Связь fear

Когда майар доставили его к своему Владыке, перед Судией парили сотни, тысячи fear, ожидавших его решения. Это те, кто погиб в битве, понял Финдекано. Они были похожи на огонек свечи, который кто-то лишил красок, сделал белым. Отличить погибших от таких же призрачно-белых майар было не трудно. Fear имели разную форму, от рваного тумана до плотного шарика с головой, но рук и ног у них не было. Так же как и плащей с капюшонами или другой одежды. Финдекано покосился вниз, пытаясь рассмотреть себя — вроде бы, он был из густого, но неровного тумана. Он попытался всматриваться в лица, но у всех они были расплывчатыми, полупрозрачными, с едва различимыми чертами. К тому же все время менялись, как будто их лизали языки пламени. Как же тут вообще можно узнать кого-то?! Зал — светлый, вопреки его представлениям о мрачном замке для мертвецов, из молочно-белого с серыми прожилками мрамора, — был огромен. И все равно там было тесно. Финдекано, наверно, как слишком шуструю и непокорную fea, майар приволокли к Намо в обход остальных, без очереди. Он подобрался, ожидая обвинений и приговора, и приготовился высказать Судии кое-что от себя. Даже Мелькор не причинил нам столько зла, сколько твое Проклятье. Неужели синдар и фалатрим, родичам валинорских тэлери, стало лучше, оттого что в отместку за сражение в Альквалондэ ты погубил нолдор, их союзников и защитников? Намо восседал на троне, и все равно был выше всех раза в три. Он повернул к Финдекано голову, глянул с высоты: под мраком капюшона сверкнули звездным светом глаза, — и ничего не произнес вслух. Сделал своим служителям знак рукой: «уведите его прочь, вон в тот коридор, например» или что-то вроде этого. И майар потащили Финдекано куда велено. — И это все, что ты можешь сказать?! — заорал он, но Намо даже не обернулся к нему, занятый следующим погибшим. Коридор Чертогов разветвлялся на множество коридоров поменьше, а в тех виднелись арки — то ли залы, то ли еще коридоры. У некоторых арок парили служители Намо — караулили. Узкий длинный коридор, казалось, длился до самого Белерианда. Высокий потолок терялся в туманной дымке. Fear парили на разной высоте, двигались от трона Намо дальше по коридорам. Некоторых, так же как и Финдекано, тащили майар. Он дернулся, сказал, что пойдет сам, но его проигнорировали. Растерянность: только что он сражался в тяжелом поединке, погиб и стал свидетелем горя своих родных, — сменилась нарастающим гневом. Намо проклял их всех, привел к бесславной гибели, а теперь с высокомерным видом не замечает. И его служители разводят эльдар словно бессловесный скот по стойлам, а сами, как орки в Ангамандо, караулят пленных. Финдекано перестал дергаться и несколько минут усыплял бдительность стражей мнимой покорностью. А потом отчаянно рванулся вверх, к туманному потолку. Он чувствовал гнев преследующих его майар, слышал злобное шипение «нолдор-р-р» и с мрачным удовлетворением думал, что был, похоже, не первым нолдо, доставившим тюремщикам проблемы. Майар отставали. Финдекано представил, как его соплеменники цепляются за преследователей, пытаются задержать — но терять время, чтобы обернуться и увидеть, так ли это на самом деле, он не рискнул. Поначалу приходилось все время петлять, чтобы не столкнуться с другими. Но чем выше Финдекано поднимался, тем меньше fear попадались на пути. Он помчался быстрее, меньше глядел по сторонам и поэтому не успел увернуться, когда из соседнего коридора на него вылетел белый силуэт. Не майа, а чья-то fea, успел понять Финдекано. А потом они столкнулись и будто… смешались друг с другом в один миг. Это походило на осанвэ, но не когда вы обмениваетесь мыслями, а будто