Пуля в сердце

Шесть. Ровно шесть тихих соприкосновений костяшек пальцев с дверью, разбитых на три с интервалом в три секунды. Слишком правильно. Я разрешаю войти, заранее нацепив маску, схватив с тумбочки пистолет и спрятав его за спиной, пальцем сняв с предохранителя. — Вечера, доктор Слаг! — лучезарная улыбка Уайт Хэта словно смягчает обстановку в секунды, и я незаметно перекладываю оружие в карман махрового ночного халата. В его руках небольшой поднос с двумя красивыми кружечками и блюдцами с печеньем и конфетами. — Не помешаю? Ответом послужило отрицательное качание головой. Стало даже интересно, что удумал этот "ангелочек". — Раз уж мой выходной совпал с Вашим, я решил, что немного за Вами поухаживаю! — демон сделал несколько шагов по направлению ко мне, следом опуская поднос на прикроватный столик. Он глянул на меня снизу-вверх из-под полей шляпы, отчего мое дыхание на секунду сбилось. А затем выпрямился, не прерывая контакта. Этот взгляд... — Не поймите меня неправильно, доктор, я лишь хочу уделить должное внимание за целый месяц отсутствия. Горячий шоколад; так банально. Но приготовлен он превосходно, с идеальным сочетанием молока, меда вместо сахара и красивой пенки из взбитых сливок: интересно, что еще кроме напитков может сотворить Уайт Хэт, сидящий сейчас почти вплотную со мной на кровати, прямо напротив. Мы забрались на нее минутой ранее, положив на скрещенные по-турецки ноги крупные подушки и облокотившись на них. Между нами расстояния хватало лишь на небольшой поднос со сладостями. Полумрак комнаты был разбавлен тусклым светом из-за темных штор на окне. Прищуриваясь и всматриваясь, я мог различить всего босса, но вот он меня в черных одеяниях, возможно, нет. Хотя проницательный нечеловеческой взгляд скорее всего давал хозяину возможность рассмотреть в темноте что угодно, будь то мелкая деталь стеклянной мозаики или его сонный подчиненный. На удивление, он не говорил со мной о работе, напротив, избегал этой темы, за что я был ему благодарен, хоть это и напрягало — возиться со своим начальством, словно с хорошим другом, и мы совсем не связаны никакими рабочими статусами казалось сюрреалистичным. Но мы заболтались, обсуждая многое, начиная от научных статей, которые я порой почитывал в редких перерывах между конструированием оружия до человеческих банальностей, таких, как предпочтения в музыке, книгах, любимых фильмах, и просто трещали о мелочах. Уайт Хэт был не только прекрасным, чутким и внимательным слушателем, но и хорошим рассказчиком. Его приятный, расслабленный баритон, изредка уходящий в фальцет при сильном эмоциональном всплеске был словно музыкой для ушей, особенно в такой тихий теплый вечер. И я так заслушался, что пропустил вопрос. — Вы слишком устали, — Уайт Хэт понял сразу, когда я перестал реагировать на его слова, лишь слушая голос. Он отставил пустые кружки на поднос и, переставив его на столик, надавил мне на плечи, укладывая — что, простите?! — меня на кровать, попутно накрывая одеялом. Я хотел было взбрыкнуться, если этот придурок меня еще и на ночь поцелует, но он лишь мягко улыбнулся, поднявшись с кровати и, перехватив поднос, уже у самой двери добавил: — Доброй ночи, Слаг. - Ночи... jefécito. Я нашел ему отличное обозначение. *** Этот вечерний случай вылетел из головы сразу же, стоило мне вернуться к работе: Уайт Хэт не появлялся достаточно долгое время, примерно дня три... пять... неделю?.. В этот раз я слишком увлекся очередным проектом наряду с еще одним собственным. Как ни крути, но запретить мне создавать смертоносное оружие не в силах даже Уайт Хэту. Мы порой завтракали вместе, когда я позволял себе ненадолго оторваться от столь затягивающей работы на чашку кофе, но теперь я не видел и не слышал босса уже... где календарь?.. да, ровно неделю. И все это время я забывался в лаборатории, средь работы ненароком проваливаясь в двухчасовой сон и продолжая трудиться. Вздох. Мне нравится тишина. Она успокаивает, но одновременно с тем и гнетет, напоминая о всех потаенных страхах, о загнанном в узком пространстве сознании, и от тьмы кажется, что ты среди безграничного космоса, вернее, за его пределами — вакуум, вечный, но с тем и холодный, мерзкий, с монстрами в каждом углу. Тяжело откладываю паяльник и медленно поднимаюсь из-за стола, упираясь в гладь