Джон Тяк

Голову Джоселин я положил к Фионе в сейф, рядом с фотографией Дадли над трупом, из-за чего уже в августе, всего через два месяца, тот закидал меня вопросительными смайликами в смс-формате. Я был на тренировке по плаванию и три часа успешно не видел его панику. Плавал я постольку, поскольку мой вес для почти десятилетки дошел до критической точки. Врачи в очередной раз расковыряли мне коленку, поэтому плавал я только руками, с какой-то фигулей на ногах, чтобы тонуть только вперед. В очередной раз пришлось брать перерыв от склеивания костей и натягивания птиц на пенопласт, потому что стрельба из лука, плавание и заданное мне на лето стихосложение в письменном виде добили мои руки. Саму девчонку объявили в розыск, Оливер не получил даже штрафа, но Эверборны — его приемные родители, что-то там просекли и в середине июля сплавили парня в психонаркодиспансер. Кукует он там безвылазно и без телефона, поэтому мы с Феликсом внезапно остались без дурака в компании. Вдвоем нам было не так интересно, Льюис для нас обоих был слишком умным и взрослым, Марс — мутным, а поднять наши развлечения на новый уровень мы не могли, потому что я, с какой стороны не посмотри, был сопливой малолеткой. С Дадли я был честен. Он не страдал по Джоселин, бомжа простил сразу, но взял с меня слово никогда и ни во что не впутывать Лилию. Она ходила на грани и скатывалась в хиромантию. Но у богатых англичанок это было, вроде, в порядке дел. Однако как-то развлекаться надо было, а тридцатого августа Оливеру должно было как раз исполниться девятнадцать лет. Мы собрали достаточно крупную команду, чтобы устроить ему досрочное — ну то есть буквально за день до — освобождение. Благодаря отбытию Майкрофта в Сербию или куда там, у меня оказалось достаточно много свободного времени. Рыжего Бартла Макдельса Дадли позвал как бывшего постояльца, его близнец Олан шел комплектом, а Шон сквозь перегар учуял запах драмы как только узнал, что все они собираются у Льюиса на квартире. В семь дурных голов план мы накорябали за полтора часа, успели разосраться, помириться, заказать и съесть пиццу, а потом придумать все заново. Просто прогуляться нам казалось скучным — в конце концом мы проникали на закрытую территорию, снимали решетку, открывали окно без ручки и вскрывали откровенно тюремную дверь, а потом все в обратном порядке. Оливера, мы, конечно любили, но таких стараний он откровенно не заслуживал. Я проконсультировался с Марсом, Макдельсы поспрашивали в своей ирландской клике, Шон пошурукал в подвалах, и в качестве дополнительного квеста мы дружно согласились обнести лекарственное хранилище. Феликс, добрая душа, на замену некоторым препаратам обещал принести что-нибудь внешне похожее из ветеринарной аптеки. А я, как самый мелкий и немобильный, нес полароид. Двадцать девятого шел теплый дождик в типичном для островов окологоризонтальном направлении. Трава была скользкая, но для нас, богатеев с золотым шилом в жопе, было не проблемой в случайном спортивном магазине закупиться футбольными шиповками. Внутри помещения придется топать в носках, но взобраться по небольшому стереотипному склону под зарешеченными окнами карантинного бокса иначе было нельзя. Дома мы наивно полагали, что сможем состряпать крюк-кошку, или хотя бы заказать ее, но в итоге Дадли поменял оценку четвертого ассасина в стиме с семи до трех из-за нереалистичности. Мы взяли обычную веревку с узлами. Элитненькая психушка с прозаичным названьицем Бедлам находилась слегка за городом, прям по середине типичного английского декоративного парка. В открытое окно нашего Лэнд Ровера залетали листья с каштанов и кустов