Предебют

Какое-то время они смотрят между животами друг друга, прежде чем оторваться и встретиться наконец взглядами. Чимин выглядит испуганно, потому что, очевидно, это первый раз, когда он кончает не с помощью своей руки, а от чужих касаний. Ему не комфортно от семени, с которым они все еще ничего не сделали и от того, что Юнги не знает, как вести себя. Они оба не знают. Для Мина — это так же первый раз, когда на его коленях кто-то кончает и так мило краснеет. Ну и все происходящее он не мог предвидеть, поэтому и почитать в сети как лучше действовать, он тоже не мог. Вполне нормальной реакцией, в данной ситуации, является смех. Он запрокидывает голову на спинку дивана и громко смеется. Его рука переходит на бедро ребенка, и похлопывает то место, где она лежит. Чимин пыхтит и встает с его коленей. Когда Юнги открывает глаза, отсмеявшись и смотрит на ребенка, тот аккуратно стягивает с себя штаны. - Нет, Чимин, - вздыхает он, когда видит, как сильно раздуваются крылья носа младшего. – Пожалуйста… - Что? – ворчит, вытаскивая ноги из брючин. - Иди сюда. Чимин возражает что-то, но старший тянет его обратно на себя и старается не морщиться, когда влажная ткань трусиков младшего касается его кожи. Юнги гладит поясницу ворчащего ребенка, желая успокоить того, а потом целует. - Юнги, прекрати. Я сейчас все перепачкаю, - просит, прерывая поцелуй. - Не обижайся, я смеялся не над тобой. Окей? - Что? Я не обижался, - встает, берет в руки штаны и придирчиво осматривает их. - Но твои ноздри… - Ноздри? - Когда ты рассержен, они раздуваются будто ты хочешь ими воспользоваться как крыльями. - Глупости, - хмыкает. – Штаны не испачкал. Мин немного удивлен тому, что младший ведет себя не как капризный ребенок и не просит решить ситуацию и что-то сделать. Он на свет смотрит свои штаны, чтобы убедиться в их чистоте, потом кидает на стул и даже не реагирует на капельку, которая вытекает. Он ловит ее пальцем и втирает в ткань боксеров, оставляя белый след на черных трусах. - В углу сумка, - машет рукой Юнги, прикрывая глаза, - Там сменная одежда моя. Думаю, я клал белье. - Белые? – хихикает Пак, вытаскивая белые трусы. – Я думал, у тебя вся одежда черная. - Я думал у тебя трусы в динозаврах, - передразнивает ребенка. - У меня есть, - хихикает. - Не сомневался, - прикрывает глаза рукой, чтобы не смотреть на происходящее. – В тумбочке салфетки. Чимин угукает и до Мина доносится звук открывающейся тумбочки и шуршание обертки. Проходит несколько мгновений пока он слышит, как бумага трется о кожу младшего, а потом: - Юнги… - М? - А салфетки в моей тумбочке не для насморка? Да? Мин фыркает. - Ты дрочил на моей кровати? - Это моя кровать, ты просто попросил поменяться. - Хен, я сплю на ней уже больше года. Думаю, я спал в ней чаще чем ты. - Это все еще моя кровать, - откидывает голову на спинку дивана, чтобы точно не посмотреть на младшего. - Ты дрочил на меня, хен? – Юнги не нравится то, что он слышит в голосе ребенка. - Возможно… Чимин хмыкает, но ничего не отвечает. Юнги решает, что он пытается втиснуться в его белье, основываясь на сопении. - Уверен, ты тоже дрочил на меня, - пытается поддержать беседу Мин. - Ага. Кажется, когда я делал это во второй раз, ты меня застукал. Юнги слышит, что голос Пака стал гораздо ближе и открывает глаза, решив, что ребенок закончил переодевания. И это действительно так. Перед ним стоит Чимин, на котором отлично смотрятся его белые трусы, особенно в сочетании со смуглой кожей. Его щеки немного розовеют и Мин надеется, что это смущение, а не от усердия, с которым натягивалось белье.