пытаетесь впихнуть другому в голову все свои чувства и мнения, воспоминания и привычки — всего себя. Вот так здесь можно узнать кого-то: нет лиц, зато можно вспомнить чью-то личность. Этого воина Финдекано знал: тот служил ему еще в Дор-ломине, а потом — в Барад-Эйтель, и точно еще был жив, когда нолдор покидали внутренний двор Ангамандо. Воин, казалось, пытался что-то сказать своему королю, но у него не получалось произнести ни слова. Радость встречи оказалась недолгой. Дезориентированного внезапным соприкосновением fear Финдекано догнали майар, причем один вцепился в него, а второй поймал дор-ломинца. — Спи, — зашипел майа. Толкнул Финдекано в лоб основанием ладони, и тот задремал, не в силах сопротивляться чарам. Сквозь сон он чувствовал, что его все-таки куда-то дотащили, а может, бесконечный путь по коридорам ему тоже лишь снился. Финдекано медленно плыл по залу и видел сны. Множество лиц и пейзажей мелькало перед его внутренним взором, гремели битвы, драконы извергали пламя, мела метель, луна сверкала над морем, кто-то смеялся или плакал или что-то кричал. Ничего связного, просто обрывки воспоминаний и бессмысленные ленивые грезы. День проходил за днем, год за годом, видение за видением. Во сне или наяву Финдекано пару раз разглядел склонившиеся над ним силуэт Намо и лицо Ниенны, чувствовал, как поднимается к туманному потолку и опускается почти к самому полу. Но чаще всего, выныривая из сна в смутную полудрему, Финдекано видел небольшой белый зал, в котором не было никого, кроме него, и потому засыпал вновь. Мирный сон прервался внезапно. Финдекано охватили жгучая ярость и безумное, страстное желание кого-то искать, куда-то мчаться и делать это вот прямо сейчас, не теряя ни мгновения. Он тонул в нахлынувших чувствах, словно его внезапно бросили в кастрюлю с бурлящим супом. И не сразу догадался отделить себя от чужой fea, полыхавшей этой жаждой действия. Карнистир, сын Пламенного Духа — ты всегда был таким или это гостеприимство Намо тебя так взбодрило? Кузен пытался что-то объяснить, его чувства неприятно обжигали, но поговорить с ним не получалось: они не слышали слов. Силуэт Карнистира был ярким, но с темными бликами, и каким-то неровным, словно огонек свечи, у которой кривой фитиль. Отчаявшись что-то объяснить, кузен вцепился в Финдекано своей fea. У них не было рук, так что Карнистир обернулся вокруг него почти целым кольцом и куда-то потащил. Финдекано не сопротивлялся. Замысел кузена был ясен. Сейчас они будут метаться по всем Чертогам, отыщут Фэанаро, Аракано и Ириссэ, дедушку Финвэ, соберут верных, поднимут против Намо бунт и учинят исход из Мандоса. Если повезет, то не устроят при этом никакого кровопролития. В коридорах было тесновато — или там всегда так, или Враг снова лишил жизни сотни эльдар и эдайн. Финдекано позволил фэанариону вести его, куда тот сочтет нужным, но уже за вторым поворотом их заметили майар. Они не покинули свои посты, где распределяли по темницам новичков, но как-то дали знать остальным. Майар поджидали чуть ли не за каждым поворотом. Приходилось постоянно менять направление. Картистир тащил его небрежно, несколько раз буквально впечатывал в чужие fear, и Финдекано казалось, что он сойдет с ума от круговорота чужих мыслей и чувств. Едва встретившие свою смерть, эльдар вокруг были охвачены гневом, обидой и страхом. Другие — явно нолдор, Финдекано даже успел узнать некоторых, — терзались виной и стыдом. Он хотел остановиться и сказать им, что нет их вины в гибели соратников, что Враг слишком силен, а предвидеть все предательства невозможно. Но Карнистир вцепился в него как голодный варг в добычу и упрямо тащил вперед, не оставляя