шиповника, но Льюису нравился запах ёлок и э… прелой грязи, и так как он был водителем, мы возмущались только бровями. Здесь, в Англии, вообще было популярно читать всякие дневники отшельников века семнадцатого-восемнадцатого, в своем добровольном изгнании якобы обрётших «просветление» или «третий глаз» — хуй знает. В «излечение порочного разума природой» охотно верили, поэтому детей со спокойной душой отпускали гулять в лес лазать по «обращенным в деревья друидам», а на строительстве и аренде одиночных эко-домиков из говна и палок делали состояние. Но в большинстве своем небольшие поселения за чертой города были абортышами идеалистических «зеленых городов» — красиво, зелено, воздух вкусный, но скучно. Мы припарковались у кампуса с какими-то мутировавшими кустовыми розами, которые несмотря на дождь и ветер стояли ровно вертикально, и даже не особо покачивались. Шон остался в тачке. Из окна первого этажа через белую решетку на нас пялилась лысая старуха со съеденными губами, у ее ночной рубашки были рукава-фонарики, а за спиной горел желтый ночник. Тетка беззвучно открывала и закрывала рот, глядя как будто сквозь нас, отчего было довольно ссыкотно. Это было геронтологическое отделение для забывчивых, поэтому мы бодрым шагом, но не особо прячась, прошли под окнами палат. Почти у каждого в комнате был приглушенный свет, на улице стояли обычные дорожные фонари с электросберегающими лампочками, но все равно мы умудрялись скользить по каштанам и запинаться о корни и мелкие ограды клумб. Кампусы были отделены друг от друга живой изгородью, по которой активно шуршали белки и воробьи, но меня без проблем переставили с одной стороны на другую, а у всех остальных были достаточно длинные ноги. VIP-наркоши сидели под большей охраной, чем полупустые хосписы, поэтому вскоре нам пришлось втягивать животы, чтобы пролезть сквозь забор, подлезть под второй забор и залезть с веревкой на этот самый сраный холм. Вся одежда была зеленая, Льюис напоминал Леголаса в худшие его дни, но до нужного окна мы добрались. Бартл с Феликсом повытаскивали отвертки и минут за двадцать, пока мы дрогли и разбирали матерные надписи-послания под окном, открутили решетку. Потом Олан настучал ритм, и в окне показалась круглая головушка леди лет двадцати. Она секунд пять смотрела на нас вспухшими глазами, после чего из-под пола достала оконную ручку и впустила нас. Внутри пахло деревом, пылью и санитарной зоной. Потолок множество раз отбеливали, но все рано проступали пятна коричневых плевков. Мы все аккуратно сняли обувь и положили под единственную кровать, прибитую к полу. — Сэм, рад тебя видеть, — Олан обменялся с девушкой крепким рукопожатием и слабо улыбнулся. Дождевики не сильно помогли нам от обмокания, несмотря на постепенно редеющий дождь. Мы выглядели как мокрые крысы. — Не могу сказать то же про тебя, — она обвела нас взглядом, чуть подольше задержавшись на мне, — отдавай и иди дальше, распиздяй. Олан достал из рюкзака зеленый пластиковый пакет с какими-то баночками и маленькой записной книжкой, на которой было штук пятнадцать защитных наклеек со штрихкодами. Девушка с наслаждением провела по обложке пальцами, отодрала одну из наклеек, из-за чего из-под ногтя у нее пошла кровь, и налепила мне на лоб. — На всякий случай, — девушка поправила длинные каштановые волосы и завертела книжицу в руках. — Сэм, — Олан потолкал ребят к двери, — ему десять. — В десять я уже была Самантой, — она присела на кровать и залезла в зеленый пакет, — а ты в десять уже блевал от вида своего гувернера. Дадли неловко засмеялся, и отошел к вскрывающему замок Феликсу. С нас ощутимо капало, поэтому мы, немного