Связь fear

Нолдор сражались с мрачной решимостью, и от руки каждого погибло не менее полусотни орков. Моринготтовы твари в ярости рычали, капая слюной из оскаленных пастей. Они почти разделались с нолдор, но чтобы добить их, кому-то придется умереть. Никто не хотел погибнуть в полушаге от победы, но злоба командиров подталкивала их вперед. Стрелы у Финдекано давно закончились, и он взялся за меч. Все это время он лишь командовал, но не сражался сам, и отдохнувшее тело с упоением вымещало гнев и отчаяние на врагах. Ужасно не хватало Айгаса, молчаливой белобрысой тени, прикрывающей его спину. Из-за чужого предательства пришлось идти в бой без верного друга, и это лишь придавало Финдекано злости. Орки один за другим падали в песок, встретившись с его клинком, и все же шанса на победу не было. Они медленно, но верно дожмут нолдор — если еще раньше в битву не вступят лучники или валараукар. Летние ночи коротки. Битва началась на закате, и Финдекано знал, что скоро за темными силуэтами холмов на подступах к Железным горам начнет светлеть небо. Орки попрячутся до позднего вечера. Нолдор заняли небольшой холм — да какие холмы на Ард-Гален, так, пригорок. Стоя на возвышенности, Финдекано видел, как велика армия Моринготто. Сейчас, в темноте и суматохе битвы сложно было сказать, сколько в войске противника валараукар и варгов, которым не страшен солнечный свет. Но Финдекано не сомневался, что много: достаточно, чтобы разделаться с остатками его тысячи. Их хватит догнать тех, кто спешил к Эред Ветрин. И, может быть, даже уничтожить отступающую армию Турукано. И все же в груди теплилось искрой желание, маленькая цель, план на будущее для того, у кого этого будущего не могло быть. Дожить до рассвета. Как будто утром умирать менее обидно. Как будто кто-то спешил и еще мог успеть на помощь. Как только верные смыкали спины, не позволяя оркам нападать на нолдорана, Финдекано, переводя дух, искал способ задержать врага. Их ведет валарауко — майа. Он разумен и понимает речь эльдар, значит, можно начать переговоры. Заболтать его, заговорить зубы, как выражаются эдайн. Но что он, король разбитого войска, может предложить? Перемирие врагам уже не интересно, они и так сумеют добить нолдор. Сказать, что хочет отомстить фэанарионам за предательство, предложить придумать ловушку? Не поверит. Валарауко и Финдекано разделяли несколько рядов нолдор и орков, но тот, словно почувствовав направленный на него взгляд, ответил Финдекано ухмылкой. Лицо валарауко — хотя его больше хотелось назвать мордой, — было наполовину скрыто железным шлемом с узкими прорезями для глаз. Зато нижняя половина: с непропорционально большим и по-волчьи вытянутым вперед ртом, длиннющими клыками, странными отростками у морды и пылающим где-то в горле огнем, была воплощенной мерзостью и искажением. Живому существу незачем выглядеть столь жутко. Даже лесные хищники и ядовитые змеи по-своему милы и красивы, но эта тварь вызывала лишь отвращение. Словно художника попросили нарисовать самый страшный кошмар, и тот не поскупился на детали. Между крупными чешуйками — или это были трещины в шкуре, — пробивались огненные блики. Даже просто прикосновение этой твари должно быть опасным. На пальцах, — острые когти, а в руке-лапе валарауко был зажат огненный хлыст. Финдекано еще с прошлой войны помнил, как быстро и непредсказуемо это оружие. От пламени хлыста в прошлый раз горел даже снег — значит, этот валарауко или слабее, или еще может преподнести неприятный сюрприз. — Фин-гон, новый король нолдор, — расхохотался валарауко. Говорил он достаточно четко, понимать его было не трудно. Рычащий голос передавал даже интонацию: глумливую, дерзкую и предвкушающую. Очень хотелось даже не проткнуть наглеца мечом, а просто хорошенько съездить кулаком по морде. Жаль, не дотянуться. — Я слышал о тебе от Повелителя, Майрона и от Глаурунга. Всем насолить успел, а какой милый маленький эльда… Валарауко облизнулся, словно собирался сожрать его. С содроганием, Финдекано подумал, что, может быть, и вправду, собирался. Те, кто возвращался после плена в Ангамандо — в те годы, когда квенди еще осмеливались принимать беглецов обратно, рассказывали, как их пытали орки. Но никто не рассказывал о валараукар. Может быть, просто уже некому было? Валарауко, казалось, понял, о чем он думает. И хотя Финдекано сам искал способ заговорить и задержать его, слышать тошнотворные речи было мерзко. Валарауко со вкусом расписывал, как будет по одному отрывать его пальцы и пожирать их. Надо было что-то ответить, не выслушивать оскорбления молча. Но почему-то ничего умнее «Иди ты к Моринготто» в голову не приходило.  — Мое имя Готмог, и скоро, маленький квенди, мы познакомимся ближе, — предрек валарауко. Он снова облизнулся, и Финдекано сглотнул, перебарывая тошноту. «Ну представь, что ты варгу бы в зубы попался. Какая тебе разница, разумная или неразумная тварь тебя сожрет?!» — упрекнул он себя. — Твои друзья с Востока не придут, они сбежали, — Готмог почти пропел это слово, наслаждаясь его смыслом и звучанием. — Бросили тебя. Тебе следовало лучше выбирать друзей, маленький король. Они ведь даже собственного брата бросили в плену, предпочли свою Клятву и свои камешки. Вот и снова предали — даже твой однорукий друг. Какой неблагодарный. Ты расстроен? — Да что ты вообще понимаешь, пугало паленое?! — не выдержал Финдекано. Готмог расхохотался и прорычал оркам команду. Он указал рукоятью хлыста на Финдекано, но орки бросились не на него, а на оставшихся воинов справа и слева. Значит, Готмог велел оставить нолдорана ему. Вроде бы, именно этого Финдекано и хотел, умереть в битве с майа, не слишком уж глупо и бесславно. Если кто-то выживет и расскажет обо всем сыну — Эрейнион же поймет, что у его отца не было шансов против валарауко? Но вместо удовлетворения, что все идет по плану, Финдекано чувствовал липкий страх, словно он — мошка, попавшая в паутину. Поздно трепыхаться, остается лишь ждать, пока паук доберется до него и приступит к обеду. Финдекано медленно выдохнул и нащупал небольшой кинжал на поясе. Главное — не попасться врагу живым. Звуки стихли, словно битва шла не в шаге от Финдекано, а где-то за лесом. Как завороженный, он пялился в оранжевые отблески в прорезях шлема валарауко. Нолдор и орков, разделявших их с Готмогом, стало меньше. Валарауко мог бы уже достать его огненным хлыстом, но медлил. И когда, наконец, вступил в бой, целился в других. Зов Тьелко в осанвэ вывел Финдекано из странного оцепенения. Он встряхнулся, отвел взгляд, перехватил поудобнее меч. «Финьо?» Финдекано невесело усмехнулся. План фэанарионов провалился: они слишком долго тянули и теперь вместо победы над Моринготто и власти над нолдор не получат ничего. Останутся с врагом один на один в Белерианде. Никто им не поможет: некому. Финдекано не стал отвлекаться на разговоры. Позволил Тьелко на мгновение коснуться его разума, но не знал, как много тот успел почувствовать. Злость, отчаяние и бесконечную усталость от предательств, ощущение близкой смерти. Может быть, некогда лучший друг сумел даже увидеть его глазами валарауко и последнюю сотню воинов. Наверно сумел — Финдекано закрылся в аванир, чтобы не отвлекаться, но все равно ощущал, как бесится кузен. Не ожидал, что своим уходом испортит все? Думал, Турукано и Хурин останутся рядом, и Западная армия, хоть и изрядно побитая, обрадуется ему как спасителю? Некому радоваться, Тьелко. Не мы одни с тобой умеем предавать. Первые лучи солнца слегка высветлили небо на северо-востоке. Рассвет, — отстраненно заметил Финдекано. Вот и дотянули, а толку-то? Готмог что-то коротко приказал оркам. Те отступили, хотя у них еще было время, прежде чем первые лучи окончательно разгонят черноту неба и покажутся из-за предгорий. Сейчас орки отойдут немного и зароются в песок. Хватит ли оставшихся нолдор, чтобы сразить валарауко? Готмог явно считал, что нет. Армия Моринготто вставала на дневку, никто — даже варги, — не нападал. Где-то должны были быть еще валараукар: ночью Финдекано видел вспышки узнаваемой формы, но сейчас их поблизости не было — может, скрывали холмы. Только Готмог, поигрывая хлыстом, скалил огненную пасть. И приближался. Даже если он собирался оставить его «на закуску», Финдекано не обязан играть по его правилам. Огненный хлыст предсказуем лишь пару мгновений — когда валарауко нанес удар и оттаскивает оружие назад, для нового замаха. Подловив такой момент, Финдекано вынырнул из-под руки какого-то воина, явно мнящего себя его телохранителем. Перерубить хлыст не получится — в прошлую войну Финдекано видел, что случилось с теми, кто пытался. Поэтому он бросился на самого Готмога. Вскинул руки вверх: все многолетние навыки воина просто кричали внутри, возмущенные таким уязвимым положением, но иначе серьезной раны не нанести. Клинок Финдекано ударил Готмога прямо в живот — чиркнул по коричнево-красной каменной коже, выбил искры и соскользнул вниз, не принеся никакого вреда. Готмог не стал тратить на него удар плети, попросту отопнул от себя коленом. Размахнулся несильно, и Финдекано отлетел недалеко. Тут же вскочил на ноги, готовясь уворачиваться от хлыста, но Готмог снова атаковал лишь верных. И расхохотался. Финдекано глухо зарычал. Значит, шкура такая крепкая, что никакой доспех не