времени на утешения. А потом майар окружили их, подловив в одном из тупиков. Кузена усыпили прикосновением ладони, а Финдекано увернулся от тянущейся к нему руки и заявил как можно внушительнее: — Я, король нолдор, Финдекано Нолофинвион, требую аудиенции у Вала Намо. Майар слышали и понимали его прекрасно. Значит, общаться можно только с тюремщиками, а между собой — незачем? — Владыка занят, — соизволил ответить ему один из майар. — Я подожду, — с достоинством отозвался Финдекано, и к его удивлению, майар, переглянувшись, кивнули. Может быть, ему за примерное поведение в течение нескольких — скольких кстати? — лет, теперь позволялось больше. Или не все майар Намо были равнодушными чурбанами. Карнистира, даже во сне неспокойного, увели. Финдекано на всякий случай запомнил направление, но потом кузен скрылся из виду за поворотом. — Надо спать, — заявил майа и впечатал ладонь в лоб потерявшего бдительность нолдорана. Разбудили Финдекано куда деликатнее, чем усыпляли. Поинтересовались, не передумал ли он встречаться с Намо, и осуждающе покачали головами, узнав, что не передумал. — Владыка не расположен к нолдор, а к тебе, нолдоран, особенно. Постарайся не задавать глупых вопросов и не давать глупых советов, — прогудел самый высокий из троих служителей Намо, сопровождавших его. Последние слова он выделил голосом. Как будто Финдекано в Чертогах только тем и занимался, что надоедал непрошенными советами! Финдекано чуть было не ляпнул «а глупых — это каких, например?», но вовремя одернул себя. — Почему я могу говорить с вами, но меня не слышат другие fear? — спросил он у майа, на тот случай, если вопрос глупый, и Намо разозлится. — Не надо разговаривать, надо спать, — вздохнул майа и покачал головой, мол, как же его достали. Своими манерами он неприятно напомнил отцовского приятеля Лингвэ, хотя тот, конечно, не позволял себе столь явной непочтительности к принцу. Теперь коридоры были пусты: похоже, всех новоприбывших распределили. Финдекано увидел лишь несколько спящих душ, парящих под потолком. Майар аккуратно, чтобы не разбудить, буксировали их в нужные залы. А так — тишина и покой. Не работа у служителей Намо, а тоска смертная. Майар вывели Финдекано в тот огромный зал, с которого началась его жизнь в Чертогах. Со стороны, противоположной той, откуда они влетели, над широким выходом висела красивая бронзовая табличка «Пришедшие Следом». Завитушка на последней тенгве изгибалась длинной волной, по которой скакал коренастый всадник, а за его спиной сидела атанет, прижимая к груди спеленатое дитя. Финдекано обернулся, ожидая увидеть над «своим» коридором «Перворожденные» или «Квенди» и парочку соплеменников в окружении звезд. Но там не было никакой надписи, только на стене следы от креплений, некогда державших еще более длинную, чем у эдайн, табличку. Финдекано пересилил любопытство и воздержался от вопросов. Его повели вглубь зала, туда, где в прошлый раз сидел Намо и определял судьбу попавших к нему fear. В этот раз его трон был пуст. Зал продолжался, постепенно закругляясь, пока не закончился тремя одинаковыми дверьми. На левой висела маленькая табличка с надписью на кхуздуле, языке наугрим. Финдекано его не знал, но под табличкой висел небольшой гобелен с вытканным бородачом, вооруженным топориком. В том, что сына Ауле не выковали из металла, а выткали, наверно, был глубокий смысл. Но Финдекано решил не злить майар и спросить на обратном пути. Справа дверь была подписана тенгваром, но на совсем не знакомом языке, а на гобелене был изображен… орк. Лысый, остроухий, клыкастый, без явных уродств на лице и очень статный — Ткачиха или ее помощницы явно польстили монстрам. Финдекано