помявшись в тишине, разложили шмотье на полу. Я снял наклейку со лба и покрутил в руках. Сэм усмехнулась. — Смотри, — она содрала другую наклейку с книжецы. Потом длинными ногтями разодрала ее на две части. Внутри оказалась серебрянная полоска, — и прячешь мм… напрмер сюда, — она протиснула ее в корешек книжки и сделала руками что-то типа магическое, — потом, р-раз, — она быстро достала полоску и полоснула по тыльной стороне ладони. Пошла кровь. — Спасибо за науку, — я неловко спрятал наклейку в карман джинс, — тебе не больно? — Больно, — Сэм улыбнулась, и слизнув кровь, вернулась к зеленому пакету. Я, слегка сомневаясь, отошел к ребятам. С другой стороны, где еще я узнаю способ вскрыть себе вены с помощью новой книги. Хмурящийся Олан перехватил мой взгляд и одними губами произнес «забудь это нахер». Щелкнул замок, и дверь открылась внутрь. В коридорах не было камер — чтобы никто из работников потом не шантажировал записями постояльцев, медсестры на этаже тоже не было — кому надо, у того личная сиделка спит на соседней кровати, а для всего остального есть индивидуальная тревожная кнопка. Мы в мокрых носках потопали к лестнице. Олан добродушно рассказывал о том, где что находится и где кого пытались удушить. Посуда в столовой была из пластика, потому что стекло может разбиться, а получить тарелкой по лицу не больно. Были здесь и комнаты с ванными, разделенные перегородками, зал для физкультуры и художественных занятий. Кухня была совсем закрыта, потому что однажды кто-то раскрутил газовые вентели. Оливер знал, что мы придем, поэтому уже собранным лежал на кровати. На лице у него была дурацкая улыбка во все тридцать два. Как только мы вошли он буквально вскочил и полез обниматься, но мы быстро спугнули парня, заставив молча перекладывать вещи в принесенный рюкзак. Полтора месяца его никто не стриг, поэтому теперь он со своими неухоженными белесыми кудрями был похож на промокшего Льюиса. Все это заметили, поэтому минут пять мы еще травили шуточки про потерянных братьев. Половина из нас была сиротами. — Ладно, а теперь серьезно, план… — Феликс прокашлялся, пока Оливер проверял немногочисленные ящики, но тут же скатился в хи-хи. — План такой, — Дадли щелкнул кошатника по лбу, — мы спускаемся к вашему столику с лекарствами, берем сколько можем и тащимся в Брайтон. — Почему туда? — Оливер странно посмотрел на нас, держа в руке пяток нераспакованных разноцветных зубных щеток, — ты хочешь меня утопить в море? Ты видел какой там дождь? Положи меня в ближайшую лужу, делов-то. — Ну, вообще-то у тебя и Олана там через два дня семестр начинается. — Так мой колледж с этим, твоим, Льюис, универом сотрудничает, — Оливер кивнул в сторону блондина, пытающегося в оконном отражении привести свои волосы в порядок. Тот обернулся. На подоконнике лежала стопка полумодных журналов, но лицо каждой девушки было заклеенно скотчем. Бартл листал страницы туда-сюда, давясь смехом. — У нас херовая психологическая поддержка, — Олан кивнул на эти слова. По пути на этаж он заодно рассказал про отделение «Бедлама» в его университете, — твои родители оформили заявку в Брайтон, но тебе надо лично явиться. Плюс они, вроде, ярые лейбористы, вряд ли ты продержался дольше семестра. — Разве Бишопа не собирались убить? — на этих словах Оливера на меня посмотрел Феликс с лицом «что за ересь мы тут обсуждаем и кто такой этот ссаный Бишоп». — Да жив пока, но МИД спит и видит как перестанет быть, — Льюис Мур, чей отец был сейчас послом в Турции, но очень уверенно собирался быть директором этого самого МИДа, обычно жаловался на своего словоохтливого батю. Однако если мы говорили о