А завтра - конец... Том 1

-Это потому, что он стоял слишком близко, - сквозь тьму услышал Мелкий голос Бубна, и то только потому, что тот стоял в плотную к нему. -Нет, это потому, что кто-то уверился в своём всесилии и расслабился! – от голоса Ники разило раздражением, - Я же сказала тебе не отходить от него ни на шаг! -Я что, должен до конца жизни делать только то, что ты говоришь?! -Нет, но было бы неплохо хоть иногда делать И ТО, что я говорю. -Почему это!? -Потому что когда ты этого не делаешь, получается вот такое! -И откуда я вообще мог знать, что так случится?! -А не надо было думать, что ты можешь всё! -Да, а кто тут ведёт себя так, как будто он – самый умный? -Да ладно?! И когда же я так себя вела?! -Ну... – Бубен сбился. Мелкий хотел ему подсказать, но не смог. И не потому, что пошевелить веком было равносильно поднятию гранитной плиты. Нет, он просто сам не мог вспомнить подобных случаев. Да, иногда Ника вела себя немного высокомерно, но потом они получали от этого только выгоду. Например, в этот раз, с гематитом. Не будь оградительного кольца, их всех бы перебили. -А вот с заградительным кольцом, - подал голос Бубен. Мелкий мысленно застонал. Но спустя мгновенье понял, что не только мысленно, потому что над ним склонились сразу оба. -Ты как? Ты меня слышишь? Скажи что-нибудь! -Да как он скажет, у него же сотрясение мозга, - отодвинула его в сторону Ника, - И сломан нос, - тут её голос просто превратился в шипение, - Которого могло бы и не быть, если бы кто-то был более осторожен. -Что? Это ты сказала нести его сюда! -Но не вниз головой же! Это ты виноват, что он ударился головой о ступеньку! Если бы действовал осторожнее, то у него могло бы вообще не быть травм! -Если бы ты не решила разыграть тут спектакль, мы бы вообще не попали в ситуацию, которая требовала его нести… Дискуссия грозила развернуться вновь, причём могло бы дойти и до скандала. Зная характер Ники, можно только предполагать, чем это закончится для бедного Бубна, который ни разу не сталкивался с подобным. Потому что сидел безвылазно в своё курятнике и старался в общественной жизни не участвовать. Причём ругать его было не за что: куры неслись, собаки дрессировались и все животные имели свои хорошо обжитые места, где спокойно жили. Но вот с общением он сталкивался только в моменты, когда кто-то сам приходил к нему со своими проблемами. Проще говоря, он плавно начал воспринимать людей как ходячие неурядицы. Так что Мелкий собрал все свои силы и снова застонал. Ссора сразу же прекратилась и он почувствовал, как его губ коснулся край плошки. -Это вода. Если хочешь – пей. Он хотел было уже глотнуть, но столкнулся с неудобствами: от малейшего напряжения голову пронзила боль. Всё что он мог – это только застонать. Руки девушки дрогнули и вода потекла по подбородку на грудь. -Ты ничего не понимаешь, давай я! – раздалось над головой, плошка дёрнулась и содержимое выплеснулось на лицо. Да, выздоровление обещало быть тяжёлым… Мелкий вышел на крыльцо и глубоко вздохнул. Голова почти перестала болеть, ходить стало заметно легче и руки уже почти слушались. Как ни посмотри: жизнь налаживается. Мимо медленно направилась по своим делам курица. Мальчик поднял с земли тонкую щепку и лениво пожевал её. Обычно ранним утром над поселением висела тишина, но сейчас было довольно шумно: у речки Бубен тренировал собак приносить брошенный предмет. Те радостно визжали, бросались в воду, лениво доплывали до середины и возвращались ни с чем. Парень злился, но старался держать себя в руках. Хотя со своего места Мелкому было отлично видно, что предметы для бросания почти кончились и тому вот-вот придётся самому лезть в холодную воду. Но Мелкий вышел не на их общие вопли: он ещё вчера заметил, что некоторые заражённые после отбоя уходят за границы уже обработанного поля и что-то там делают, так что мальчик решил всё осмотреть, пока там никого нет. Поэтому он, с трудом оторвавшись от дверного косяка, за который держался для равновесия, направился в сторону поля. Слева по дорожке протянулись маленькие огородики, частично засаженные травами, частично ждущие своей очереди под посадку. Так сложилось, что Ника отлично всё придумала, а вот саженцев достать не удалось, и земля теперь стояла пустая. Справа стояли маленькие домики, в которых сейчас разместились заражённые. Колония после последнего нападения заметно выросла и пришлось подселять в каждый домик по новому жильцу. Он заглянул в окно и увидел занавеску из серого кружева. Заражённые с каждым днём становятся всё больше похожи на людей, и это даже немного пугает. В одном из домиков на подоконнике примостилась курица, сейчас довольно греющаяся на солнце, в другом – стоит глиняный самодельный горшок, в котором растёт обычная полевая ромашка. Наконец, он вышел к полю и приложил руку к глазам: они по-прежнему болели от яркого света и сделать с этим его товарищи ничего не могли. Только травяные компрессы немного снимали боль, да и то – ненадолго. Но он не жаловался: сам понимал, что не стоило тогда лезть. Он остановился на границе распаханной земли и медленно двинулся в сторону забора. Где-то тут ещё вчера копошились заражённые. Разрытая кочка подсказала точное место, но вот с тем, что они делали, определиться оказалось затруднительно. Они явно копали, может, даже что-то искали. Но что? Что можно искать в месте, где уже несколько лет ничего не сажают. Мелкий пару раз обошёл участок и направился на кухню. Никакая тайна не заставит его хоть на полчаса опоздать с завтраком… -Я хочу поговорить, - Мелкий спокойно положил нож и указал Максу на дверь, - Нет, здесь. -Что-то случилось? – мальчик вопросительно посмотрел на заражённого, но тот не ответил, - Макс, у нас опять что-то стряслось? Кто-то что-то натворил? Не тяни, Макс! Но тот медлил, потом вообще начал нервно мять нижний край рубашки в руках. Явно случилось что-то нехорошее. Мелкий нахмурился. Вообще, это нормально, что с проблемами начали ходить в основном к нему, ведь именно он может разрулить практически любую ситуацию. Да и всё время, что провёл в постели, он принимал тех, что хотел что-либо сообщить, освободив от данной обязанности Нику. -Я вспоминаю слова. -Что? Так что, проблемы нет? -Нет, проблема есть. Проблема – у меня в голове. -Ладно, - Мелкий поднялся с табурета и во второй раз опустил нож, - Рассказывай… -Я начинаю вспоминаться слова. -Да, это отлично. Но что ты хочешь от меня? -Мы вчера в первый раз собрались все вместе и обсудили то, что у вас получилось. -О чём ты говоришь? -Я