ошарашено повернулся к майар, но не успел ничего спросить, как его подтолкнули к средней двери. Той, над которой возвышалась здоровенная, явно предназначавшаяся для больших ворот, а не для простой дверки, серебряная табличка: «Служебные помещения». Прежде Намо редко появлялся на праздниках в Валиноре, и по понятным причинам не часто не приходил к живым эльдар по делу. Финдекано помнил его смутно, но вроде бы, тот не изменился. Худой, высокий — хотя, когда сидит, это не так заметно. Темно-серые почти черные одежды, серебристая вышивка в виде белых языков пламени — или скорее, fear. Лица не разглядеть — темный капюшон низко надвинут. Намо зыркнул двумя звездными огнями из-под него. Финдекано показалось, что тот просмотрел его насквозь, увидел каждую мысль — как при столкновении двух fear, но только в одностороннем порядке. Финдекано совсем растерялся перед ним. Это в Белерианде можно было представлять, как потребуешь у Намо ответа. А когда стоишь мертвый в его Чертогах, когда погубил тысячи нолдор, а здесь их по крайней мере не мучают как в пыточных Моринготто… Проспав какое-то время в Чертогах, Финдекано был спокоен и безмятежен, а теперь же воспоминания о горестях нолдор разом навалились на него. А еще взгляд Намо мешал собраться с мыслями, потому что казалось, что все мысли, нынешние и прошлые, у Владыки Судеб как на ладони. И воспоминания — о том, как его ошибки привели к разгрому. — Нельзя носиться по залам и коридорам, вы мешаете другим fear, — отстраненно, с высоты, заявил Намо, когда молчание затянулось. Финдекано разозлился. Намо говорил размеренно, и казалось, старался смягчать тон, но все равно прозвучало высокомерно. А, может, так казалось, потому что его слова напоминали нотации отца. Нолдорскому принцу не пристало вести себя в королевском дворце как в лесу, и все в таком духе. Он задрал подбородок, и Намо сердито сверкнул звездным светом из-под капюшона. — Тебе, нолдоран Финдекано Нолофинвион, — с плохо скрываемым недовольством процедил Владыка Судеб, — и так выделили отдельный зал, чтобы никто не помешал. Ты должен оставаться там, и не занимать так много места. Вы, нолдор, слишком много воюете, здесь стало тесно. Fear, случайно покинувшие свои залы, сталкиваются с вами и друг с другом, пробуждаются. Это мешает им исцеляться. Своим поведением вы вредите себе и своим соплеменникам. Они задерживаются здесь дольше, и от этого в Чертогах становится еще теснее. Намо вещал неторопливо, разжевывал мысль как ребенку или недалекому орку. В его тоне явно слышался упрек: пришел, место занимаешь, и других привел. Как он смеет упрекать их, когда это его Проклятье их сюда привело! Финдекано сдержал ярость и начал аккуратно. — В Белерианде идет война с Моринготто, его темные твари нападают на мирных жителей и убивают сотни эльдар и эдайн. Мы шли с ним воевать не от скуки, а чтобы защититься. Ему было что сказать и порезче, но если с порога бросаться обвинениями, диалога не получится. Ему ведь нужно не выпустить пар, а получить результат: чтобы Намо снял Проклятье. Сейчас Владыка Судеб, по крайней мере, не бросался новыми угрозами, а слушал. — Вы не можете отсиживаться в стороне и при этом упрекать нас за смерть. Нолдор и дальше будут гибнуть, так что вам все равно придется расширить Чертоги, если тут уже тесно. Он хотел добавить, что если избавить нолдор от Проклятья, то и гибнуть они станут не так быстро — и это самое разумное решение проблемы. Но Намо так яростно и грозно впился в него взглядом, что Финдекано в растерянности замолчал. — И в самом деле, почему бы не расширить? — прошипел Владыка Судеб. — Может, еще поделишься, как именно? Намо же так глуп, что никогда