политике — Льюис знал все, что знать можно и нельзя, — в любом случае, нам стоит поторопиться. Выражение лица Феликса сменилось на «ебать, тут еще МИД замешан». Оливер захлопнул рюкзак и натянул теплые шмотки. — Ага, иначе Сэм сама прикрутит решетку обратно и придется ломать крышу или вроде того, — Олан забрал у меня фотоаппарат и поставил на тумбочку. Полароид был навороченным, с таймером. Мы прижались друг к дружке и потратили еще пять минут на создание шести фотографий. Шон — обещавший оторвать нам руки, если сломаем фотоаппарат — всегда делал так в качестве подстраховки — чтобы кто-то один не ришил доложить на компанию. Кладовка с лекарствами находилась рядом со столовой, поэтому по пути назад мы закрывали все вкрытые Феликсом замки. Для заведения, где были тревожные кнопки для экстренного вызова персонала их было удивительно много. — О, здоров, Джордан, — Оливер махнул какому-то парню в синей пижаме. Он бесшумно появился в коридоре, когда мы только-только закрыли одну из дверей в решотке. Он стоял на другой стороне и смотрел на нас скучающе. — Йоу. Вы такие шумные. — Тебе я еще раз эту хрень открывать не буду, — Феликс мгновенно спрятал примочки в корман и отошел от двери на пару шагов. Потом вгляделся в лицо нарушителя спокойствия и нахмурился, — что… — Да и не очень-то и надо было, — перебил его Джордан и пожал плечами, — трехразовое питание, чай в пять часов, выгул каждый вечер, что еще нужно англичанину? — Подожди, тебя отпускают? — лицо Оливера резко стало кислым. Ну да, в психушке без сопровождающего на улицу гулять не пускали. — Ну, знаешь, — парень оттянул и отпустил резинку от штанов, — в рощице, те-а-тет, с кем нибудь из медсистричек. Дадли картинно закрыл мне уши, даже не стараясь перекрыть звук. — Побойся бога, этому ребенку десять. — Ну, он в семь уже вскрывал морских свинок в школьном подвале. Вряд ли он не видел порно. Это тело было слишком маленькое для порно, долбоеб. Я нахмурился. — Откуда ты про свинок-то знаешь, Оливер рассказал? — Не, мы же с тобой в одной школе учились, — он моргнул, — «мумия Тяк». Я невольно коснулся щеки со шрамами. — Джордан Хилл? Не, ничего не колышет? Прям совсем-совсем ничего обо мне не помнишь? Мальсибер Аллен Диас? Райан Гринфилд? — он помахал ладонями в воздухе с вопросительным лицом. Его тонкие брови поднимались все выше, скрываясь под крашенными красными патлами. От скептично скривленных губ на щеках образовались ямочки и на правой щеке отчетливо стал виден вертикальный шрам. — Вы что, были школьным бойс-бэндом? — сколько бы Джордан не кривил лицо, ни одно из имён не откликнулось у меня в памяти. — Пс, — Оливер отодрал от меня ладонь Дадли и прошептал мне прямо в ухо, — помнишь девчонку задохнувшуюся монетами? Они его еще до суда не довезли. — Оооу-воу, — я посмотрел на дурачка слегка иначе, — и сколько ты тут кукуешь? Четвертый год? — Ага, звучит как полжизни для тебя? — Как вся моя осознанная жизнь, — мы обменялись взглядами, и Джордан, сдаваясь, поднял руки. — Так, — Олан встал перед нами и, максимально обняв всю группу, потолкал нас дальше, — забейте на этого призрака ночи, у нас есть дела поважнее. Джордан заглушенно засмеялся, Шон наступил мне на ноги и кто-то ударил меня локтем по голове. Я дернулся и вынырнул из потной толкучки вонючих подростков, пытаясь отлепить мокрую кофту от тела. Я был не против телесных нежностей с чистыми людьми, но мы же собрали всю грязь в этом «Бедламе». Оливер настиг внезапно со спины, и, схватив поперек талии, приподнял над землей. Я вскрикнул от неожиданности, пока этот балбес смеялся. Ноги болтались в воздухе, и я обеими руками вцепился в фотоаппарат