вспомнил, что произошло. Я был очень голоден, был готов разорвать на части любого, кто попадётся на пути, и я… Я… Я убил женщину. Она бежала по улице с сумкой и собакой на поводке. А я набросился из-за угла и оторвал ей руку, было очень вкусно, - он нервно сглотнул, - Я… Мне очень жаль. – и он на секунду замолчал, будто припоминая, - Потом стало очень холодно и я начал идти. Шёл до тех пор, пока не услышал голос Ники, она смеялась. Я очень хотел подойти, но она была за забором и я не мог попасть внутрь. Поэтому я начал звать её. И она пришла, но не только ко мне – ко всем нам, кто был там. Я знаю, что пока плохо говорю, - он запнулся, - Но я хотя бы могу говорить. Раньше я мог только смотреть на вас и слушать приказы, теперь я могу даже их понять. И, благодаря вам, к нам присоединились ещё люди, они скоро тоже обретут разум. И станут, как мы. Когда мы пришли сюда, я нем мог ничего сказать. Теперь могу. Я начал вспоминать слова. Недавно мы смогли собраться все вместе и это обсудить. -И что вы решили?.. Когда Макс закончил говорить, у Мелкого просто не было слов, чтобы ему что-то ответить. Более того, возникло желание выставить заражённого на улицу, закрыть дверь и подпереть её чем-нибудь покрепче. По всему выходило, что заражённые на самом деле – не больны, а больны те, кто сохранил разум. Потому что заражённые не стали сильнее, это стали слабее люди. И теперь, когда те, кто был заражён, стали просыпаться, они с удивлением осматривали порядок управления и нашли его приемлемым, поэтому не стали сообщать Нике и остальным о том, что произошло… -Ника, он говорил вполне осознанно. Они успели пообщаться и это обсудить. -Получается, что заражённые – не они, а мы? -Да. -Что за бред? Каждый из нас видел, как они себя вели год назад. Не мы – они. -Я тоже считаю, что они ошиблись, но и этот результат исключать не следует. Они стали разумными и даже научились общаться между собой посредством речи. В конце концов, мы подозревали, что рано или поздно это случится. И, хотя то, что они пришли к подобному выводу, меня немного пугает, я всё равно рада, что они нашли разумный выход из сложившейся ситуации. Правда жаль, что вместо того, чтобы всё осознать, они переложили вину на нас. -Они хотят, чтобы мы ушли? -Наоборот. Они понимают, что без нас им не выжить. -Тогда зачем они тебе это рассказали? -Может, они просто таким образом хотели сообщить, что доверяют нам, и что на них можно положиться. -Знаешь, мне от этого не легче. Хочется… -Закрыться и подпереть дверь? -Да, ты прав. И у тебя наверняка тоже возникло такое желание. К тому же, скоро снова придут холода, а запасов после того, что случилось с соседями, может не хватить. -А что случилось? -Во время ТОГО нападения нападавшие забрали все запасы и убили всех, кроме торговца, так что там ещё не пришедшие в себя заражённые долгое время были предоставлены сами себе. И сейчас они начали потихоньку приходить к нам. Поскольку запасы с их приходом не увеличиваются, я и боюсь. Если еда вдруг кончится, что будем делать? -Ну, на дальнюю речку сходим, рыбы наловим. Или грибы будем разводить. -Ты так говоришь, словно уже давно готовился к подобному. -Типа того. Специально не готовился, конечно, но всегда опасался, и потому продумал обходные пути на случай резкого увеличения численности. К тому же… Тот торговец, он ведь не только к нам ходил? Возможно, есть и другие поселения в округе, и можно обменять еду там. -У нас так мало кур. Бубен ко мне каждый день бегает, жаловаться на то, что все яйца идут на еду, курам даже высиживать нечего. Боится, что у них начнутся из-за этого проблемы и они перестанут нестись. Куры ещё эти, - она, наконец, села за стол и опустила голову на сложенные «замочком» руки, - И убить их нельзя, и кормить нечем. А если они умрут, что будем в самый разгар зимы делать? Лапу сосать? -Оу… Я и не думал, что всё так сложно. -Вам с Бубном кажется, что у меня время и нервы – резиновые. Вот вы вроде как при деле, бегаете, суетитесь, а со своими проблемами приходите ко мне. И я должна их решить, причём максимально эффективно. А потом, когда решу, вроде и сделала ничего, а всё равно устала. Потому что устала от того, что должна забивать себе голову тем, что совсем не понимаю. Ты даже не представляешь, насколько это сложно. Повисла тишина. Ника так и сидела, опустив голову, а Мелкий начать ёрзать. Он уже давно всё сказал и теперь должен был бежать, а вот то, насколько девушка подавлена, ему мешало. Так что он решил немного привести её в чувство. -Слушай, а что случилось после того, как я вырубился? -Ты уверен, что хочешь это знать? -Да. Мне это нужно. -Заражённые хлынули через гематитовую границу и разорвали его на части. -И всё? -И всё. -А где же тогда тело? -Нет тела. -Совсем нет? -Совсем нет. -Точно? -Поверь мне, ты не хочешь этого знать… Через час Мелкий, закончив с варёными яйцами, тяжело откинулся на стуле и потёр правую руку. За такое количество времени он уже наработал мозоли в нужных местах, но иногда рука ни с того ни с чего начинала жутко болеть, и от самых кончиков пальцев к плечу прокатывалась волна обжигающей боли. И сейчас был именно такой момент, поэтому он постарался не шевелиться. На кухню вошёл Макс с подносом в руках. Содержимое было скрыто тряпкой, но с одного из краёв на пол упали капельки крови. Сразу же в воздухе повис стойкий запах железа. Мелкий сглотнул. Есть хотелось очень сильно, но в последние дни мясо почему-то получали только заражённые, а сами они обходились белковой пищей. Почему – ему никто не объяснил, да это было и не важно. Все трое похудели, а Бубен, и раньше не отличавшийся полнотой, осунулся с лица. Но к мясу никто не притронулся. И вот теперь он увидели такое количество на подносе и сразу вспомнил о пропущенном вчера обеде. Живот свело болезненной судорогой. Про себя он порадовался, что впервые за прошедшие с нападения две недели с утра выбрался из кровати и пришёл проведать кухню. Он сделал шаг вперёд, не заметив, как испуганно отпрянула в сторону кухарка, и легко сдёрнул с мяса тряпку. В следующую секунду всё поселение услышало дикий крик. На подносе лежала человеческая рука… Мелкий ворвался к Нике сразу же после того, как она отправила Макса с мясом на кухню. Честно говоря, она знала, чем закончится такое её решение, да и Бубен её предупреждал, но ответственность за голодание заражённых легла бы на её плечи, да и тело нужно было куда-то деть. И всё равно, наблюдая через окно то, как несётся к ней мальчишка, она немного боялась его реакции. Вполне возможно, что