нужен? Глаурунг тоже так считал! Где-то у Готмога было уязвимое место. Да иначе бы он давно в одиночку вошел в Барад-Эйтель и перебил нолдор! Значит, нужно такое место найти: пробовать и снова пробовать! Зная, что удар скорее всего не нанесет раны, Финдекано отскакивал сразу же после атаки. Фэанаро когда-то называл такой стиль боя — и самого племянника, — шариком ртути. Или шилом в заду. Шутил, шутил, а все равно злился неудаче. Посмотрим, что выйдет с ловлей ртути у валарауко. Снова атаковать получилось не сразу. Верные перестроились, закрывая собой короля. Выскочить из-за спин тех, кто этого не хочет и знает, чего от тебя ожидать, не так-то просто. Они все — не Айгас, который в бою почти что читал его мысли и уже много лет не лез под руку. Финдекано запретил себе мечтать, как они с Айгасом слаженно разделали бы Готмога на сотню тлеющих угольков. И когда огненный хлыст обвил самого рьяного из защитников, Финдекано со стыдом ощутил что-то сродни «наконец-то». Две атаки Готмог легко отбил когтистой лапой, одну пришлось прервать и спешно отступить, чтобы хлыст не затянулся на горле. Наконец, когда Готмог только начал поднимать руку, замахиваясь, Финдекано подпрыгнул вверх, нанося колющий удар в подмышечную впадину. У всех живых существ там тонкая кожа. И хотя таким образом сложно убить, можно повредить и обездвижить руку. Глухой звук удара, несколько искр — вот и весь результат. Кожу этой твари не пробить даже в тонких местах. Хорошо, а как насчет такого? Увернувшись от хлыста, Финдекано взбежал по полусогнутому для выпада колену Готмога и вонзил клинок прямо в оскаленную пасть. Тот явно не ожидал повторной атаки так рано, не успел даже отшатнуться назад. Пришлось бить с угла, и клинок, скользнув по клыку, не пробил позвоночник, только поранил ткани, чтобы кровь лилась в горло, мешая дышать. Получилось! Финдекано точно ранил его, потому что по клинку потекла то ли лава, то ли ставшая жидким огнем кровь. Готмог зарычал, взмахнул когтистой лапой — Финдекано еле успел отскочить, чтобы ему не снесло голову. Едва восстановив равновесие, с надеждой уставился на врага: упадет на колени, захрипит, держась за израненное горло? Если бы! Готмог сплюнул светящейся кровью-лавой, дернул шеей и как ни в чем ни бывало продолжил бой. — Я не буду делиться с Глаурунгом, маленький король, — пообещал он. — Ты весь мой! Финдекано в бессильной ярости заскрипел зубами. Готмог еще даже не начинал сражаться с ним в полную силу, атаковал оставшихся нолдор, а все равно уже впору сдаваться, признавая полное поражение. Вытаскивать кинжал и перерезать себе горло, чтобы сбежать в Чертоги. Даже безжалостный Намо будет милосерднее плотоядного Готмога, присмотревшего себе игрушку. Громко, яростно звал в осанвэ Тьелко, словно надеясь проломить аванир. Молчи уж, не до тебя. Нужно было позвать Эрейниона, попрощаться и попросить прощения за ложь. Не уходить к Намо молча и тайно, чтобы сын не думал, будто Финдекано его бросил. Но как же безумно сложно решиться показаться сыну таким: бессильным, беспомощным, проигравшим. Жалким. Финдекано по праву гордился, что его считали одним из лучших воинов в Хитлуме. Призывал сына брать с него пример. А теперь позорно поигрывает мерзкой искаженной твари, предвкушающей кровавую игру. Это нечестно, — хотелось закричать Финдекано. Как эльдар могут сражаться с айнур, если те неуязвимы, если могут залечивать повреждения фана моментально?! Что с того, что Финдекано быстрее в бою, что он лучше владеет оружием и может подловить момент для удара! Чтобы справиться с айну, нужно самому быть айну — или потомком майэ в компании стража Оромэ. Но Валар не захотели выступать против Мелькора, своего собрата. Знали, с самого начала знали, что у нолдор нет шансов на победу. Предупреждали, отговаривали — но не помогли. Словно в насмешку над его мыслями на светлеющем небе, прямо над головой торжествующего Готмога, сверкнули звезды Валакирки. Яркие, на фоне почти погасших в свете утра остальных. Валакирка — серп на длинной рукояти, грозный и сияющий, предупреждение и угроза Врагу. Могучее оружие, занесенное для удара — но так и не нанесшее его. Финдекано взвыл от бессильной ярости и обиды. — Элентари, почему?! Он не находил слов, чтобы передать свое разочарование во Владычице Звезд, которую все квенди почитали и любили. Которая имела силу победить Врага, но не остановила его ни до злодеяний в Валиноре, ни после. Финдекано просто швырнул ей в осанвэ этот комок боли и обиды. Он не потрудился облечь его в конкретные обвинения, и значит, не сделал ничего оскорбительного, но ему сразу же захотелось попросить прощения. Но захочет ли