не додумается сам до такого решения. Похоже, расширить Чертоги — это был один из тех глупых советов, о которых Финдекано предупреждали. — Есть и другой путь… — вкрадчиво заметил Финдекано, но Намо не пожелал его услышать. — Почему-то когда Фэанаро не может создать новые Сильмариллы, а Йаванна спеть новые Древа, все это понимают! — змеиное шипение Намо становилось все громче и яростнее. — Но когда Намо не может спеть новые Чертоги, это, наверно, потому что он не хочет?! Может быть, он недогадлив или ленив?! — Прошу прощения, Владыка Судеб, — вежливо, но твердо возразил Финдекано. — Я вас хорошо слышу, и нет необходимости так… — Чертоги — это не просто стены и коридоры! — возмущался Намо. Его гулкий голос эхом отдавался от стен и, казалось, разлетался по всем Чертогам. «Вот сейчас сам всех и перебудит», — злорадно подумал Финдекано. — Здесь исцеляется fea, здесь никогда не встретятся враги, здесь система поиска погибшего в любой точке Арды, здесь сложная структура! Но зачем это понимать?! — Я понял, у Чертогов сложная структура, их нельзя расширить или перепеть, — торопливо вставил Финдекано, но его снова проигнорировали.  — Зачем думать о том, что fear не хватает места для восстановления, проще же устраивать Исходы и ввязываться в какую-нибудь войну! Глупо помирать и давать глупейшие советы, так, Астальдо?! Все, понесло. Накипело, да? Или Намо в принципе любит пару раз на неделе устроить драму? Финдекано представил, как Владыка Судеб регулярно произносит свои обличающие нолдор речи, майар услужливо поддакивают, а приближенные подхалимы еще и подливают масла в огонь. — Не поддакивают! — рявкнул Намо, для которого приватность чужих мыслей, похоже, ничего не значила. — Мои майар все слишком заняты, помогая нормальным fear и успокаивая ненормальных! Финдекано торопливо выставил аванир, но не понял, помогло ли. — Вы же у нас нолдор! Такие умные, думаете, все просто: умер, возродился, снова умер, а Намо будет латать ваши fear и тела? Вы все уверены, что огонь вашей fea не убывает оттого, что вы погибаете?! Да его же по крупинкам накапливать приходится! Намо потряс рукой перед лицом Финдекано. Блестящим черным ногтем большого пальца уперся в бледную подушечку указательного, показывая размер этой крупинки. С учетом разницы в росте, немаленькая получилась. «Хватит орать на меня, я еще даже ничего сказать не успел», — подумал Финдекано, но не стал произносить вслух. Отчасти Намо был прав: исцеление fea — наверняка, сложное и ответственное дело, в котором те, кто не служит непосредственно Феантури, ничего не понимают. И Владыка Судеб, конечно, молодец, что его делает, вот только… — Но беречь свою жизнь — это не для нолдор! — выплюнул Намо. Да как он смеет, после того как сам подставил их с Проклятьем?! — Нолдор не нуждаются в ваших нотациях, — отчеканил Финдекано. Намо медленно распрямился на троне и сощурился — огоньки под капюшоном почти погасли. Финдекано подумал, что, наверно, зря он это ляпнул, нужно было молча переждать грозу и уйти. Подловить потом момент, когда Владыка Судеб будет в настроении получше. Но брать свои слова назад и извиняться он не собирался. Не перед тем, кто причинил нолдор едва ли не больше зла, чем слуги Моринготто, а теперь их же смеет критиковать. — О, конечно вам не нужны мои нотации, — вкрадчиво начал Намо, распаляясь с каждой фразой. — Вам не нужны цветы, которые вам вырастила Йаванна, не нужно любоваться звездами, которые создала для вас Варда. Не нужно учиться мастерству у Ауле, не нужно просить Тулкаса о помощи, когда жизни угрожает опасность, нет! Вам нужно помирать самыми нелепыми, псевдогеройскими способами и тащить с собой самую большую