он снова будет кричать. Или даже набросится с кулаками. Пожалуй, не стоило действовать так открыто. Но тогда бы он потом почувствовал себя ничего не стоящим членом команды. Она отошла от окна и опустилась на стул. В этот момент дверь в её рабочий кабинет распахнулась. -Вы кормите их человеческим мясом! -И тебе тоже доброе утро. За окном о чём-то вяло спорили заражённые, которые теперь могли разговаривать не скрываясь и откровенно этому радовались. Что-то глухо ударилось о стену, послышался стук упавшего на землю ведра и раздражённое ворчание пса: человек и собака не смогли найти общего языка. Ника встала и подошла к окну. Поправила занавеску, немного сдвинула горшок с цветком и только после этого обернулась. Вот только лицо её было абсолютно непроницаемым. -Как ты могла мне не сказать?! -Тебя возмущает то, что я кормлю заражённых человеческим мясом или то, что я не сообщила тебе об этом заранее? -Я… - он сделал глубокий вдох и неожиданно закашлялся, - Я испугался. Она привстала и налила ему воды из стоящего на тумбочке графина. После разбора кладовок было обнаружено много чудесных, красивых, изящных, а главное – нужных вещей. Например, у него в комнате появился чудесный письменный стол работы какого-то знаменитого итальянца. Деревянный монстр занял половину помещения и сразу же встал вопрос о переезде обратно в отдельный домик. -Знаю, я слышала как ты орал. -Слышала? -Ага. Скажу тебе по секрету: всё поселение слышало. -Это было неожиданно. -Ты так кричал только поэтому? -Я очень сильно испугался. Это было как ушат ледяной воды прямо на голову. Я отдёрнул ткань, а там рука. Человеческая рука. Ты понимаешь, что я испытал? -Давай по порядку. Зачем ты ко мне пришёл? -Это не нормально, что ты их кормишь человеческим мясом. -Им всё равно. -Ты думаешь? -Уверена. И даже более того: в случае голода они бы не задумываясь съели нас. -Откуда ты знаешь? -На заводе, где ты встретил Бубна сохранились дневники работников. Они заперлись сразу же после начала эпидемии и прожили там где-то месяц. И всё это время постоянно сталкивались с замечательными особенностями психологии заражённых, которые были предоставлены сами себе. -Я хочу прочитать эти дневники. Сегодня же. -Хорошо. Я после обеда их тебе занесу… Когда дверь поместья закрылась за его спиной, Мелкий задумался о том, кем была Ника в прошлой жизни. Он каждый раз, когда сталкивался с её решениями проблем, задавал себе этот вопрос. Например, сегодня она ловко увела его от темы и дала возможность получить информацию, чтобы самому прикинуть варианты иного развития событий. И это говорила о недюжинном опыте подобных мероприятий. И всё же, чем она занималась? Может, стоит спросить у Бубна? В конце концов, он всегда готов ответить на вопросы касательно того, чем они занимались до встречи с новым членом команды. Он вышел на дорогу и столкнулся с Бубном, который направлялся куда-то держа в руках курицу. -О, ты уже побывал у Ники? -Да. Я ходил по поводу мяса. -Я знаю, - улыбнулся тот, - Слышал. И что надумали? -Она пообещала мне дневники с завода. -С завода? Но ведь за ними придётся ехать. -Не знаю, мне она сказала, что занесёт их после обеда. -Значит, я знаю не всё, - он снова улыбнулся, - Она у нас вообще девушка своеобразная. Но ты не обижайся, она просто старается оградить тебя от проблем. Она и меня ограждает, потому что чувствует себя виноватой за то, что у нас нет нормального детства. Взяла непонятно с чего, что мы с тобой оба такие маленькие, слабые, помощь нам нужна. Вот я, например, шить не умею. И знаешь что? Как только узнала – прислала ко мне одну из заражённых, которая сейчас прачкой стала. Чтобы «расширить кругозор». -И чем всё закончилось? -А ты как думаешь? Научили меня шить. Причём не только зашивать, а ещё и вышивать, и штопать, и новое могу из тряпки сделать, если старое никак не зашить. И ведь и спорить было нельзя. Всё «для моего же блага». Так что твой случай – ещё не самое худшее. -Зачем ты всё это мне рассказываешь? -Я пытаюсь убедить тебя в следующий раз не бежать сразу к ней с обвинениями, а сначала просчитать ситуацию. Я в прошлом много раз совершал ошибки и именно она помогала справляться с последствиями. И я не боюсь того, что случилось: этого стоило ожидать. Мы на пороге голода и никто не в силах нам помочь кроме нас самих. Прости, но в случае открытого столкновения я буду вынужден применить силу. Так что, прежде чем выступать с обвинениями вспомни то, как она спрятала тебя от внешних врагов за своей спиной, лишь бы ты не пострадал и не ушёл. Всё это время она защищала тебя. И не потому, что считала слабым. А просто потому, что не могла иначе. -То есть, ты пытаешься меня убедить, что… -Да ни в чём я не пытаюсь тебя убедить! – не выдержал Бубен и поудобнее перехватил зашевелившуюся в руках несушку, - Я вообще не понимаю, почему должен в чём-то тебя убеждать. Ты уже достаточно взрослый, чтобы самому решить, что можно делать, а что нельзя. А у меня дела! -Но я ведь не имею ввиду, что не хочу тебя слышать. Я просто пытаюсь объяснить тебе, что не нужно во всём слепо следовать за человеком, который может заставить тебя сделать что угодно. Очень скоро она станет крутить тобой, как куклой, и ты даже не поймёшь ничего! Мелкий замер перед воротами, запоздало сообразив, что остался один. Бубен совершенно неожиданно отреагировал на его слова. Получается, что он всё знал, но ничего не рассказал. Более того: теперь, когда дело раскрылось, он встал на сторону Ники и всячески его убеждает понять ситуацию. Вряд ли это можно считать плюсом, но девушка порой действительно бывает права… Ника открыла запертый на ключ ящик стола и заглянула внутрь: сложенные ровными стопками тетрадки вызвали зубовный скрежет. Она потратила неделю на то, чтобы расшифровать записи, и не горела желанием перечитывать это снова. Пожалуй, стоило бы поручить это дело Мелкому, раз уж он так хочет всё подробно изучить. Она взяла в руку тетрадку и задумчиво взвесила. Здесь быть то, что мальчику знать никак нельзя, он ещё слишком мал. Так что она вынула из стола нож и аккуратно раскрыла скрепки. Нужно было убрать особо страшные сцены, потому что она сама до сих вздрагивала ночами от подробного описания. И последняя тетрадь. Её тоже стоит убрать, не нужно никому кроме них с Бубном знать, что случилось после того, как у людей кончилась надежда на спасение… Шёл второй час ночи. Старые заводные часы – единственное, что он позволил себе вынести с завода – сердито отбивали ритм, намекая на то, что пора уже лечь. Он потёр глаза и