на шее. Парень слегка подкинул меня и перехватил как принцессу, заставляя уткнуться в его ворсистый свитер. Я выплюнул попавшие в рот волосы. — Что? Совсем не хочешь обниматься? — он фыркнул мне в волосы, — дружище, ты стал тяжелее. — Я знаю, что растолстел, — и я над этим работаю. — Нет, ты стал выше, — он засмеялся и пошел вперед. Фигура Джордана скрылась за поворотом, — ты не представляешь, как я соскучился по всякой хрени, которая творится вокруг тебя. Разве не ты сам был источником большинства наших проблем? Оливер довольно бормотал какой-то мотивчик, пока мы быстрым ходом не оказались около кухни. Еще одна хардкорная дверь, аккуратная прогулка между стульями без спинок и меня наконец спустили на землю. Я размял колени. Мы вместе разобрали жалюзи на столе выдаче лекарств и перелезли через стойку. Внутри все выглядело как типичная формацептическая аптека, воняло хлоркой. Все ящечки были с номерами, но, слава богу, просто выдвижными. — Так ребята, — Феликс опустошил свой рюкзак, вываливая на стол баночки с таблетками, — вряд ли нормальные аптекари перепутают это с настоящими лекарствами, но попытаться стоит. Мы опустошали ящики с самыми «строгими таблетками» только «по рецепту». Большинство мы расчитывали сбагрить компаниям, анонимно продающим препараты по сети. У них были и свои поставки, но украденный товар они тоже скупали, пусть и за полцены. В конце концов, не все хотят светить своими болезнями или каждый месяц переть за новой подписью врача — иногда проще просто заказать серую доставку на дом. Нет, были и ребята, капающие Атофин в нос, но таких на самом деле было меньшинство. Иногда людям банально стыдно болеть мозгом. Все что мы утаскивали, мы пытались заменить на ветеринарную просрочку, особенно что хранилось в уже открытых маркированных баночках. Где-то просто совали блистеры, но они были, естественно, с названиями. Вряд ли это обманет маломальски внимательных медсестер. Конечно же, мы были в перчатках, поэтому половину времени мы тратили на мелкомоторные страдания. А я ничего, я привык. — О, а это компьтерный класс, — Олан указал на очередную металлическую дверь. Мы уже снова были на первом этаже и тащили свою поклажу к комнате Сэм. Мы были похожи на хоббитов — в носках и с огромными рюкзаками. — У вас можно пользоваться интернетом? — я удивился. — Нет, там всякие тесты-головоломки, оценивают уровень эмоционального интеллекта, логики и прочего говна. Хотя мы с Бартлом их и раньше проходили, — он обернулся на брата. — Ну, в рамках мониторинга близнецов, — парень неловко посмотрел на наши заинтересованные лица, — ученые ставят нас на учет и изучают… м, влияние воспитания и окружение на личность, я думаю? — Ага, Лилия с Фионой тоже что-то такое делали, — Дадли почесал затылок, — я по приколу прошел несколько после смерти Фионы, до сих пор не понимаю от них толк. Потом доступ закрыли и сказали, что я уже староват. — А, нас психологи тоже сажали за это дело, — Феликс что-то попытался вспомнить, — я имею ввиду, в приюте. В школе была какая-то урезанная версия каждый год в начале учебы. Они так не выявляли, случайно, проблемных ребят? — Здесь почти то же самое, только, типа, реально больше думать надо, — Оливер взлохматил мне волосы, — у тебя ведь была какая-то своя программа? — Да, но… Я думаю, это потому что я младше. — Возможно, кстати, — Льюис потянул за ручку двери в палату Сэм, — я попал в приют в восемь и, черт, я тратил на это по часу в день. Обратно мы вернулись почти без проблем — со склона скатились, как миленькие. Шон в машине, закинув ноги на приборную панель, смотрел что-то на ютьюбчике. Пахло пивом. Льюис сел за руль.