услышать его Варда? Намо ведь говорил… Звезды Валакирки вспыхнули ярче, их серебряный свет заструился с небосклона вниз и вспыхнул на мече Финдекано. Нолдоран перевел непонимающий взгляд с неба на клинок, а потом — на противника. На оскаленной морде Готмога, там, где ее не скрывал шлем, явственно отпечаталось недоумение. Финдекано еще даже не успел сделать какой-то вывод, не говоря уж о том, чтобы увериться в нем. Он бросился вперед, ведомый лишь крохотной смутной надеждой, что Владычица Звезд не просто дала понять, что слышит его. Готмог считал так же. Он перестал добивать нолдор и сосредоточился на Финдекано: огненный хлыст полетел прямо на него. Дурное оружие — начнешь уворачиваться, и тут же тебя зацепит. Финдекано отскочил назад, а потом побежал, заходя слева. И еле успел пригнуться, заметив краем глаза несущееся на него пламя. Хлыст оглушительно щелкнул прямо над ухом, но не коснулся. Теперь подобраться к валарауко стало сложнее, и Финдекано порядком запыхался, прежде чем сумел нанести светящимся клинком удар Готмогу в бедро. Каменная кожа треснула, несколько кусков попросту отвалились, когда раскаленная кровь хлынула из раны. Готмог зарычал, повалился вперед, но удержал равновесие, выставив другую ногу. Взметнулся хлыст и ударил Финдекано по предплечью — по правой, рабочей руке. Доспех защитил, но нагрелся, и под курткой на коже разрастался ожог. Больно, но торжество пьянило: рана Готмога не затягивалась. — Aiya, Элентари! — заорал Финдекано и снова бросился на врага. — Элберет Гилтониэль! — поддержали те из верных, кто еще мог кричать. Готмог сделал шаг назад и покачнулся, подвела раненная нога. В ярости взревел «Убью!», забыв про зубоскальство и провокации. Он бешено замахал хлыстом, отчего казалось, что светящаяся линия превратилась в сплошную стену, огненным полукругом защищающую валарауко. Никакой возможности ударить, хлыст Готмога двигался слишком быстро. Хорошая защита — но надолго ли хватит сил? С любым иным противником Финдекано легко дождался бы, когда тот, раненный, устанет, но сколько может быть сил у айну…? — На счет «три», — еле слышно шепнул кто-то слева. Финдекано покосился: воин едва стоял на ногах, держась правой рукой за обгорелый обрубок левой. — Что? Стой, — начал он, но воин, не слушая, начал отсчет. — Два. Три, — выдохнул он и бросился на Готмога. Закрывал голову и грудь щитом, отвел руку с мечом для удара, но так и не сумел нанести его. Хлыст опустился воину на спину, скользнул выше. Что было дальше, Финдекано не видел. Бросился на врага сам, думая лишь о том, что не вправе бездарно потратить шанс, выкупленный для него чужой жизнью. Майа — это не туго соображающий орк. Готмог быстро понял суть ловушки, дернул хлыст назад для нового замаха, но Финдекано успел ранить его в правое плечо. Клинок на мгновение вспыхнул еще ярче, почти ослепляя, но это позволило Финдекано отступить. Взревев от боли, Готмог обдал его пламенем из пасти, но задел лишь краем потока. Огонь растекся по доспеху и нагрел его, но не настолько, чтобы повредить тело. Коротко рыкнув, Готмог переложил оружие в левую руку. То же пришлось сделать и Финдекано: недавний ожог от хлыста, показавшийся ему несерьезным, стрельнул в момент удара такой болью, что Финдекано едва удержал меч. Взгляды противников встретились. Оба тяжело дышали и с ненавистью скалили зубы. Хлыст пылающей змеей извивался, танцевал на песке, готовый ужалить в любое мгновение. Грудь Готмога вздымалась, расширяясь на каждом вздохе. Сейчас выдохнет больше огня, понял Финдекано. Он не отводил глаз от валарауко, готовый тут же уворачиваться или бросаться на песок, катиться по нему, сбивая пламя. Трое нолдор — всего трое, все, кто мог стоять на ногах, — медленно подходили к Готмогу со спины. Их мечи тоже горели светом звезд. Хоть один да преуспеет. Но чтобы наверняка, валарауко нужно отвлечь. — Ты слишком неповоротлив для того, чья стихия огонь, — прокашлявшись, выкрикнул Финдекано. — Может, ты майа глины? Или болотных кочек? Кривая усмешка исказила и без того уродливую пасть Готмога. Он вдохнул еще глубже, и резко обернувшись, выпустил пламя на троицу воинов. Те рухнули на песок — обгорелыми останками. Углями, что рассыпались при падении. — Нет! — закричал Финдекано. Он уже почти поверил в маленькую победу, в то, что хотя бы этим троим он даст прожить еще один день. От скорби и ненависти на глаза навернулись слезы. Он бросился на Готмога, подпрыгнул, метя в шею. Клинок лишь оцарапал кожу — не потому, что милость Варды оставила его, просто Готмог ожидал такой атаки и почти увернулся. Его когти чиркнули по доспеху, сминая металл. Правый наплечник