склонился над дневниками. Потрёпанные тетрадки с момента заполнения прошли огонь и воду, однако разобрать написанное было всё-таки возможно. Он после получения пообещал Нике переписать всё по-новому, чтобы записи не выцвели со временем, и сейчас занимался именно этом. Заодно и пытался понять смысл новых выражений, которые весьма эмоциональный автор добавил в повествование. На удивление, текст не был сухим, наоборот, обилие красивых выражений просто поражало. «Они налетели, как саранча. Мы не знали, что предпринять и стали отстреливаться из ружей. Патронов было мало, но мы справились: они отступили. Удрали, как перепуганные кролики. Все радостные, только Олег почему-то всё время грустный. Может, ему жаль заражённых. Он раньше был очень миролюбивым. Но от его миролюбия за эти шесть дней не должно было остаться ничего. Эта зараза проникает сквозь стены. Вчера пришлось убить ещё троих, пока они не сошли с ума.» «Стразу после заражения человека можно опознать по замедленным движениям. Он постоянно голоден и мало двигается, постоянно хочет спать. Этот этап не опасен. Потом они становятся агрессивными, но всё ещё остаются медленными. В такие моменты всё, чего они хотят – есть. И остальное не имеет значения. Они едят людей, еду, домашних животных, некоторые жуют и глотают даже несъедобное. Но друг друга не трогают до самого жуткого голода. Не знаю, в чём проблема.» «Потом наступает период «быстрой охоты». Они преследуют всё, что движется. Обычно период наступает тогда, когда уже всё неподвижное употреблено в пищу. Заражённые сбиваются в группы и устанавливают хитрые ловушки, хотя раньше за ними ничего подобного не наблюдалось.» «За прошедшие три для до нас добрались пять человек. Четверо в конечном итоге заразились, пятого разорвали на части, когда он по глупости пытался их успокоить. Эту заразу невозможно остановить.» «Они становятся глупее с каждым днём и всё чаще сбиваются в стаи вокруг одного поумнее. Возможно, это из-за того, что ночами становится холодно. Им нужно место, чтобы пережить зиму. Мы боимся, что в следующий раз они сюда ворвутся и всех нас сожрут. Страшно…» Мелкий оторвался от дневника и снова потёр глаза. Они уже начали болеть, он не отрывался с самого ужина. Но сил отказаться от возможности найти рецепт избавления не было. Заражённые глупели и стали походить на животных, однако в поселении они умнеют с каждым днём. Новые на старых совсем не похожи, они вряд ли сумеют в скором времени освоить речь. Они долгое время жили по-звериному, многие сейчас с удивлением взирают на обувь и штаны из плотной ткани. Можно сказать, что сейчас на одной территории столкнулись две противоположности. Ко всему прочему, ему начало казаться, что почерк ведущего дневник немного изменился, стал более дёрганым, отрывистым, исчезли мягкие линии. Хотя писал, несомненно, один человек. Что могло случиться с человеком, чтобы у него изменился почерк? Мелкий перелистнул несколько страниц. Почерк снова поменялся и на этот раз радикально. Похоже, у дневника сменился владелец. Куда делся первый? Заболел? Умер? Или у них был сменный порядок ведения записей? Он снова бросил взгляд на часы. Они угрюмо покачали маятником. Пора было ложиться спать… Ника откинулась на подушки и лениво потянулась. Спать хотелось просто жутко. А безумный диверсант, как на зло, с заходом солнца начал колотить в железную дверь. Комната Мелкого располагалась достаточно далеко, чтобы он не слышал мата, которым покрывал хозяев мужчина, а вот девушке доставалось каждую ночь. Больше всего страдали нервы. Краем глаза она начала замечать, что заражённые начали на неё обеспокоенно коситься: всегда спокойная и прилежно записывающая все свои действия девушка иногда срывается, кричит или наоборот, становится вялой и засыпает прямо лицом в стол. К слову сказать, беспокоило это не только их: у Ники пропал аппетит и не заметить это, когда все трое ели за один столом, было сложно. Поэтому специально для неё на кухне в тайне готовили салаты из капусты или речкой тины, которые выглядели объёмными, но легко жевались. При этом она практические не чувствовала голода. Под дверью появилась полоска света, а вслед за этим послышались шаги. С того момента, как заражённые начали говорить, жить стало намного легче. Например, сейчас она могла поделиться своей проблемой с внезапно пришедшей кухаркой. Но та не спешила входить, наоборот, тихо прикрыла дверь и прошла мимо, в сторону лестницы вниз. Ника напряглась. Заражённые пришли в себя, а значит, вполне могут выпустить заключённого только потому, что посчитают его неопасным. Или даже начать ему подчиняться. А в этом случае могут пострадать все трое. Осознав это, она рывком поднялась и стала натягивать платье, краем уха замечая, что кто-то вошёл в кабинет и открыл стол, в который она убрала ключ от подвала. Платье всё никак не хотело завязываться и она решила идти так. Ворвалась в кабинет, рывком включила свет и поняла, что одна. Открыла стол – ключ был на месте… Утром на завтра подали кашу. Жирную. На вопросы заражённые не отвечали, а Мелкий, который всю ночь копался в дневниках, подготовку к первому приёму пиши просто проспал. Так им осталось только гадать, что в таком случае досталось самим заражённым. Ника, кстати, почему-то почувствовала резкий приток слюны от одного только запаха завтрака, чего с ней не случалось достаточно давно. Она наворачивала кашу под аккомпанемент удивлённых взглядов своих соратников, которые немного смешались от подобной роскоши. Обычно они во всём себя обделяли ради того, что их подопечные могли спокойно работать, так что сейчас чувствовали себя немного неловко. Так что после завтрака Ника решила наведаться в подвал ради того, чтобы понять, что же всё-таки произошло. Помещение встретило её тишиной и пустотой. Приоткрытая дверь с выкрученными винтами обшивки валялась рядом со входом. Повсюду была разлита вода. И никого из живых. Скорее всего, заражённые его просто выпустили и вывели с территории поселения, иначе он объявился бы ещё за завтраком… Бубен понял, что что-то стряслось, когда Ника неожиданно попросила его совершить обход всего поселения и составить письменный отчёт обо всех изменениях за ночь. Он честно навернул два круга по территории, прихватив с собой собак, но на воротах не было следов и забор был всё таким же белым. Эту «сигнализацию» стали применять с подачи Мелкого, который также занимался и вставками гематита в стены с внутренней стороны. Она заключалась в том, что всю поверхность стен от самой земли мазали толчёными