руками. Черт возьми. Выдох. Я не должен здесь находиться. Резкий вдох. Если хоть кто-нибудь не появится в течение минуты, то у меня начнется приступ неконтролируемой паники. Судорожный выдох. Нет, не сейчас... Резко разворачиваюсь, смеряя лабораторное темно-синее пространство, освещенное лишь моей настольной лампой подозрительным взглядом: никого нет. Ти-ши-на. Срываюсь с места, опрокидывая кресло и спотыкаясь, но держусь на ногах и выбегаю из помещения в темный коридор; зачем, зачем я это сделал?! В глазах словно мелькает вспышка, и обернувшись назад, уже не вижу входа обратно: я в кромешной тьме, абсолютно нигде. Мечусь в сторону стены, но ее нет, пустота, обратно — тоже. Тьма, тьма, тьма, страх, паника, сбитое дыхание, чьи-то голоса, шепот, дрожь и удар, падаю ниц, больно прикладываясь локтями и бедром о холодный пол, отползаю назад, с надеждой уткнуться спиной в стену, но ее все еще нет. "...ктор Сл...", — разносится, как из далека. Крепко жмурю глаза: они разъедают всего меня, эти голоса, их тысячи, и звучат, как один. Избежать этого невозможно, подол плаща мешает отползать быстрее, даже когда толкаюсь ногами о чуть скользковатую пустоту, словно идеально натертый пол. Спина наконец упирается в подобие стены, резко и больно. "...докт...", — ноги подгибаются, колени обхвачены руками; уже было, такое потерянное место, в котором я медленно сходил с ума, в пустоте, которую никогда не видел, в коей мог умереть. И сейчас она наконец поглотит меня. — СЛАГ! Вздрагиваю так сильно, что сквозь все тело проходят холодные разряды колючих льдинок, на автомате распахиваю глаза, видя перед собой взволнованное лицо босса. Несколько секунд понадобились на восстановление ровного дыхания, еще пара — на осознание, что все закончилось. И лишь одна, последняя, что его руки вообще меня касаются. — Отвалите, — прошипел, смахивая с себя конечности, отодвигаясь в сторону и самостоятельно помог себе встать, опираясь о стену. — Ты... в порядке? — он старается, старается быть учтивым. Но мне плевать. В порядке ли я? Интересно самому. Руки сжимаются в кулаки и разжимаются. После небольшой паузы, быстро изучив свое состояние, негромко и на "отвали" выдаю: — Да. — Что с тобой случилось? — держится в двух небольших шагах, соблюдает личное пространство, но готов при любом подозрении на нестабильное поведение метнуться ко мне. — Не Ваше дело. Сэр. Все тело ныло адски неприятно, голова кружилась, превращая помещение в размытую темно-сиренево-синюю спираль, к горлу подкатывали волны тошноты. Пришлось прикрыть рот рукой, пока добирался до комнаты и, грохнувшись на кровать, шумно глубоко дышать, жадно вдыхая прохладный воздух, рвущийся из открытого окна. — Мне стоит побеспокоиться о твоем состоянии, — приятный голос Уайт Хэта мягко пересек помещение, накрывая меня незримой вуалью. Я правда хочу его ударить. — Со мной все хорошо, — но вопреки словам корчусь, сжимаясь в комок, вновь хватаю воздух; внутри все закололо. — Позволь помочь... — Господин Уайт Хэт, покиньте мою комнату! — рявкнул я так холодно, как только мог. Мужчина притих, стоя на месте и сверля меня неощутимым взглядом, а затем тихо ушел, о чем знаменовал лишь едва уловимый стук каблуков по паркету. Наконец. Приступы прошли медленно, нехотя отпуская излюбленную плоть, словно паразит, лакомящийся яблоком, сжирающий его изнутри — этим паразитом была психика, порой отхватывающая огромный кусочек здоровья за «спасибо». И Уайт Хэт теперь об этом осведомлен, если не напрямую, то косвенно. Сомневаюсь, что у такого создания могут вообще возникнуть вопросы относительно проблем с человеком, ведь демоны вроде и созданы для причинения тех самых проблем? Не суть. До ужаса хочется сдохнуть. Или прибить собственного начальника за его излишнее беспокойство. Но все, что я в итоге делаю, это собираю-разбираю излюбленный пистолет, чтобы отвлечься; единственное оружие из моего арсенала, которым я не был ранен. — Слаг! Я запретил тебе прикасаться к инструментам! Почему я снова нахожу у тебя это?! Разгневанный голос старшего брата заставляет словно врасти в землю, стоя на ватных ногах. В лицо летит собственноручно собранная модель самолета, и попадает, благо, в переносицу. Пошатываюсь, а фигурка падает на землю, ведь не успеваю ее подхватить: крыло ломается, шасси тоже. Перед глазами