компанию. Две трети верных в самый раз, нолдоран? За этот едкий тон хотелось ударить его. — Ты же сам нас проклял! — выкрикнул Финдекано. Намо склонил укрытую капюшоном голову к плечу. — Считаешь, незаслуженно? — полюбопытствовал он неожиданно спокойно. Может, в его вопросе таилась угроза, но Финдекано ее не уловил. Пусть и заслуженно, но — несправедливо! Мелькору за его преступление ничего не было, Валар только за головы хватались и лишь двоих собратьев отправили на поиски преступника. А нолдор — израненным, самим же немало пострадавшим в битве с тэлери, — кара пришла тут же. И в итоге пострадали все! Те, кто обагрил меч кровью, и те, кто лишь не пожелал остаться в Валиноре. А потом Проклятье ударило даже по жителям Эндорэ, в жизни не слыхавшим об Альквалондэ. — «Брат будет предавать брата», — процитировал Финдекано. — Так в итоге и случилось, это из-за предательства мы проиграли! Я нашел способ помирить нолдор, но даже тогда твое Проклятье сеяло недоверие и страх, убивая виновных и невиновных. Если бы не оно, эльдар погибло бы гораздо меньше! — Да у тебя амбиции под стать твоему дяде. Побороть проклятье Валы захотел? — Намо расхохотался тем оскорбительным надменным смехом, когда не веселятся вместе с кем-то, а потешаются над ним. — А подумать не пробовал? Я что, заставлял вас предавать друг друга? Под кроватью прятался и злые мысли нашептывал? Превратил вас в лжецов и негодяев? Вы сами! Я только обрисовал перспективу. Ах, вот теперь как! Понял, сколько зла причинил своим приговором, и сразу придумал отговорку? Не признает свою вину, даже когда видит, что неправ — знавал Финдекано таких. Огни глаз Намо, казалось, прожигали насквозь. Судия, что знает все о делах и помыслах каждого — значит, знал и тайну появления на свет Эрейниона. Финдекано на мгновение испугался, но успокоил себя мыслью, что о Намо не говорят как о сплетнике. Тот умеет хранить тайны — да иначе кто доверил бы ему заниматься fear! И потом — секрета-то уже нет, Кирдан все рассказал Эрейниону, и сын теперь возненавидел отца-обманщика… Усилием воли Финдекано отогнал грустные мысли. У него будет время посокрушаться о свой судьбе, а сейчас нужно получить ответы у Намо. — А про гнев Валар тоже обрисовал перспективу? Как мы могли в момент опасности попросить о помощи хоть Тулкаса, хоть кого другого, если нам однозначно было сказано, что никогда… — Думать надо, нолдоран, думать! Так трудно догадаться, что кое-кто будет каждый день тащить нас всех в Круг Судеб и требовать простить вас?! Если бы у Финдекано было тело, лицо сейчас вспыхнуло бы от стыда. Он злился на Ниенну, когда она просила о прощении для Мелькора, но не подумал, что она так же будет просить и за него, за всех нолдор. Так значит, приговор отменен, Валар простили их? — А сказать нельзя было? — пробурчал Финдекано. Если бы он знал… Если бы хотя бы перед последней битвой он знал, что может просто попросить! Если бы Тулкас придал его воинам больше силы, Оромэ — меткости, если бы Манвэ отогнал ветрами ядовитую пыль Анфауглит, а Варда благословила все клинки на борьбу с темными тварями! Если бы Финдекано знал, что можно договориться и попросить майэ Ариен не сажать свою ладью до конца битвы! У них была тысяча способов не проиграть — если бы только Валар сказали, что готовы помочь… — Не вы ли орали, что вашу волю, свободу и самостоятельность подавляют злобные Валар? — уверенно, даже самодовольно парировал Намо. — Что вас, невинных эльдар, превратили в рабов? — Не было такого! — возмутился Финдекано. — Так только Фэанаро говорил! — И вы все ушли за ним как за королем! Как мы могли пойти против вашей свободной воли? Мы и не лезли к вам лишний раз, пока не