меловыми камнями. Как на самом деле называются белые камешки, которые извлекали из речки чтобы создать небольшое углубления для стирки, никто не знает, а по своей структуре больше всего рыхлые крошащиеся комочки больше всего оказались похожи на мел. Их мелко толкли в ступке и размешивали с водой и молоком, иногда добавляя глину. После чего одному из заражённых вручались ведро и почётная обязанность прокрасить все поверхности. Подновлять подобные метки приходилось регулярно, однако теперь они чётко знали: никто не уходил и не приходил ни разу за всю неделю, в округе обосновалась семья белок, и пора ловить расплодившихся ворон. И если первая новость не внесла никаких изменений в состояние Ники, последнее её немного успокоило. Она откинулась в кресле, которым заражённые заменили старый стул и расслабила плечи. -Слушай, мы с тобой через многое прошли вместе, - начали девушка и он почувствовал, как становится страшно, - Я могу рассказать тебе всё, что происходит в у меня в душе. Но сейчас, - она глубоко вздохнула, - Мне страшно, и страх этот не зависит от того, что происходит вокруг. Не бывает долгого мира. Даже в мире, который был до эпидемии, постоянно случались локальные конфликты, в которых гибли тысячи людей. И сейчас… -Ты боишься войны? -Я боюсь не войны, а смерти. Пока мы шли сюда, пока набирали всё то, что сейчас нам помогает, мы были…. -Бесстрашны? -Одурманены жаждой большего, нового, смелого и сильного. А теперь… - она присела на подоконник и задумчиво провела пальцами по цветочному горшку, - Я чувствую, что постарела. Это мирное время меня убивает. И я подсознательно начинаю искать приметы скорых глобальных проблем. Бубен… Да какой, к чёрту «бубен»! Олег! Посмотри на меня, я схожу с ума и становлюсь монстром только от того, что у меня нет возможности заниматься обороной. Да, это здорово, мирное время – потрясающая возможность развития. Но, это здесь у нас мир, а где-то там, за воротами, сейчас едят друг друга люди. И, когда они закончат там, как ты думаешь, куда они пойдут? Бубен замер. В принципе, он был не против любого имени, особенно из её уст, но в данной ситуации что-то настораживало. Всегда привычно спокойная и уравновешенная Ника, стремящаяся в мирному решению любой проблемы, вдруг заговорила о смерти и войне. У этого явно была причина. -Почему ты вдруг завела подобный разговор? -Наш заключённый исчез. -Как «исчез»? -Вчера заражённые заходили в мой кабинет, а потом он исчез. -Ключ? -Не думаю. Мне кажется, они что-то с ним сделали. -Что, например? -У нас была каша с маслом. А у них? -Я не знаю. -Ты спрашивал у Мелкого? -Да. Он тоже не знает. -А у кухарки? -Молчит. Да все вокруг, будто сговорились. -Значит, и тебе не отвечают? -Ага. -Это подозрительно. -Ничего подозрительного. Опять что-то в тайне делают. Вон курицу кормили жуками – она теперь ходит по огороду и собирает их с картошки. Да не только она – все куры собирают жуков. Для них это, как оказалось – деликатес. С собаками играли по ночам – они перестали подчиняться командам, зато стали смотреть на руки и руководствоваться жестами. Не обязательно глотку драть – поднял руку вверх и они побежали. -То есть, подобные случаи уже были? -И не один раз. -Но, почему ты ничего не сказал мне? -А надо было? Ты и так дёргаешься. Вон, есть даже перестала. -Я уже в норме, с утра даже кашу ела. -Но синие круги от этого меньше не стали. -Это не важно. Сейчас речь не о моём внешнем виде. Он как раз важной роли не играет. -А мне почему кажется, что всё наоборот. Если он жив, то вернётся. -Думаешь? -Уверен. Ему нужно не только хозяйство, но и женщина. Тем более, что все выжившие, кого мы встречали до этого, были в тебе заинтересованы. Потому что с твоей помощью они могли завести детей. И, если он жив, то точно сможет нас найти. Будет искать именно здесь. Каждому ведь хочется иметь детей. -Что за бред. Дети совсем не входят в мои планы. -Кто бы стал тебя слушать…. Мелкий был не столь терпеливо настроен. Едва войдя, он сразу же опустился на стул напротив и начал нетерпеливо ёрзать. Весь разговор он косился на часы, а, когда начало приближаться время обеда, укоризненно посмотрел на девушку, намекая на свои очень важные дела. Ника уже хотела его отпустить, когда он неожиданно вставил свою реплику. И от её содержания она вздрогнула. -Что ты только что сказал? -Я сказал, что у нас сегодня будет и обед и ужин такими же сытными, как и завтрак. Меня кухарка в этом уверяет. -А сам ты на кухню не ходил? -А зачем. Всё же работает как часы, - и снова покосился на часы. -А чем же ты занимался? Мальчишка молчал и быть видно, что он отчаянно борется с собой. Наконец, он выдавил: -Дневниками. Там много интересного, не терпится со всем разобраться поскорее… Вечером она вызвала к себе Макса, потому что терпеть больше не могла. Было страшно только от одного подозрения, что бывший заложник теперь разгуливает по окрестностям. Но тот отвечал односложно, а когда она попыталась его разговорить, сослался на дела и быстро исчез за дверью. Ника навернула пару кругов по комнате и решила занять себя делом: вот хотя бы переписать вырванные страницы дневников. Когда Мелкий закончит с основным текстом, ей придётся найти нужное место и вставить туда фрагменты… «Мне было страшно и я не знал, что делать. Буквально за несколько часов я остался совершенно один. Вы можете себе это представить? Да, вы, те, кто читает мои дневники. Я надеюсь, что вас много. Да хотя бы двое! И вы можете поговорить друг с другом в ночной тиши. А не слушать голодный вой за стеной и не думать о том, когда они доберутся до вас. Я каждый день захожу в подвал и смотрю на тех, кто смог выжить, но заразился. Их пятнадцать человек. Подумать только: из 26 только 15 заразились. Остальные погибли: кто по нелепой случайности, кто был задушен собственным коллегой, кто отравился и не смог встать. Иные предпочли самоубийство смерти от голода. Я помню всех этих людей, когда они были живы и довольны своей жизнью. Теперь они – комки холодного мяса, которые в любой момент могут воскреснуть и убить меня. Я боюсь их. На ночь я запираю подвал и подпираю дверь стулом. Я не хочу сойти с ума. Я помню, как умирала Василиса, молоденькая стажёрка, попавшая на фабрику перед самой эпидемией. Она не сразу поняла что случилось, а когда поняла, сразу же начала чахнуть. Директор говорил, что она скоро всё поймёт и примет ситуацию. Мы вырвали с корнем радио и разобрали на части, чтобы никогда больше не связываться с внешним миром. Всё было отлично, пока не начал барахлить генератор. Впервые