все плывет, по переносице, носу и губам стекает свежая кровь: нос самолета был острее, чем его следовало сделать. Следом в плечо ударяется что полегче, по всей видимости, новая "почти-огнепушка", которую я еще не успел закончить. — Снова ты создаешь эту мерзость? Оружие незаконно! Ты — мелкий засранец, отец на этот раз обо всем узнает! — Нет! Стоит побежать вслед за братом, как чувствую резкую противную боль в районе плеча — этот придурок сильно ударил, отчего меня отшвырнуло к стене. Почему я такой маленький по сравнению с ним? Мне ведь уже двенадцать! Родители, конечно же, в шоке от случившегося, и получили мы оба, но я сильнее, за то, что снова занимался опасными изобретениями в таком несознательном возрасте. Меня заперли в комнате и выделили сраные раскраски и карандаши — "занимайся лучше этим". А брат, дождавшись, когда родители уедут, начал, как истеричный, долбиться в дверь, пытаясь меня запугать, кричал оскорбления и угрозы. Грифель карандаша треснул под напором напряженной руки, а тело сковал страх. Правда он отступил достаточно быстро, ведь брат успокоился и ушел. Через неделю он уехал обучаться в другой город. Мне всегда казалось, что брат был неуравновешенным, но при родителях он вел себя спокойно. Они верили моим словам лишь отчасти, и ему влетало, но... как они не видят его ненависть ко мне? Это ведь так ненормально. Все эти годы я был неимоверно счастлив, живя без страха, учась и изобретая в свое удовольствие — мне так нравилось создавать нечто прекрасное, пускай и оружие: я изменю им мир. Ведь если у каждого будет карманный гаджет для обороны, жить станет намного проще. А затем он вернулся, спустя несколько лет, близко к моему семнадцателетию. Брат возмужал, стал сильнее и крупнее от мышечной массы, выглядел статнее... и тупее. Он будто подрастерял крупишки здравого мышления в своем университете. Но видимо его проблемы с головой лишь усугубились. Меня пугал каждый его взгляд, сулящий мне страдания до конца жизни. Проснулся я от резкой головной боли, не понимая, что происходит, свалился с кровати — нет, меня стащили с нее за волосы. — Ты что делаешь? МА... — брат затыкает меня ударом в челюсть, в шее что-то хрустит. Следующий удар приходится в скулу и отдается оглушением в ушах. — Молчи, мелкий ублюдок, иначе я вырву твой язык. Я снова очнулся загнанным в угол собственными страхами, и то, что неизменно оставалось — обнимающий меня Уайт Хэт, который, по всей видимости, решил вернуться и нашел меня в таком неадекватном состоянии. Мужчина поглаживал меня по плечам и спине, тихо шепча что-то успокаивающее. От его рук, словно сквозь перчатки шло необыкновенное, нечеловеческое тепло, которое действительно расслабляло, и разозлиться даже не получилось. Тяжело вздохнув, я слабо обнял демона в ответ, в знак благодарности: по сути, не вернись он сейчас и не приведя меня в чувство, я бы давно лишился рассудка. Эти чертовы, треклятые репереживания, от которых я почти умирал, добивали меня с каждым годом. В мои двадцать четыре я уже готов был мириться с шизофренией, паранойей, клаустрофобией и фантомными болями все чаще, если бы не лекарство, порой облегчающие эти симптомы. — Доктор, что же с тобой? — вновь подал он свой голос, тихо, мягко, заботливо. Я предпочел промолчать, чуть оттолкнув демона и поднялся с пола. На тумбочке, как и всегда, нашел колбу с таблетками и закинул в рот три штуки, невзирая на то, что дозировку лучше соблюдать. Уайт Хэт все это время стоял у окна и как-то грустно следил за моими действиями. Мне не было страшно его обидеть, нахамить или послать к чертям, но почему-то я сел напротив на подоконник, чувствуя, как прохладный ветер ласкает горящие болью старые шрамы на руках, пробираясь под рукава плаща: только бы демон не узнал о моем изувеченном теле, иначе я буду обречен на его вечную заботу и беспокойство за мое состояние. — Знаете, jefecito, мне нравится работать на Вас, — я впервые за всю работу начал разговор первым. — Здесь спокойно. Особенно, когда Вы не докучаете. — Ох, ты мне льстишь, — Уайт Хэт улыбнулся, прищурив глаз и дотронувшись согнутыми в кулачки пальцами к своим белоснежным щекам. — Работать с тобой не менее приятно, дорогой доктор. Я невольно улыбаюсь краем губ, благо под маской не видно. Посмотрим, во что это выльется, мой ангельский демон.