличем поддержать их, если о победе над Тьмой не шло и речи. Язык не поворачивался выкрикнуть имя отца — Финдекано, недостойный сын, погубил его верных. А с «Будьте вы все прокляты» в бой не идут. — За нолдор! — закричал он. Прозвучало хрипло и безнадежно.