впился в плоть, разрывая ее. По руке побежала горячая струя крови, Финдекано выругался, приземлился на ноги, и только тогда боль ослепила его. Он рухнул на колени борясь с желанием выпустить меч и попробовать разогнуть наплечник. Нельзя, так только быстрее истечет кровью. Финдекано не увидел, а скорее предугадал чутьем воина, когда Готмог ударит. Выставил клинок вперед практически наугад: от невольно выступивших слез перед глазами все плыло, и яркая лента хлыста, казалось, раздвоилась. Меч вырвало из рук мгновенно, словно все силы Финдекано, с которыми он сжимал рукоять, ничего не значили. Понимание, что сейчас его прикончат, придало сил и отвлекло от боли. Финдекано сморгнул слезу, нашарил взглядом оружие ближайшего верного и бросился к нему. Чужой меч был далеко не таким удобным, явно ковался под более высокого воина, но зато на нем тут же вспыхнула серебряная искра. Варда с ним. Он ранен, но так и его противник тоже. У Готмога был огненный хлыст, огромные мощные руки, когти и пламя из пасти. А за спиной, между крыльев, виднелось еще какое-то оружие, которое валарауко пока не пускал в ход, но вытащит в любой момент. У Финдекано лишь меч, благословленный Возжигательницей Звезд, да собственная ловкость. И все же бой пойдет почти на равных. Айну — всего лишь здоровенный сильный противник. Не всемогущий. Не непобедимый. — Кажется, ты остался один, маленький король, — оскалился Готмог. Но теперь он насмехался, не переставая настороженно наблюдать за противником. — Тебе это не поможет, прихвостень Моринготто, — выдохнул Финдекано, стараясь не закашляться. Валарауко не поджигал песок вокруг себя, но воздух вокруг стал совершенно сухим. Мысль, что на поясе висит фляга с водой, отвлекала. Но Готмог не даст ему времени, чтобы сделать хотя бы глоток. — Что-то ты не торопишься нападать. Боишься подойти ко мне? Или ножка болит? — Финдекано попытался изобразить ухмылку. А вдруг и правда рана не позволит Готмогу дойти до него самому? Все это время он оставался на одном месте, атакуя плетью и дожидаясь, пока противники сами приблизятся. А вдруг от него можно просто… убежать? Все спутники Финдекано погибли, а если уводить Готмога не к Эред Ветрин, а в другую сторону, так и побегать не стыдно. Оторваться бы, выпить воды, перетянуть плечо… — Хочешь проверить, маленький король? Или просто хочешь поболтать? Мне нравятся болтливые. Они громче кричат, когда откусываешь от них кусочек. Громче и интересней. Я слышал, ты и песни петь умеешь. Я послушаю. Готмог почти мурлыкал, но оставался на месте. Как будто это он сам хотел поболтать, потянуть время. — Кажется, кто-то не может справиться с одним нолдо, — заметил Финдекано. — Нолдо! — Готмог усмехнулся, но в прорезях шлема пламя полыхнуло особенно ярко и злобно. — Нолдор — это весело. Ваш Феанор тоже кривлялся, но моя плеть поубавила ему наглости! Фэанаро называл меня шилом в заду, объяснить, за что, или сам догадаешься? Финдекано огрызнулся лишь мысленно, берег дыхание. Он для пробы сделал шаг назад и чуть влево. Другой, третий. Еще два. Развернуться и побежать прочь не решался: огненный хлыст бьет далеко, нужно следить. Готмог коротко хохотнул и двинулся на него. При каждом шаге лава-кровь вытекала толчками из раненного бедра, но валарауко даже не морщился. Догонит. Лучше продолжить бой. Нолдоран перехватил меч поудобнее. Усталость и рана сказывались, Финдекано пошатывало от слабости, но не настолько, чтобы на радость врагу хвататься за кинжал. Он подумал, что на ходу не очень-то удобно управлять хлыстом. Поэтому атаковал Готмога, не дожидаясь, пока тот приблизится. Проскочил под огненной лентой и, не пытаясь подпрыгнуть и ударить выше, вогнал клинок во второе бедро противника. Готмог как будто бы того и ждал. Он не пытался защититься рукой, он бил ею именно в тот момент, когда клинок Финдекано истратил замах — нанес рану, но стал на несколько мгновений бесполезен. Когтистая лапища впечатала Финдекано в ногу Готмога. Меч пришлось выпустить, чтобы не сломать локти, и рукоять, скользнув между пластинами доспеха, больно впилась в подмышку. Тело валарауко источало жар, от которого мутилось сознание. Доспех жег сквозь защитный слой ткани. Броня скрипела, и Финдекано казалось, что это хрустят, ломаясь, его кости. Нагрудник защитил ребра, но плечи — и здоровое, и то, которому уже досталось краем наплечника, пронзило болью. Финдекано рванулся вниз, выскальзывая из хватки Готмога, пока тот второй лапой не снес ему голову. Тут же отскочил назад. В песке хватало павших, бери любой меч. Но Финдекано боялся опустить голову даже на мгновение. А еще не был уверен, что удержит клинок. Но стоять