попросите прямо и четко! — При чем тут лезть? Можно было объяснить все нормально! — Варда послала вам светила, Манвэ лично тебе отправил Орла на помощь. Но так трудно было сообразить, что это знак, что они готовы нянчиться с вами и дальше! — Нам не нужно, чтобы с нами нянчились! Нолдор нужны были союзники в битве, а не нянюшки, опекающие в каждое мгновение жизни. Звездные огоньки под капюшоном Намо насмешливо сверкнули. Финдекано вспомнил полет с Тангородрима на Орле, помощь Уинен с кораблями, благословление Варды в битве с Готмогом, совет Тулкаса, которым он не успел воспользоваться. И это только случаи, которые были с Финдекано! А еще Артафиндэ говорил, что это Ульмо посоветовал ему строить город у реки, в горах. И Нолофинвэ — наверняка ему тоже или Варда или Тулкас помогли ранить Моринготто! Валар… все это время заботились о них? Заботились, но не мешали быть самостоятельными. Как родители отпускают выросших детей. Наверно, нолдор не самые благодарные дети, но и Валар могли бы на прощанье не оглашать приговор, Рок Нолдор, а заверить, что если будут нужны, то можно попросить. Финдекано представить себе не мог, что вот так бы вышвырнул Эрейниона разбираться с проблемами самому, даже если бы тот требовал свободы или совершал дурные поступки. Или чтобы строгий Нолофинвэ поступил так с ним самим. Но Валар — не родители для нолдор, не обязаны им помогать. Создали им Аман для мирной жизни, хотите — оставайтесь, не хотите — воля ваша. И если делали хоть что-то, то нужно сказать спасибо и за это? Валар обиделись за уход от их покровительства, и потому помогали без слов, без объяснений, практически тайно. Нолдор, в своей гордыне, не захотели понять этого. Сам Финдекано просил и получал помощь, но не подумал, что нужно еще раз попытаться обсудить с Валар и Исход, и Альквалондэ, и войну с Моринготто. Ведь после появления светил и тем более, побега с Тангородрима, должно было стать ясно, что Валар перестали стенать и бездействовать. — Ее расстроили твои выходки в Альквалондэ и в Четвертой битве. Она плакала из-за тебя, — с презрением и мстительным удовольствием процедил Намо. Ошарашенный новостями, Финдекано не сразу понял, что Намо говорил не о Варде, а о Ниэнне. Злость на того, кто заставил твою сестру плакать, была понятна, но откуда же взялось злорадство? Финдекано мрачно покосился на Владыку Судеб. Наверно, разочарован, что приговор пришлось отменить? И чего он критикует нолдор? Характерец-то у него совершенно нолдорский, в самом скверном смысле этого слова. Занудный и упертый хуже Нолофинвэ, злой и язвительный, как Атаринкэ и Фэанаро вместе взятые. — Есть еще столь же ценные наблюдения? — сверкнул глазами Намо, и Финдекано понял, что забыл удерживать аванир. Наблюдений, может, было и много, но Финдекано требовалось время, чтобы все обдумать и осознать. И чтобы сгоряча не наговорить несносному Владыке Судеб что-нибудь такое, что призовет на его голову еще один Приговор. — Достаточно. Тебе пора, нолдоран Финдекано Нолофинвион. Дела живых больше не касаются тебя, — мягко, будто бы и без насмешки, проговорил Намо. — Отдыхай спокойно и не мешай отдыхать другим. — А можно я пойду отсюда и не буду занимать драгоценное место? — огрызнулся Финдекано. Теперь, когда он знал, как можно было победить Моринготто, как, наверно, все еще можно победить сейчас — как он может спокойно отдыхать! Он должен быть в Эндорэ, он должен найти кузенов и брата, объяснить им. И если буйные нолдор — такая проблема для сонной идиллии Чертогов, то может, выгнать его к валараукар отсюда? Намо наклонился, чтобы их с Финдекано лица практически сравнялись, и проникновенно выдохнул из-под темноты капюшона: — Нет.