за несколько лет выдалась безветренная неделя и мы чуть не погибли. Мы выжили, но начали умирать от голода куры. Потому что вместе со светом прекратилась и подача корма. Первое время мы радовались: еды стало много, но потом, хотя корм и начал каждый день исправно насыпаться в кормушку, куры всё равно продолжали умирать. И тогда директор пошёл на крайние меры: он отпустил несколько кур, надеясь, что те вернутся. Но они не вернулись. И тогда было решено урезать порцию на человека. А Василиса, она… Ей было очень тяжело, у неё больной желудок. И она нашла старый запас яиц, который стух во время отключения электропитания… Я нашёл её, когда совершал вечернюю проверку. Она лежала на спине за дальней клеткой и смотрела в потолок пустыми глазами. Я испугался, что что-то случилось. Подошёл. Она зашевелилась и схватила меня ледяными пальцами за ботинок. И даже через обувь я почувствовал, какие у неё холодные руки… Утром мы отнесли её в подвал и замотали плёнкой. Надеюсь, она, наконец, обрела покой. Я помню, как повесился старший техник, как он нелепо дёргался, в последний момент осознав, что это – конец. Я помню, как стоял и смотрел в его глаза в тот самый момент, когда душа покидала тело. А потом взял табурет и пошёл дальше по своим делам. Никто меня ни в чём не винил, это было такое время. После, когда мы остались с директором одни, я много думал о том, что случилось. Возможно ли, что им повезло больше, чем мне? Сколько я ещё протяну? Что буду есть? Почему я слышу странные голоса? Кто зовёт меня тихими вечерами? И почему в такие моменты у меня раскалывается голова? Я знаю, что вы сейчас думаете. Но я в порядке. Я видел смерть 25 человек. И я не сумасшедший!..» -Ника, ты встала? – Бубен постучал в дверь, но не вошёл, - Я могу войти? -Что? – не поняла спросонок Ника, - Кто тут? -Ника, это Бубен. Могу я войти? -Конечно, заходи. Девушка встала и поправила волосы. Потом с недоумением покосилась на стол с разбросанными по нему бумагами. Она, что, так и спала всю ночь лицом в стол? -Ты так и спала всю ночь лицом в стол? -С чего ты взял? -У тебя на лице чернила. Ника повернулась к тумбочке и взяла в руку зеркало. Оно было жутко грязным и служило только одной цели: показывать, что она всё ещё похожа на человека. С этой задачей оно прекрасно справлялось, хотя очистить его от пыли было просто невозможно. Но сейчас оно помогало слабо. Так что ей пришлось повернуться к гостью. -Тут? -Нет. -Тут? -Нет. -Тут? -Нет. -А где? -Вот тут, - он провёл пальцами по границе нижней губы, - И ещё немного на скуле. Сотри, когда пойдёшь умываться, ладно? И это… Я нашёл разгадку твоей проблемы. -Со сбежавшим? -Да. -И как он сбежал? -Никак. -В смысле? -Он никуда не сбежал. -Значит, он здесь? И может навредить? -Ну, разве что испортиться раньше времени, - он опустился на стул и, аккуратно пододвинув к себе кресло, усадил на него Нику, - Заражённые порубили его на кусочки и едят. -Как это? Значит, они его убили? -Да. В тот же день. -А как ты узнал? -Ну… Я зашёл на кухню и потом просто пошёл вслед за кухаркой. Она как-то особо и не пряталась. -Но, тогда получается, что они однажды и нас могут… Того… -Вряд ли. -Почему это? -Ты умная, ты такого не допустишь… Завтрак не удался. Ника вяло ковыряла ложкой кашу, смотрела в окно и гадала, знает ли Мелкий. Он вряд ли мог это опустить. Но, как он к этому отнёсся? Может, он нервничает? Хотя, когда нервничают, так не едят. И Бубен тоже наворачивает так, что будь здоров. Да что с ними такого? Заражённые буквально только что сожрали человека с их молчаливого согласия. А реакции – никакой. Может, они забыли, что она знает? -Бубен, - он вздрогнул от того, с каким нажимом она это произнесла, но нашёл в себе силы улыбнуться. -Что? -Как обстоят дела с нашим делом? -Я не думаю, что пока стоит об этом говорить. -Ты полагаешь, это разумно? -Я полагаю, что пока это – самый вменяемый вариант. -Хорошо. Мелкий даже не обратил внимания. Он сидел, задумавшись о чём-то настолько глубоко, что казалось, сейчас растворится в воздухе и ничего не изменится. Ника прицелилась и ловко бросила ложку ему прямо в лоб. Промазала. Ложка просвистела над самым ухом, выведя тем самым мальчика из ступора. -Спасибо, я пошёл, - сказал Мелкий и вышел… -Ты думаешь, он знает? – спросил у Ники Бубен, едва закрылась дверь. -Он бы вряд ли вёл себя так спокойно, если бы знал. -Думаешь, рыдал бы, потому что потерял часть прошлой жизни? -Знаешь, я об этом не подумала, но очень может быть. В принципе, они долгое время провели вместе. Могли и срастись душевно. -Даже страшно подумать, что сейчас творится у Мелкого внутри. Старый мир рухнул. Рядом появился человек, который помог построить новый. А теперь его съели зомби, которые умеют говорить и ходить, - он на секунду замолк, а потом уверенно добавил, - Я бы съехал. -Ничего. Помогли один раз, поможем и во второй. Не страшно… Целый день Ника провела, как на иголках. Всё валилось из рук и ничего не работало. В первый раз за всё время не включился свет. И во время умывания вода кончилась именно в тот момент, когда она стояла, склонившись над тазиком с намыленным лицом. И это не добавило ей оптимизма. Так что она отменила все свои дела и засела за дневники. Тут-то и выяснилось самое интересное. Оказалось, что в том, что она вырвала, не хватает нескольких страниц. Но она видела их, когда читала на заводе. Бубен отрицательно покачал головой на вопрос о своей причастности к исчезновению страниц и снова углубился в сравнение цвета куриных яиц за последние пять дней. Он сидел перед окном, положив перед собой на стол большую книгу, сделанную собственными руками, и через лупу рассматривал приклеенные к белым листам кусочки скорлупы. Один раз девушка стала свидетелем того, как парень, тщательно сверяясь со своими записями, рисовал кружочки на белых листах, смешивая глину в разных пропорциях. Потом он повесил получившийся шедевр на стену и стал подписывать даты каждой отметки, ища соответствия. Пояснять свои действия он желанием не горел. Да это, в принципе, и не требовалось… -Я знаю, что случилось, - ответил Макс, и Ника мысленно зааплодировала себе: опрос нескольких десятков человек увенчался, наконец, успехом, - Это был мой брат. -Что? -Человек, который писал последним. Мой брат. Именно поэтому я оказался в такой глуши. Сейчас, когда я вспомнил, мне стало легче объяснить всё, что тогда произошло. А ещё я научился читать и писать. Сам. -Это безусловно чудесно, но, Макс, - и она пододвинулась поближе, - Скажи мне, это ты забрал последние