перед валарауко безоружным — ничуть не умнее. Он рванулся за мечом, схватил его, но понятия не имел, сможет ли поднять для удара. Готмог набирал в грудь воздух для потока пламени. Финдекано в отчаянии кусал губы. Варда помогла ему, чем могла. Но что толку в благословленном оружии, если нет силы в держащей его руке. А если попросить Тулкаса о помощи, он сможет что-нибудь сделать? Хоть у Финдекано было такое же прозвище, что и у вала-Воителя, ему прежде не доводилось обращаться к нему с просьбами или вообще говорить что-то, кроме ритуальных приветствий и благодарностей. Но Тулкас и Оромэ были единственными из Валар, кто действительно пытался что-то сделать в самый жуткий час Затмения Валинора. Финдекано был уверен, что Тулкас не откажется помочь навалять темной твари — это точно. Но тут не было источника его силы, как в случае со звездами Варды или вездесущими ветрами Манвэ. Финдекано не докричаться до него через Белеэгар. «Я слышу каждого, в чьем сердце живет отвага», — зазвучал в голове густой, мягкий бас Тулкаса. Финдекано резко втянул в себя воздух, боясь поверить, что у него получилось. «Вала Тулкас, я знаю, что нолдор…» «Берегись удара в спину», — перебил его Тулкас. И он туда же! — разозлился Финдекано на ставшее уже бесполезным предупреждение. Но спустя всего мгновение сообразил, что такой совет в устах бывалого воина нужно понимать иначе. Буквально. Грудь Готмога распирало, от скопившегося огня. Он переложил хлыст в раненую руку, а правой вытащил из-за спины черную секиру. Похоже, уже не рассчитывал взять Финдекано живьем — и то хорошо. Но отвлечься от такого противника хоть на долю мгновения, чтобы оглядеться — безумие. Но если Тулкас говорит… Огненная плеть вдруг взметнулась перед глазами, хотя Финдекано не видел, чтобы Готмог делал взмах. Он шарахнулся назад, пытаясь сообразить, куда направлена атака и куда уворачиваться, и в этот момент пылающая лента оплела его тело, сдавив грудь и примотав одну руку к туловищу. Финдекано рубанул другой рукой, сжимавший меч, назад. В того, кто нападал на него сзади. Не дотянулся. И тут же закричал от боли: доспех от соприкосновения с хлыстом раскалился, причиняя невыносимую боль и без того уже обожженой коже. А потом от жара стало невозможно дышать. В глазах потемнело, и Финдекано едва различил лезвие черной секиры, со свистом опускавшееся на него. Боль исчезла. Была лишь ослепительная вспышка звездного света, когда сила Варды покинула его тело. А потом Финдекано воспарил над Анфауглит, чувствуя небывалую легкость и свободу. Внизу двое валараукар, смеясь, топтали его тело. Готмог потрясал поднятой к небу секирой, и Финдекано старался не думать, чем забрызгано черное лезвие. Если кто-нибудь найдет его останки и опознает — им же хватит ума не показывать это Эрейниону? Впрочем, вряд ли кого-то можно будет найти среди тысяч тел, устилавших Анфауглит. Над равниной вставало солнце. Вдали, на юго-востоке гасли факела, там где эдайн Хурина и Хуора сдерживали орков. Войска брата отступали к горам — наверно, если проследить за ними, можно узнать, где находится таинственный Гондолин — но зачем это знание Финдекано? Он смотрел вдаль, чтобы не видеть тела нолдор, оставшиеся в песке. Поискал взглядом свои войска на юго-западе. Добрались до невысокого холма, удобного для обороны, но не остановились. Правильно, нет смысла давать бой, нужно спешить в Барад-Эйтель. Там защита гор и крепостных стен, там резервы — но мало, Финдекано увел на битву почти всех. Сверху хорошо было видно, насколько больше войско орков, которое продолжит погоню на закате. Даже Барад-Эйтель не спасет, нужно бежать дальше. В Фалас или Нарготронд или еще дальше на юг. Поймут ли это нолдор? Согласятся ли те, кто не видел огромной армии врага, бросить все нажитое и отправиться в опасный путь? Финдекано понимал, что умер, и его уже не должны волновать дела живых, но — волновали, и еще как! Олостэ смог бы убедить всех уйти, но он под подозрением в измене, и советники нолдорана наверняка уже все в курсе. Финдекано был уверен, что Раудглин никуда не пойдет, и вместе с ним откажутся от побега и многие из синдар. Они погибнут… «Финьо! Фи-и-иньо-о-о!» — отчаянно звал его в осанвэ Тьелко. Финдекано только успел мысленно потянуться к нему в ответ, как внизу замелькали холмы и занесенные песком русла ручьев, некогда питавших Ард-Гален. Бесплотный дух за несколько мгновений преодолел расстояние, на которое у всадника ушли бы недели. Он пролетел над обугленными телами наугрим — там союзники сражались с Глаурунгом. Дальше на восток тел орков было мало, в основном эдайн и нолдор. Кто же их так? Майар, валараукар? Да нет, тела не обугленные, раны от топоров и мечей. Финдекано не успевал толком рассмотреть, но ему показалось, что дальше тел врагов вообще не было. Как будто войска Первого Дома и их союзники-вастаки сражались друг с другом. Эдайн не захотели участвовать в интригах и бросать Западную армию? Стали спорить и завязалась драка? Не похоже на Майтимо совершать такую глупую ошибку, но если он попросту не удержал братьев в узде… «Финьо-о-о!» — крик Тьелко не давал сосредоточиться. Внизу все слилось в сплошные серо-бурые полосы, и Финдекано вынесло к палаточному лагерю у северо-восточных предгорий Дортониона. Тьелко, без доспеха, в тонкой рубахе, в вырезе которой виднелись бинты, с рукой на перевязи, развернулся к западу и орал в осанвэ его имя. Ранен? Лез в битву первым, вымещая злость на кузена? «Фи-и-иньо-о-о!» — его крик больше походил на вой. Он уже понял, да? Конечно же, понял. Они жили в Белерианде почти пять веков, и всем было знакома боль, с которой разрываются связи между fear. И чем крепче связь, тем больнее. Лицо Тьелко было мокрым от слез. Он прижимал руку к груди — между ключиц, как раз там, где боль тянет, словно пытается мучительно медленно вырвать сердце. «Фи-и-иньо-о-о!» Финдекано потянулся к нему. Хотелось попросить прощения — не за Эрейниона, а за то, что умер и тем причинил ему боль. Бросил его, не дав объясниться — как Ириссэ. Конечно, Тьелко не хотел, чтобы Финдекано умер. И глупо было думать, что в этом заключался план. Финдекано должен был извиниться, искупить свое предательство, пообещать все сказать Эрейниону. Это же Тьелко — он отомстил бы, но дал шанс, так всегда было. Кто же знал, что предательств случится так много! И если бы не стычка с вастаками, Тьелко не пришлось бы закрываться в аванир, чтобы не отвлекаться на разговоры и меньше чувствовать боль от гибели убитых друзей. Тогда они смогли бы понять друг друга. Может быть, битва закончилась бы иначе. «Фи-и-иньо-о-о!» «Мне так жаль», — Финдекано протянул руки, чтобы обнять его. Тьелко, казалось, услышал или почувствовал призрачное касание. Он вздрогнул и поднял здоровую руку. Попытался схватить Финдекано за плечо, но пальцы прошли насквозь. «Финьо?» Финдекано не успел сказать, что не хотел причинять ему боли. Другой зов, громкий, пронзительный, полный отчаяния и гнева, на мгновение оглушил его. «Adar!» Эрейнион, малыш! Финдекано хотел попрощаться с Тьелко, но тут прямо из воздуха возникли белые силуэты в плащах, с капюшонами, закрывающими лица. Служители Намо! Увернувшись от протянутых к нему рук майар, Финдекано рванулся к сыну. Тьелко, схватив пустоту, молил остановиться, но объясняться с ним было некогда. Путь до сына был дальше, но занял всего одно мгновение. Предгорья Дортониона — и сразу же белые крыши Эглареста. Дворец Кирдана и сам фалатримский правитель, и Эрейнион — испуганный, не понимающий. Сыну не часто приходилось терять кого-то близкого — только деда. Он еще не научился сразу распознавать ощущение смерти. Надеялся, что ошибся. Требовал от Кирдана ответа. — Его убили? Новэ, не молчи! Отец мертв?! Кирдан вздрагивал от каждого крика. Сжимал губы в линию и не мог выдавить ни слова. «Да, мертв» — легко читал Финдекано на его лице. Сколько тысяч лет Кирдану, скольких он потерял. Конечно же, он знал, что с Эрейнионом происходит. «Эрейнион, мое дитя…» — Это ты виноват! — заорал сын. Финдекано вздрогнул, и только потом понял, что слова адресованы не ему. — Почему ты не пустил меня, я бы защитил! Это ты, Новэ, ты виноват! Эрейнион схватил Кирдана за одежду на груди и встряхнул. Он уже не уступал высокому тэлеро в росте и ширине плеч. Финдекано бросился к сыну, хотел оттащить его, не позволить начать драку. «Кирдан теперь твоя единственная защита, не ссорься с ним, он ни при чем!» — шептал он, но охваченный горем сын не слышал. Кирдан прижал его голову к своей груди, и Эрейнион, не выпуская одежд, в которые вцепился, разрыдался в его объятьях. «Береги его!» — закричал Финдекано Кирдану, но тот, похоже, тоже его не слышал. Гладил Эрейниона по волосам, прижимаясь щекой к его макушке. И зажмурил глаза, словно не желал видеть мир, где погибают друзья, а мирные народы остаются без защиты. «Увези его отсюда, пожалуйста. Туда, где безопасно, где Моринготто не достанет вас», — взмолился Финдекано. Нолдор почти уничтожены, и Эрейниону вряд ли доведется собрать их и назваться королем. Он не поведет их в бой — некого вести. Но пусть лучше живет долгой мирной жизнью где-нибудь подальше отсюда, от войн и кровопролитий. «Ada!» — отчаянно звал Эрейнион, и Финдекано малодушно сбежал, не в силах вынести его боли. Он слышал горестный плач