страницы дневника? -Да. -Зачем? -Они были нужны мне. Брат никогда не хотел, чтобы это случилось. Он намного умнее меня, он бы точно выжил, если бы остался один. Я тогда не понимал, что происходит, но я даже неосознанно стремился попасть туда, где был он. Я пришёл сюда из Москвы. Пешком. И до того самого момента, когда вы трое взяли нас под опеку, я стремился оказаться рядом с ним. Даже, когда уже его не чувствовал. Всё равно стремился. -Твоя брат, расскажи мне о нём. -Юра всегда хорошо учился, он закончил хороший институт и устроился на престижную работу. Он никогда в своей жизни не сталкивался с серьёзными проблемами. Наша семья была среднего достатка, и отцу пришлось взять кредит, чтобы он оплатить его обучение. Он это не знал. Я пошёл работать на вторую работу, чтобы выплачивать проценты. Мне всегда в глубине души было жалко младшего. Потому что он был слишком добрым и честным. И всё было отлично, пока он не решил жениться на дочке начальника. Я не знаю, что там произошло, но в итоге он был уволен и не смог никуда устроиться в городе. Отец напряг все старые связи и нашёл ему место в компании, продающей куриные полуфабрикаты, а там уже он сам зацепился и нашёл новое место: начальник смены на птицеферме в крупной компании. Да, это было далеко от дома, но там платить вполовину больше он уехал. А через полгода начался ад. Я не помню, что случилось с отцом. Но мать обратилась раньше меня. Именно она принесла в дом эту заразу. -Есть ли возможность того, что твой отец жив? -Я не знаю. -Ты пытался с ним связаться? -У меня не было возможности. -Я хотела бы тебе помочь, но не знаю – как. -Я слышал от других заражённых, что у вас есть телефон. Мы могли бы ему позвонить. Отец всегда брал с собой мобильный телефон и считал это залогом безопасности. -Честно говоря, я не знаю, возможно ли это. -Почему? -Если спутники до сих пор работают, мы могли бы попробовать. Но сейчас речь не об этом. Я хочу понять, зачем тебе дневники? -Я найду брата, если он до сих пор жив. На последних страницах должны быть подсказки. Ты поможешь мне? -Я попытаюсь. Но… - она сглотнула, подбирая правильные слова, - Но ты должен быть готов не только к тому, что мы его найдём, но и к тому, что мы обнаружим обглоданный труп. Понимаешь… Не всегда то, что ты хочешь больше всего, в итоге оказывается именно тем, что тебе нужно. Часто нам только кажутся необходимыми совершенно посторонние вещи. -Я всё понимаю. Можешь не подбирать слова. – он встал, и неожиданно заметил, - В прошлой жизни я был психологом, но мне пришлось работать электриком и посещать очень отдалённые уголки города. Можно сказать, что именно поэтому я выжил. В центральной части вырезали всех заражённых. -Ты знаешь, что случилось в столице? – напряглась девушка, - Ты помнишь это? -Я – нет, но среди нас есть те, кто помнит. Хотя… Когда я уходил, там был настоящий ад. Все, кто способен передвигать ноги, покинули город, спасая собственные жизни. -Но что там случилось? -Там было несколько кадетских училищ. В подобных местах люди не слишком заботятся о личном пространстве и часто живут очень близко друг к другу. И, когда они заразили и стали агрессивными, то расхватали оружие и вышли на улицы. Именно эти, первые кадры, попали в новости. -Но, где они теперь? -Я не знаю. -А кто-то из поселения может знать? -Он может знать, но не будет способен сказать. Я – пока единственный, кто полностью восстановил речевую функцию. Да и то – только из-за рода деятельности… Вечером она поймала за рукав Мелкого и попыталась сообщить тому, что случилось с человеком. Но разговор не задался с самого начала: мальчик никак не понимал намёков и всё время переспрашивал. Когда Ника, наконец, не выдержала и выдала всё открытым текстом, то он только пожал плечами: -Хм… Я думал, они прошлого ещё не доели… День начался обычно. С одним исключением: первые пять минут после пробуждения Ника судорожно пыталась понять, что происходит. Потом сообразила: странный звук исходит из стола и не скоро прекратится, потому что звонящий мобильник голосом замолчать не заставить. Так что ей пришлось всё-таки вылезти из-под одеяла и ответить. -Ника, это ты? – спросил телефон голосом матери, - Это ведь ты? -Да, это я. Что-то случилось? -Дядя Миша… В общем, когда я рассказала им то, что ты мне, они стали странно на меня коситься. И перестали говорить о своих планах при мне. Они считают, что я… Что ты – заразилась и в любой момент можешь заявиться. Ника, мне страшно. Забери меня отсюда. -Мама, где вы? -Я не знаю. Я пыталась выяснить ещё в самом начале, но ничего не поняла. А теперь и спросить страшно. -Вы на даче? -Нет, это место совсем не похоже на фотографии. -То есть, вы туда не добрались? -Мы ехали, но не добрались. Понимаешь… У нас кончился бензин, а теперь мы даже уехать не сможем случись что, и это делает всех озлобленными. -Сколько вас? -Шестеро. -Так много? Как вы в машину-то уместились? -Мы не на машине брата уехали. Пришлось взять соседскую машину, потому что до своей было не добраться. За это пришлось заплатить едой и бензином. Но их там трое. И ещё… Нина погибла… -Тётя Нина? Почему? В смысле, как это случилось? -Мы остановились на заправке. Миша пошёл заправлять канистры, а Нина решила заглянуть в продуктовый, чтобы порадовать малышку. Валя очень любит сладкое и канючила всю дорогу. И… Я не знаю, что случилось. Её долго не было и брат решил узнать, что случилось. Вышел он оттуда только с ребёнком. И стал жутко раздражённым. Так что я даже не знаю, что теперь делать. -Что было на дороге, когда вы ехали? – Ника пыталась держаться, но голос всё равно дрогнул, - Я… - она глубоко вздохнула, и представила, что всё хорошо, - Я приеду за тобой и перебью их всех. -Нехорошо так говорить, они же всё-таки родственники. -Это уже мне решать. Что было на дороге? -Бензоколонка с красной коровой и раздвоенная сосна. Всё слева. -Жди меня, я скоро буду… Бубен встал довольно рано. Его разбудила ругань и непонятные крики Мелкого, который нёсся по главной улице и бешено верещал. В чём смысл его речи – оставалось загадкой, потому что мат занимал где-то 99% всего издаваемого. Пришлось вставать и идти разбираться. Но первыми под ноги попались куры. Они сбились в кучку прямо перед дверью, общаясь между собой и не собираясь расходиться. Бубен аккуратно переступил через несколько, увернулся от клюва и петуха и неожиданно разозлился настолько сильно, что отвесил последнему пинка в сторону калитки. Как ни странно, обычно буйная птица оказалась очень сообразительной и ретировалась, прихватив свой