Артанис, но заставил себя не мчаться к ней — чем бы он теперь ей помог? «Слезы бессчетные прольете», — обещал нолдор Намо. Артанис в безопасности за Завесой, но от горя и скорби не уберегут никакие майарские чары. Неужели ей, любимой кузине, младшей сестричке, доведется оплакивать их всех: и родных, и народ нолдор-изгнанников? Величайшая армия, что когда-либо собиралась в Белерианде, разгромлена. Финдекано подумал об Айгасе — а если попробовать добраться до него, докричаться, велеть уходить из Хитлума? Земля снова замелькала внизу, но Финдекано летел — или какая-то сила несла его, — вовсе не в Барад-Эйтель. Пейзажи сменялись так быстро, что он узнал направление только когда поднялся над пиками Дортониона. Снова Тьелко или… Темно красный шатер Финдекано видел впервые, но сразу понял, кого там встретит. Майтимо в полном доспехе сидел, сложив на груди руки. По привычке прятал обрубок правой под локтем левой. На мрачном, замкнутом лице отпечатались усталость и гнев. — Ты должен был предупредить меня! — отчитывал он какого-то атана. Судя по одежде, тот занимал высокое положение, а седина в бороде выдавала возраст, но перед грозным принцем нолдор он выглядел виноватым и растерянным мальчишкой. — Я не думал, что он предложит и Ульфангу. Да кто бы согласился на такое! — оправдывался атан. — Для того, чтобы думать, у тебя есть твой лорд! Финдекано заметил Карнистира, только когда тот прорычал эти слова. Кузен лежал на походной кровати возле очага, укутанный в одеяла. Он закашлялся, крик дался ему тяжело. Похоже, серьезно ранен, но когда бы это удержало Карнистира от возможности излить на кого-нибудь свой гнев. — Если бы ты сказал, она осталась бы в живых! — орал он, побагровев от злости. Брызгал слюной, а взгляд его горел так, словно пытался испепелить атана. — Мы бы не проиграли, если бы знали, чего ждать от них! — Тише, Морьо, или мы уйдем отсюда, — строго приказал Майтимо. Карнистир скривился, но замолчал. — В Химьяринге оставались резервы, большинство — воины сыновей Ульфанга, — продолжал Майтимо. — Мой брат Маглор почувствовал смерть своей жены. Ты понимаешь, Бор, что это значит? — Нам некуда возвращаться, — после короткой паузы отозвался атан, которого назвали Бором. «Что у вас случилось?!» — не выдержал ничего не понимающий Финдекано. Кто убил супругу Макалаурэ, безобидную тихоню, никому в жизни не причинившую зла? Почему резервы — это плохо? Получается… Ульфанг, один из вождей вастаков, предал? Тьелко об этом пытался сказать у Тангородрима? Услышал его только Карнистир. С хриплым рыком дернулся, повернулся на бок, чтобы лучше видеть его. — Что ты делаешь?! — зашипел Майтимо и бросился перед братом на колени, пытаясь уложить обратно. Карнистир пихнул его локтем. — Финьо! Найди Тинге! Скажи ей, что я исполню Клятву и приду за ней к Намо! — заорал он. Закашлялся, захрипел, а когда Майтимо сдернул с него одеяла, чтобы посмотреть на рану, на бинтах разливались алые пятна. «Я скажу!» — тут же пообещал Финдекано, чтобы успокоить его. Если бы он еще знал, кто такая эта Тинге! — Финьо, скажи, что я… — Карнистир снова закашлялся. Закусил губу от боли и не смог продолжить. Майтимо проследил за взглядом брата, но не увидел Финдекано, смотрел сквозь него. Тревога на его лице сменилась догадкой и ледяным ужасом. Его губы шевельнулись — Финдекано прочитал по ним свое имя. «Финьо?» — впервые, с тех пор как они покинули Аман, Майтимо позвал его в осанвэ. Тихо, словно пытался докричаться до кого-то далекого, но при этом приглушал голос, чтобы не услышал никто другой. — «Малек…» Связь между их fear вспыхнула, болезненно натянувшись. Финдекано был уверен, что она совсем истаяла, понемногу изорвавшись от разлук и равнодушия. А она была на месте и будто бы лишь окрепла, из тонкой прочной нити превратилась в канат. Зачем сейчас? Зачем это, когда Финдекано смирился, что ничего у них не будет?! Когда ничего уже и не может быть, слишком поздно, он мертв! Теперь Майтимо смотрел прямо на него, и его взгляд, полный вины и боли, был совершенно безумным. Финдекано хотелось ударить его. Хотелось закричать, что больше не хочет любить, что устал от непонимания и отвращения к его чувствам. Хотелось, чтобы Майтимо попросил его остаться — пусть даже бесплотным, бесполезным духом. Служители Намо аккуратно, но уверенно схватили Финдекано, появившись одновременно с двух сторон. Он дернулся, чтобы вырваться и сказать Майтимо… сказать хоть что-нибудь! — В Чертогах свидитесь, — проворчал майа ему на ухо. Финдекано увидел, как Майтимо впивается пальцами в нагрудник, будто пытается растереть грудь и сделать вдох. А потом все вокруг поглотила темнота.