вездесущий гарем с собой. Точнее, петух ПОПЫТАЛСЯ уйти, потому что дверца калики, до того момента распахнутая наружу, вдруг открылась внутрь двора и вестнику утра снова досталось. Причём в этот раз он приземлился прямо у ног Бубна и решил пойти в атаку. Но ещё на подлёте был сбит ведром, в котором ещё недавно плескалась вода (Мелкий, мокрый с ног до головы, был лучшим показателем, чем само ведро). -Судя по тому, что ты так ворвался ко мне во двор, случилось что-то важное? – отсмеявшись, спросил хозяин у гостя, который выглядел теперь совсем неприглядно, - Или ты просто пожаловаться решил? -Если бы я решил пожаловать, то просто бы вышел на балкон дома и заорал. Ты бы по-любому лучше услышал. У нас тут, к сожалению, проблема посерьёзней. -Да что случилось-то? -Я не могу этого сказать. -Хорошо, если ты не в состоянии этого сказать, давай я скажу это сам. А ты будешь говорить «Горячо» или «Холодно». Идёт? -Давай. -Куры отравились? -Холодно. -Заражённые чудят? -Ещё холоднее. -Что-то со здоровьем? -Холодно. -Еда кончилась? -Теплее. Но всё равно не то. -Да ладно? Какие проблемы ещё могут быть в полностью изолированном поселении? -Помнишь, Ника договаривалась о чём-то с торговцем из соседней деревни, ну, когда меня по голове ударили? -Да. -Так вот: сегодня утром они ушли из поселения. -Куда? -Я не знаю. Макс сказал, что Ника торопилась и дёргалась. Они перелезли через стену. С рюкзаками. -Но, зачем они куда-то отправились, тем более, одни? -В любом случае, у неё есть достаточно важное дело, что оставить нас одних. -Собираешься пойти? -Нет. Иначе не на кого будет оставить поселение. Кто-то должен остаться. -Но я не хочу идти один. -Значит, останемся и будем ждать. -Ты думаешь, это выход? -Я думаю, что другого варианта у нас всё равно нет. В одиночку никто из нас не выживет, а Ника не соизволила оставить какие-либо инструкции или письма. У меня вообще складывается ощущение, что она просто решила начать всё сначала. Вроде как: «тут не удалось, надо попробовать заново». -Не говори ерунды. Она не может так сделать. -А ты прям всё про неё знаешь? Например, скажи, зачем она вырвала страницы из дневников, что мне дала? Или не соизволила сообщить, что Макс обращался к ней с просьбой найти своего брата? Что в этот момент было у неё в голове? -Я не знаю. -Правильно, ты не знаешь. Она всё это время врала мне, за моей спиной сговаривалась с тобой и водила нас обоих за нос. А теперь она вдруг заговорила об окончании мирного времени. И, как завершение – внезапное исчезновение. А что в данной ситуации самое страшное? Ты всё равно ей веришь. Завтра, если она вернётся, что бы ни случилось, ты встанешь на её сторону и добровольно отдашь то, что мы таким трудом заработали. Ты одурманен. -Может быть я одурманен. А вот ты явно не в себе. Отправляйся к себе на кухню и продолжай заниматься своими делами. Я возьму её обязанности на себя. И да, ты прав: я буду с нетерпением ждать, когда она вернётся. Почему? За всё то время, что она «врала тебе», ты ни разу не остался в накладе. И я тоже. Вот за это ты точно должен быть ей благодарен. Она пыталась вернуть тебе детство. Ценой собственной жизни. Мелкий недовольно поджал губы. Бубен в ответ нахмурился. Как и говорила недавно Ника, стоило немного изменить условия окружающего мира, и мальчишка взбесился. Это явно гормональная перестройка. Не стоит воспринимать его слова всерьёз. «Но как же всё-таки хочется ему врезать» - подумал Бубен и вышел за калитку… За ужином Мелкий был тих и всё время стрелял глазами из-под отросшей чёлки. Смотря на него, Бубен и сам решил найти потом зеркало, потому что волосы начинают мешать. Может, зря он решил их отращивать? -Хочешь соли? – мальчик поднял тяжёлую солонку и слегка привстал. -Нет, спасибо, - ответил ему Бубен и, заметив, что тот от слов напрягся, торопливо добавил, - Зато хочу поговорить. О том, что ты собираешься делать с картофелем. Его в этом году уродится довольно много, а убирать на зиму некуда. Я вот что подумал: может, стоило бы разобрать кладовку и вынести всё лишнее. К тому же, там наверняка нашлась бы пара крепких стульев. У меня уже спина болит на лавке без спинки сидеть. -Ты точно хочешь поговорить именно об этом? -Да. Потому что твоя позиция относительно того вопроса, который хочешь обсудить ты, мне уже предельно ясна. С завтрашнего дня мы начнём готовиться к зиме. Я составил список, потом занесу. Необходимо утеплить дома, устроить тёплый склад для некоторых продуктов и послать кого-нибудь обменять десяток кур на корову. Честно говоря, я устал уже постоянно получать скисшее молоко. Пора бы своим скотом обзаводиться. Ну, или на крайний случай парочку поросят. По мясу соскучился. Того и гляди – сам начну человечину есть. -Хорошо, давай об этом поговорим… Он вышел на закате. По идее, отстал от графика на два дня, но что поделать, если всё это время Мелкий ни на шаг не отходил, будто боясь, что останется один. Всё время давал советы и инспектировал, будто главным собирался стать сам. Хотя… Может, и собирался. По крайней мере, теперь у него есть все шансы. В обед они закончили срочную инвентаризацию содержимого кладовок и вынесли на свет божий всё, что могло представлять какую-либо ценность и отправили Макса к соседям с целью узнать цену на корову и свиней. Обед пропустили, а на ужин Мелкий не явился, сославшись на срочные дела. Что за дела Бубен решил пока не интересоваться. Он просто нашёл ситуацию чрезвычайно выгодной для того, чтобы сделать ноги. По правде говоря, он ещё в самый первый момент понял, что не усидит на месте и дальше просто собирал информацию о предшествующем побегу Ники дня. Он узнал, что она до сих пор поддерживает связь с матерью по телефону, что она не взяла с собой еды, что спасённый торговец интересовался направлением ветра и что они ушли в сторону Иркутска. Судя по этим данным, Ника ушла к матери. Стоило остаться и подготовиться к встрече, но он просто не мог заставить себя сидеть на одном месте, пока она бродит неизвестно где совершенно одна. Поэтому он тоже решил не брать с собой еды и перелезть в потёмках через забор. Рюкзак приятно тянул, привычная одежда с гематитовыми вставками казалась лёгкой, а жизнь – полной приключений. Единственное, что он позволил себе взять из общих запасов: армейский нож и компас. Так что теперь он двигался на восток, старательно забирая по карте в сторону главной дороги. Ему предстояло преодолеть почти сотню километров, чтобы найти в непролазных лесах, кишащих зомби, девушку, которая даже не сообщила ему, что уходит…